Глава 7
Понятия или законы?
– Открой, – позвонив в дверь квартиры на пятом этаже панельного дома, требует оперативник шестого отдела Московского угрозыска.
– А ты кто? – доносится из-за двери недовольный голос с грузинским акцентом.
– Володя.
– Я тебя не знаю.
– Ты чего, боишься?
– Я боюсь? – горячий кавказский парень распахивает дверь, тут же получает боксерский удар в лоб и улетает в комнату. Оперативник врывается в помещение, за ним – второй. Они умело укладывают на пол второго бандита. Я захожу в прихожую следом. Тут распахивается дверь ванной, оттуда появляется худой тщедушный кавказец с пистолетом Макарова, ствол смотрит в живот мне, корреспонденту милицейского журнала. Я с олимпийской грацией и быстротой оказываюсь на лестничной площадке, переводя дыхание.
Оперативник в квартире, узрев ситуацию, бьет ногой по двери, и бандита вносит в ванную.
Присев на колено и вытащив пистолет Стечкина, начальник 6-го отдела МУРа Ваничкин (ныне замминистра внутренних дел) орет:
– Выходи с поднятыми руками или стреляю! Считаю до трех! Раз! Два!
Дверь ванной распахивается. В дверном проеме, подняв руки, угрюмо возникает вор в законе Кэмо. Типичный представитель этой социальной группы: грудь впалая, хилый, но в глазах пляшет лютая злоба, подернутая наркотическим туманом.
Это был 1992 год, и Кэмо прославился как руководитель «Белого орла» – организации уголовников, по заданию грузинского правительства терроризировавшей мирное население во время боевых действий в Абхазии. Говорят, его бравые ребята весело и с песней погружали пленных на баржи и топили в Черном море.
Обыск. Кэмо лежит в наручниках на полу в прихожей. В большой комнате лежат два его подельника. По квартире мечется воровская жена, скандально причитая в наш адрес:
– Они работают! Это называется, они работают!
При этом покачивает на руках грудного ребенка, потом визгливо кричит на оперативника:
– Ему детское питание надо! Дай, вон в серванте!
Обескураженный опер кивает, лезет в сервант и протягивает ей полуторалитровую бутылку из-под «пепси-колы», наполненную бурой опийной настойкой. Тетка вскрикивает, убегает в другую комнату:
– Они, видите ли, работают!
Озадаченный опер лезет в сервант и видит там шприцы, в которые уже залит опий из этой самой пепсикольной бутылки.
Восьмилетний сынок бандита хлюпает носом и кивает на оперативника:
– А почему вон у него автомат есть, а моему папе нельзя?!
– Он милиционер, – отвечаю я.
– А у моего папы все равно есть автомат, – гордо объявляет пацан и получает увесистую оплеуху от своей более взрослой и уже знающей толк в жизни сестры.
Между тем оперативники, суровые ребята, пришедшие в 6-й отдел из ОМСН, проводят в коридоре с Кэмо профилактическую работу, объясняя, что в милицию стрелять не надо. После воспитательной, по-пролетарски тяжелой оплеухи вор выгибается дугой, его начинает колотить мелкая дрожь, изо рта идет пена.
Его жена визжит:
– Не бейте его! У него от следствия два раза голова пробита!
Ну да. В середине восьмидесятых, когда грузинские воры достали уже всех, из ЦК КПСС в республику спустили указивку – безобразия перебороть. Грузинская милиция взялась за дело с энтузиазмом. Кого из воров смогли – задержали, от щедрот душевных отсыпав им в карманы наркоту или подарив ржавые пистолеты. При этом колотили нещадно – мол, нечего вам здесь делать, СССР большой. Своей цели грузинские правоохранители достигли: основная масса воров свалила в Россию, где устроились вполне комфортно, особенно в условиях кооперативов и сухого закона. Здесь уютно пребывают они и до сих пор…
Воры и бандиты. Почему-то считается, что это одно и то же – мол, все преступники. На самом деле различия принципиальные. Воры всегда были маргиналами, законченными эгоистами, создавшими свою субкультуру, правила поведения. Основная их сила в том, что по старой гулаговской традиции они держат масть в тюрьмах. Тюрьма их дом – свобода как командировка. Вор – это жучара, ищущий что урвать. Бандиты – по складу своему ближе к воинскому сословию, у которого есть боевая задача захватить территории врага, взять пленных и добычу.
Между ворами и бандитами отношения складывались по-всякому. После принятия Закона о кооперации профессиональные уголовники занялись рэкетом, благо еще при СССР наработали методики, облагая данью цеховиков и карточных шулеров. Но постепенно верх стали брать люди другого плана. Спортсмены, закаленные физически и морально жестокими тренировками, готовые биться насмерть. Военные и бывшие спецслужбисты стали выстраивать из банд настоящие силовые структуры, а не привычные уголовникам шайки. «Комсомольцы» – так сперва презрительно называли воры бандитов. Но тональность постепенно менялась, когда бандиты все больше становились обособленной мощной силой.
1991 год. Смотрящий за Дагестаном вор в законе решил устроить разбор с бандитами-бизнесменами – мол, занимаются преступным промыслом, в общак не платят, от рук отбились. Назначили стрелку рядом с Махачкалой прямо у трассы. Туда приехала расслабленная братва на стареньких «Жигулях» – минута в минуту, как положено по правилам хорошего тона. Опоздал – это как признал вину. Раньше приехал – будто заискиваешь перед противником. Бандиты немного опоздали – их эти тонкости воровского этикета нисколько не волновали. Они были в бронежилетах, с автоматами. Положили воров на землю, и главный бандюга и бизнесмен, он же чемпион СССР по вольной борьбе, личность в республике легендарная, заявил:
– Воры – так воруйте, а в наши дела не лезьте! В следующий раз всех зароем!
Братва все поняла правильно, в бизнес больше не лезла, а переключилась на вымогалова, связанные с кражами машин.
Вообще на Северном Кавказе к ворам отношение больше снисходительное. Там рулят родоплеменные отношения и традиции. У чеченцев был единственный вор в законе Султан, который честно пытался по понятиям разруливать конфликты в Москве с местными группировками, но в начале девяностых его быстро грохнули. Так разборы по понятиям и воровским законам между русскими и горцами закончились, и чеченские бандиты объявили, что Москва – их город, а кто не согласен – всем секир-башка. И стали успешно захватывать самые богатые пастбища в столице. Действовали нагло и часто просто подло. Если русские бандиты в основной своей массе, кроме конченых отморозков, брали с коммерса четверть прибыли и не покушались на право собственности, то горцы сразу требовали половину, потом рассаживали в фирме своих родственников, в результате она переходила им. И хорошо, если хозяину удавалось выжить. Поэтому дел с ними иметь никто из бизнесменов не хотел, но они приходили сами – со стволами и паяльниками и дико вытаращенными глазами снежного человека.
У чеченцев и прочих горцев были очень серьезные преимущества в войне: родоплеменная сплоченность и базирование за пределами места преступной деятельности. Конкурента расстрелял – и в горный аул, откуда тебя не достанут. И семья твоя там – давить на тебя через нее не получится. А у нашего бандита все здесь – дом, семья, квартира, шкаф с малиновым пиджаком и персидская кошка с дрессированным бегемотом. И всего этого в миг можно лишиться.
Бои между славянами и кавказцами были нешуточные. Во многом благодаря сплоченности горцы побеждали. Но в итоге им все же хребет переломили, загнали в общее стойло силами и бандитов и, в основном, милиции – РУБОП их давил нещадно, порой просто жестоко.
Воры потихоньку поняли, что к новым временам надо приспосабливаться. Поделились на две фракции – ортодоксы, решившие до гробовой доски соблюдать воровской закон. Вот только что они требовали, эти законы? Собственность «законнику» иметь нельзя, жениться нельзя, жить только за счет общака, да и то по возможности скромно. И это в то время, когда миллионы долларов туда-сюда летают, когда часы за сто тысяч баксов у людей на руке, когда тачки крутые и дворцы. Когда надо захватывать заводы, недвижимость, создавать финансовые потоки. Вторая фракция доказывала: надо меняться и пытаться договариваться с бандитами, подминать их по возможности под себя уже в новых условиях. Да и собственность тоже не грех иметь – тут они полностью были схожи с партноменклатурой, которая из-за стремления к частной собственности развалила Советский Союз. И семья, и домик в деревне на Рублевке тоже вору не помешал бы.
Процессы в воровской среде один к одному повторяли процессы в стране в целом. С начала девяностых стало быстро обесцениваться все, кроме денег. Диссертации, воинские звания стали давать за взятки. Старые заслуги, профессиональные качества чиновников отошли на десятый план, уступив место коррупции и семейственности. То же самое и в воровском мире. Воров в законе – фактически воровских генералов – стали короновать за деньги. Появились «лаврушники», «апельсины» – эдакие новорусские ворюги, прикупившие сан для понтов и интриг, но толком не сидевшие и в воровских делах не участвовавшие. Притом иногда их на правильных зонах, куда они потом попадали, не признавали. Стали разворовываться общаки, в связи с чем немало народу порезали при разборах полетов. Обман, надувалово, крысятничество (кражи у своих) постепенно становились нормой – то, за что раньше на ножи безоговорочно ставили. И деньги, деньги. Шальные деньги, убивающие совесть, страх наказания.
В конце девяностых читал удивительную маляву: «бродяги, прогон воровской, по всем тюрьмам» – то есть такое коллективное указание авторитетных воров, как жизнь дальше строить на зонах. По стилю и содержанию типичная передовица в газете «Правда»: новорусские порядки и стяжательство поразили воровской мир, все решается за деньги, порочатся имена честных воров, барыги верх берут. Новорусским порядкам надо дать беспощадный бой, запретить пороченье имен честных воров, делать упор на воровские моральные ценности, опора на мужика.
Вышло так, что капитализм развалил не только советский менталитет наших граждан, но и достаточно устойчивую мораль воровского мира…
Вечером сотню сотрудников Главка выстроили в коридоре, и генерал Савин объявил, что мы всей толпой летим не зная куда, не зная зачем, но оружие нам не нужно, хватит авторучки.
Потом ночь, Чкаловский аэродром. Транспортный «ИЛ-76». К утру к нему подвезли еще сотню бойцов СОБРа, которые начали затаскивать в самолет пулеметы, ящики с патронами, светошумовыми гранатами.
– Ну, точно, в какой-то республике власть свергать будем, – предположил один из наших сотрудников. Количество оружия и боеприпасов нас смущало.
Когда самолет взлетел, выяснилось, что лететь недолго – до Питера. Там ГУБОП организовал мероприятия с целью снести бандитскую верхушку города, которая фактически парализовала деятельность правоохранительных органов и лезет в вопросы управления регионом, делит стратегические объекты.
Приземлились мы на военном аэродроме. Нас предупредили, чтобы не вздумали звонить никаким своим знакомым сотрудникам в городе.
– Здесь идет планомерный слив информации, – сообщил инициатор операции.
Транспорт нам предоставили – грузовики для перевозки солдат ВВ с надписью «люди». В кузова с трудом карабкались наши толстые, привыкшие к комфорту полковники и подполковники, матерясь на чем свет стоит:
– Ну не мальчики уже!
Высокий забор имения рядом с сосновым бором. Металлические ворота. Следачиха Генпрокуратуры, прилетевшая на отдельном, принадлежащем МЧС «ТУ-154» вместе с другими прокурорскими и следственными работниками, постучала в железную дверь:
– Генеральная прокуратура. Здесь будет произведен обыск. Откройте!
Была послана прямым текстом – «отвали, коза, прыжками».
Собровцы легко перемахнули через забор, смачные удары, дверь открылась. Охранники лежат в наручниках, все в крови. Мы – на территории. Там уютные деревянные строения, несколько новеньких «мерсов»-джипов и какой-то раритетный автомобиль. Все дорого и богато.
Опера ГУБОПа принялись за хозяина имения. Я сперва подумал, что это охранник – сухощавый, в возрасте мужичонка в затрапезном джинсовом костюме, без руки. Сотрудники с ним беседовали очень вежливо, он отвечал им тем же. Беседа текла как между старыми добрыми знакомыми.
– А ты знаешь, кто это? – спросил мой шеф.
– И кто?
– Ночной мэр Питера. Кум.
– Ох ни фига ж себе.
Кум – легендарный лидер Тамбовской ОПГ, поставившей под контроль всю питерскую братву, которая его боялась до икоты. Еще при СССР сидел за хулиганку, потом сколотил банду. Спортсмен. В начале девяностых киллер выпустил по его машине очередь, убил заслонившего его охранника, а Куму оттяпали руку. Последняя махинация стала роковой – делили какие-то нефтяные терминалы, послал к несогласному бизнесмену киллера, жертву не добили. Бандитов задержал угрозыск. Так зампрокурора города лично приезжал, орал на милицию и заставил выпустить задержанных – мол, наговариваете на честных людей. Поговаривали, что у Кума есть хранилище, где видеозаписи и компрматериал на власти и правоохранителей города. Половина думы под ним ходила.
Человек это был очень спокойный, вежливый, не рвал рубаху на груди. Почти сутки мы обыскивали его имения – дачу и огромную квартиру. Есть в Питере такой дом хитрый, который авторитетная братва скупила. Там жили даже представители воинствующих группировок, являвшихся отныне соседями. И у Кума был целый этаж. Помню, везде пачки долларов рассованы по шкафам, сейфам, столам, бесчисленные шкафы с десятками сумок, туфель – самых модных производителей новейших коллекций, большинство ни разу не надевано и не использовано. Это жена, дожившая до нервного истощения от экстремальной деятельности мужа, лечилась шопоголизмом – много лет чуть ли не каждым утром брала пачку долларов или пятитысячных купюр и шла за покупками…
В девяностые Россия четко разделилась по криминальному признаку на красные регионы, где правит бал государство, на черные – воровские и бандитские. В Питере долгое время вообще не было воров в законе – не приживались. Криминал в городе жил не по воровским законам, а по бандитским понятиям. И наверху пирамиды был Кум. Сегодня ему дали длительный срок. Один знакомый руководитель подразделения по оргпреступности сетовал: зря Кума приняли, он хоть как-то город контролировал…
Вообще чуть ли не по всей России лихие бандиты из спортсменов, правоохранителей и военных расхватали основные рэкетирские угодья и стали активно лезть в легальный бизнес. В некоторых регионах ворам удалось взять под кураторство эти бандитские группировки и гордо заявлять: «Они подо мной ходят». Хотя это было не совсем так.
Считается в народе, что воровской смотрящий за районом – это фактически его теневой руководитель. На самом деле смотрящий – это больше руководитель социальной службы. Он отвечает за пополнение общака, с которого поддерживает оказавшихся в трудном положении воров и «греет» зону, делает необходимые покупки, выделяет деньги на адвокатов и подкуп правоохранительных органов и судей. Вот с этой точки зрения и курировали воры бандитские бригады, хотя в некоторых брали верх, фактически перехватывая руководство на себя.
Кроме того, «законники» упорно трудились на ниве улаживания конфликтов между бандитскими группировками. Решения вора в законе в криминальном мире всегда само уже считается законом. Вот только быстро выяснилось, что это иллюзия, на которой многие погорели. Коррупция проникла и в воровской мир, так что часто воры решения выносили тупо за бабки, как и обычный арбитраж. Только не учли: контингент там несколько иной. И их предвзятые решения стали игнорировать, да еще за свои фокусы многие судьи поплатились жизнью. Их просто убивали за мздоимство и подыгрывание противоположной стороне…
Глава 8
Кто убьет отморозка?
Владивосток. Другая крайняя точка, уже восточная, нашей страны, где пришлось мне побывать. Командировка с мутной формулировкой – «организация борьбы с тяжкими преступлениями». Впечатления были незабываемые – как и от Калининграда. Мне тогда показалось, что это две точки, крайние не только в географическом, но и криминальном смысле.
Сразу после моего приезда там грохнули начальницу управления общественного транспорта, которая как-то не так поделила маршруты и не выполнила, вроде бы, взятые за приличные деньги обязательства. Через пару дней в порту при разборках застрелили бизнесмена, прямо перед видеокамерами, так что мы получили портреты киллеров.