Слово изречённое несёт в себе энергию. Эта энергия бывает созидательной и разрушительной. И соответственно, материализуясь, служит тому или иному деянию. В век стремительного развития средств массовых коммуникаций, мощнейшего психотропного воздействия телевидения, любительского, бесконтрольного со стороны государств или обществ использования возможностей мировой паутины, вовлечения в среду производства тиражируемых текстов полупрофессионалов или даже дилетантов, не понимающих силы слова, растёт негативное воздействие слова изречённого на человека. Именно сфера информационного обмена стала полем сражения двух энергий. И именно там, в невидимом нам мире, посредством СЛОВ-МЫСЛЕЙ конструируются, зарождаются будущие реалии земной жизни.
Не понимать этого – значит не понимать значения и воздействия на общество представителей профессий, занятых в этой отрасли. Это важно понять обществу. И это чётко должен знать каждый, кто работает со словом. И, понимая это, взяв на себя профессиональную ответственность, нужно уметь оценивать, что слово изречённое несёт людям, чему оно способствует и что проецирует в будущее…
Естественно, убеждённых проводников разрушительной энергии, служащих распаду, не переубедишь. Такова их роль в этом мире единства и борьбы противоположностей, в мире двух полюсов, в мире инь и ян, добра и зла, света и тьмы… Но, к сожалению, в их стан забредает по недомыслию немалое количество не разобравшихся, не понявших роли и значения Слова. Но соблазнённые либо блеском ложной (геростратовой) славы, либо деньгами (сребреником), они неразумно помогают силам, разрушающим среду ли, в которой мы все живём, страну ли, служить которой наше предназначение, свет ли, который греет нашу душу…
И об этом стоит задуматься каждому, и прежде всего тем, кто избрал делом своей жизни работу со словом.
Реалии среды
Комплекс недоучки
Сразу после явления на просторах российских демократического шабаша (хотя изначально будущее никак не виделось сторонникам смены режима шабашем), в производственной сфере родилось новое определение и новая прослойка, которую окрестили «гоблинами». Так стали называть наёмных работников (в столице – прежде всего провинциалов), которые за мизерное содержание готовы были трудиться не покладая рук на своего новоявленного хозяина-нувориша.
Схема эксплуатации была проста и сверхприбыльна. Работника брали на мизерную зарплату с немаленьким испытательным сроком, сдабривая подобные условия щедрыми обещаниями карьерного и материального преуспевания в не очень отдалённом будущем. Но, как правило, накануне наступления этого долгожданного праздничного дня вдруг выяснялось, что работник, увы, не соответствует требованиям, и поэтому испытательного срока не прошёл.
А на столе хозяина уже давно ждала пачка резюме новых претендентов, и оставалось лишь выбрать очередного «гоблина»…
Конечно, эта схема широко использовалась и эффективно работала прежде всего там, где не требовалось особых знаний и умений. Например, в торговле… При найме уличных, лотошных или палаточных продавцов.
Но на самые низшие, «побегайловские» должности вполне можно было нанимать «гоблинов» и в несолидных, и не особо заботящихся о своём имидже, но тем не менее денежных изданиях или фирмах. Главное, чтобы их, жаждущих скорого материального изобилия, поток не иссякал…
…Шли годы, спрос на подобных «специалистов» то уменьшался, то увеличивался, но не исчезал. И даже приподнимал профессиональную планку их использования. Отчасти этому способствовал выброс на рынок труда невостребованного количества выпускников частных вузов, размножившихся за считанные годы, словно грибы после благодатного дождика. Многие из них, несмотря на наличие дипломов, влились в колонны «гоблинов». Такое отношение к молодым специалистам было продиктовано не только меркантильными соображениями работодателей, желанием сэкономить на их заработной плате, но и уровнем профессиональной подготовки, который имели обладатели дипломов, полученных не столько за знания, сколько за плату. Уровень этот был весьма далёк от требуемого.
Но настало время, когда для большинства уже определившихся в своей направленности и специализации предприятий кадровую проблему не могли решить никакие «гоблины». Именно профессиональный уровень стал впрямую влиять на прибыль. Развивающейся новой экономике требовались подготовленные и способные к дальнейшему практическому обучению специалисты. Спрос на них стал стремительно расти. Но спрос именно на качественно подготовленных, пригодных к самостоятельной работе, а не носителей дипломов. Колоссальное количество вузов в стране продолжало штамповать профессиональные полуфабрикаты. И в то же время множество фирм постоянно объявляло о своей потребности в специалистах.
Так стремительное развитие рынка средств массовых коммуникаций требовало выпускников университетов, специалистов новых профессий и во вновь открываемые структуры брали тех, кто являлся, не имея возможности отвергнуть некачественное предложение. Спрос превысил предложение, а выбрать было не из кого. По этой причине уровень печатных изданий, теле– и радиопрограмм становился всё ниже.
Разрыв между уровнем подготовки специалистов, требующихся обществу, работодателю, и уровнем тех, кого готовили учебные заведения, становился всё больше. Это касалось всех отраслей, и СМИ в первую очередь. И в конце концов традиционные СМИ, нуждающиеся в журналистах с хорошей профессиональной подготовкой, стали уступать более примитивной, менее затратной жёлтой прессе, охотно использовавшей профессиональные полуфабрикаты, которая в свою очередь начала активно формировать свою, уже менее притязательную и интеллектуальную аудиторию, прежде всего из подрастающего поколения.
Причина подобных изменений (помимо коммерциализации учебных заведений) была ещё и в том, что в вузах либо остались старые кадровые преподаватели, не знающие, не понимающие и порой не желающие понять процессы, происходящие за стенами вуза, и продолжающие излагать неактуальные знания. Или пришли новые, обжёгшиеся на практическом бизнесе, не вписавшиеся в новые обстоятельства жизни и знающие реальную экономику, производственные отношения либо понаслышке или по давнему, ещё советскому опыту, либо по неудавшейся собственной попытке. Изменения в реальном производстве были столь стремительны, что их не могла догнать и методологическая наука. Да, собственно, и некому было её создавать, организаторы новых производственных структур трудились не покладая рук, а у преподавателей вузов не находилось времени, да и не было особого желания вникнуть в происходящие процессы и перемены. Зарубежный же опыт мало помогал в отечественных реалиях.
Единственно верным решением было использование в высшем учебном процессе практиков. Что и стали делать многие вузы.
Есть и ещё один немаловажный фактор.
Теперь уже очевидно, что динамика развития общества потребления, в которое мы все столь благополучно вляпались, повысила производственную стоимость каждой минуты нашей жизни. Праздность в студенческие годы, которая вполне допускалась и даже в какой-то мере поощрялась в обозримом прошлом (участие в общественной деятельности, занятия спортом, участие в кружках, клубах по интересам и т. п. в ущерб учебному процессу), стала материально невыгодной. Универсальность как эталон качества обучения, когда студент проходит практику после каждого курса на новом месте и в новом амплуа, экскурсионно знакомясь поочередно с разными гранями профессии, нынче абсолютно не нужна. И даже вредна. Специализация с первого же курса и параллельное вхождение в практику выбранной профессии – вот что необходимо в таком обществе. В этом случае выпускник к получению диплома приобретает необходимый минимум практических навыков и будет востребован как специалист.
Но такая ранняя и целевая специализация требует иного уровня подготовки старшеклассников. Они должны, уже поступая в вуз, чётко знать, чем будут заниматься после его окончания и быть уверенными в правильности сделанного выбора. А это возможно лишь в том случае, если ещё до поступления или на первом курсе до практики будущий специалист получит исчерпывающую информацию о профессии и утвердится в принятом решении.
Пока столь ранний профессиональный выбор делают единицы. Система среднего и высшего образования всё ещё по инерции продолжает пичкать всем, что подворачивается под руку. А практики на производстве в большинстве вузов, как и прежде, носят экскурсионно-ознакомительный характер, и поэтому ничего не дают. Основная масса студентов и к пятому курсу не уверена в правильности своего выбора специализации или даже профессии. Но и определившиеся не всегда чётко представляют, каким образом, за счёт чего будет строиться их карьера.
Есть ещё одна немаловажная проблема, которую не следует игнорировать. В гуманитарных вузах преобладает женская аудитория. И каждая студентка в своё время должна ответить на вопрос, что для неё важнее – семья или профессия. А исходя из изменений усреднённого типажа мужского пола (даёт о себе знать многолетнее воздействие женщин на подрастающих мужчин: с детсада до университета именно они воспитывают словом и примером, кстати, и дедовщина в армии в своё время возникла как нецивилизованная система перевоспитания слишком оженственных (обабленых) ребят), который становится всё более женоподобен, главенствующую роль в семье готова взять на себя именно молодая женщина.
И в этом случае профессиональная карьера в подобной дилемме становится главной.
Но для того, чтобы её сделать, необходимо как можно раньше разобраться в своих способностях и склонностях.
Основная часть студенческой аудитории в карьерных устремлениях видит три направления: наука или преподавание в вузе (учёные степени в первую очередь, преподавательский опыт и должности – во вторую); специализация (цель: подняться на верхнюю ступеньку карьерной лестницы, в частности – в журналистике определяются две престижные роли – обозревателя и телеведущего); управленческие функции (должностной рост без обязательного профессионального мастерства).
Науку выбирают немногие.
Менеджмент, в силу общности понятия, нераскрытости в процессе обучения и из-за недостатка конкретной информации, кажется туманным.
Создание собственного дела, требующее сочетания всех факторов, практически никого не привлекает. Я имею в виду рядовые, не элитные вузы, где заведомо формируются управленческие притязания.
Вот эта неопределённость молодых специалистов и является одной из главных причин профессионального разочарования или несостоятельности в дальнейшем и краха карьерных мечтаний.
Немаловажный аспект в трудовой сфере – это отношения между работодателем и работником. Большинство нынешних выпускников покидает вуз с явным или скрытым комплексом недоучки и вызванной этим неуверенностью. Везёт лишь целеустремлённым, рано сделавшим выбор и приходящим в коллектив, где их уже знают. И тем не менее, даже в этом благоприятном случае работодатель, естественно, установит с ним дискриминационные отношения.
Опыт показывает, что редко кто из молодых специалистов, уже работая, может чётко объяснить, на каких условиях он участвует в производстве, какими правами обладает, каковы реальные перспективы роста, да и есть ли они вообще. Выпускник приходит с настроением доучиваться, если не переучиваться, и работодателя этот подход вполне устраивает, и он старается закрепить подобное положение.
Чем дольше будет ощущать себя учеником молодой специалист, тем выгоднее работодателю. Это позволяет ему экономить на заработной плате. Если это, конечно, не чиновничья среда, где прибыль – понятие абстрактное, но, правда, и там существуют мотивации для замораживания такой ситуации.
Как правило, редко кто из работодателей сразу же предлагает молодому специалисту заключить контракт, в котором чётко оговариваются обязанности обеих сторон. Зачастую по старинке пишутся заявления о приёме на работу и сообщается заработная плата. А далее работодатель поступает так, как считает нужным.
В средствах массовой информации значительную долю заработка составляет гонорар. Он, в принципе, и должен стимулировать качественный рост специалиста. Но именно гонорар и есть та самая неопределённость, которая не всегда изначально оговаривается и остаётся на совести работодателя. К сожалению, для молодого специалиста, даже спустя годы, набравшегося опыта и умения, очень редко, лишь в том случае, если он действительно представляет собой ценного, незаменимого работника, есть возможность диктовать свои условия в этой деликатной сфере, и определение суммы вознаграждения за творчество остаётся прерогативой работодателя.
Контракт, как правило, предусматривает все стороны отношений, включая и творческую, а также, что не менее важно, срок его действия. Указание срока – это мотивация ожидаемых перемен для обеих сторон, и поэтому его перезаключение по окончании срока воспринимается менее болезненно и проходит более компромиссно.
И всё же нужно всегда помнить, что заключение контракта – это торг, в котором обе стороны, держа в уме желаемое и объявляя либо завышенные притязания, либо заниженную оценку, пытаются переторговать друг друга. И в данном торге, естественно, более опытным является и в более выгодной ситуации находится работодатель.
Таким образом, можно сделать вывод, что система «гоблинов» в какой-то мере жива и по сей день, видоизменившись и обрядившись в модные наряды мелких, хотя порой и частых подачек. Но противостоять этой системе можно, лишь имея объективную самооценку своего умения и своей практической подготовки.
И должен быть спрос на это умение.
Общество, в котором…
Общество, в котором выпало жить нам, отличается от тех, что были прежде. «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку…» Этот закон приложим и к общественному развитию. При кажущейся похожести ничто не повторяется в этом мире, хотя всё подчиняется единым законам, и тем более личность. Сочетание же личностей во времени и пространстве никогда не бывает одинаковым. Даже на протяжении столь короткой и одновременно достаточной для понимания бытия человеческой жизни состояние общества (суммарная составляющая индивидуумов) меняется. Эти изменения бывают медленными или быстрыми. Незначительными или весьма существенными. И из тех, которые характеризуются известной формулой: «Не дай вам Бог жить во время перемен…» Но так или иначе, каждому поколению выпадает решать свою задачу, которая определена свыше.
Общество управляется государством.
Искони государство являлось инструментом подчинения большинства меньшинству.
Монархия ли, княжеский удел, деспотия, демократия или что-либо иное, апробированное в веках, все государственные построения всегда отвечали прежде всего этой задаче. И, пожалуй, только в обществе потребления и большинство, и меньшинство в какой-то мере уравнялись в правах, а точнее – в отсутствии оных, вынужденные служить единому непрерывному процессу: производство – потребление – производство…
Бессмысленность подобного «беличьего колеса» жизненного уклада очевидна, но этот изматывающий бег общество остановить не хочет. Точнее, не желает иного развития опять же владеющее властью (ресурсами) меньшинство, которое находит смысл жизни в увеличении так называемых благ… Там, где правят бал деньги, стратегическая целесообразность человеческих деяний отсутствует. Парадоксально, но в подобной ситуации даже пресловутый прагматизм бессилен.
Кажется, никому не надо доказывать, что нынешняя промышленность загрязняет окружающую среду. Что автомобиль уже очевидно – не роскошь, и не столько средство передвижения, сколько массовый убийца. Что энергию можно получать не столько, опять же, при экологически небезвредном сжигании нефтепродуктов, сколько используя то, что гармонично существует в природе. Что произведённых средств массового уничтожения себе подобных на планете такое количество, которого вполне хватит на самоубийство всего человечества… Но нефтяные ли, автомобильные, оружейные или иного рода магнаты (или корпоративные сообщества), называемые ныне менеджерами или владельцами, продолжают потреблять природные богатства, разрушать, отравлять, убивать, хотя сами живут в этом мире, дышат этим воздухом, и капитал не защитит их от общей природной катастрофы.