Ния Кравец
В небольшую деревеньку, расположенную вдали от шумных городов, въехал путник. Уставшая лошадка медленно брела, неся на спине не менее уставшего всадника. Утоптанная колёсами телег дорога повела приезжего вглубь деревеньки. На лошадке той сидел юноша: высокий, крепкого телосложения, с острым взглядом серых глаз и упрямо поджатыми губами. Он ехал и осматривался. Местные жители выходили из своих домов, да перешёптывались вслед незнакомцу. Никто не решался задавать вопросы, предоставив это право старосте деревни.
— Эй, ты кто такой будешь? — спросил бородатый мужчина, отодвигая в сторону большой круг подсолнуха, что чёрными семечками клонился к земле. Спросил и положил по-хозяйски локти на низенький, плетёный заборчик, ожидая ответ.
— Я ведьмак! — гордо выкрикнул юноша, останавливая уставшую лошадь. Низенькая старая кляча нервно переступала с ноги на ногу и то и дело вскидывала голову, словно пытаясь сбросить уздцы. Да и человек на спине ей явно поднадоел за столь дальний путь.
— Ох, бабы-ведьмы перевелись что ль? — буркнул под нос деревенский житель и крикнул уже пришлому: — Давно ль в дороге, ведьмак?
— Вторые сутки уже, — тяжко вздохнул: только сейчас накатила усталость. Захотелось слезть, наконец, с лошади и прилечь куда-нибудь - да хоть на лавку, что возле забора стоит. Только не пристало ведьмаку так вести себя - уважать да бояться не станут. Приосанился, голову выше поднял, словно и не скакал по дорогам пыльным, а спал всю ночь на перине мягкой.
— Неужто из города прислали? — взмахнула руками круглолицая женщина, вышедшая из дома, скрытого от глаз обсыпными яблонями да высокими цветами с красными бутонами. Оставила на крыльце корзинку, забывая, что шла по делам в курятник, и поспешила к забору. Нечасто в их деревню ведьмаки заезжают, а тут сам признался, что науке ведьмовской обучен. Сейчас все кому не лень пойдут к нему за снадобьями: кто от ряби, кто от чиха, а кто за зельем, что служит якобы для привлечения мужского глазу - много девок в селе незамужних.
Мужик, стоявший до того около забора, взглянул на женщину, подошедшую к нему, затем окинул взглядом нового человека, видимо, оценивая как конкурента в делах любовных, и властным жестом придвинул женщину к себе. Та хихикнула и прижалась к мужу. Тот довольно огладил бороду ладонью и ущипнул супружницу за полный зад.
— Да. я саму ведическую школу окончил, — ведьмак проигнорировал столь показные нежности и продолжил: — Вот. к вам по распределению приехал. — полез в сумку за свитком, скреплённым красным сургучом с оттиском ворона. Достать не успел - был остановлен голосом собеседника.
— Давно пора было бы прислать. Прежний-то давненько сгинул в лесу, — довольно сказал и кивнул в сторону своего дома, — Добро, ведьмак, заходи ко мне, обговорим твоё проживание в моей деревне — я староста местный.
***
Хозяйка дома споро накрыла на стол: поставила блюдо с круглой отварной картошкой, присыпанной укропом и смазанной маслицем, крынку молока, чашу творога, огурцы пупырчатые прямо на скатерть белоснежную выложила, да вытащила из-под лавки начатую бутыль с мутной жидкостью.
«Самогон», — подумал гость.
— Давай, ведьмак, за встречу и знакомство. Я Никодим, тебя как величать-то будем? — разлил жидкость из бутыли по кружкам.
— Иваном кличут, по батюшке Агафоновичем, — принял наш ведьмак кружку с самогоном и, сделав глоток воздуха, выпил. Поморщился и за огурцом пузатым потянулся.
— Добро. Ваня, — проигнорировал намёк на отчество староста да разлил по второй, — Давненько ведьмака не было у нас. Хоть бы ведьму какую прислали. Нет. бабы наши против были бы поначалу. Ведьма - она же тоже баба, как правило, незамужняя, а в деревне и так с мужиками тяжело, так потом бы всё равно смирились - полезны ведьмовские знания в деревне отдалённой. Сами еле справляемся: в соседнее село за снадобьями ездим. Накладно то: денег тот ведьмак дерёт с нас втридорога. А тут свой, ох и повалят к тебе сейчас бабы наши за снадобьями разными, — то ли пожалел Ваню, то ли порадовался за него - не понять.
— А куда старый-то ведьмак сгинул? Помер? — положил Ваня в тарелку картофель рассыпчатый — проголодался ведьмак. В дороге лишь хлеб да мясо вяленое ел, на другую пищу денег у него не было.
— Да шут его знает куда делся-то, — пожал плечами Никодим, — был-был и пропал. Вроде в лесу сгинул. Зверь у нас тут лютый: и волки, и кабаны, а. может, и медведь задрал ведьмака того. Не знаю - врать не стану. Ходил он в лес часто, травки да коренья собирал, капканы на зверя расставлял. Когда пошли искать его, столько дичи в силках его нашли - тьма - давно, видать, сгинул. Мы же только спустя неделю спохватились: а так нет его и нет. мало ли чем он занимается. Искали-искали, но даже следов не нашли. Отправляли письмо в город с просьбой или пропавшего разыскать или нового назначить: да только нет никому дела до нас, жителей глухомани? Вот уже почитай годков двадцать без ведьмака и живём, — помолчал Никодим, видимо, вспоминая пропавшего ведьмака, чарочку огонь-воды опрокинул в себя, только не понятно, за здравие выпил или наоборот за упокой сгинувшего, вздохнул тяжело да продолжил: — Он в домике, что на лесной опушке стоит, жил, аккурат на самом конце деревни. Да и ты там располагайся: крепкая изба, из дуба выложена. Ни ветра, ни морозы не тронули: всё как есть стоит, да и внутри всё на местах - будто вышел хозяин ненадолго. Но ты не думай, мы не лазили, лишь в оконце смотрели. Так что занимай, твой теперь это дом.
— Да вы хоть бумагу гляньте, — снова полез Иван за свитком в суму, что рядом на лавке лежала. Помимо письма рекомендательного там ещё разные травки, что от обучения остались, да листы с записями лежали.
— Да на кой мне твой свиток сдался? Обустраивайся, ведьмак. Никто в доме том жить не может - боятся.
— А вы не боитесь со мной разговаривать? — спросил заинтересованно. Обычные люди опасаются вот так запросто с ведьмаками беседы вести.
— А чего мне бояться-то? Я с предыдущим ведьмаком знаком был. Э-эх, хороший мужик был. да сгинул - Алёшей величали. Помогал всегда: и от болезни лечил и скотине, если надобно что... ну там опороситься свинья какая не может, да и хворь часто бывала, да и бабам местным в помощи не отказывал, — крепкий самогон был у старосты, самый лучший в деревне - уже после двух чарок язык у Никодима заплетаться стал, — Ты же школу кончил?
— Да, — в третий раз полез Ваня за свитком. Достал и положил возле себя, чтобы в следующий раз уж точно отдать его старосте.
— Ну вот и хорошо. Те, кто школу ведическую кончили, навредить же не могут? — внимательно посмотрел на Ивана, а сам дыхание затаил - хоть и храбрится, а боязно всё же с ведьмаком сидеть за одним столом, неизвестно что на уме у него. Выпускники ведической школы брали на себя клятву нерушимую помогать людям, а не вредить, взамен разрешили им жить в деревнях, да ворожбой заниматься.
— Нет. нам знания дают как силу использовать во благо, а не во вред. Те. что во вред - это самоучки, да староверы: они зло несут, да препятствия на жизненном пути чинят - мало таких осталось. Удобнее по лицензии ведической школы работать да блага получать заслуженные, чем презрение и гонения. Так что я только пользу приношу.
Стоило Никодиму потянуться за бутылём, Ваня незаметно руку в суму свою сунул, вытащил пучок травы крупнолистной, засушенной, да в рот положил - не хотел захмелеть от самогона хозяйского, ему ещё дом прежнего ведьмака осматривать - свежая голова нужна.
— Ну и ладно. Так тому и быть... Деревня у нас тихая, народ спокойный... только это... у нас тут озеро недалеко есть... в чаще лесной. Так ты к нему не ходи, поостерегись, — наклонился, приближая своё раскрасневшееся от самогона лицо к собеседнику. Иван тоже подался вперёд, вслушиваясь в слова — интересно, что такого невиданного есть в этой дальней деревушке.
— А что там... на озере? — затаив дыхание спросил.
— Русалки, — шепнул тихо, — Красивые говоря-я-ят, — подпёр голову кулаком и мечтательно закатил глаза.
— А кто говорит-то? — также тихо спросил Ваня.
Слышал он, как однажды шептались меж собой ведьмаки, что на несколько лет старше были. Один утверждал, что русалки существуют и увидеть их можно лишь однажды в жизни, дальше жизни не будет. Мол, утаскивают они на дно всех мужчин, что тропами судьбы на озеро их волшебное забредают. Только высмеяли того ведьмака товарищи, ещё и брехуном обозвали. «Русалки — выдумка и не более», — сказали и слушать дальше не стали.
— Дык... — кончились слова у старосты. Не смог он назвать ни одного имени, кто бы мог с точностью сказать: существует ли на русалочьем озере нечисть водная или нет.
— То-то и оно. что никто подтвердить не может: есть ли там эти русалки - слухи это. — деловито, со знанием дела, проговорил ведьмак.
— Ну ты всё равно лучше поостерегись, не ходи.
— Папенька! — прерывая мужской разговор, в светлицу вбежала девушка точь-в-точь похожая на супружницу старосты: те же округлые румяные щёки, да фигура знатная - пышная. Поясок красный не утягивал талию молодухи, а лишь очерчивал округлость. — Ой, — смутилась девица, завидев незнакомого юношу в доме.
Никодим развернулся в сторону вошедшей, да положил руку на стол - приосанился, гордость за дочь в нём заиграла.
— Дочь моя, Ефросинья, — представил разрумянившуюся девушку. Повернулся в сторону Вани посмотреть реакцию юноши на первую невесту деревни. И, не увидев должного восхищения в глазах, уныло продолжил: — А это, Фрося, ведьмак новый. Иваном кличут.
— Ох. ведьмак! Настоящий, — всплеснула руками да присела на краешек скамьи, на которой Ваня сидел.
— Бывают ненастоящие? — буркнул в ответ. Фрося — чудо, как хороша: румяная, пышные формы на здоровье намекают, да и приданое за ней наверняка должное будет, но не любы Ване молодухи такой комплекции — ему стройных подавай, и с формами лишь в нужных местах округлыми.
— Так вы что же, теперь в доме ведьмовском жить будете? — подпёрла подбородок рукой, Ване в глаза заглянула.
— Да, Фросюшка, там его и поселим, — нежно посмотрел на любимую дочь староста.
— Ох. а можно я к вам за снадобьем... для блеска волос зайду? — девица стрельнула глазками в сторону юноши, явно назвав первое пришедшее в голову зелье.
Ваня покраснел от такого пристального внимания.
— Батюшка, можно же? — перевела взгляд умоляющих глаз на отца.
— Конечно, доня любимая, тебе, солнце красное, всё можно, — очередная порция самогона опрокинута в рот.
— Послезавтра приходи, сделаю тебе снадобье нужное, — пообещал, надеясь на ослабление внимания со стороны девушки.
— А привораживать вы умеете? — прощебетала деревенская обольстительница, хлопнув ресницами, отчего глаза её ещё меньше сделались.
— Умею, но не буду. Не по этим делам я. да и запрещено это, — буркнул ведьмак да поспешил встать из-за стола - неприятно ему было такое внимание Старостиной дочки - назойливая слишком.
— Пойдём, Ваня, провожу тебя до дома, — вышел из-за стола Никодим.
***
Дом и вправду оказался добротным, дубовым. Отворив тяжёлую дверь, новый владелец вошёл в сенцы: паутина да пыли слой встретили нового хозяина, а мыши с писком разбежались. Следом за ведьмаком вошёл и староста.
— Вот, Ваня, обживайся, — показал в сторону горницы, да не пошёл вперёд, а дождался, пока ведьмак первые шаги по дому заброшенному сам сделает - вдруг наговор от незваных гостей где припрятан. Ваня из сумы мешочек холщовый вытащил да белый порошочек на ладонь насыпал. Дунул на него, тот и разлетелся по всем углам. Ваня кивнул и смело пошёл к двери в горницу.
Небольшая комната встретила нового хозяина всё той же пустотой и паутиной. Странно, что старый ведьмак заговор на чистоту не сделал. Распылив вновь порошок, прошёл в комнату и осмотрелся: кровать, стол, скатертью застеленный (видимо, обеденный), печка, сундук большой, добротный для вещей и мелочей разных. Ваня решил потом, когда один останется, посмотреть, что в сундуке лежит - не хотел, чтобы староста видел.
— Да, жить можно, — согласился Иван да стер пыль с книг, что нестройным рядком на полке стояли. Вытащил одну, прочитал название: «Заклинания. Обряды», вторую: «Зельеварения», третья порадовала названием «Обереги и артефакты» - все книги чудо как хороши. Такие дорого стоят, да и найти эти старые издания ох как тяжело.
— Годится? — заглянул в лицо ведьмаку Никодим, рассчитывая на положительный ответ. Уж очень старосте хотелось, чтобы в его деревне свой ведьмак был, а не тот, что золотые дерёт втридорога.
— Да, — постарался скрыть радость от богатств в виде книг ведьмовских. Одни книги способны были заставить остаться Ваню в этом доме. Тем более, что дом чистый, заклятиями не заговоренный.
— Добро. — выдохнул Никодим довольно, — Живи, ведьмак. Дочку пришлю послезавтра. Да ты не стесняйся: надо что, говори, через неё передам.
— Нет-нет, — не захотел пока быть в долгу у радушного старосты. Кто знает, что на уме у него. Вдруг удумает дочь свою за него сватать. Ване этого ой как не хотелось.
— Ну, нет. так нет, — вышел, оставляя Ваню одного в доме.
— Что ж, посмотрим, — ведьмак проводил гостя взглядом и потянулся за первой книгой. Любовно погладил по корешку и открыл. Углубился в чтение и не заметил, как деревенские петухи о приходе утра известили громким криком.
— Ох, зачитался. — снова погладил по корешку, закрыл да на полку поставил. Спать лёг Ваня усталый, но довольный - любимое дело есть, в деревне приняли хорошо, теперь обживаться, заработать деньжат чуток да какую девку молодую замуж взять - не век же ему одному жить, надобно и семьёй обзавестись.
Потекла размеренная жизнь Вани. Утром он быт налаживал, к вечеру зельеварением да самообучением по книгам занимался. Читал запоем, проглатывал все рецепты да ритуалы, словно путник влагу после долгого путешествия. Много нового нашёл, ранее неведомого.
Когда добрался до книги «Обереги и артефакты» так зачитался, что чуть не забыл об обещании своём дочке Старостиной снадобье изготовить. А для неё как раз травка нужна, что в лесу растёт. Взял лук да стрелы, что в сенцах на гвозде висели - решил по дороге дичи подстрелить к ужину, на каше мужику не выжить, и отправился в лес. Зашёл в самую чащу: деревья встречались всё более могучие, а заросли плотные. Свет солнечный меньше проникал через кроны плотно растущих деревьев — сумрачно в лесу стало. Птицы ухать на ветках перестали, а Ваня покрепче за лук схватился. Заяц, выбежавший навстречу, чуть было не вогнал нашего юношу в сердечный приступ, заставляя за грудь могучую схватиться.
Отдышался Ваня:
— Ох. окаянный, напугал. Капкан поставлю! — крикнул вслед и погрозил кулаком длинноухому зверю.
Травка нужная нашлась аккурат под ногами. Наклонился Ваня сорвать её, да почувствовал желание непреодолимое дальше в чащу идти: словно манит кто-то, да так, что сопротивляться невозможно.
Поспеши к нам, путник милый,
Поскорее в наши сети.
Ты познаешь ласки девы,
Что водою чёрной скрыта,
Ты узнаешь грань блаженства.
Как ни с кем другим при жизни.
Заберём тебя в пучину,
Позабудешь всё пустое,
Обретёшь покой и счастье.
Песнь мелодичная заставила двигаться, словно на привязи, забывая дорогу к дому. Раздвинул Ваня сплётшиеся ветви можжевельника и увидел затянутое туманным покрывалом озеро. Догадался он, что это и есть русалочье озеро, уж больно силён был призыв. Правы оказались и ведьмаки, шепчущийся о существовании русалок, и Никодим, который предупреждал об озере. Умом понимал Ваня — нельзя идти, а ноги словно сами несли на берег, к камню плоскому, что одной стороной в воду спускался. Очень захотелось Ване сесть на этот камень, песню, разливающуюся наравне с туманом, послушать да руку в студёную водицу опустить - дотронуться до прекрасного, манящего. Практически дошёл Ваня до кромки воды, как неожиданно бросившийся под ноги заяц всё наваждение развеял. Юноша потряс головой, сбрасывая чары и, поблагодарив мысленно спасителя-беляка, побежал что есть мочи в сторону дома.