– Переодевайся. Я думал, ты в Самаре.
– Прилетел ночью. – Сняв обувь, Могилевич сел на скамью у стены. – Привет, Машина Для Убийств.
– Здоро́во, Клеветник России. Тренироваться будешь или глазки строить?
Они чуть заметно улыбнулись друг другу.
– Сегодня пропущу.
– Тогда зачем пришёл?
– По привычке. Переоценил, похоже, свой бойцовский дух.
Они помолчали. Владелец спортзала пригладил свои короткие, мокрые от пота, волосы. Грубоватое лицо его с живыми серыми глазами выразило тревожное внимание.
– Ух ты. Может, расскажешь?
– Что рассказывать, Гриша? Я в таком дерьме, что от меня смердит за километр. Ты, видать, нюх потерял. – Могилевич встал и направился к двери. – Теперь, мать твою, буду исправлять то, что уже не исправить. Стезя такая. – Он влез в туфли.
Владелец спортзала уточнил деловито:
– Я понадоблюсь?
– Наверняка. – Игорь завязал шнурки. – Со дня на день.
Тут в дверях возник усатый атлет в таких же трусах, как на владельце зала. Глаза молодца задиристо поблёскивали и мышцы прямо-таки играли, когда он плечом подвинул Могилевича.
– Не стой на проходе, газетчик. Делом займись.
Владелец зала глянул на вошедшего исподлобья. Игорь ткнул пальцем в рельефную грудь молодца:
– Тренируй мозги, Лёша. Хоть раз в неделю. – С этими словами он вышел.
Лёша огрызнулся вслед:
– Свои мозги проверь, умник!
Владелец зала шагнул на сдвинутые маты.
– Работать будем или языки чесать?
Усач также встал на маты.
– Конечно, тебе, Гриша, видней. Но я бы его ограничил… – Фразы он не завершил, ибо в результате молниеносного броска рухнул на спину. – Гринь, ты чего? – произнёс он ошеломлённо.
Владелец зала отчеканил:
– Капитан Лапин, не раззевайте варежку. Работаем броски.
Изогнувшись в прыжке, капитан Лапин встал на ноги и принял боевую стойку.
– О’кей, майор Агапов. Но лично я отрабатываю удары. А вы, товарищ майор, если хотите…
Неуловимым движением майор Агапов бросил капитана через спину и, когда тот (уже не столь проворно) поднялся, душевно предупредил:
– Работать удары, Лёха, не советую. Неподходящее у меня настроение.
11
В салатовом «сузуки» царил полный раздрай. Сидящий за рулём Славик терял контроль над ситуацией. Бронебойные матюги близнецов заставили его резко притормозить у тротуара. Все трое ещё продолжали зыркать по сторонам, однако смирились уже с тем, что бордовый «вольво» на хрен пропал. Близнец Вова пятернёй ткнул в спину Славику.
– Сказал же тебе, сворачивай! А ты, чмо, чешешь, как обдолбанный! И чё теперь, блин?!
Побагровевший Славик обернулся.
– Кому ты «чмо» лепишь?! Мне, что ли?!
– Кому ж ещё! Не ты, скажешь, его прохерачил?!
«Если б только прохерачил! – затосковал душой Славик. – Сучок наверняка нас засёк, а вот это уже проблема». Вслух, разумеется, ничего подобного он не объявил. Тем более что Колян, близнец с фингалом на скуле, слегка разрядил обстановку.
– За бабой гнать надо было! – гоготнул он. – Не упустили бы, зуб даю!
– Глохни, мудило! – Брат двинул ему по рёбрам.
И тут же получил сдачи:
– Сам глохни, задрот! Развонялся!
Пока близнецы пихались сзади, Славик более-менее привёл мысли в порядок. Как ни крути, настал момент позвонить, покаяться и получить указания. Клизмы, ясен пень, не избежать, но за это, бля, ему платят. Славик достал из бардачка телефон.
– Тише там! – буркнул он через плечо. – Чтоб ни звука!
Близнецы матюгнулись вразнобой, но примолкли.
Когда Славик набирал номер, пальцы его подрагивали.
12
По дороге в редакцию мотор «ауди» вырубался дважды. Пересчитав деньги в кошельке, Рита Володина скрепя сердце позвонила двум своим автослесарям, пускающим при встрече с ней столь обильную слюну, что можно было утонуть. Ну и ладушки, дрочи́те себе на здоровье. Играючи Рита поддерживала в Гураме и Вадике сексуальное напряжение, и те брали за работу, можно сказать, чисто символически.
На сей раз трубку снял Вадик. Неуклюже посюсюкал, выяснил что к чему и обнадёжил: «Приезжай, без проблем». За эту отзывчивость Рита полминуты с ним пококетничала. Притом настроение её не поднялось ни на градус.
До редакции она добралась, что называется, на честном слове и припарковалась на диковато-безлюдной служебной стоянке. Здесь запросто зарежут средь бела дня, фантазировала Рита, и труп склюют вороны. В таком бодром состоянии духа она ворвалась в небольшой отреставрированный особнячок, на двух этажах которого (в тесноте, да не в обиде) разместился коллектив «Наблюдателя».
Охраны здесь не было – только стальные двери с цифровым кодом, с видеокамерой и звонком для посторонних. Рита, разумеется, знала код.
В бесчисленных комнатушках, большей частью открытых, словно пчёлы в улье, копошились сотрудники, готовящие ближайший номер газеты, которая выходила трижды в неделю: понедельник, среда, пятница. С некоторыми сотрудниками Рита успела коротко познакомиться, некоторых просто знала в лицо, а кое-кого не смогла бы отличить от посторонних. За считанные дни своей работы стажёрка Володина, однако, обзавелась двумя поклонниками – не последними людьми в газетной иерархии. С одним из них в данный момент она едва не столкнулась, взбегая по лестнице на верхний этаж.
Лев Боков, тридцатидвухлетний экономический аналитик, театрально раскрыл объятья. Он был в мятых брюках, допотопных сандалетах, и рубаха навыпуск облегала его животик. И, как обычно, от Бокова несло по́том.
– Душа моя! – попытался он облапить девушку. – Не одолжишь ли мне тысчонки две-три? На пару дней буквально.
Рита поднырнула под его руку.
– Не могу, Лёва. Тачку чинить надо.
Оказавшись ниже на ступеньку, экономический аналитик вновь потянулся с объятиями.
– Наплюй на тачку. Ты ведь меня любишь.
– До обморока. – Рита поднялась ещё на ступеньку. – Фролов на месте?
– Уклоняешься от темы. – Вразвалку Лёва потопал вниз.
– На месте или нет? – повторила вопрос Рита.
– Не скажу. Я вредный.
Пришлось разведывать самой. Благо, редактор «Наблюдателя» не держал секретаря и доступ в его кабинет обычно был открыт. На сей раз, однако, дверь затворена была плотно. Пока Рита колебалась «входить, не входить», из кабинета выпорхнула Лида Богарт – художник-график, Ритина соседка по рабочей комнате. Миниатюрная блондинка, в светлом брючном костюме она выглядела, как фарфоровая статуэтка.
– Сильно занят? – осведомилась Рита.
– С рекламщиками бодается. – Лида зацокала каблучками по коридору.
– Сколько ждать? – уточнила Рита. – Может, я родить успею?
Вопрос её прозвучал в пустоте. Косясь на свои часики, она прошлась перед кабинетом. Затем приоткрыла дверь и заглянула. Над раскиданными по столу бумагами склонились хипповатые парень с девахой. Всклокоченные их волосы, будто облако, прикрывали лысину редактора. С интеллигентной сдержанностью парень урезонивал: «Анатолий Викторович, мы всего лишь пытаемся обрисовать новейшие…» – «Ребята! – перебил редактор. – Либо вы не в профессии, либо разводите меня как лоха!» – «Так мы ни к чему не придём», – печально упрекнула деваха. И Рита в досаде прикрыла дверь.
Решительно, ей перестало нынче везти. Чёрная полоса началась с появления Могилевича. Даже мотор «ауди» забарахлил как бы в предчувствии. Тряхнув золотистым «конским хвостом», Рита направилась в свою комнату. Ей встретился Виктор Даль – спортивный обозреватель, второй поклонник стажёрки Володиной. Выглядел он в соответствии со спецификой жанра: дизайнерские джинсы, кроссовки, тенниска и, само собой, модная небритость щёк. И глаза – ясные до опупения. Из-за этих самых глаз Рита соблаговолила уделить ему пару минут.
– Не спрашивай, где я была, – проворковала она, беря Виктора под руку. – Поговорим о погоде. На небе ни облачка, веришь ли.
– Я думал, ты уволилась, – заулыбался спортмастер.
– И солнце шпарит на саксофоне, – продолжала Рита. – Вот-вот сирень хлынет в душу, мерзавка такая.
Виктор прыснул:
– Неплохой текст.
Они шли по коридору, когда мимо них прошагали (отнюдь не под руку) Алла Симонян (миссис-новости) и тот же Лёва Боков. Чеканя гренадёрский шаг, Алла, пятидесятилетняя седеющая брюнетка, резко обронила:
– По-русски понимаешь?
Боков, будучи ниже на полголовы, заглядывал ей в глаза.
– Всего две-три тысчонки, душа моя…
– Нет, Лёва. Я хорошо тебя знаю.
Они свернули за угол, но запашок Лёвиного пота витал в воздухе.
Рита и Виктор Даль от комментариев удержались. Поклонник номер два галантно проводил стажёрку Володину до её рабочего места.
В комнате, за соседним столом, Лида Богарт вперила взор в дисплей компьютера, на котором мелькали разноцветные узоры.
– Глаза не устали? – посочувствовала Рита.
Художница отозвалась, не прервав просмотра:
– Ещё как.
– Может, перекусить сходим? – предложил Виктор. – Чтоб избежать дистрофии.
Но тут ввалился Лёва Боков.
– Вот кто кредитует меня парой тысчонок, – опустил он руку Лиде на плечо. – Или я покончу с собой.
Художница не оторвала взгляда от дисплея.
– Могу только до пятницы.
– В среду верну, – обрадовался экономический аналитик. – Ты моя вакцина против нищеты.
Лида придвинула к себе сумочку, извлекла две тысячерублёвые купюры и вручила Бокову, всё так же не отрываясь от дисплея.
– На ограбление смахивает, – фыркнул Витя Даль.
Лёва показал ему кулак.
– Молчи, спортянка. Свидетелей я ликвидирую. – Чмокнув Лиду в макушку, он исчез.
Лида сморщила вздёрнутый носик.
– Он что у нас… вообще не моется?
Повисло неловкое молчание.
– Как насчёт перекусить? – бодро повторил Виктор.
«Нет денег», – едва не брякнула Рита.
– Некогда, – произнесла она. – Фролова караулить надо.
– А после обеда нельзя?
Рита мотнула «конским хвостом».
– Пропущу момент. Зазеваюсь – в кабинете Могилевич рассядется.
Художница и спортмастер воззрились на неё в недоумении.
– В смысле? – Лида Богарт даже оторвалась от компьютера.
Рита сдула со лба локон.
– Шутка. Пойду проверю, кстати. – И вышла, избежав расспросов.
Редактор (на сей раз в одиночестве) изучал те же раскиданные по столу бумаги. Заметив в дверях стажёрку, он кивнул:
– Угу, входите.
Рита вошла.
– Сесть можно?
– Только не на шею.
– Ха-ха, смешно! – сверкнула глазами Рита. – Анатолий Викторович, почему бы вам не проявить ко мне уважение? Хотя бы в целях экономии времени.
Редактор отодвинул бумаги, провёл ладонью по бритой голове и взглянул на стажёрку синими глазами. Сквозь оттопыренные уши редактора просвечивало висящее в окне солнце.
– Сколько вам лет, Володина? Двадцать пять?
– Двадцать четыре, – поправила Рита, – в октябре стукнет. А что, нахальна не по годам? Тогда ближе к делу: проще будет.
Редактор подтянул закатанный рукав сорочки.
– Ладно, уговорили. Смотрю, слушаю и проявляю уважение.
До улыбки Рита не снизошла, лишь достала из сумки сложенный вдвое лист бумаги и протянула редактору.
– Вот, прочтите. Если можно, вслух.
Фролов развернул листок и пробормотал:
– «Нравственно-этический кодекс работника Горводоканала»… Что ещё за хрень?
– Анатолий Викторович, ёлки зелёные, можете вы просто прочесть?
Редактор в недоумении продолжил:
– «Вступая в коллектив работников Горводоканала, я осознанно принимаю на себя следующие правила поведения… Добросовестно и с полной самоотдачей я тружусь на благо предприятия. Горводоканал – мой родной дом, где обо мне заботятся и меня защищают. И заботясь о своём доме, я работаю в нём хорошо…» – Лицо редактора оживилось, голос обрёл артистичность. – «Коммерческие тайны, доверенные мне предприятием, я не разглашаю даже после своего увольнения. Во всех возможных случаях я повышаю эффективность работы Горводоканала, занимаю активную жизненную позицию и даю руководству объективную информацию… Способствую росту корпоративных ценностей, корпоративной культуры и духа сплочённости в коллективе…» Чтоб мне провалиться! – изумился редактор. – Это ж просто симфония!
– Прочтите последний пункт, – подзадорила Рита.
И редактор прочёл:
– «В случае завершения своей трудовой деятельности на предприятии я передаю накопленный опыт и знания моим последователям, чтобы сохранить и умножить интеллектуальное достояние Горводоканала. Я оставлю в душе самые светлые воспоминания о своей работе в Горводоканале.» Аминь! – заключил редактор. – Презентуйте мне сей шедевр, Володина. С автографом, желательно.
Рита выхватила у него листок, сложила и убрала в сумку.
– После публикации моей статьи, Анатолий Викторович. А пока попробуйте себе представить, что в этом Изумрудном Городе, среди бытового мусора, плавает труп молодого спеца. Видит Бог, я надеру им подгузники.
Впервые за две недели их знакомства Фролов посмотрел на неё с интересом.
– Рассказывайте. Но покороче: у меня дел по горло.
– У меня, представьте, тоже, – не удержалась Рита. Однако обрисовала ситуацию внятно и сжато.
Редактор задумчиво потёр переносицу.
– «Причинение убийства по неосторожности», – предугадал он возможную статью УК.
– Не факт, – возразила Рита. – Не исключено просто убийство. Зацепки, вроде бы, имеются. Ждём результатов экспертизы.
Редактор во второй раз взглянул на неё с интересом.
– Ну что ж, полный вперёд. Как говорится, всё что могу.
Рита поднялась со стула.
– Ловлю на слове, Анатолий Викторович. Просьба пока одна: задвиньте Могилевича подальше. Чтоб под ногами не путался.
Брови редактора поползли вверх и остановились где-то посередине лба.
– Сядьте, – произнёс он жёстко. – И заполните лакуны в замечательном своём рассказе.
13
Ни в окрестности спортзала, ни далее на дороге салатовый «сузуки» не проявился. И никакого другого хвоста Игорь (даже при обострённой своей паранойе) не засёк. Сделав короткий звонок по мобильнику, он доехал до районного ОВД, где на парковочной площадке его ждал подполковник полиции Паршин – начальник этого ОВД. Это был пятидесятилетний лысеющий пузанчик с проницательными хитрющими глазами. Полицейская форма седела на нём по-домашнему, и расстёгнутый китель словно приглашал поплакаться у него на груди. С неожиданным для его комплекции проворством подполковник скользнул в машину.
– Ну как? – полюбопытствовал он, прикрыв за собой дверцу. – Нормалёк?
– Более-менее, – кивнул Игорь. – Серёжа Кирко меня вспомнил, не вытурил, и мы с ним обсудили некоторые безумные мои соображения. – Игорь вручил подполковнику пакет с французским коньяком. – Спасибо, Юрий Данилович.
Начальник ОВД слегка нахмурился.
– Прекрати, свои ведь люди. – Он заглянул в пакет. – О-о, «Реми-Мартэн»! Споить меня пытаешься… Ладно, я рад, что помог хоть чем-то. – Подполковник приоткрыл дверцу. – Звони, если что понадобится…
– Уже понадобилось. – Игорь протянул ему вырванный из блокнота листок. – Можешь пробить номер этого «сузуки»?
Выпростав ногу наружу, подполковник Паршин поднёс листок к глазам и усмехнулся.
– Хвост, что ли, за тобой? И когда ты только успеваешь?
– Сам удивляюсь.
– Дело-то началось этим утром. И уже подвесили?
Игорь помедлил с ответом.
– Вряд ли. Скорее, кто-то из прежних.
Подполковник хлопнул его по плечу.
– Нет проблем. Но машина, сам понимаешь, может числиться в угоне.
– Уж как повезёт, – развёл руками Игорь. – Давай попробуем.
Подполковник кивнул.
– Жди, не скучай. – Захлопнув дверцу, он направился к зданию ОВД. Пакет с коньяком тёрся о его ляжку.
Могилевич опустил стекло, подставил лицо клонящемуся за деревья солнцу и позагорал этак полминутки, пока в пиджаке его не тренькнул мобильник. Опять Вика из Самары. Кляня себя за сексуальную опрометчивость, Игорь отозвался. И голос, невыносимо бодрый, окатил его радостью жизни.