Кто поведет тебя во тьму - "Графит" 9 стр.


Вирджил посмотрел — и правда, там, где противоположный склон оврага полого поднимался наверх, в хибарке, в которой мусорщики отдыхали в перерыв, горел огонек.

— Не спи, браток, — гнусавый слегка подтолкнул его в плечо, и Вирджил с неудовольствием подумал, что кое-кто слишком уж вжился в роль тюремщика.

Он даже спрашивать не стал, что или кто ждет его у мусорщиков. Просто побрел через овраг, стараясь только не вступать в самые мерзопакостные кучи и лужи. Вблизи покосившаяся хибарка казалась еще более убогой — строили ее из всего, что подвернулось под руку, щедро пользуясь дарами свалки. Но огонек в окне казался приветливым. Вирджил толкнул криво прилаженную дверь — та открылась с тихим скрипом, открывая проход в тесную комнатку, в которой помещался грубо сколоченный стол, пара табуретов и закопченный очаг. На окошке, затянутом бычьим пузырем, стояла керосиновая лампа, чистая, совсем не подходящая к обстановке.

Виктория Уоррингтон, стоявшая у окна спиной к дверям, обернулась с улыбкой.

========== Часть 12 ==========

У Вирджила пересохло в горле.

— Мадам…

Улыбка Виктории пропала.

— Что с лицом?

— Что?..

Вирджил провел ладонями по щекам и нащупал поверх густой щетины засохшую корку из грязи и крови, которая не просто осыпалась под пальцами, а, кажется, даже шла трещинами. После неправедных трудов Майло и Пекки и путешествия через подземный ход его физиономия наверняка напоминала раскрашенную варварскую маску.

— Пустяки, — сказал он. — Мадам! Вам нельзя здесь оставаться! В Кротовнике засели бандиты, они ищут вас, они знают ваше имя и внешность, и… я сказал им про Туллу. Я не хотел, клянусь, но…

— Кости целы? — перебила Виктория. — Проклятье, я не успела найти никакого жреца, у меня с собой только таблетки…

— Да в порядке он, все пучком, леди, — из-за плеча Вирджила высунулся гнусавый и широко осклабился. — Старый хрыч его подлатал, да и сам он парень крепкий.

Напряженные плечи Виктории опустились, на миг она прикрыла глаза, а потом кивнула гнусавому, как старому знакомому.

— Проблем не было?

— Все чисто. Но мне теперь только когти драть — засветился. Но я вам человечка передал, а дальше дело ваше.

Виктория кивнула и стащила с пальца кольцо с крупным топазом.

— Хорошо, — сказала она. — Передайте Фенстеру, что я довольна. А это лично вам в знак моей признательности.

Гнусавый ловко подхватил кольцо и вдруг поцеловал топаз с изяществом придворного щеголя.

— Наше вам спасибо. Если вдруг еще кто у вас потеряется — найдите меня, столкуемся…

Он скрылся за дверью. Вирджил с запозданием понял, что даже не успел поблагодарить его за спасение.

— А кто такой Фенстер? — спросил он.

— Фенстер по прозвищу Форточка — лучший связной каладонского Воровского Подполья, — рассеянно ответила Виктория, пока ее глаза требовательно ощупывали Вирджила. Да, не таким он надеялся предстать перед ней после долгой разлуки: в лохмотьях, которых постеснялся бы побирушка, в грязи, крови и облаке ароматов тюрьмы и свалки.

— Я думал, Тадеус Майнор… Мадам! — снова вспомнил он о главном. — Вам нужно бежать из Каладона! Эти ребята серьезно настроены, они не посмотрят, что вы женщина! Только не в Туллу. Я сказал им про Туллу, и…

— Ты все сделал правильно, милый, — оборвала сбивчивые признания Виктория и наградила Вирджила самым умопомрачительным поцелуем за всю его жизнь.

Вирджил застыл. Он не решался обнять ее — казалось кощунством касаться перепачканными руками Виктории Уоррингтон в изящном серо-стальном платье. Даже наклониться не сообразил — ей пришлось стоять на цыпочках, опираясь ладонями на его плечи. Вирджил снова чувствовал запах фиалковой воды и пороха — порохом в этот раз пахло немножко сильнее, а может, он просто забыл. Надо же, а был уверен, что не забудет ничего и никогда. Мягкие губы просили, требовали, обещали блаженство, и Вирджил закрыл глаза и провалился в поцелуй. Тело мелко задрожало от предвкушения, хотелось забыться, прижать к себе эту невероятную женщину, живую, невредимую, не отвергающую его, не задающую никаких вопросов…

Нет. Нет.

Очень аккуратно он опустил руки, которые уже против воли положил Виктории на талию, и сделал шаг назад. На светлом шелке остались два четких грязных пятна.

— Что?.. — взгляд Виктории затуманился, быстрым движением она облизнула губы, и от этого зрелища Вирджила бросило в жар. — Что на этот раз? Мне снова нужно вернуть какую-нибудь статую в храм, чтобы ты перестал убегать?

Она ничему не удивилась. Не спросила, кто засел в Кротовнике. Велела связному Подполья вытащить Вирджила. Она все уже знала. Все. Откуда?!

— Я больше не могу выносить секреты и недомолвки, мадам, — он выставил вперед ладони, словно Виктория не целовала его, а хотела пристрелить при сопротивлении.

Она изогнула тонкую бровь.

— В самом деле? Прости, но разве это я сбежала в неизвестном направлении, пообещав объяснить все когда-нибудь потом?

Упрек был справедлив. Если Вирджил хотел ответов на вопросы, то и сам должен был говорить откровенно.

— Вы совершенно правы. Я начну первым.

Затянутая в сетчатую перчатку ладонь легла ему на грудь.

— Вирджил, если ты не хочешь…

Он взял Викторию за плечи и осторожно отстранил, потому что каждое прикосновение вызывало внутри неуместные, лишние, разрушительные чувства, а для рассказа надо было собрать себя в кулак и решиться.

— Нет, нет. Я готов. Да и дело-то уже прошлое, можно сказать, перевернутая страница. Мадам, Лоуренс Бруммонд — мой брат…

Он взахлеб выкладывал все, что скрывал до сих пор: об их с Лоуренсом детстве на улицах, о банде, о страшном дне в «Бойцовом петухе», когда Вирджил нашел тело мертвого брата, о бегстве и жизни у панариев, о желании отомстить, которое не пропало даже в монастыре, о возвращении в Каладон… И все время рассказа он держал Викторию на расстоянии вытянутых рук, осторожно, словно готовую взорваться бомбу.

— Отец Иоахим говорил мне, что я должен отпустить прошлое и жить дальше. Но я не мог, хотя и пытался, но все во мне кричало от ярости. Вы как-то сказали, что мужчина не бежит, а действует. И я понял, что должен что-то сделать. Воскресить Лоуренса было уже невозможно, но я мог прикончить его убийц.

— И ты их убил, — закончила Виктория за него. — Что ж, чего-то подобного я и ожидала.

-Ожидали, мадам?

— Да. Я видела, что ты навещал могилу Лоуренса Бруммонда. Запросить справки в архиве Таранта было очень просто. Ты зря не поделился со мной раньше, Вирджил. Я могла бы помочь.

— Да уж, не сомневаюсь, — проворчал Вирджил и убрал руки. Теперь и на рукавах Виктории остались темные отпечатки его грубых ладоней. Не то чтобы он хотел поразить ее воображение рассказом о своем уличном детстве и разбойной юности, но ее вечная осведомленность и нежелание удивляться даже святого могли бы довести до белого каления. — У вас много разных… знакомых.

— О ком ты?

— Мадам, — ее лицо снова было очень близко, как тогда, в храме. Вирджил сглотнул. — Пожалуйста, ответьте мне честно…

— Я никогда не врала тебе, Вирджил, — перебила Виктория. — Ни слова неправды.

— Тогда ответьте так и сейчас. Только коротко, «да» или «нет», умоляю… Вы знали о тех, кто занимает Кротовник?

— Да.

— Вы посылали туда шпионов еще до того, как я туда угодил?

— Да.

Каждое «да» пробивало душу Вирджила насквозь, как пуля из револьвера.

— Вы знаете, почему ублюдочный полурослик хочет вас схватить?

— Не знаю, о каком полурослике речь, но — да. Я знаю, почему меня ищут.

— Значит… — Вирджил больше не мог смотреть в холодные голубые глаза, он зажмурился и подобрался, как перед прыжком в ледяную воду, — значит, Технологический Заговор на самом деле существует?

— Нет.

— Нет?! — Вирджил поспешно открыл глаза. Виктория мягко улыбалась.

— Технологический Заговор — выдумка. Страшилка, которой удобно провоцировать паникеров или вербовать излишне впечатлительных магов. Сам подумай, какая это чушь! Никто в здравом уме не станет намеренно нарушать баланс.

От облегчения у Вирджила мелко затряслись колени. Он отрывисто засмеялся.

-Мне сказали… мне сказали, что вы шпионка. Что вы были на «Зефире» с заданием. Что вы хотите уничтожить магию, что специально развязали войну в Камбрии, что взорвали какую-то Лосиную Рощу… Мадам, я не хотел верить в эти бредни, но там был старейшина Иоахим, и я… простите. Я не должен был сомневаться в вас.

Виктория перестала улыбаться и отступила на шаг, между бровей у нее появилась маленькая хмурая складочка.

— В углу есть таз и кувшин, — сказала она. — Умойся, и поговорим.

Вода в кувшине оказалась холодная, но чистая. Вирджил разделся до пояса и тотчас пожалел об этом — надеть обратно это рванье, чтобы оно снова походило на рубашку, было уже невозможно. Он отмыл руки, хотя черные ободки под ногтями теперь было не вычистить еще долго. Палец с сорванным ногтем нещадно саднило и дергало. Вирджил попытался залечить его заклинанием и очень удивился, когда у него получилось. То ли Виктория не взяла с собой половину приборов, то ли просто повезло. Вирджил принялся тереть щеки и лоб. Вода сбегала в таз бурая от грязи, и он с легким стыдом удивился, как Виктории не было противно целоваться с этаким чудищем.

Как ей вообще не противно было целоваться с ним после Тихих Вод? Разве она все забыла? Или… нет?

Он вытер лицо и шею остатками рубахи, отряхнул руки и вернулся к столу. Виктория уже села у окна, чинно сложив руки на коленях под столешницей.

— Если у нас вечер признаний, — сказала она, — значит, моя очередь. Мы остановились на том, что Технологического Заговора не существует. Это правда. Тебя пытались напугать нарушением мирового баланса. Должно быть, менее весомые доводы на тебя не подействовали…

«А сейчас бы и этот не подействовал», — подумал Вирджил. Он видел ладони, которые бережно держали Арканум. Какие-то заговорщики не могли поколебать мировое равновесие. Вирджил беспокоился вовсе не о балансе.

— Однако я действительно шпионка, — сказала Виктория и с вызовом подняла подбородок.

Вирджил не глядя нащупал табурет и сел. Помолчал, запустив руки в волосы, растрепал мокрую после умывания шевелюру.

— На кого же вы работаете? — спросил он, наконец, и удивился тому, что ничего не чувствует, как после замораживающего целебного заклинания. После него человека можно резать на живую, а он будет смотреть в потолок и улыбаться. — На Бейтса? На Максимилиана?

— И на Бейтса, и на Максимилиана, — подтвердила Виктория. — И на короля Фарада. И на Лианну Пел Дар. И на Сару Тун, и на Тадеуса Майнора, и на гербалистку Анну, и на изобретателя Джоффри. Ты понимаешь?

— Нет, — он покачал головой. — Ничего общего между ними не вижу.

— Ну, как же так… Все они люди. Я работаю на человечество, мой милый Вирджил.

========== Часть 13 ==========

Вирджил моргнул. Такого он не ожидал.

— А… зачем? — осторожно спросил он.

В конце концов, он тоже был частью человечества, но слабо представлял, как мог бы воспользоваться услугами шпионов. Как вообще можно работать на целую расу?

— Вирджил, ты никогда не думал, почему человеческих городов не существует? — ответила вопросом на вопрос Виктория.

— В каком смысле? — он оторопел. — Каладон, Тарант, Эшбери… Дернхольм та еще дыра, но тоже считается!

— Разве это человеческие? — Виктория изогнула губы в улыбке. — Давай сравним. У эльфов есть Кинтарра — и нас туда пустили только после досмотра и на короткий срок. У дварфов есть клановые шахты, и если бы не ручательство Торвальда, мы никогда не попали бы к Клану Колеса. Поселения карликов надежно скрыты. И даже у орков есть свои деревни, и инородцу там придется трудно. А что у нас? Сколько людей в «человеческом» Каладоне? Шестьдесят процентов? Пятьдесят? Эльфы, полурослики и дварфы переезжают в крупные города целыми семьями. А с притоком дешевой орочьей силы соотношение каждый день меняется — и не в нашу пользу.

— Что же в этом дурного? — Вирджил вытянул ноги — с его ростом он почти упирался ступнями в противоположную стену. — Мы ведь торгуем, учимся друг у друга… и про рабочую силу вы сами сказали…

Он не мог представить Каладон без эльфийских лавок с магическим оружием и амулетами, без дварфьих общин, где изготавливали самые хитрые детали для станков и механизмов, без одетых в одинаковые робы орков в порту, которые разгружали корабли и с уханьем и мясницким хэканьем поодиночке перетаскивали с места на место ящики, которые люди поднимали бы втроем. В храме панариев служило множество эльфов и полуэльфов, гильдию ювелиров издавна держали в руках карлики. Каладон не был бы Каладоном без пестрой толпы, где изящные эльфийские сюртуки соседствовали с цветными жилетами полуросликов и модными куртками людей. Даже подумать странно.

— До определенного предела — совершенно ничего дурного, — согласилась Виктория. — Но когда этот предел пройден, бывшие гости вдруг начинают вести себя, как хозяева. Здесь, в Каладоне, на троне хотя бы сидит Фарад, хотя его советники тщательно перетягивают одеяло на себя, но пока не преуспели. А вот в высших кругах Таранта давно высказывают предложения ограничить влияние людей в Промышленном Совете. Люди слишком нетерпеливы! Люди слишком мало живут и из страха смерти совершают непродуманные поступки! Люди мало задумываются о последствиях! Лучше передать бразды правления кому-нибудь более хладнокровному, более уравновешенному. В идеале — древнему мудрому народу карликов. Ты можешь представить, чтобы где-нибудь в Кинтарре завели разговор, что эльфы слишком консервативны и им нужно для развития вмешательство людей?

Вирджил не мог. Он вообще слабо представлял себе жизнь Кинтарры. Она была ему ничуть не ближе, чем жизнь деревни Бедокаан, разве что из эльфов никакие браконьеры не рискнули бы шить чемоданы. В Кинтарре он всегда казался себе грубым и неотесанным, хотя никто не делал замечаний. Как будто он явился в приличный дом в костюме трубочиста, а хозяева слишком хорошо воспитаны, чтобы сказать об этом, но заранее прикидывают, во сколько обойдется чистка диванов и ковров. Даже в особняке Бейтса, с его наборным паркетом, дорогой мебелью, картинами и зеркалами, Вирджил не чувствовал себя так неловко, как в самом простом эльфийском домике.

— Но ведь в Таранте есть Бейтс, — сказал он. — Бейтса нельзя просто так подвинуть…

— Нельзя. Но Бейтс не вечен и уже немолод. После его смерти начнется передел сфер влияния, и, уверяю тебя, карлики и оседлые дварфы в Промышленном Совете не упустят свой шанс. Но дело не только в политике и бизнесе. Приведу простой пример: Бойл. Городская стража не решается зайти в район города, который нанялись охранять, потому что там, видите ли, резвятся орки и полуогры! Засядь в Бойле человеческая банда, ее выкурили бы при необходимости. Вместо этого стража и власти с безопасного расстояния наблюдали за развернувшейся войной. А если бы стражники и решились на вылазку, немедленно нашелся бы какой-нибудь орколюбец вроде Бэбкока и поднял крик о том, как притесняют несчастных, у которых еле хватает денег на корку хлеба. О том, что они попросту спускают на выпивку все награбленное, ораторы обычно не упоминают. Молчу уже, что среди орков, например, считается ухаживанием, когда мужчина хватает женщину за волосы и тащит в логово. Многие из них сохраняют свои милые привычки и в городах, куда приходят на заработки. Ты сам был свидетелем…

Вирджил был свидетелем, когда во время их прогулки по ночному Таранту немного замешкался, и какой-то оборванец решил, что одинокая хрупкая леди отлично подходит, чтобы утолить похоть. Виктория тогда даже не успела достать пистолет, потому что вмешался разъяренный Вирджил. Он редко радовался тому, что успел побывать не только послушником, но и бандитом, и тогда был как раз такой редкий случай.

— Все чаще слышны голоса тех, кто считает, что Тарант и Каладон давно пора назвать многорасовыми городами с налаженными межкультурными связями. Я бы посмотрела на дварфов, которые ради межкультурных связей позволили устроить в своих шахтах человеческие общины! Человеческими же поселениями предлагается считать варварские стойбища. Твоя моя понимай, давай бусы, давай ножи, бери каменное масло, — Виктория фыркнула. — Но что любопытно. Если кто-нибудь затронет интересы каладонской дварфьей общины, кланы Красной Руки, Огненного Молота и Зубила устроят скандал, поднимут пошлины и всячески осложнят жизнь торговцам и технологам. Если задеть оседлых эльфов, можно ждать ноту из Кинтарры…, а то и визитеров из Тсен Анга. Про карликов и их влияние на рынке драгоценных камней и металлов можно даже не упоминать. А кому вступиться за людей? Если король Фарад начнет принимать решения в пользу своей расы, он немедленно лишится статуса просвещенного монарха, которым весьма дорожит. Что позволяет предприимчивым личностям следовать принципам «что мое, то мое, что твое, то тоже мое». Но появился человек, которому надоело это терпеть…

Назад Дальше