Но это не значило, что тайны такой магии не привлекали его. Неразгаданные загадки, скрытые законы Вселенной притягивали Дориана, как святыня - паломников. Вот и сейчас от слов Гвендолен у него похолодели ладони и екнуло сердце. Попасть в другой мир… Дориан испугался, оказавшись с Инквизитором в Тени, но он ни за что не поменялся бы местами с кем-то, кто тогда остался в Скайхолде. И теперь искушение было огромным. И даже страх перед опасностью не мог его заглушить. А ведь риск был велик, даже если Гвендолен не ошиблась…Впрочем, Дориан не думал, что она ошиблась. Он видел ее в деле и понял, что Гвендолен создана для магии времени, как Варрик - для написания романов, Сэра - для проказ и розыгрышей, а Рэдрик - для наведения порядка в хаосе. И для того, чтобы разбить ему, Дориану, сердце. Кстати…
- Рэдрик нас убьет, если узнает. Медленно. Мучительно.
- Об этом я предупреждала. Но я же обещала ему найти источник средств – вот он! Золото - везде золото. А украсть у Корифея уж точно не грешно. Совесть меня не будет мучить.
- Гвендолен, - вкрадчиво сказал Дориан, - только не пытайся меня убедить, что делаешь все это ради денег. Тебе же любопытно. Тебе до ужаса хочется сунуть нос в другой мир и посмотреть, что там.
- И это тоже.
- «Тоже»?
Гвендолен отвернулась. В синеватом свете ламп они с магистром походили на дивную парочку восставших мертвецов.
- Мне нужно сделать хоть что-нибудь для Инквизиции, понимаешь? Что-то полезное. Настоящее. Доказать, что не зря мы тут тратили лириум, время, деньги! Показать, что я не зря небо копчу. Понимаешь?
Дориан понимал. Настолько хорошо, что Гвендолен удивилась бы глубине его понимания, если бы знала. Не так давно что-то подобное он рассказывал Рэдрику про Тевинтер, в котором тоже предстояло сделать что-нибудь настоящее. Такое, ради чего можно будет уехать, хотя от одной мысли об этом у Дориана что-то съеживалось и проворачивалось внутри.
- И ты решила доказать свою полезность золотом? – спросил он, приподняв бровь. – Серьезно? Ты совершила грандиозное открытие, а хочешь, чтобы тебя похвалили за мешок краденых денег?! У вас в Марке все такие прагматичные? Или в тебе говорят воспоминания детства? Рэдрик рассказывал, что в детстве вы на пару таскали сладости из буфета…
Гвендолен вздохнула.
- Грандиозность открытия мне еще доказывать и доказывать – и то, если мы победим, а иначе все теряет смысл. А пользу мешка денег магическим образом понимают все и сразу. Очень весомый аргумент.
- Для кого? – тихо спросил Дориан. Она не ответила, но он знал и так. Давно ему не хотелось стукнуть Рэдрика по лбу, чтобы стимулировать некоторые мыслительные процессы. Теперь желание вернулось.
- В любом случае, - сказал Алексиус, - для создания заклинания такой силы нам снова потребуется быть возле истончившейся до предела Завесы. Здесь, в Скайхолде можно даже не браться – об этом я могу сказать, еще не смотря расчеты.
- В этом и печаль, - Гвендолен кивнула. – По моим прикидкам оптимальное место для проведения опыта – под Брешью, где проходил Конклав. Но как туда добраться всем нам…
- Вы очень вовремя задались этим вопросом, - раздался голос от лестницы. Дориан быстро обернулся, Гвендолен шарахнулась и случайно заехала ему локтем под ребра – нарочно ей бы ни за что не удалось проделать это так ловко и больно.
По лестнице спускалась Лелиана собственной персоной. Дориан, разогнувшись, увидел, как покачиваются ее бедра и подумал, что так покачивается на хвосте змея, прежде чем атаковать. Позади Лелианы выступала Лизетта, мрачная, как всегда.
- Итак, - сказала Лелиана, - вы задумали отправиться к Храму Священного Праха. Перед этим освободив Гериона Алексиуса. И все это вы решили обсудить, можно сказать, открыто, наивно решив, что только вы здесь знаете несколько языков. Это самый нелепый заговор на моей памяти, если не считать план барона Монфора, который думал, что если записывать слова зеркально, их не прочтут.
-Это не заговор, - возразила побледневшая Гвендолен. – Мы не затевали ничего, способного причинить вред Инквизиции.
- Разве? Вы планировали за спиной у Инквизитора освободить осужденного им преступника, вывезти его из замка и провести эксперимент, на который не получили согласия. Разве это не походит на заговор?
-Нет, потому что конечной целью является помощь Инквизиции.
- Кунари тоже считают, что помогают миру спастись от хаоса, но почему-то их методы вызывают резкую критику. Причем они строят свои планы куда умнее и так глупо не попадаются. Вам стоило брать у Морриган уроки не только магии, но и интриг – она смогла выжить в Игре, а для бывшей болотной ведьмы это неплохое достижение.
- Никто здесь не может переиграть вас, Лелиана. Поэтому бесполезно было обращаться к кому-то еще.
- Может, стоило тогда обратиться ко мне? – Лелиана усмехнулась, глядя на вытянувшееся лицо Гвендолен. – Такой простой вариант не приходил вам в голову?
- Вы несколько раз поминали наш немощный интеллект, - заявил Дориан, - но даже его хватает, чтобы понять: вы последний человек, к которому стоит соваться для освобождения Гериона Алексиуса.
- Почему? – Лелиана улыбнулась. – Потому что в будущем, которое вы увидели, по его приказу меня истязали? Кажется, леди Тревельян доступно объяснила, что я не могу помнить этих приказов, как и магистр не помнит того, что их отдавал.
- Вообще-то нет, - Гвендолен пожала плечами. – Не поэтому. Просто вы тайный канцлер моего брата. Просто вы преданы делу. Просто у меня нет минимальных гарантий и никаких доказательств, кроме расчетов, которые ваш блестящий ум понять не сможет. Их построение от вас так же далеко, как от меня – плетение интриг. И что? Мне следовало прийти и сказать: Лелиана, помогите мне вывезти из замка Гериона Алексиуса, чтобы я могла доказать свою правоту?
- Да.
- Что, следовало?..
- Да, - повторила Лелиана, - я помогу вам вывезти магистра Алексиуса из замка, хотя меньше всего меня интересуют ваши амбиции. Не сидите на холодном, женщине это вредно.
- Почему? – тихо спросила Гвендолен и поднялась на ноги. На штанах у нее осталось темное пятно, которое она неловко попыталась отряхнуть. – Почему вы мне помогаете?
- Почему? Возможно, потому что я канцлер Инквизиции, а не вашего брата. Потому что я действую ради нашей победы. А может, потому что леди Тревельян полчаса назад взяла авварского боевого нага из конюшни и отправилась в сторону бывшего Убежища. Вы отвратительный конспиратор, Гвендолен. Никогда не пытайтесь участвовать в Игре, вас сожрут с костями.
- Да я и не собиралась, - пробормотала Гвендолен.
- Хотя отдаю должное – повзрослеть вы сумели.
- Спасибо.
- Нет, пока еще вам рано принимать эту похвалу на свой счет. Лизетта, отворите дверь и снимите с Гериона Алексиуса наручники. Магистр, не пытайтесь делать глупости. Ради вашего блага.
- Не беспокойтесь, сестра Соловей. Я нахожусь в обществе единственных людей, чье мнение мне еще небезразлично, - Алексиус поднялся. Впечатление от его речи немного портило то, что он стоял в медном тазу с водой. – Я не собираюсь совершать ни убийства… ни самоубийства. Надеюсь.
- Гвендолен, - вкрадчиво сказал Дориан, пока Лизетта гремела ключами, - ты не хочешь ничего объяснить?
- Чем меньше я буду объяснять, тем лучше, - отрезала Гвендолен, поднимая свечу. Дориан только теперь заметил, что лицо у нее осунулось, а глаза красные от недосыпа. Наверное, от недосыпа. – Нет, я не хочу ничего объяснить, потому что могу только еще больше все запутать.
- Если уж вы запутались, - сказала вдруг Лизетта, которая возилась с замком наручников, - что об остальных говорить! Сами знаете, леди, я вам никогда препятствий не чинила, если под надзором вас держала, так потому что исполняла долг храмовника…
- Я знаю, Лизетта.
- И раз уж теперь я вас передаю сестре Соловей на попечение, хотела спросить напоследок, а то так и буду мучиться… Леди Тревельян, зачем вы кольцо милорда взяли?
- Кольцо милорда?.. Рэдрика? Я?! – Гвендолен остолбенела, глупо моргая.
- Так и не скажете? Я-то все это время мучилась, сказать или нет, вроде как дела ваши, семейные. А терпеть дальше не могу.
- Лизетта, - с милой улыбкой, от которой кровь в жилах стыла, спросила Лелиана, - что вы видели?
Лизетта нахмурилась, закусила губу, потом неохотно призналась:
- На первых порах мне командир Каллен велел после опытов лабораторию проверять. А иногда так и вовсе бдеть возле дверей, потому что никто не знал, что этот тевинтерский маг вам решит сделать… Вот и в ночь накануне того опыта с кольцом я возле лаборатории осталась, в сосредоточении упражнялась со свечой. Может, углубилась слишком, а может, и задремала – всякое бывает во время бдений, что уж там… Только дверь открылась, и вы оттуда вышли, леди, а как вы заходили – не помню, хоть убейте меня. Вы палец к губам прижали и ушли, а рука у вас в кулак была зажата. Я значения этому не придала – мало ли, по какой надобности вы заходили, ваша комната, не мне с вас отчета требовать. А когда на следующий день заговорили, что кольцо пропало, я и вспомнила. Не могли это быть слуги, слуги умрут, а в вашей лаборатории и песчинку не передвинут, боятся. Вы его взяли, леди, больше некому. Зачем?
- Пока я не могу ответить вам, Лизетта, - медленно произнесла Гвендолен. – Но я обещаю, что все расскажу вам. Позже. Кто знает, быть может скоро.
- Быть может, - согласился вдруг Алексиус. Наручники подались, упали, и старый маг не удержался, охнул, посмотрел на свои руки, странно худые, в ссадинах и пятнах после оков. – Быть может, вы войдете в летописи, Лизетта. За вашу внимательность. Кажется, вы нашли точку выхода. Может, мне уже не представится случай объяснить, что я имею в виду, но леди Тревельян сумеет.
- Не знаю я никаких точек, - буркнула Лизетта. – И все это мне не по душе. Но если сестра Соловей говорит, что так надо, я повинуюсь.
- Не представится случай? Magister, я теряю ход разговора, - напряженно сказала Гвендолен.
- Только сейчас? – удивился Дориан. – Я давно чувствую себя, как в приюте для безумцев.
- Довольно болтовни, - велела Лелиана. – Вам нужно уехать затемно. Так будет проще. Заберите свои бумаги.
- Одно хорошо, - заметил Дориан, помогая Гвендолен запихать свитки в сумку. – Можно теперь не таиться и говорить на общем наречии.
- Ты что, не любишь тевене?
- Обожаю. Поэтому мне больно слушать, что ты с ним делаешь.
========== 10. Состояние мира в состоянии войны ==========
На привалах они сверяли расчеты. Во время скачки на холодном ветру даже переговариваться было неудобно – ветер заталкивал слова обратно в глотку, даже обмен простыми фразами требовал усилий. Поэтому маги раскладывали бумаги у костерка, который разводил Дориан, когда останавливались передохнуть.
Иногда они натыкались на следы - очень характерные, круглые, с четко различимыми короткими пальцами.
- Я и не знал, что в конюшнях Инквизиции есть наголопы, - заметил Дориан на очередном привале.
- Всего одна, - отозвалась Гвен. - Рэдрик их не любит. А эту прислали аввары из оплота Каменный Медведь в знак благодарности за помощь. Я давно хотела ее попросить себе, но так и не собралась.
- Зачем тебе авварский наг?
- Они умные, сильные и выносливые. И милые. И привязываются к хозяину, а никто больше не горел желанием забрать Снежинку себе.
- Снежинку? Прелесть какая.
- Между прочим, лучше скакуна, чтобы путешествовать в горах, не существует. У них вместо передних ног - руки, они могут хвататься за камни и пробираться по опасным тропинкам. Кто бы ни взял Снежинку из стойла, он знал, что делал.
- Гвендолен, - вкрадчиво сказал Дориан, - только не нужно делать из меня дурака. Я не глухой, и прекрасно слышал, как Лелиана упомянула леди Тревельян. Если хочешь хранить свои секреты - пожалуйста. Но вообще-то мы собираемся провести опасный эксперимент, и лучше бы нам всем видеть полную картину происходящего.
- Отстань от девочки, - сказал Алексиус. - Ее тайны на наш эксперимент не повлияют. Действуем по плану.
Странно было видеть магистра без оков и с посохом – самым простым, не чета тому, который отобрали у него при аресте. Казалось, он сам не может привыкнуть к неожиданной свободе – самые обыденные жесты вроде того, чтобы взять ложку или развернуть свиток, получались неловкими и осторожными. Он постоянно разминал сухие старческие запястья, на которых выделялись две темные полосы, и Гвен отводила глаза, когда натыкалась взглядом на эти багровые следы. Стоило бы поговорить и вызнать у магистра, откуда он узнал, что ее секреты никак не повлияют на эксперимент - не в одном же доверии было дело, право слово, - но им и без того нужно было обсудить очень многое.
Рассказывать о проделанной работе приходилось быстро – к счастью, Алексиус и Дориан были из тех немногочисленных людей, которым ничего не надо было разжевывать. Над практическими выкладками пришлось поломать голову – что-то приходилось пересчитывать на ходу. Больше всего головной боли доставляла поправка на перемещение в пространстве. Здесь пригодился уникальный опыт Дориана – в Рэдклифе они с Рэдриком исчезли в главном зале, а попали в подвалы, значит, вывести формулу для сдвига времени и пространства было возможно. К счастью, Гвен работала с Алексиусом давно, и они понимали друг друга с полуслова и не отвлекались на очевидное. Разум Гвен работал лихорадочно, иногда ей казалось, что в ее мозгу что-то гудит и щелкает, когда она вычисляет очередную переменную. Если бы кто-нибудь – маг, демон, сам Создатель – заглянул ей в голову, то увидел бы очень много формул, переплетающихся, перетекающих одна в другую, длинные колонки цифр и картинки магических пассов. Но ее это более чем устраивало. Потому что стоило только отвлечься, как на первый план тут же выбегала маленькая подлая мыслишка, уместная сейчас, как лютня в бане.
Она не предупредила Каллена.
Рэдрика, правда, Гвен тоже не предупредила, но здесь она знала, чего ждать. Ничего хорошего, если она провалится, вот что. Она уехала ночью, забрала с собой Дориана и магистра Алексиуса, собиралась ставить опыт с временем, да еще и около Бреши. Половины этого хватило бы, чтобы терпение Рэдрика лопнуло с грохотом. Обычный его гнев показался бы легким ветерком по сравнению с той бурей, которая обрушилась бы на головы всех причастных. Поэтому у Гвен был только один выход: вернуться к брату с победой и таким трофеем, который он уже не сможет не принять. И признает, наконец, что и от его непутевой сестры может быть толк. На этот риск Гвен пошла взвешенно и хладнокровно… если не считать того, что при одной мысли о гневе брата у нее подводило живот.
Но Каллен…
Лелиана обещала передать ему, что Гвен уехала. Знать бы еще, в каких выражениях. Если границы терпения своего брата Гвен изучила, как опытный лазутчик - расстановку войск противника, то где заканчивается терпение Каллена, она не знала. И не хотела проверять, Создатель упаси!
«Что толку сейчас переживать, - подумала она, закусив губу. – Так. Так. Коэффициент отражения должен быть не больше трех десятых…»
Она даже не замечала снега, летящего в лицо.
Лишь когда они оказались возле храма Священного Праха, под перечеркнутым зеленым шрамом небом, Гвен осознала, что все происходит на самом деле. Она стояла на пороге открытия с зажатой в кулаке формулой, с посохом за спиной, чтобы ступить туда, куда ни одному исследователю до сих пор не удавалось проникнуть.
- Страшно? – шепнул Дориан, который стоял у нее за плечом.
Гвен сглотнула, ее била крупная дрожь. Еще не поздно было все переиграть. Вернуться до приезда Рэдрика в Скайхолд - если он еще не приехал и не рвал и метал, не найдя в замке сестру. Сделать вид, что сидела в библиотеке и тихо работала. Попросить поддержки у Лелианы. Посадить магистра обратно в его камеру…
- Запись два ноль восемь сорок два, - сказала она в булавку с записывающим кристаллом, приколотую к ее воротнику. – Говорит Тревельян. Готовлюсь к переходу в другое микросостояние мира в области текущего макросостояния. Ассистируют магистр Герион Алексиус, альтус Дориан Павус. Время расчетное. Точка выхода – замок Рэдклиф. Ожидаемое время возвращения… тридцать минут.