— Значит, Совет, блядь?! Совет Цитадели разыскивает Шепард?! Да пусть они там хоть усрутся, но Шепард не получат! Я им последнего ворка не отдам, не то что Шепард. Самого последнего бухого сторчавшегося ворка! Так и передай этим говнюкам. Пока-пока, перезвони мне еще лет через двадцать!
Экран гаснет. Андерсон вздыхает, стаскивает фуражку и вытирает ей потное лицо.
*
Шепард спрыгивает на пол из развороченного вентиляционного короба и морщится от нестерпимого сияния. Во-первых, по-прежнему горит холодным огнем странный предмет, похожий на сплющенную консервную банку. Шепард поднимает его и машинально сует в сумку на поясе. Белые и голубые искры гаснут, и обстановка перестает напоминать дискотеку в медотсеке.
Во-вторых, на полу у стола сидит Заид Массани. Он по уши перепачкан кровью и мозгами — к счастью, и то, и другое чужое. По его грязному лицу разливается такое немыслимое счастье, такое нестерпимое блаженство, что Заида можно поставить в угол вместо торшера — сияет он ничуть не хуже уцелевших светильников. Причем Заид, возможно, не будет протестовать. Он не похож сейчас на человека, способного протестовать против чего-либо, и если его отправить высаживать яблони на Марсе, он только спросит, не посадить ли заодно и картошки.
Шепард щелкает у него перед лицом пальцами.
— Заид! Заид! Пора валить! Массани, мать твою, прием, вызывает капитан!
— Капитан? — отзывается Заид мечтательным голосом. — Идите в жопу, капитан, у меня праздник…
Шепард закатывает глаза и берет со стола чудом уцелевшую бутылку вина.
— Нихрена себе! Это же азарийское! Заид, эти суки на переговорах бухают азарийское! Мне его только раз в жизни и наливали… Призрак проставился. Он, конечно, мудак, но не жлоб. Жахнуть, что ли, винишка ради праздника…
Но никто не отменял закон подлости — единственный, кроме законов физики, который невозможно отменить. И, в отличие от физических, его невозможно еще и объяснить. Хотя коммандер Шепард уже давно может считаться экспертом в области всевозможного невезения и неудачных совпадений.
Как только она подносит горлышко бутылки к губам, дверь распахивается, и внутрь врываются «Синие светила».
*
Торн открывает глаза — сначала правые, потом левые — и встает.
Ну, как встает. Поднимается на четвереньки, медленно и осторожно подтягивая руки и ноги. Несколько секунд смотрит в землю, потом поднимает голову. Глазам его открывается много раз виденная картина: тут и там разбросаны тела со всевозможными повреждениями. Некоторые еще слабо шевелятся, остальные лежат неподвижно. Кое-где поднимаются струйки дыма — у кого-то нашлись в запасе зажигательные патроны. Все как обычно. И даже то, что большинство трупов принадлежит батарианцам, Торна не смущает. Обитатели Кхар’шана иногда бывают в высшей степени толерантны и убивают своих точно так же, как и чужих. Вот только раньше Торн наблюдал это зрелище с несколько иного ракурса.
Он кряхтит, ухает и кое-как поднимается на ноги. Кренится вправо, пытается выпрямиться и тут же сгибается влево. При каждом движении из него льется кровь и что-то неприятно посвистывает в груди.
Торн колет себе панацелин. Вопреки распространенному мнению и названию это не панацея. Зато стихает боль, и ноги перестают дрожать, как щупальца ханаров.
Разумнее всего сейчас забраться в челнок, включить автопилот и дать деру. Латать раны, материться, набивать татуировку «не забуду, не прощу», строить планы мести. Если Граак мертв — а Торн подозревает, что к этому все пришло, и не ошибается — то по иерархии внутри группировки Торн наследует дело и теперь главный. Граак, окажись он в такой ситуации, без колебаний бросил бы все и сбежал. Да любой разумный батарианец сбежал бы.
Торн смотрит по сторонам. Ему трудно ворочать головой, поэтому он поворачивается всем телом и топчется на месте. Взгляд его цепляется то за один, то за другой зеленый доспех среди буро-желтой травы. Вообще-то Торн ни с кем не был особенно дружен в отряде. Его боялись, слушались, но не любили. Кличку «хуй во лбу» от большой любви не дают. Теперь некому больше так его называть, так что есть шанс, что кличка канет в прошлое вместе с бойцами Граака.
Торн берется за бок и ковыляет в сторону входа в здание.
*
Мудрецы говорят, что нужно искать красоту в каждом дне и во всем, что тебя окружает.
Давайте посмотрим, как красиво летит бутылка.
Она летит, как торпеда, и бока ее поблескивают в приглушенном свете настенных ламп и голубом биотическом пламени. За ней тянется пенный шлейф азарийского игристого вина. Эксперты говорят, что именно этот сорт получился очень удачным, сочетая во вкусе ягодные и фруктовые оттенки с терпкой нотой, которая остается на языке. Брызги пахнут летом и солнечными долинами Тессии – если верить рекламе, конечно. Обычный человек понюхает и скажет: м-м, ничего так, сладенько.
Увы, как и множество прекрасных вещей в этом несовершенном мире, полет бутылки недолговечен, и заканчивается он, когда донышко с хрустом врезается в лоб первому из «Синих светил», показавшемуся на пороге. По иронии судьбы это Люк. Он первый начал стрельбу, он первый ворвался в здание, и теперь он первый попадает под тяжелую руку коммандера Шепард. Можно не верить в карму, но это не значит, что карма не настигнет тебя.
В дверях возникает пробка, и, не дожидаясь, пока она рассосется, Шепард и Заид бегут к выходу с другой стороны комнаты. Уже в коридоре они слышат слитный яростный вопль. Неизвестно, что расстроило «Светил» больше: гибель горячо любимого психованного предводителя или пропажа ценного товара, — но общий смысл их криков сводится к «суки, падлы, нахуй расчленить». Шепард и Заид наддают. С лица Заида еще не сошло выражение блаженства, и он летит вперед, счастливый и кровавый, как ангел мести. За спиной у него все еще висит снайперская винтовка, которую он любовно протащил через всю систему вентиляции, хотя мог бы и не стараться. Шепард топает рядом, как машина смерти, принаряженная для утренника.
*
Когда Торн зажимает рукой одну рану, кровь немедленно начинает литься из другой. Поэтому, когда он заходит в приемный кабинет Граака, вся его броня покрыта пятнами и потеками и похожа на шкуру варрена особой породы. У Торна когда-то такой был, пока на Мендуаре не застрелили.
В кабинете он позволяет себе передышку. Бросает взгляд на Граака и понимает, что искусственное дыхание тут делать уже поздно. Рядом лежит Видо Сантьяго. То есть теоретически это он, судя по броне, которая когда-то была белой. Торну было бы проще, если бы у предполагаемого Видо было лицо, но чего нет, того нет. Ясно одно: с этим делать уже тоже ничего не нужно, — и Торн мысленно вычеркивает один пункт из своего списка.
Из-за распахнутой двери, ведущей в коридор в сторону шахт, слышно эхо криков, выстрелов и смачных звуков, с которыми шмякается о стену поднятое биотикой тело. Торн сплевывает и неторопливо бредет туда. За спиной у него остается три трупа. Три, потому что о Люке Торн позаботился еще на пороге, где «Синие светила» оставили товарища прийти в себя.
*
— Сдавайтесь, бляди! — орет лейтенант Фордж, но не спешит высовывать голову из-за удобной, широкой опорной балки. У его напарника, пренебрегшего этим правилом, пуля из пистолета открыла во лбу третий глаз, а Фордж вовсе не торопится узреть незримое.
— Пошел нахуй! Космодесант не сдается, сука! — нестройно отвечают впереди, там, где распахивает свои темные объятия брошенный забой.
Здание администрации врезано в гору, и из него руководство шахты в былые времена могло спуститься в туннели и любой забой, где требовалось начальственное внимание. Система переходов, подъемов и спусков оказалась запутанной, и многочисленные указатели могли как помочь, так и окончательно сбить с толку пришельца снаружи. Но невозможно сбить с пути того, кому совершенно все равно, где он окажется, лишь бы подальше от разгневанной толпы наемников, которых вперед гонят одновременно жажда мести и жажда денег. Поэтому Шепард и Заид просто бежали, пока не нырнули в темноту и прохладу забоя и заняли позиции по обе стороны от входа. Там они и находятся, отстреливая по одному самых ретивых «Светил». Искусственный глаз Заида и на удивление приличный визор Шепард облегчают им задачу. Ну, если можно считать приличным визор, по верхнему краю которого при каждом удачном попадании вспыхивает надпись: «Бум! О да, детка, ты лучше всех!». «Синие светила» отстреливаются в ответ, но пули барабанят по опорным балкам.
Шепард не нравятся эти опорные балки. Что-то — возможно, пятна ржавчины, трещины в бетоне и выбоины — подсказывает ей, что на такие балки лучше даже не дышать громче обычного. И уж тем более не расстреливать их из десятка стволов.
— Какой, блядь, космодесант?!
— Коммандер Шепард, ВКС Альянса, первый человек-Спектр во всей гребаной галактике!
— Да ну нахуй, — от удивления Фордж высовывается из укрытия, и пуля щелкает совсем рядом. — Шутите, бля.
— Я сейчас так, блядь, пошучу, что ты не встанешь потом.
— Да не. Ну бля. Ну вы че, серьезно? Охуеть!
— Фордж, ты там башкой стукнулся? — шипит из-за старого контейнера другой наемник. — Если это Спектр, нам пизда! Она же тут наверняка из-за…
— Да идите вы нахуй! — отмахивается Фордж. — Это же Шепард! Она, типа, спасла галактику. И человечество от Коллекционеров. И взорвала систему Бахак. Целую гребаную систему с гребаными батарианцами! Это, сука, было круто!
— Да блядь, не хотела я их взрывать, — бормочет Шепард.
— Вот ты, Чанг, хоть раз взрывал звездную систему? — не унимается Фордж. — Или хоть планету? Или хоть маленький гребаный астероид ты, блядь, взрывал хоть раз? Взрывал?
— Отъебись, Фордж! Нихуя я не взрывал, мы тут вообще не для того!
— Потому что нихуя ты не можешь взорвать систему. А Шепард смогла, потому что она крутая. Она круче, блядь, чем ты, в миллион раз. Она круче, чем кроганы. Она круче, чем Бласто! Эй, коммандер!
— Чего тебе?
— А что это за мужик с вами? Тоже типа Спектр или из Альянса? Ну, типа просто интересно, не подумайте чего.
— Кайден Аленко? — решает блеснуть познаниями Чанг из-за контейнера. И зря.
— Блядь, Чанг, если ты нихуя не знаешь, не открывай свой гребаный рот! Кайден Аленко погиб на Вермайре от лап блядского Сарена! И если ты думаешь, что это нормально — вот так упоминать павшего, блядь, товарища при коммандере, то я тебе скажу: это нихуя не этично! Извините, коммандер, Чанг у нас иногда тупит, а так он нормальный парень. Ну, не тупит когда, тогда нормальный.
— Ну, что ты начинаешь-то…
— Это ты, блядь, начинаешь!
— Я смотрю, ты тут дохуя знаток, — подает голос Заид. — Попробуй тогда пошевелить мозгами и вспомнить имя Заида Массани. Тогда не будешь задавать тупых вопросов.
Судя по сдавленному «ой, блядь», Чанг, может, и плохо знает подвиги коммандера Шепард, зато хорошо помнит историю «Синих светил».
— Да ладно, — упавшим голосом говорит Фордж.
— Шоколадно, блядь! Ну что, будем вспоминать старые добрые деньки?!
— Слушайте, коммандер, — говорит Фордж после долгой паузы, заполненной яростными переговорами на приватной частоте «Синих светил», — и вы, конечно, сэр. Мы все понимаем, вы Спектр и… и… и просто очень крутой мужик, но нас типа больше. Серьезно так больше.
— Я взорвала систему Бахак, — напоминает Шепард. — А там было намного больше народу.
— Ну да, но у вас был ретранслятор и всякое такое, а тут ретранслятора нет. Но мы же можем договориться? Если бы с вами был не Заид, хуй бы мы стали договариваться. Ну, вы понимаете, нельзя просто так взять и простить смерть командира, это, блядь, не по правилам. Но если тут Заид, это все меняет. Видо выстрелил Заиду в башку, Заид выстрелил в башку Видо — это типа ваши личные терки, мы ни при чем. Давайте вы просто отдадите нам товар, который забрали у Видо, и разойдемся.
Шепард смотрит на Заида, тот пожимает плечами. Заиду плевать на все товары в мире, он далек сейчас от низменного.
— Идет! — орет Шепард. — Я пущу эту хрень по полу к вам, и вы свалите. И если, когда я пойду обратно отсюда, я наткнусь хоть на одного пиздюка, замочу к херам без предупреждения!
— По рукам, коммандер! А автограф не дадите, да?
— Без автографа не заболеешь. Так, я достаю эту штуку.
Шепард вытаскивает предмет, похожий на консервную банку, сжимает его в руке и осторожно выглядывает из-за угла.
Высокую фигуру в конце коридора она замечает слишком поздно. Как и гранату, которая летит в сторону «Светил».
— Ложись! — орет она не своим голосом.
Но вместо того, чтобы лечь, она летит. Летит спиной вперед куда-то во тьму забоя под ужасный грохот, с которым обваливается вход. В кулаке у нее по-прежнему зажат «товар» Видо, и он бросает отблески на стены, как диско-шар. Второй рукой она еще успевает поднять биотический барьер, чтобы накрыть себя и летящего параллельным курсом Заида. «Опасненько!» — возникает надпись на экране визора, прежде чем раздается хруст и все гаснет.
Торн доволен. Последнее слово осталось за ним. Кроме того, самые крутые разборки должны заканчиваться взрывом. Это традиция. Типа.
*
Лиара Т’Сони всегда была хорошей девочкой. Амплуа отличницы приклеилось к ней так же прочно, как жвачка к подошве ботинка, и не отстало, даже когда Лиара попала нежным подростком на первую «Нормандию». Лиара все делает из наилучших побуждений. Так, например, она вместе с Шепард убила предыдущего Серого Посредника и заняла его место. Теперь она великолепно справляется с ролью продавца информации, просто потому что привыкла все делать как можно лучше.
В эту минуту Лиара сидит за столом, над которым помещается двадцать мониторов одновременно, гоняет ломтик лимона в стакане джина с тоником и вздыхает. Ей тревожно и неловко, словно она сидит не в эргономичном кресле, а на россыпи шурупов.
Все из тех же наилучших побуждений Лиара тридцать стандартных часов назад передала коммандеру Шепард информацию, которая могла порадовать Заида Массани. Лиара сделала это, потому что терпеть не может разногласий внутри команды. Конечно, самой команды как таковой формально уже не существует, а Шепард и вовсе сидит под домашним арестом, поэтому сообщение несколько запоздало. Но все равно план выглядел привлекательно: Лиара передает Шепард сведения о Видо Сантьяго, Шепард отправляет их Заиду уже от своего имени, старые обиды растворяются, наступает благоденствие. И только теперь Лиаре пришла ужасная мысль, что ее верная подруга может и не ограничиться передачей информации. Конечно, об этом стоило думать раньше, но сама Лиара ни за что не сбежала бы из-под ареста, чтобы ввязаться в авантюру, вот и не сообразила.
Она всегда, всегда была хорошей девочкой.
Вот только Шепард никогда ей не была.
В омни-туле Шепард есть «жучок», который не передает никакой информации, кроме текущего местонахождения и состояния самого омни-тула. Привет от Серого Посредника. Личная разработка. Лиара встроила его еще во время последнего визита на «Нормандию». Разумеется, это только забота о безопасности подруги. И Лиара намеренно не проверяет «жучок», потому что смутно чувствует: граница между заботой и ласковым сталкингом становится опасно близка, когда ты подкидываешь следящую технику друзьям. Но сейчас, потягивая джин и ерзая во внезапно ставшем неудобным кресле, она понимает: пришло время перейти границу.
Лиара снова вздыхает и выбивает быструю дробь на клавиатуре, вводя семнадцатизначный пароль. На центральном мониторе возникает карта галактики, которая движется и укрупняется по мере того, как сканер ловит сигнал от маячка. Когда движение замедляется и вместо положенной зеленой точки с экрана подмигивает тревожная алая, Лиара бледнеет так, что ее бросает в серость.
— Шепард, ну зачем?! Ферон! Прими у меня дела!
*
— Шепард! — зовет Заид Массани. — Эй, Шепард, ты жива?
Заид медленно садится на полу забоя, по которому только что прочертил наплечником длинную царапину. У него ноет поясница, а вместо ребер один большой синяк. В ушах у него все еще звенит после взрыва, как будто в голове поселился назойливый комар. И при этом Заид так безоблачно счастлив, каким был разве что в младенчестве при виде любимой погремушки.
Отброшенный к стене сувенир от Граака по-прежнему светится, и в его неровном мерцании Заид видит лежащую лицом вниз Шепард. Собственно, больше в забое смотреть и не на что — технику из шахты вывезли в первую очередь. Каменные стены, каменный пол, уцелевшие подпорные балки, высокий потолок, вместо выхода гора камня — и посреди этого подземного царства тело симпатичной женщины в помятой броне.