Россия и мусульманский мир Научно-информационный бюллетень 2014 – 10 (268)
КОНФЛИКТУ ЦИВИЛИЗАЦИЙ – НЕТ!
ДИАЛОГУ И КУЛЬТУРНОМУ ОБМЕНУ МЕЖДУ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ – ДА!
Современная Россия: Идеология, политика, культура и религия
Многомерный кризис. Разнообразное воздействие украинской коллизии на миропорядок
Воздействие украинского кризиса на существующий миропорядок оказалось настолько многомерным, что пока трудно предугадать последствия – независимо от того, каким станет конечный исход (если о таковом вообще можно говорить). В этой короткой публикации мне хотелось бы затронуть лишь некоторые аспекты данной проблемы.
Сначала о мировом порядке. Происходящее на Украине – одновременно и порождение кризиса мирового порядка, и фактор, его усугубляющий. Произошедший на наших глазах распад украинской государственности едва ли можно рассматривать изолированно от общего кризиса международной системы. Его причиной стали и эрозия механизмов, поддерживавших традиционное, порой весьма искусственное и ущербное нациестроительство, и крах неэффективного управления до предела коррумпированных авторитарных правителей, и спонтанные народные движения, и резкое обострение межэтнических и межконфессиональных противоречий, и безумный разгул «сменорежимных» политических инженерий Запада, и бурный рост активности обществ и властей, стремящихся оградить от этого опасного вмешательства свою исконную идентичность.
В отдельных кабинетах американского истеблишмента, в том числе в Госдепартаменте, присутствуют группы неоконсерваторов, которые всё активнее стремятся перестроить мир по своим лекалам. Они рассчитывают на то, что инструменты транснациональной мобилизации массовых движений могут быть эффективно использованы для реализации определенных геополитических замыслов, деформирующих позитивные изменения в мировом порядке, и для реанимации институтов холодной войны, в частности НАТО. Однако они явно не поняли суть и направленность трансформационных процессов, к тому же проявляют незнание истории, без уяснения уроков которой любые планы почти всегда обречены на провал.
He случайно известный американский аналитик Уильям Пфафф с недоумением вопрошает: «Почему славянская и православно-униатская Украина, история которой болезненно сплетена с российской, должна стать членом того, что было и в значительной степени остается постримской Европой Карла Великого?» Пфафф считает, что провоцирование некоторыми вашингтонскими чиновниками мятежа против законно избранного президента (в частности Викторией Нуланд, активно действовавшей за кулисами) и вбрасывание 5 млрд долл. в поддержку «демократических институтов» на Украине с целью оторвать ее от России лишь создали «ненужный кризис» в американо-российских отношениях и разожгли «дестабилизирующую этническую напряженность в критически важном уголке мира». Несоответствие этого национальным интересам США настолько очевидно, полагает аналитик, что он даже допускает, будто Обама мог быть не в курсе действий этих чиновников.
Известный американский политолог Раджа Менон обращает внимание на то, что брюссельская штаб-квартира НАТО явно попыталась использовать крымский кризис как raison d'etre для альянса и механизм укрепления единства и решимости его членов. «Но увы! – заключает Менон, – украинское обострение не спасет альянс». Он пишет: «Как много членов старого НАТО, вы думаете, с облегчением вздохнули в 2008 г. в связи с тем, что Грузия не была членом НАТО и не могла прибегнуть к статье V Договора, чтобы потребовать защитить себя от России? Полагаю, что не меньшее число участников облегченно вздохнули и теперь в связи с тем, что в НАТО не входит Украина…» И еще одно заключение, с которым трудно не согласиться: «С учетом того, насколько уязвимыми чувствуют себя Молдавия, Грузия и Украина, крымский кризис делает перспективу их приглашения в альянс не более, а еще менее реальной». Наиболее здравомыслящим политикам понятно, что назрела необходимость замены обветшалых систем безопасности времен «холодной войны» на новые, инклюзивные и транспарентные структуры, основанные на принципе обеспечения равной безопасности для всех.
Теперь о российско-турецких отношениях. Влияние на них кризиса не ограничивается крымско-татарским фактором, хотя последний, безусловно, важен. По оценкам, в Турции живут около 5 млн потомков крымских татар, переселявшихся на протяжении более полутора веков (сравним это число с менее чем четвертью миллиона татар, проживающих в Крыму). Первая волна – после победы России в войне с турками в 1783 г. и присоединения Крыма, вторая – после окончания Крымской войны, т.е. с 60-х годов XIX в., третья – после революции 1917 г. и четвертая – во время и после Второй мировой войны. Подавляющее большинство давно ощущают себя турками, но некоторая часть обладает стойкой исторической памятью. Среди них есть и те, кто мечтает о восстановлении крымско-татарской автономии, и те, кто хотел бы распространить среди живущих в Крыму татар радикальные исламистские взгляды. В Турции действуют несколько националистических группировок, объединяющих незначительное число потомков иммигрантов с полуострова, у которых, как считают турецкие коллеги, есть последователи и на исторической родине.
Тем не менее сегодня Турция ни в коем случае не заинтересована в дестабилизации, напротив, она могла бы стать союзницей Москвы в ее активных действиях по привлечению на свою сторону крымскотатарского меньшинства через его интеграцию в социально-политическую жизнь, привлечение к управлению двумя новыми субъектами Федерации и удовлетворение национальных чаяний, которые игнорировались Украиной.
Крым может стать выгодной площадкой для турецких инвестиций с учетом уникально короткого транспортного плеча. Однако пока препятствием является непризнание Анкарой воссоединения России с Крымом. Тем не менее есть немало способов преодолеть формальные ограничения, вызванные «трансатлантической солидарностью». Турция озабочена судьбой примерно 5 тыс. своих граждан, обосновавшихся на полуострове, большинство из которых занимаются бизнесом. В Крыму также активно действовало Турецкое агентство по сотрудничеству и развитию (ТИКА) – некий аналог американского US AID. Продолжение их деятельности под вопросом и, как мне думается, скорее всего, будет сведено к нулю. В крымских мечетях также служили около пяти десятков присланных из Турции имамов. Не будем забывать, что в Крыму активно действовали ячейки транснациональной исламистской организации «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами», запрещенной в России; здесь проповедовали и ваххабитские эмиссары.
Нет сомнения, что подписанный Владимиром Путиным указ о реабилитации репрессированных народов Крыма и возможность создания на его основе в двух новых субъектах Российской Федерации национально-культурных автономий, в том числе крымско-татарской, будут значительно содействовать победе в борьбе за умы и души этой важной части населения полуострова.
Наконец, нельзя не согласиться с тем, что договориться об урегулировании кризиса должны в первую очередь сами украинцы. Однако никуда не деться и от того, что без согласия между Москвой и Вашингтоном никакие договоренности не могут быть выполнены. Похоже, все на Западе хорошо поняли, что «крымское досье» закрыто окончательно и бесповоротно, а Москва действительно не имеет намерений посылать войска в юго-восточные области Украины и вмешиваться в события. Но, по-моему, Вашингтону следует осознать, что, блестяще сыграв крымскую партию, Путин будет добиваться решения двух главных стратегических задач, жизненно важных для России.
Во-первых, обеспечение автономизации юго-восточных регионов Украины через конституционную реформу, параметры которой должны быть определены через общенациональный диалог с участием всех регионов (хорошо, что Сергей Лавров уже заменил в публичных речах лозунг федерализации, вызывающий отторжение у многих, даже дружественных нам, политиков вроде Александра Лукашенко, на лозунг децентрализации) при защите интересов русского и русскоговорящего населения, достойной роли русского языка.
Во-вторых, обеспечение нейтрального статуса Украины. Впрочем, продолжение курса на втягивание обанкротившейся и полуразвалившейся страны в военно-политический блок было бы полным безумием.
Хотелось бы думать, что украинцам удастся договориться о выполнении соглашений, достигнутых в Женеве. Однако исключать негативного развития событий не следует. Предположим, что разоружить все незаконные формирования не удастся, не получится и остановить эскалацию насилия. Рискну предположить, что при подобном сценарии может возникнуть вопрос о введении на Украину международного миротворческого контингента (естественно, с участием России и при безусловном соблюдении норм международного права, т.е. с получением соответствующего мандата). В этом будет заинтересован и Запад, ведь по сути интересы по сохранению целостности и стабильности Украины, ликвидации в ней очагов напряженности совпадают. Продолжив упорствовать в нежелание выполнять женевские договоренности, нынешние киевские лидеры сами сделают такую альтернативу неизбежной.
Новое похищение Европы
Многие проблемы экономической стратегии Америки можно решить, если бы вдруг удалось разрушить вполне добротные экономические отношения России и ЕС, включая сложившееся партнерство между «Газпромом» и ведущими европейскими энергетическими корпорациями.
Американская агентура в ЕС, т.е. в Польше и странах Балтии, а также политики евроатлантической ориентации, включая действующее руководство Еврокомиссии, длительное время кричали об «энергетической безопасности», об опасности зависимости от поставок России, которая де использует их в качестве «энергетического оружия». И это при том, что наша страна всегда была супернадежным поставщиком. Именно активность американской агентуры в противодействии проектам «Газпрома» – важный индикатор значимости этой проблемы для стратегии США.
События последних месяцев – возвращение Крыма в «родную гавань», российская защита фундаментальных прав жителей Юго-Востока Украины – привели к обострению отношений с Западом, к стремлению США превратить нашу страну в международного изгоя. На поверхности – события на Украине и кардинально разная их интерпретация.
Однако такое представление происходящего кажется, во-первых, слишком легковесным, а во-вторых, искажает существо идущих процессов, подлинные интересы ключевых игроков. Украина, скорее, только повод для решения Америкой своих насущных проблем. Не было бы ее, скорее всего придумали бы что-нибудь еще, так же, как это попробовали сделать с нами в августе 2008 г. Настаиваю: главная цель «новой холодной войны» – не только Россия (она должна расплатиться за сопротивление глобальному гегемону), но прежде всего Европа.
Тупик инерционного сценария
Глобальный экономический кризис еще далек от своего завершения. Он не только не решил накопившиеся структурные проблемы, но, напротив, обострил многие из них.
Сложности Европы, трудности развивающихся рынков, тревоги из-за спада темпов роста Китая, «жесткой посадки» его экономики отодвинули с авансцены проблемы Америки. Следует отдать должное, администрация Барака Обамы, наплевав на рецепты жесткой экономии, которые диктуют «другим» МВФ и Мировой банк, начала стимулирование экономики через политику «количественного смягчения» – почти неограниченную эмиссию. Но этот путь был возможен лишь при непоколебимой роли доллара, который при катаклизмах мировой экономики казался всем надежной «тихой гаванью».
Кризис тем самым обнажил тесную связь между экономикой Америки и ее ролью «мирового жандарма», способного доставить бездну проблем, если не довести до национальной катастрофы любую страну, бросившую вызов единственной сверхдержаве. Кроме того, практически глобальным консенсусом стало убеждение, что значение США для мировой экономики столь велико, что весь мир при необходимости бросится ей на помощь, чтобы не допустить глобальной катастрофы. Принцип «too big to fail» – здесь просто императив.
Но тот же кризис показал, что при всей значимости американской экономики глобальный экономический климат определяют все больше игроков. Многополярная экономика продвигает много-полярную политику с ее учетом законных интересов влиятельных игроков. Коллизии с введением экономических санкций против России – тому подтверждение.
Радостные сводки о восстановлении американской экономики не могут снять с повестки дня проблему фундаментальной и углубляющейся угрозы последствий роста национального долга, уже превысившего ВВП.
Свертывание политики «количественного смягчения», угрожающей ростом инфляции, необходимость повышения ответственности субъектов экономики за принимаемые решения требуют отказа от бесплатной раздачи денег банкам, повышения ставки рефинансирования. Но это, в свою очередь, катастрофически повышает стоимость обслуживания национального долга. Например, повышение ставки для прежде крайне низкого уровня в 2,5–3% ведет к бюджетным затратам на оплату лишь процентов по долгу в 320–400 млрд долл. Для начала же погашения тела долга нужен уже первичный профицит бюджета не менее полутриллиона, т.е. почти 4% ВВП.
Ясно, что простое решение – ограничение бюджетных расходов и повышение налогов не может быть принято американским истеблишментом. Прежде всего это чревато политическими потрясениями. Резкое падение жизненного уровня бедных, вылет миллионов из рядов среднего класса обострит многие напряжения. Никто не хочет возврата в бурлящие 1970-е. Но это на деле и не даст желаемого результата. Рост налогов и снижение социальных расходов – путь к потере национальной конкурентоспособности, снижению доходов и ухудшению платежного баланса. То есть – нисходящая спираль.
К этому можно добавить и явное снижение глобальной роли Америки. Уже многие указывают, что бремя глобальной ответственности привело к имперскому перенапряжению. Какой-либо новый кризис может пошатнуть позиции «мирового жандарма». Но тогда пошатнется и глобальная роль ведущих американских банков, всего финансового сектора – главного добытчика. В этой ветке сценария видна бездна, в которую не хочется и заглядывать.
Представляется, что эти тупики инерционного сценария вполне очевидны тем, кто на деле стоит у руля Америки.
Поиски приемлемой альтернативы
Сегодня явно оживилась дискуссия между сторонниками Realpolitik, указывающими на риски продолжения прежнего внешнеполитического курса США, с одной стороны, и фундаменталистами, абсолютно не готовыми учитывать изменившиеся реалии, – с другой.
Первые, по существу, призывают к выработке стратегии «организованного отступления», удержания жизненно необходимых рубежей. Именно они настаивают на переориентации внешней политики США на Азиатско-Тихоокеанский регион. При этом они готовы, хотя бы на словах, учитывать интересы влиятельных игроков глобального «оркестра». «Реалисты» верят, что основные «игроки» действуют вполне реалистично и вполне возможно найти взаимоприемлемый баланс их интересов.
Вторые же настаивают на жестком ответе на любой вызов (реальный или мнимый) глобальной гегемонии США. За их позицией – убежденность в провиденциальной миссии «сияющего града на холме», несущего миру ценности свободы и демократии. Именно здесь почти противоестественное родство внешнеполитических взглядов консерваторов и ультралибералов. Родство, сказавшееся, например, при выработке ястребиной реакции на действия России.
Однако среди консерваторов, наряду с мессианистами, есть и те, кто достаточно хорошо понимает тесную взаимосвязь между жестким внешнеполитическим курсом США и ее экономическим положением. Им стратегия «организованного отступления» представляется неприемлемым риском. Отступление, как хорошо известно из теории военного искусства, очень сложный вид боевых действий, требующий предельной организации и координации действий отступающих. Достаточно хотя бы временного снижения управляемости – и начинается паника, срыв войск в повальное бегство, военная катастрофа.