– Достоин! – сказал комдив, и одобрил: – Учиться, учиться и еще раз учиться – это ты хорошо придумал! Это всегда намного лучше, чем работать, работать и еще раз работать!
Сэм с этой теорией был согласен на все сто, и уже начал готовиться к суровой учебе в любимом им Питере.
Но тут он расстроил свое здоровье, не слезая больше суток, точнее, 40 часов с хвостиком, с мостика, заливаемого штормовыми волнами. Оно бы и ничего, дело-то обычное, да сутки эти пришлись на такой собачий холод, что птицы падали на лету! А еще и встречный ветер, пробиравший до ломоты костей! У него хватило ума не утеплиться должным образом… Начхал на элементарную осторожность и она ему отомстила – да так, что обычным насморком не обошлось. Прямо, как типичная женщина – уж если ты ей хоть раз пренебрег – тебе этого никогда не забудут. И получишь по-полной, рано или поздно, в самый неподходящий момент "ножом из-за угла"! Вот и был результат!
Упаковали его в госпиталь сразу же по приходу в базу. С борта "тральца" и до скорой тащили на руках, далее, на носилках – до самой палаты, от приемного отделения, в древнем госпитале медицинских лифтов не было. Как и других – тоже!
И молодой, перспективный помощник командира попался в руки военным врачам по этому поводу. А они обрадовались и открыли в нем заболеваний – что ты! Был бы человек, а уж болезней найдем! Если прикинуть – так на пару томов малой медицинской энциклопедии.
Всё бы опять ничего, но вот дорога в командиры – раз, а потом, в перспективе в Военно-морскую академию – два, раз и навсегда закрывалась, задраилась бронированной переборочной дверью. Медкомиссию даже адмирал не уймет! Такой закон!
А раз так, Волынский, махнув на карьеру флотоводца рукой, решил уйти на берег, на предложенную ему в кадрах должность.
На новом месте служил он хорошо. По живой еще в нем корабельной старпомовской привычке, вкалывал как проклятый, тянул на себя все чужие одеяла и радовался тому, что умеет и делает больше и лучше других… Он пока искренне не понимал, почему рабочий день вдруг заканчивался в 18 часов? А дальше? Сколько еще дел можно переделать! Над ним подсмеивались – ив самом деле, еще привыкнет!
Когда он приехал на новое место службы, гарнизон сидел без связи. «Нету связи никакой, даже связи половой!» – пропел ему частушку Феликс Перцевой, капитан-лейтенант, новый сосед по комнате в общежитии.
И действительно, связи не было. Совсем. Даже с пограничниками на тыловой заставе. А база хранения и подготовки минного и противолодочного оружия – это вам не склад бэушных сапог и тапочек. Тут может произойти всякое! Теперешние террористы максимум в детский сад тогда еще ходили, или даже находились в проекте программы созидания живых организмов. И наш народ про них слыхом не слыхивал! Если только спецы какие, а так… Славное было время!
Но с чем черт не шутит, когда у Бога отпуск? Следовательно, связь нужна!
И послали из самого Полюсного радиорелейный ретранслятор, смонтированном в кунге, в таком специальном автокузове, на потрепанном и разболтанном ГАЗ – 66. Но его надо было к чему-то подключить…
Начал Сэм с того, что взял схему коммутатора, разобрал ветеранскую технику, как трехлинейную винтовку и пытался понять, в чем тут дело. Технику связи он, понятное дело, в упор не изучал, но как неглупый инженер твердо знал: вся беда любой самой высокоточной электротехники в том, что контакта нет там, где он должен быть, или он затаился именно там, где его вовсе быть не должно. Вот отсюда он и исходил!
И что вы думаете? Справился! Запчастей, понятное дело, не было давным-давно, но он всем им нашел простейшую замену. Собрал. Осталось куча лишних запчастей. Будете смеяться, но вся эта конструкция прекрасно работала и без них! Как новая, а, может быть, и лучше – все давно забыли, когда у них работало хоть что-то новое! Затем он оседлал бывшую пожарную машину, переделанную в разъездную, и поехал к пограничникам. При помощи миноискателя повышенной чувствительности он нашел место обрыва провода и починил его. Связь с тыловой заставой была восстановлена.
Президент Ефимовки капитан 2 ранга Днепров был ошарашен. Весь личный состав вверенного ему войска безуспешно сражался за связь с внешним миром уже больше месяца, а Сэму на седьмой день творения чинить было уже нечего. Даже спутниковую телеантенну «Москва» настроил, и теперь народ смотрел не только «мутные картинки», но даже целых три канала. Все тетки гарнизона получили доступ к редким тогда «заокеанским» сериалам.
Вот чего-то регулировать в другой аппаратуре он отказывался, исповедуя старое правило Мэрфи: «Не чини того, что еще работает!»
– И ты все это сам сделал? – спросил Днепров.
Сэм оглянулся, но никого вокруг себя больше не увидел.
– Сам! Я же инженер, все-таки!
– А я – кто? – обиделся командир базы.
– Вы… э… командир! – нашелся Волынский, удержавшись от предположения, откуда у Днепрова растут руки. Говаривали же на флоте: не умеешь делать сам – учи других!
– Завтра приезжает контр-адмирал Плафон… э-ээ, то есть, – Матвеев, начальник тыла флотилии, с проверкой. Будете его сопровождать и обеспечивать связью.
Все равно спросить с вас еще нечего, только пошел в ход ваш первый пакет! Еще успеете! – распорядился несколько задетый командир. Он тоже числил себя неплохим инженером. До сего момента. Может, так оно и было, только никто этого упорно и в упор – не замечал…
И, правда, назавтра к обеду прибыл новенький УАЗ с офицерами тыла. Тыл же! Да отсохнет рука, обделившая себя. Кстати, официально этот УАЗ числился за корабельным соединением. Взял адмирал в аренду, без спроса…
На сиденье рядом с водителем восседал контр-адмирал. Несмотря на относительную молодость – ему было что-то где-то к сорока, он давно носил адмиральские погоны. Он так всегда поворачивал дело, что командиры кораблей и частей оказывались сами виноваты в трудностях снабжении, в загрузке имущества, в создании запасов. Причем, командующий сам начинал верить в это, хотя человек был очень грамотный, опытный, служилый.
У начальника тыла множественные глубокие мысли и тяжкие заботы вытоптали очень заметную площадку среди волос на голове. Точнее там, где они когда-то были. За что ему давно прилепили светлое прозвище, известное всей флотилии. Зато теперь ему не надо специально голову мыть, а просто умываться по большой площади – говорили местные острословы у него за спиной.
Сэм побаивался начальника тыла, слухи о нем ходили разные и достоверные. Но Волынский решил, что они вращаются слишком на разных орбитах, а клопов, опять же, танками не давят! И сегодня же Матвеев уедет и опять появится очень не скоро.
А на базе не хватало… всего. По тем временам отдаленным и обделенным гарнизонам уделялось большое внимание… командованием. Всякие начальники складов и служб тыла чувствовали себя вершителями судеб и управу на них найти было трудно.
На каждый случай резких нападок, Днепров спокойно предъявлял копии заявок с отрицательными, издевательскими резолюциями. Он хорошо подготовился.
– Почему ваши матросы меня не боятся? Вы их разбаловали! На своих бойцов вы и ваши офицеры должны смотреть так, чтобы из них от одного взгляда все анализы потекли!
Воспитанностью и сдержанностью большой тыловик отягощен не был! Пустое! Эти качества не способствуют карьере и росту благосостояния!
Завернул на топливный склад резерва. Это была часть его непосредственного подчинения. Естественно, он сразу наткнулся на то, что ему не понравилось. Надо отдать должное – специалистом он был хорошим, и знал, что и каким документом определяется, и каким требованиям что должно соответствовать. Над казармой управления и зданиями служб долго летели пух и перья. Он распушил всех начальников, найдя для каждого из них свои «добрые слова».
Выводы, сделанные им, не радовали. Надо было что-то делать – неровен час, нагрянет сам командующий лично, и тогда и ему перепадет от всей души. Он не будет размениваться по мелочам – получат самые первые лица, прямой наводкой! Кое-какой печальный опыт уже имелся.
И тогда Матвеев решил поделиться своим настроением с оставшимися в Полюсном подчиненными. Он потребовал от Волынского установить связь. А что? Взял и установил…
И понеслась песнь о вещем Олеге! Он вспоминал всех родственников начальников служб, их мнимые физические и умственные дефекты, гробовые доски и центры всемирного тяготения с якорями во все неприличные места! Причем он говорил очень громко. Многие из нас считают, что чем громче кричишь в наши микрофоны, тем лучше слышно в паре сотен километров…
И тут Сэм вспомнил, что все разговоры по радиорелейному каналу проходят чрез все телевизоры Ефимовки. Частоты-то почти совпадают! А время – к вечеру, у телевизоров собрались жены офицеров и мичманов посмотреть какую-нибудь «Рабыню Изауру», включили свои «телики». А оттуда… на фоне мутных кадров красивой жизни – пламенная речь Матвеева, отягощенная последствиями двух высших военных образований и двадцатилетней службы…
«Надо было как-то об этом сказать адмиралу» – запоздало подумал Сэм, набрался храбрости, зажмурил глаза и выдал. Ладно, что он выступил на весь гарнизон, вплоть до отдельно взятой женщины и ребенка, так – как обещал Волынский – его должны были слушать в радиусе еще 40 км, даже скучающие слухачи норвегов!
Адмирал опешил. Все-таки кое-какое прошлое воспитание, где-то в детские голы у мамы как-то давало о себе знать. Застеснялся, в первый раз за сто лет! Но в этом должен был быть кто-то виноват!
Матвеев отпустил тангенту микрофона, сказал в него для пробы – Раз, раз, раз! Ага! Динамики молчали. Он обрадовался – теперь можно! И заорал на Сэма: – Так какого же ты такого патефона мне об этом не сказал! Связнюга! Попов недорезанный! Я тебя…
Сэм хотел сказать, что он не связист, и ко всему этому делу он относится, примерно, как представитель ООН. Да куда там! В речь начальника тыла, катившуюся лавиной, вставить слово было невозможно, да и опасно…
Чего уж там – назвался кузовом – получай груздей! Вот не буду в следующий раз тянуть на себя чужое одеяло – опять чужие же блохи покусают! – в очередной раз зарекся Волынский. Да только ничего не вышло…
Но! Тон Матвеев сбавил, Пошумев и погремев, как уходящая к горизонту буря с грозой, раздав указания, пожелания, рыкнул еще раз в микрофон.
Затем, наспех попрощавшись, впрыгнул в машину, дождался королевской свиты и… рванул по ухабистой, вдребезги разбитой дороге в сторону мурманской трассы…
– Плюнь и забудь! – успокаивал Днепров Волынского, – он уже забыл! Зато у нас теперь будет полный ассортимент продовольствия, камбузное оборудование, новые одеяла для личного состава и форма одежды! Скатертью ему дорога!
Что в переводе означало… Сами знаете! Любят у нас начальство!
Стих шестой
Битва с железным чудищем
Сэм сидел у себя в кабинете, работая с документами. Уходящее лето принесло ему ряд неожиданных приключений. Не по доброй воле, понятное дело. Он-то не турист-экстремал, а старший офицер минной группы.
Прокручивая в путанных извилинах своего могучего мозга последние события и маячившие на горизонте перспективы, он потянулся до хруста в костях и вздохнул, это привело его к мысли, что пора включить чайник и сделать перерыв на кофе.
«Не везет! Пошла темная полоса, как на тельняшке. Но, очень похоже, что меня развернуло с нормального курса и несет вдоль этой самой черной полосы!» – думал Сэм. Совсем недавно он вполне мог бы взлететь выше сопок, ага! Говорят, командир базы до сих пор, как вспомнит, то сразу прикуривает сигарету слегка трясущимися руками.
Тогда шли плановые подрывы старых списанных боеприпасов, за которые и отвечал Сэм. Минер он был действительно грамотный, обстоятельный и аккуратный. Он, похоже, знал всё! Все схемы делал так, «как учили». И все заряды были собраны как надо, и все подрываемые боеприпасы уложены как надо в специальной яме – чтобы полностью сдетонировали, а не разлетались после взрыва этой самой легендарной маме в разные стороны в свободном полете. Тоже были свои хитрости, надо кое-что знать и уметь.
А Сэм еще, на свою беду был педантичным до занудства, за что и страдал от окружающих, периодически «подкалывающих» его за это. Зато для командования он был находкой – никто не мог к нему подкопаться, наверное, минер и должен быть таким – чтобы родные его подчиненных не рыдали. К слову, его собственные родители и родные его несколько беспечных начальников – тоже.
И, может быть, Семен Геннадьевич Волынский сам бы тоже разлетелся путешествовать по миру в виде молекул и прочих кварков, кабы не его занудный характер. Хотя и случаев авантюризма на его боевом счету хватало. О чем и речь в этом рассказе. Или в стихе, раз я избрал форму для своего опуса, как "САГА".
Начиналось все очень неплохо. Пришла телеграмма о флотском конкурсе на лучший расчет по подготовке мин. В расчет Волынский пока не входил, он занимался учетом и организацией хранения минных и противолодочных боеприпасов. Но Днепров принял решения об отправке всех офицеров минной группы для приобретения передового опыта. Пусть, мол, посмотрят на всю организацию сего выдающегося мероприятия. Познакомятся с коллегами – а вдруг пригодится? Военное дело – это такая профессия, где лишних знаний не бывает. Они просто аккуратно складываются где-то на потаенных полках мозга, и забываются – до поры, до времени.
А если вдруг приходит момент – возникшая Необходимость, да еще подстегнутая адреналином, сдувает с них пыль времен и включает в работу. И это часто позволяет оставаться в живых в стычке с противником, или просто целым и не порванным на куски родным командованием. Так мыслил Сэм – ему было интересно, да и дело-то, в самом деле, полезное.
Офицеры обрадовались – все-таки разнообразие. Больше всех радовался капитан-лейтенант Федосеич, по прозвищу Старый, так он действительно был старше всех по возрасту и выслуге лет. Что-то там не сложилось у него в кадрах, засунули его в Ефимовку и напрочь забыли о нем. Наверное, даже личное дело потеряли где-то.
Федосеич – это была его фамилия, но все, кто его еще не знал, всерьез полагали, что это отчество. А Петр Васильевич каждый раз доходил до бешенства, давая почувствовать разницу в разъяснениях, не всегда вежливых и печатных.
Собрались сами, собрали расчет из опытных матросов и старшин и двинулись во флотскую столицу, на главную минно-торпедную базу флота.
Все – честь по чести, приехали, устроили свой личный состав, ознакомились с программой конкурса. Конкурс должен был состояться утром следующего дня.
И до него – уйма времени.
– Так, товарищи офицеры! – сказал Петр Васильевич, на правах старшего. Правильно – если власть валяется – ее надо брать!
И Федосеич взял ее и направил мысли офицеров в нужный сектор планирования и восприятия.
– Сейчас мы с вами едем в одно чудное место, где можно отлично поужинать, но и не только!
И они поехали в один из городков на окраине Мурманска, в злачное место под названием «Бермудский треугольник». На небольшом пространстве здесь располагалось три ресторана, которые точно – можно было соединить условными линиями в большой треугольник.
Деньги были в достаточном количестве. А куда их девать в Ефимовке? Вот и скапливались понемногу…
Свободное время – тоже, аж до самого завтра! Обилие народа и впечатлений пьянило. Это вам не пол десятка домов, где с одной стороны – залив, с другой – река, вокруг сопки и лес! Тут кипела жизнь! Надувались и рвались пузыри приключений, ощущений и ярких эмоций! И что в этом плохого?
Вечер прошел ярко и впечатляюще – как и было обещано!
Но Петр Васильевич Федосеич занялся любимым делом, позабыв свои заклятья и обещания. Он опять ввязался в борьбу с Зеленым Змеем. И, как всегда, этот проклятый Змей победил. Без особых усилий, и не по очкам – а чистая победа! Пион!
Федосеич развязал свой язык, щедро отсыпал комплименты и целовал ручки дамам. Постепенно голова у него отключалась и подключилась головка самонаведения. Она уверенно брала управления на себя!