Как потом оказалось, весь этот птичий ужас нечаянно сотворил Федосеич, который готовил свою площадку, находясь в сильно потрепанных чувствах. Да еще был абсолютно трезв – что просто не вязалось со стереотипом его нормального состояния.
Подрывали старые реактивные глубинные бомбы, для которых уже и бомбометов-то, типа «Старый орган», почти не осталось. А по минерской науке, и по опыту все снаряды и тому подобное надо укладывать друг к другу плотненько, чтобы между ними и щели не оставалось. Иначе при взрыве детонации может не произойти, снаряд разнесет в клочья и разбросает его начинку-взрывчатку и порохА куда попало. Это знает любой. Даже начинающий специалист.
А опытный, оглохший от взрывов Федосеич явно сейчас «лопухнулся». И понял это! Второй раз подряд! Его бойцы выложили эти бомбы наспех, а он чего-то проглядел.
Когда грохнул взрыв, часть бомб сдетонировало, превратившись в столбы огня и черного дыма. А вот у нескольких бомб только сработали пороховые реактивные двигатели. Бомбы сначала поползли по дну ямы, а потом, одна за одной, стали взлетать над лесом, уносясь куда-то в сопки, разлетаясь по долине черными огнедышащими драконами или ведьмами на метлах… это уж по мощи воображения у свидетелей их последнего полета. Одна из бомб чуть не нашла охотников…
Сказать, что Федосеич, наблюдавший все это и сжимавший побелевшими пальцами пилотку в руке, был в шоке – это ничего не сказать! Более практичный Днепров оставил все критические вопли и командирскую тиранию на «потом». А сейчас он прикидывал, что такое – разэтакое могут разнести или поджечь разлетающиеся бомбы. Сколько и куда их улетело – поди – знай, да ещё при таком раскладе!
Вот поэтому следующую партию разных снарядов готовить к ликвидации поручили Сэму. Днепров не сомневался в своем выборе. Коркин тут вообще не годился – вся служба у него под лозунгом: «Как бы чего не вышло!». Но ничего хорошего из этого лозунга не получилось, скорее наоборот. Наконец-то у него наметилась более приятная перспектива… да и Бог с ним. Пусть ездит себе на морскую службу на метро! Во всяком случае, Днепров отпускал его с легким сердцем.
Короче, Сэм с вдохновением взялся за подготовку. Командира же ошарашили новостью – к ним на «джипах» едет целая группа наших генералов и военных представителей стран «вероятных друзей» для проверки хода ликвидации оружия в соответствие какого-то там очередного международного договора. А наши-то и рады стараться! Днепрову поручили, чтобы здесь грохнуло с ярким эффектом.
– Ага! С адмиральским… – проворчал Волынский.
– Но-но! Типун тебе на язык! – одернул его Днепров.
– А что? Вероятность неприятностей и всяких отказов, промахов и «залипух» тем выше, чем солидней уровень проверки и присутствующего начальства! – Сэм интерпретировал вольным стилем один из законов Мэрфи на войне.
– Умный, да? Вот иди и проверь, чтобы твой Мэрфи заткнулся и еще тут за себя не порадовался!!! А то еще отличимся до уровня мировой прессы и телевидения!
Сэм никого не собирался радовать всякими неудачами и классическими ошибками. Все было сделано как надо и он еще раз сам в этом убедился. А на всякий случай поубирал от греха подальше всех известных ему «вечных тормозов» из своего любимого «эльдробуса», строго-настрого наказав дежурному никуда не выпускать их из казармы. Пусть себе спят, ибо матрос безопасен только тогда, когда спит – желательно еще, чтобы зубами к стенке. Тогда командир спокоен, а если командир не нервничает – он способен заломать любую задачу, и, шутя, поймать удачу за яркий хвост!
Высокая делегация прибыла в гарнизон, сопровождающий персонал устроил им легкий полевой фуршет на природе. Потом они подъехали к полигону, не забыв о выпивке и закуске. И какой такой русофоб сказал, что везде и всюду могут всё-всё пить только наши? Щас! Представители «вероятных друзей» явно обогнали наших генералов. Не каждый может быть генералом, ибо это не звание, а – счастье! И закалка у наших покруче будет, да и знают они когда нельзя, а когда «льзя». Так что…
Но вот «адмиральский эффект», всё же, чуть было не состоялся, и совсем не по вине Волынского.
Что нужно человеку? Как учили всё население Земли товарищи руководители римской империи, – «Хлеба и зрелищ»! Так как с хлебом единым, то есть – с выпивкой и закуской все было более чем нормально, да еще и Днепров готовил «кулинарную агрессию» у себя в салоне, то оставалась лишь вторая составляющая.
Поэтому, рванув то, что было создано народом для своей защиты, и продемонстрировав мазохисткое стремление к саморазоружению, надо было еще и представить все это зрелищно и красиво. На дне ямы были аккуратно расставлены якорные морские мины, увешанные подрывными патронами. Рвануть должно было сразу несколько тонн взрывчатки.
И кто-то уже даже выстроил всех гостей на бруствере площадки в сторону взрыва. Чтобы, значит, все красоты зрелища наглядно узреть. Ага! Сэм сразу припомнил, как в обозримом прошлом взрывная волна положила набок пожарный «Урал». Эта не самая маленькая машинка в Вооруженных Силах и весила, вероятно, поболее всех этих генералов в сумме живого веса!
Если бы капитан-лейтенант Волынский еще раз не оглядел район оцепления полигона, то разлетались бы «гости» сизокрылыми пташками вместе с якорными тележками от мин!!
Сэм мысленно перекрестился. Похвалил себя за предусмотрительность, и позвонил Днепрову. Командир с трудом уговорил их спуститься в траншею или пойти в блиндаж и настоятельно порекомендовал открыть рот, чтобы при взрыве не оглушило.
Сэм подготовился, доложил командиру, и получил его «добро».
– Огонь!
Рвануло красиво! Земля как будто сдвинулась со своего места! Огонь, черный дым, куски валунов, тучи щебня, остатки минных тележек— все это стало вырастать страшным внеземным грибом.
– Как атомный! – пораженно прошептал кто-то из подрывной команды. Оказывается, не все гости смогли остаться на ногах даже в траншее. По матерным комментариям наших и ворчливым отзывам гостей, действо вполне удалось и впечатлило искушенную публику. Гости пошли осматривать место взрыва.
– Зачет! Семен Геннадьевич, планируй себе долгосрочную вылазку в Мурманск! Санкционирую! – Днепров хлопнул Сэма по плечу и убежал.
Представитель вышележащего штаба повел гостей в командирский салон, перекусить чем Бог послал, с ними, как хозяин пошел и командир базы. А Волынскому досталась рутина – осмотр места взрыва и составление отчетов.
У Сэма надвигалась серьезная проблема. Подходили к концу мотки саперного провода, а до конца серии взрывов было далеко.
Он был вынужден экономить, более того – при взрывах использовать обрывки провода, разбросанные взрывом, соединяя их меду собой кое-как.
Этот провод давно был выписан, его обещали привезти, но, приходила машина из Полярного, за ней другая, а провода все не было. Наконец Волынский решил использовать при взрыве длинный огнепроводный шнур (ДОШ), которого пока было в достатке.
Взрывные работы продолжались в соответствие с графиком, и командир, скрепя свое сердце, дал разрешение на такой способ подрыва, что допускалось существующими документами, но было явно опаснее и хлопотливее. Старательно уложив подрываемый боезапас, Сэм укрепил подрывные патроны, вставил детонаторы. Огнепроводный шнур он тщательно закрепил на патроне, чтобы не выскочил в самый неподходящий момент. Три метра шнура, горение которого было рассчитано ровно на пять минут, он подтащил к скату ямы, поджег срез шнура спичкой. Еще раз огляделся и пошел в сторону блиндажа командного пункта. Еще проверив всех матросов команды, он убедился, что они в безопасном месте. Все – до единого!
Вместе с командиром залез в блиндаж командного пункта и стал ждать докладов от старших патрулей оцепления.
А вот тут, и не раньше, и ни позже, появился мужичок со здоровенной корзиной, с грибами. Он выперся прямо из леса, жизнерадостно помахал рукой в сторону КП и двинулся к ним.
Как ему удалось пройти мимо патрулей оцепления и не заметить бессчетную тучу запрещающих табличек-плакатов, остается загадкой. Все люди вокруг знали об этих взрывах, сотрясающих земную твердь и водные хляби. «Не иначе, как чистый пришелец!» – решил Сэм про себя и пожалел, что зря фактически не положили снайпера где-то в кустах.
Хор возмущенных воплей и залп отборного многоступенчатого мата он просто не услышал. А шнур-то горел, его не остановишь! Внутри него трудолюбивый огонек целеустремленно бежал на встречу к отцу – детонатору.
Тогда одним махом Семен птицей перелетел через бруствер, пробежал до ямы спринтерским рывком, да так, что чемпионы бы от зависти обрыдались. Сколько оставалось времени до взрыва – Сэм не ведал. Бежал наугад. Внутри захолодело, под ложечкой противно засосало… Внутренний голос злорадно вещал нескончаемым рефреном: «Вот сейчас, вот сейчас, вот разлетимся на молекулы и кварки и пойдем гулять по свету с тучками и дождиком…»
Он спрыгнул в яму, не устоял, упал на четвереньки, перекатился и вновь вскочил на ноги. Шнура оставалось где-то с полметра, может, чуть меньше. Успел! Дернул за шнур – не тут-то было! Сам же крепил, на совесть и всякий случай! Нож остался в блиндаже, обрезать шнур было нечем. А шнур издевательски шипел. Теперь и удрать уже никак не получится. И вот, когда до взрыва оставалось секунд десять, ему удалось вырвать шнур вместе с детонатором и зашвырнуть его за бруствер ямы. А иначе некому бы было закончить рассказ о храбром минере!
Сразу же раздался резкий щелчок – детонатор сработал. Но силы у него самого не было, а до мощной взрывчатки было уже далеко!
Сердце колотилось о ребра барабанной дробью сумасшедшего марша, холодный пот струился по спине, лицу, стекал со лба и ел глаза. Да-а-а! Обошлось! Молекулы еще подождут…
Можно бы и отдохнуть, но… Оставалось еще одно дело. Волынский, сжав зубы от холодной злости и обуреваемой кипящей жаждой мести, решительно полез наверх.
Он подходил к дядьке-грибнику не спеша. По пути он спорил сам с собой, взвешивая за и против.
От сопок бежали два мичмана из патрулей оцепления, радостно крича, сбрасывая теплые бушлаты и доброжелательно засучивая рукава. От дороги бежал к грибнику командир караульной роты, приветственно размахивая черенком от лопаты.
А с КП уже шли быстрым шагом сам капитан 2 ранга Днепров и с ним Аргуненко, матерясь на весь полигон.
«Ого! Да у грибника сейчас будет очередь!» – понял Сэм и перешел на рысь. «Я хоть раз буду первым!» – решил он.
– Здравствуйте! – одевая перчатки, молвил Волынский: – а вы видели в сопках запрещающие таблички?
– Да! – радостно кивнул головой дядька, – там их много!
Всё! Предел терпения кончился. Дальше пошел беспредел! Сэм врезал ему с с левой, с правой, стукнул сверху! Серия, это уже на уровне подсознания. Подлетели мичмана с воплями «Где тебя носит, свинина такая!?» тоже приложились.
– Прекратить! – орал Днепров, – вы его сейчас совсем ушибете, матерь вашу! Но, когда подбежал, тоже не удержался. Стукнул его в грудину и пнул под зад.
– Тащите его к дежурному, пусть пишет объяснительную! Мы его сдадим соответствующим ребятам! Видите, у него в корзине куски взрывчатки!
У него действительно были какие-то осколки в кузовке, крупные и мелкие, похожие на темный янтарь.
Вернулись на КП. Бойцы там стояли удивительно тихие и ужасно уставные. Один командир орал на всех и матерился так, что охрип, а когда попытался закурить – руки заметно дрожали. Аргуненко, воровато оглянувшись, достал флягу и плеснул командиру в кружку добрых граммов сто светлой, чистой жидкости.
Днепров, абсолютно механически, хлопнул одним глотком все содержимое.
– Это спирт! – запоздало предупредил зампотех.
А Днепров уже махал руками, пытаясь или вдохнуть, или хоть что-то сказать. Наконец, кто-то сунул ему крышку от термоса с чаем, правда, не очень горячим, но все-таки… Короче, командир еще и губы обжег…
Волынскому зампотех тоже налил… Тот выпил и закусил салом, услужливо поданный мичманом из цеха подготовки мин.
– Еще! – он односложно обратился к зампотеху. Тот не замедлил с реакцией, и фляга забулькала над стаканом Сэма.
Днепров тоже закусывал чьими-то бутербродами…
Наконец, он сказал: – Я из-за тебя чуть не получил инфаркт вместе с инсультом! Вылетел, как пробка из бутылки шампанского, совершенно не вовремя и совершенно не туда! – командир судорожно сглотнул, еще раз переживая происшествие и продолжал:
– Я уже прикидывал, как тебя по сопкам собирать!
– А собирать было бы нечего! Ни от меня, ни от этого сукина сына ничего бы не осталось! Ну, может молекулы, атомы и кварки за пару сотен метров друг от друга! И летали бы наши души над Ефимовкой до конца света! – беспечно пошутил Сэм, еще не совсем отошедший от приключения.
– Вали отсюда и отдыхай! Я еще не решил, что тебе выписать: то ли Героя, то ли мешок звездюлей!
Фрондирующий Аргуненко проворчал: – А у нас за подвиги начальство чаще звездюлями расплачивается. Они и дешевле, и ближе к сердцу, однако!
Тем временем искали Федосеича, так как дело надо было доделать, а Семену впечатлений уже хватило на пару дней.
Через час на полигоне рвануло. Все прошло штатно, и Старый частично реабилитировался. «Еще бы! Пельмени слеплены, вода вскипела моими усилиями. А Федосеич только и сделал, что шнур запалил…» – ревниво прокомментировал Сэм.
Казармы закачало, из щелей посыпалась пакля и всякая замазка со штукатуркой. В рубке дежурного со шкафа выпали папки и книги.
– Мать твою! – испуганно выговорил пленный грибник, напомнив о себе. И тут же получил от мичманов по успокоительному подзатыльнику. Те тоже сильно испугались за дядьку, когда он проперся на полигон через их рубеж.
Так вот, несмотря на то, что все вроде обошлось практически без потерь, подвигов и приключений с тяжелыми последствиями, Днепров на Волынского был в обиде и демонстрировал это при каждом удобном, а, тем более неудобном случае.
– Семен Геннадьевич, я вас боюсь! – часто повторял он. И вспоминал, как Аргуненко его чуть не добил неразведенным шилом.
– Я вас реанимировал, из небытия достал! А вы!!! – огрызался зампотех при случае.
Вот такая история про минера Сэма, молекулы, атомы и кварки.
Стих восьмой
Сэм и Одноглазый Боливар
… А вокруг бушевала природа, процветала сумасшедшая рыбалка, отшибавшая начисто все другие мысли и раздражители у всех причастных и осчастливленных рыбаков – все условия к ней!
Быстрая река змеилась между лесистых сопок и пригорков, недовольно бурлила в теснинах, несла вырванные где-то из удалого бахвальства стволы деревьев и выбегала к заливу, выплескиваясь на песчаную отмель, вбегая, – радостно бурля, в морскую толщу.
Во время отливов, на толстых, "гофрированных" морских червей – "пескожилов", страхолюдных чудищ, ловилась камбала, размером с блюдо, брала семга на спиннинг. Кому везло – тому попадались и треска, и палтусы, и зубатки, и морские налимы… Но! для этого надо уже выйти в море на катере, на вельботе…
Правда, местные аборигены предпочитали снасти проще и надежней. Жить у реки и не напиться? Охота – тоже чудесная, и зимой, и осенью, а уж в сезон грибов и ягод – чистый рай, особенно для тех кто в этом что-то понимает! с августа по конец сентября все население было занято перманентными заготовками – солили, мариновали, сушили, вялили консервировали. И не то, чтобы продукт был уж так дорого, но сам процесс…
А такие деликатесы, как вкуснейшие крабы камчатские, размером с сервировочный столик, вы часто ели? Нет!? Так там, в Ефимовке, их тоже почти не вкушали – после первых двух недель они уже уверенно стояли поперек горла. Приедались. Как икра таможеннику Верещагину.
Салатом из этих самых «больших тараканов» местные хозяйки угощали только редких пришельцев из флотской столицы. А какие были там фото сюжеты с северной природой! Волынский уже всерьез подумывал о хорошем ружье и даже начал читать умные книги по охоте.
Все у него было хорошо, и даже лучше – в начале осени он осуществил свою мечту – купил себе мощный мотоцикл с коляской. Такого в Ефимовке не было ни у кого! Братва – его друзья-товарищи и сослуживцы враз окрестили его железного коня Одноглазым Боливаром, ибо, в отличие от другой техники на обозримом пространстве слегка дикого побережья, фара на нем была всего одна. А Боливаром, (имечко это стащили из старого фильма по рассказам О'Генри), тогда так звали верных железных четырех и более колесных коней с бандитскими наклонностями – иных тут обычно не держали.