– Похоже, ваши друзья весьма невежественны, Нострум. Путь наружу лежит противосолонь. Возможно, вам стоит сказать им об этом. Кошка, несомненно, находится в лете или в весне.
Уильям Нострум пронзил его завихряющимся взглядом и бросился прочь, крича:
– Противосолонь, братья и сестры! Противосолонь!
– Позвольте сообщить вам, сэр, – сказал Генри Нострум Крестоманси, – вы начинаете меня серьезно раздражать.
Секунду он помешкал, но, когда толпа людей, включая Гвендолен и Старательного Чародея, с ужасно раздраженным видом была снова выброшена из деревьев на луг, Генри Нострум помчался к ним, крича:
– Нет, мои дорогие друзья! Моя дорогая ученица! Противосолонь. Вы должны двигаться противосолонь.
На какое-то время Кот и Крестоманси остались одни возле разбитой арки и яблони.
Глава 16
– Кот, – позвал Крестоманси где-то совсем рядом с его головой. – Кот!
Кот не хотел разговаривать. Он лежал, глядя сквозь листья яблони в голубое небо. Время от времени яблоня расплывалась. Потом Кот закрыл глаза, и слезы потекли у него по ушам. Теперь, когда он знал, как мало Гвендолен заботилась о нем, он не был уверен, что ему нужна хоть одна из его жизней. Он слушал крики и треск среди деревьев и почти желал, чтобы Скрипку побыстрее поймали. Время от времени у него появлялось странное чувство, будто он сам Скрипка – взбешенный и испуганный Скрипка, кидающийся и царапающий громадную толстую ведьму в цветочной шляпе.
– Кот, – произнес Крестоманси почти в таком же отчаянии, в каком пребывал Скрипка. – Кот, я знаю, что ты чувствуешь. Мы надеялись, ты не узнаешь про Гвендолен еще несколько лет. Но ты кудесник. Подозреваю, что ты более сильный кудесник, чем я, когда захочешь. Не мог бы ты сейчас воспользоваться своей магией, прежде чем кто-нибудь поймает беднягу Скрипку? Пожалуйста. В качестве громадной услуги. Только помоги мне освободиться от этого несчастного серебра, чтобы я мог собрать свою силу.
Пока Крестоманси говорил, Кот снова стал Скрипкой. Он забрался на дерево, но Старательный Чародей и Аккредитованная Ведьма стряхнули его оттуда. Он бежал и бежал, а потом прыгнул между хватающих рук Старательного Чародея – громадным прыжком с какого-то невероятно высокого места. Это был настолько головокружительный прыжок, что Кот открыл глаза. Листва яблони трепетала на фоне неба. Он видел почти созревшее яблоко.
– Что вы хотите, чтобы я сделал? – спросил он. – Я ничего не умею.
– Знаю, – ответил Крестоманси. – Я чувствовал то же самое, когда мне сообщили. Ты можешь пошевелить левой рукой?
– Назад и вперед, – ответил Кот, попытавшись. – Но я не могу вытащить ее из веревки.
– И не надо. У тебя в мизинце этой руки больше способностей, чем у большинства людей, включая Гвендолен, в целой жизни. И магия сада поможет тебе. Просто пили веревку левой рукой и представь, что она серебряная.
Кот запрокинул голову и недоверчиво посмотрел на Крестоманси. Крестоманси был растрепан, бледен и очень-очень серьезен. Должно быть, он говорил правду. Кот задвигал левой рукой по веревке. Она чувствовалась грубой и веревочной. Он сказал себе, что это не грубая веревка, а серебро. И веревка стала чувствоваться гладкой. Однако пиление требовало немалого напряжения. Кот поднял руку так далеко, как мог дотянуться, и опустил ее ребром на серебряную веревку.
Дзынь. Звяк. Веревка распалась.
– Спасибо, – произнес Крестоманси. – Это были две цепочки от часов. Но на наручниках, похоже, очень сильные чары. Можешь попробовать еще раз?
Веревка стала гораздо свободнее. Со звоном и стуком Кот вырвался из нее – он не был уверен, во что ее превратил – и сел на камне. Крестоманси слабо подошел к нему, его руки по-прежнему безвольно висели в наручниках. В тот же момент из деревьев вывалился Старательный Чародей, споривший с ведьмой в цветочной шляпе.
– Говорю вам, кот умер. Он упал с добрых пятидесяти футов.
– А я говорю вам, они всегда приземляются на лапы.
– Тогда почему он не поднялся снова?
Кот понял, что некогда что-то представлять. Он положил обе ладони на наручники и рванул.
– Оу! – вскрикнул Крестоманси.
Но наручники снялись. Кот вдруг почувствовал огромное удовольствие от своего новообретенного таланта. Он разломал наручники напополам и велел им стать свирепыми орлами.
– Преследуйте Нострумов, – сказал он.
Левый наручник бешено помчался, как было приказано, но правая часть по-прежнему оставалась серебряным наручником и упала в траву. Коту пришлось взять его левой рукой, прежде чем он выполнил повеление.
Тогда Кот оглянулся посмотреть, чем занят Крестоманси. Он стоял под яблоней, и к нему по склону холма, спотыкаясь, спускался разговорчивый коротышка Бернард. Воскресный галстук Бернарда был удобно развязан. Он держал карандаш и газету, раскрытую на кроссворде.
– Волшебство, пять букв, заканчивается на «я», – бормотал он, а потом поднял взгляд и увидел испачканного в древесной зелени Крестоманси.
Он уставился на две цепочки от часов, Кота, веревку и множество людей, бегающих среди деревьев по верхнему краю луга.
– Вот это да! – воскликнул он. – Прошу прощения – я понятия не имел, что нужен. Остальные тоже нужны?
– И быстро, – ответил Крестоманси.
Ведьма в цветочной шляпе увидела, как он отходит от яблони и возвысила голос в ведьмовском вопле:
– Они уходят! Держите их!
Ведьмы, чародеи, некроманты и волшебники с семенящей среди них Гвендолен хлынули на луг, на ходу торопливо накладывая чары. Вокруг сада прокатилось бормотание. Запах магии становился гуще. Крестоманси поднял руку, будто требуя тишины. Вместо этого бормотание возросло и стало сердитым. Но ни один из бормочущих людей больше не приближался. Только Уильям и Генри Нострумы по-прежнему двигались, продолжая вываливаться из-за деревьев, бежать изо всех сил и слабо вопить – каждого преследовал большой хлопающий крыльями орел.
Бернард пожевал карандаш, и его лицо прорезали морщины.
– Это ужасно! Их так много!
– Продолжай пытаться. Я даю тебе всю помощь, какую могу выделить, – сказал Крестоманси, встревоженно глядя на бормочущую толпу.
Кустистые брови Бернарда подпрыгнули.
– Ага!
На склоне над ним стояла мисс Бессемер. В одной руке у нее был часовой механизм, а в другой – ткань. Возможно, из-за склона она казалась выше, а ее платье – более фиолетового оттенка, чем обычно. Она с одного взгляда поняла ситуацию.
– Вам нужен полный сбор, чтобы справиться с таким количеством, – сказала она Крестоманси.
Какая-то ведьма в бормочущей толпе завопила:
– К нему прибывает помощь!
Кот подумал, что кричала Гвендолен. Запах магии усилился, а бормотание стало похоже на долгий раскат грома. Толпа, кажется, медленно продвигалась вперед в подпрыгивании изысканных шляп и изобилии темных костюмов. Рука Крестоманси, поднятая, чтобы останавливать их, начала дрожать.
– Сад помогает и им тоже, – сказал Бернард. – Приложи все усилия, Бесси-девочка.
Он пожевал карандаш и напряженно нахмурился. Мисс Бессемер аккуратно обернула тканью часовой механизм и стала заметно выше.
И вдруг вокруг яблони начала появляться остальная часть Семьи – их всех выдергивало из мирных воскресных дел, которыми они занимались, когда их призвали. Одна из молодых леди держала в руках моток шерсти, а один из молодых людей наматывал его. Следующий мужчина держал бильярдный кий, а еще у одной молодой леди был кусок мела. Старая леди в митенках вязала новую пару митенок. С глухим стуком появился мистер Сондерс. Подмышкой он шутливо зажал дракона, и оба выглядели растерянными из-за того, что их застали посреди возни.
Дракон увидел Кота. Он вывернулся из-под руки мистера Сондерса, запрыгал по траве и, дребезжа и пылая, запрыгнул Коту на руки. Кот, пошатнувшись, невольно отступил под яблоню, держа извивающегося у груди довольно-таки тяжелого и восторженно лижущего ему лицо пламенем дракона. Оно бы сильно его обожгло, если бы Кот вовремя не вспомнил велеть пламени стать холодным.
Он поднял взгляд, увидев, как появляются Роджер и Джулия. У обоих руки были неподвижно вытянуты над головами, поскольку они снова играли в зеркала, и оба были сильно поражены.
– Это же сад! – воскликнул Роджер. – И куча народу!
– Раньше ты никогда не призывал нас, папочка, – заметила Джулия.
– Это особый случай, – ответил Крестоманси. К этому моменту он поддерживал правую руку левой и выглядел истощенным. – Мне надо, чтобы вы привели вашу мать. Быстро.
– Мы их удерживаем, – сказал мистер Сондерс.
Он пытался говорить ободряюще, но заметно нервничал. Бормочущая толпа приближалась.
– Нет, не удерживаем! – огрызнулась старая леди в митенках. – Без Милли мы больше ничего не можем сделать.
У Кота возникло чувство, что все пытаются привести Милли. Он подумал, что должен помочь, раз она так им нужна, но не знал, что делать. Кроме того, драконье пламя было таким горячим, что ему требовалась вся его сила, чтобы не сгореть.
Роджер и Джулия не могли привести Милли.
– Что не так? – спросила Джулия. – Раньше у нас всегда получалось.
– Нам мешают чары всех этих людей, – ответил Роджер.
– Попробуйте еще, – сказал Крестоманси. – Я не могу. Что-то останавливает и меня.
– А ты участвуешь в колдовстве? – спросил дракон Кота.
Жар, исходящий от дракона, к этому моменту стал мучительным. Лицо Кота покраснело и воспалилось. Но как только дракон заговорил, он понял. Он участвовал в колдовстве. Только он участвовал на вражеской стороне, поскольку Гвендолен снова использовала его. Он так привык к тому, как она это делает, что едва заметил. Но теперь он чувствовал. Чтобы не дать Крестоманси привести Милли, она задействовала так много его сил, что Кота обжигало.
Впервые в жизни Кот разозлился на это.
– Она не имеет права! – сказал он дракону и забрал свою магию – ему в лицо будто подуло прохладой.
– Кот! Прекрати! – завопила Гвендолен из толпы.
– О, замолчи! – крикнул Кот в ответ. – Это мое!
У его ног снова забил ключом из травы маленький источник. Кот опустил на него взгляд, размышляя, почему он забил, когда заметил, что встревоженную Семью вокруг него охватила вроде как радость. Крестоманси смотрел наверх, и его лицо словно озарилось светом. Кот обернулся и обнаружил, что наконец-то появилась Милли. Наверное, дело было в каком-то эффекте склона холма, из-за которого она казалась ростом с яблоню. Но в том, что она также выглядела доброй, точно завершение долгого дня, никакого эффекта холма не было. На руках она держала Скрипку: перепачканного и жалкого, но мурлыкавшего.
– Мне так жаль, – сказала Милли. – Я пришла бы раньше, если бы знала. Этот бедный зверь упал с садовой стены, и я не могла больше ни о чем думать.
Крестоманси улыбнулся и опустил руку. Похоже, он больше не нуждался в этом, чтобы удерживать толпу. Она застыла на месте, и бормотание прекратилось.
– Неважно, – сказал Крестоманси. – Но теперь нам надо приниматься за работу.
Семья немедленно принялась за работу. Впоследствии Коту было сложно описать или вспомнить, как они это делали. Он помнил хлопки и грохот грома, темноту и туман. Ему показалось, что Крестоманси стал выше Милли, высотой до самого неба, но возможно, просто оттого что дракон ужасно испугался, и Кот стоял на коленях в траве, чтобы успокоить его. Со своего места он время от времени видел Семью – они шагали словно великаны. Ведьмы вопили и вопили. Чародеи и волшебники ревели и выли. Иногда начинался кружащийся белый дождь, или кружащийся белый снег, или, может, просто кружащийся белый дым, завихряющийся и завихряющийся. Кот был уверен, что весь сад вертится всё быстрее и быстрее. Среди кружения и белизны пролетали некроманты, или шагал Бернард, или пузырился пиджак мистера Сондерса, у которого был снег в волосах. Пробегала мимо Джулия, завязывая узелок за узелком на своем носовом платке. И, видимо, Милли привела с собой подкрепление. Кот мельком видел Юфимию, дворецкого, лакея, двух садовников и однажды, к своей тревоге, Уилла Саггинса, которые противостояли белизне в воющем, кружащемся, вопящем саду.
Верчение стало таким быстрым, что у Кота прошло головокружение. Всё с гудением кружилось, будто стоя на месте. Крестоманси выступил из белизны под яблоню и протянул Коту руку. Он был мокрым и растрепанным, и Кот всё еще не был уверен, насколько он высок.
– Могу я взять твою драконью кровь? – спросил Крестоманси.
– Откуда вы знаете, что она у меня есть? – виновато спросил Кот, отпуская дракона, чтобы достать тигель.
– Запах, – пояснил Крестоманси.
Кот передал ему тигель:
– Вот. Я потерял из-за нее жизнь?
– Ты – нет, – ответил Крестоманси. – Но счастье, что ты не позволил прикоснуться к ней Дженет.
Он шагнул к верчению и опустошил в него весь тигель. Кот видел, как порошок вырвался и завертелся. Туман стал коричневато-красным, а гудение превратилось в ужасающий колокольный звон, от которого стало больно ушам. Он слышал, как ведьмы и чародеи воют от ужаса.
– Пусть ревут, – сказал Крестоманси, прислонившись к правой колонне арки. – Каждый из них теперь лишился магии. Они будут жаловаться своим членам парламента, и в парламенте начнут задавать вопросы, но, полагаю, мы это переживем, – он поднял руку и сделал подзывающий жест.
Обезумевшие люди в насквозь промокших воскресных одеждах, кружась, возникли из белизны и всосались сквозь разбитую арку, словно опавшие листья в водоворот. Их прибывало всё больше, и больше, и больше. Они проплывали толпами. Крестоманси каким-то образом выдернул из вертящегося множества двух Нострумов и на минуту поставил их перед Котом и драконом. Кот был очарован тем, что один из его орлов сидел на плечах Генри Нострума и клевал его лысую макушку, а другой порхал вокруг Уильяма, проклевывая самые упитанные части.
– Отзови их, – велел Крестоманси.
Кот не без сожаления отозвал их, и они упали на траву наручниками. Затем наручники унесло за братьями Нострумами, и вместе с ними они в водовороте пролетели сквозь врата с остатками толпы.
Последней шла Гвендолен. Крестоманси остановил и ее тоже. Когда он это сделал, белизна прояснилась, гудение затихло, и оставшаяся часть Семьи начала собираться на солнечном склоне холма – они слегка запыхались, но не сильно промокли. Коту показалось, что сад по-прежнему кружится. Но, возможно, он кружился всегда. Гвендолен в ужасе огляделась.
– Отпустите меня! Я должна вернуться, чтобы быть королевой.
– Не будь эгоисткой, – сказал Крестоманси. – Ты не имеешь права срывать из мира в мир восемь других людей. Оставайся здесь и научись делать всё как следует. И, знаешь, эти твои придворные на самом деле не выполняют твои приказы. Только делают вид.
– Мне плевать! – завопила Гвендолен.
Она подобрала золотые одеяния, скинула заостренные туфли и побежала к арке. Крестоманси потянулся остановить ее. Гвендолен развернулась и швырнула последнюю горсть драконьей крови ему в лицо, и, когда Крестоманси был вынужден увернуться и закрыть ладонью лицо, Гвендолен задом наперед торопливо прошла сквозь арку. Раздался мощный взрыв. Пространство между колоннами стало черным. Когда все пришли в себя, Гвендолен уже исчезла. Между колоннами снова не осталось ничего, кроме луга. Даже заостренные туфли исчезли.
– Что сотворило это дитя? – потрясенно спросила старая леди в митенках.
– Запечатала себя в том мире, – ответил даже еще больше потрясенный Крестоманси. – Не так ли, Кот?
Кот упрямо кивнул. Он посчитал, оно того стоило. Он не был уверен, что хочет еще когда-нибудь увидеть Гвендолен.
– И посмотрите, что из этого вышло, – сказал мистер Сондерс, кивнув на склон холма.
По склону мимо Милли, спотыкаясь, спускалась Дженет. И она плакала. Милли аккуратно передала Скрипку Джулии и обняла Дженет. Та тяжело всхлипывала. Остальные столпились вокруг нее. Бернард похлопал Дженет по спине, а старая леди в митенках, что-то утешающе ей говорила.
Кот остался один рядом с руинами, и дракон вопросительно посмотрел на него из травы. Дженет была счастлива в своем мире. Она скучала по матери и отцу. А теперь она перенеслась в этот мир, вероятно, навсегда, и всё из-за Кота. А Крестоманси еще назвал Гвендолен эгоисткой!