Уильям Нострум кричал каждой торопливо проходившей группе:
– Расходитесь. Расходитесь по лугу. Окружайте ворота! Не оставляйте пути к бегству.
Дженет пробилась между ними и схватила Кота за руку.
– Кот! Что мы наделали? Не говори мне, что это всё ведьмы и чародеи, потому что я не поверю тебе!
– А, моя дорогая Гвендолен, – произнес мистер Генри Нострум. – План номер Два осуществляется.
К этому моменту склоны луга были забиты ведьмами и чародеями. Земля дрожала от их топота и гудела от их веселых разговоров. Их были сотни – кивание цветастых шляп и блестящих цилиндров, будто публика на открытии благотворительного базара.
Как только последний некромант прошел между колоннами, мистер Нострум положил тяжелую властную ладонь Коту на плечо. Кот с беспокойством задумался, случайность ли то, что это та же рука, которая держала его открытку к миссис Шарп. Он видел, как Старательный Чародей в тесном воскресном костюме разместился рядом с одной из разбитых колонн – как всегда веселый и с синеватым небритым подбородком. Мистер Уильям Нострум, насколько мог, скрылся за второй колонной и зачем-то снял тяжелую серебряную цепочку от часов, помахивая ею.
– А теперь, моя дорогая Гвендолен, – сказал Генри Нострум, – не желаешь ли воспользоваться честью призвать Крестоманси?
– Я… пожалуй, нет, – ответила Дженет.
– Тогда я возьму это на себя, – произнес абсолютно довольный Генри Нострум и, прочистив горло, закричал высоким тенором: – Крестоманси! Крестоманси! Приди ко мне.
И Крестоманси появился между колоннами.
Должно быть, Крестоманси шел из церкви. В одной руке он держал серый цилиндр, а другой убирал молитвенник в карман чудесного серо-голубого сюртука. Собрание ведьм и некромантов приветствовало его стонущим вздохом. Крестоманси моргнул, окинув их самым своим мягким и озадаченным взглядом. Он стал еще более рассеянным и озадаченным, когда заметил Кота и Дженет.
Кот открыл рот крикнуть Крестоманси, чтобы он уходил. Но Старательный Чародей прыгнул на Крестоманси в тот самый момент, когда он появился. Он рычал. Его ногти превратились в когти, а зубы – в клыки.
Крестоманси засунул молитвенник в карман и обратил рассеянный взгляд на Старательного Чародея. Старательный Чародей замер в воздухе и сжался. Он сжимался так быстро, что издавал жужжащий звук. А потом он стал маленькой коричневой гусеницей. Упав на траву, он принялся извиваться в ней. Но пока он еще кричал, Уильям Нострум внезапно набросился из-за другой колонны и проворно обернул цепочку от часов вокруг правой руки Крестоманси.
– Сзади! – закричали Кот и Дженет, но слишком поздно.
Скорчившись еще раз, гусеница взлетела от травы и снова стала Старательным Чародеем, слегка взъерошенным, но очень довольным собой. Он снова бросился на Крестоманси. Было ясно, что цепочка от часов каким-то образом сделала Крестоманси абсолютно беспомощным. Около секунды в проеме арки шла яростная борьба, когда Старательный Чародей пытался схватить Крестоманси обеими мускулистыми руками, Крестоманси пытался левой рукой снять цепочку от часов со своего запястья, а Уильям Нострум изо всех сил вцепился в нее. Ни один из них не использовал магию, и, похоже, Крестоманси мог только слабо отталкивать Старательного Чародея. Через две попытки Старательный Чародей сумел обхватить Крестоманси руками сзади, а Уильям Нострум вытащил из кармана пару серебряных наручников и защелкнул их на запястьях Крестоманси.
Из-под кивающих шляп зрителей раздался вопль триумфа – вопль настоящего колдовства, заставивший дрогнуть солнечный свет. Крестоманси, еще более взлохмаченного, чем Старательный Чародей, вытащили из пространства между колоннами. Его серый цилиндр подкатился к ногам Кота, и Генри Нострум с величайшим удовлетворением растоптал его. Пока он был этим занят, Кот попытался вырваться из-под его руки. И обнаружил, что не может пошевелиться. Мистер Нострум позаботился об этом с помощью открытки миссис Шарп. Коту пришлось принять тот факт, что он так же беспомощен, как Крестоманси.
– Значит, это правда! – радостно воскликнул Генри Нострум, когда Старательный Чародей тащил Крестоманси к яблоне. – Прикосновение к серебру способно одолеть Крестоманси – великого Крестоманси!
– Да. Ужасно неудобно, не правда ли? – заметил Крестоманси.
Его подтащили к яблоне и прижали к ней. Уильям Нострум поспешил к своему брату и снял цепочку от часов с выпуклого жилета Генри. Двух цепочек от часов от двух столь толстых братьев было более чем достаточно, чтобы привязать Крестоманси к дереву. Уильям Нострум торопливо завязал концы в два зачарованных узла и отошел, потирая ладони. Зрители взвыли жутким хохотом и захлопали. Крестоманси повис на цепях, словно обессилев. Волосы упали ему на лицо, галстук оказался под левым ухом, а от коры дерева серо-голубой сюртук весь перепачкался зеленым. Коту почему-то было стыдно смотреть на него в таком состоянии. Но Крестоманси оставался совершенно спокойным.
– Ну, связали вы меня серебром, и что теперь собираетесь делать? – спросил он.
Глаза Уильяма Нострума радостно завращались.
– О, худшее, что только можем, мой дорогой сэр, – ответил он. – Будьте в этом уверены. Нас уже тошнит от ограничений, которые вы на нас накладываете. Почему мы не можем отправиться завоевывать другие миры? Почему мы не можем использовать драконью кровь? Почему мы не можем быть такими злыми, как нам хочется? Ответьте-ка, сэр!
– Вы способны сами найти ответ, если хорошенько поразмыслите, – предложил Крестоманси.
Но его голос потонул в воплях собравшихся ведьм и некромантов. Пока они кричали, Дженет начала тихонько подбираться к дереву. Она решила, что Кот не смеет двигаться из-за ладони Генри Нострума на его плече, а она чувствовала, что кто-то должен что-нибудь сделать.
– О, да, – с ликующим удовольствием произнес Генри Нострум. – Сегодня мы берем искусство магии в наши собственные руки. К вечеру этот мир станет нашим. А на Хэллоуин, дорогой сэр, мы отправимся завоевывать каждый известный нам мир. Мы уничтожим вас, приятель, и вашу силу. Но перед тем мы, конечно, уничтожим этот сад.
Крестоманси задумчиво опустил взгляд на свои руки, безвольно повисшие в серебряных наручниках.
– Я бы не советовал, – сказал он. – В этом саду хранятся тайны с зари всех миров. Он куда сильнее, чем я. Вы ударите по источнику магии и обнаружите, что его потрясающе сложно уничтожить.
– А, – произнес Генри Нострум. – Но мы знаем, что не сможем уничтожить вас, если не уничтожим сад, мой коварный сэр. И не думайте, будто мы не знаем, как уничтожить сад, – он поднял свободную руку и похлопал ею Кота по другому плечу. – Средства здесь.
В этот момент Дженет споткнулась о каменную глыбу, лежавшую в траве рядом с яблоней.
– Проклятье! – воскликнула она, тяжело упав поперек глыбы.
Зрители взвыли от смеха, указывая на нее пальцами, что еще больше раздражило ее. Она пронзила взглядом круг воскресных капотов и шляп.
– Вставай, дорогая Гвендолен, – ликующе произнес Генри Нострум. – Здесь должен оказаться юный Кот.
Он обхватил рукой беспомощного Кота, оторвал его от земли и понес к каменной глыбе. Уильям Нострум поспешил к ним, лучезарно улыбаясь и разматывая веревку. Старательный Чародей тоже с готовностью прыгнул, чтобы помочь.
Кот так перепугался, что каким-то образом сумел сбросить чары. Он вывернулся из рук Генри Нострума и со всей мочи понесся к двум колоннам, пытаясь на бегу вытащить драконью кровь. Пробежать надо было всего несколько шагов. Но, естественно, каждый присутствующий здесь чародей, ведьма, некромант и волшебник наложил чары. Густой запах магии окружил луг. Ноги Кота словно превратились в свинцовые столбы. Сердце колотилось. Он чувствовал себя как в замедленной съемке, двигаясь всё медленнее и медленнее, будто заводная игрушка, у которой заканчивается завод. Он слышал, как Дженет кричит ему бежать, но он больше не мог двигаться. Он застрял прямо перед разрушенной аркой и застыл, парализованный. Он мог только дышать.
Братья Нострумы и Старательный Чародей схватили его оттуда и обмотали веревкой его застывшее тело. Дженет сделала всё возможное, чтобы остановить их.
– О, пожалуйста, перестаньте! Что вы делаете?
– Ну-ну, Гвендолен, – недоуменно ответил Генри Нострум. – Ты прекрасно знаешь. Я самым тщательным образом объяснил тебе, что сад может быть освобожден от чар, только когда мы перережем горло невинному ребенку на этой каменной плите. Ты согласилась, что так должно быть.
– Нет, не соглашалась! Это была не я! – воскликнула Дженет.
– Тихо! – велел Крестоманси от дерева. – Хочешь оказаться на месте Кота?
Дженет уставилась на него и продолжала таращиться, когда до нее дошел весь подтекст. Пока она таращилась, Старательный Чародей поднес Кота, застывшего как мумия и обвязанного веревкой, и больно бросил его на каменную глыбу. Кот обиженно уставился на Старательного Чародея. Он всегда казался таким дружелюбным. В остальном Кот вовсе не был так испуган, как мог бы. Конечно, Гвендолен знала, что у него есть жизни, которые он может потратить. Но он надеялся, что его горло заживет после того, как его перережут. До тех пор ему будет ужасно неудобно. Он поднял глаза на Дженет, чтобы одарить ее обнадеживающим взглядом.
К его изумлению, Дженет растворилась в небытии. От нее остался только удивленный вскрик. И такой же крик пронесся по лугу. Все были столь же изумлены, как и Кот.
– О, хорошо! – произнесла Гвендолен с другой стороны камня. – Я попала сюда вовремя.
Все уставились на нее. Гвендолен вышла из пространства между колоннами, вытирая драконью кровь со своих пальцев одним из школьных сочинений Кота. Кот видел свою подпись наверху страницы: «Эрик Эмилиус Чант, улица Шабаша, 26, Уолверкот, Англия, Европа, Мир, Вселенная…» – определенно его сочинение. Волосы Гвендолен по-прежнему были забраны в странный головной убор, но она сняла массивные золотые одеяния, на ней осталось лишь то, что в ее новом мире, должно быть, считалось нижним бельем. И было оно великолепнее любого из шлафроков Крестоманси.
– Гвендолен! – воскликнул Генри Нострум и указал на место, с которого исчезла Дженет. – Что… кто…
– Просто заместительница, – объяснила Гвендолен самым легкомысленным своим тоном. – Я только что видела ее и Кота здесь, так что поняла… – она увидела Крестоманси, безвольно привязанного к яблоне. – О, хорошо! Вы схватили его! Минутку, – она прошагала к Крестоманси и подобрала золотое нижнее белье, чтобы сильно пнуть его по голеням. – Вот тебе! И вот!
Крестоманси не пытался притворяться, будто ему не больно. Он согнулся пополам. Носки туфель Гвендолен были заостренными как гвозди.
– Так, на чем я остановилась? – Гвендолен повернулась обратно к братьям Нострумам. – Ах, да! Я подумала, что лучше мне вернуться, поскольку мне хотелось посмотреть на веселье, и я вспомнила, что забыла сказать вам: у Кота девять жизней. Боюсь, вам придется убить его несколько раз.
– Девять жизней! – вскричал Генри Нострум. – Глупая девчонка!
После этого поднялся такой крик и вопль от каждого чародея и ведьмы на лугу, что невозможно было расслышать что-либо еще. Со своего места Кот мог видеть, как Уильям Нострум с покрасневшим лицом наклонился к Гвендолен, вращая глазами и бешено вопя на нее, а Гвендолен подалась вперед, крича в ответ. Когда шум немного стих, он услышал, как Уильям Нострум гудит:
– Девять жизней! Если у него девять жизней, глупая девчонка, это значит, что он сам кудесник!
– Я не глупая! – рявкнула Гвендолен в ответ. – Я знаю это не хуже вас! Я использовала его магию еще с тех пор, когда он был младенцем. Но я не смогу использовать ее и дальше, если вы собираетесь убить его, не так ли? Поэтому мне пришлось уйти. Я считаю, с моей стороны было очень любезно вернуться и сообщить вам об этом. Вот так!
– Как ты могла использовать его магию? – вопросил Генри Нострум, еще больше выведенный из себя, чем его брат.
– Просто использовала и всё, – ответила Гвендолен. – Он никогда не возражал.
– Я возражаю, – заметил Кот со своей неудобной плиты. – Я тоже здесь, знаешь ли.
Гвендолен посмотрела на него так, словно удивилась, что он здесь. Но прежде чем она успела сказать что-либо Коту, Уильям Нострум громко потребовал тишины. Он был очень возбужден. Он достал из кармана длинную блестящую вещицу и нервно сгибал ее.
– Молчать! – велел он. – Мы зашли слишком далеко, чтобы сейчас отступать. Нам надо просто найти слабое место мальчика. Мы, конечно, не сможем убить его, если не найдем. У него должно быть слабое место. У всех кудесников есть.
С этими словами Уильям Нострум повернулся к Коту и наставил на него блестящую вещь. Кот с ужасом понял, что это длинный серебряный нож. Нож был направлен ему в лицо, даже если глаза Уильяма Нострума смотрели в другую сторону.
– Какое у тебя слабое место, мальчик? Рассказывай.
Кот ничего не ответил. Это казалось единственным способом сохранить хоть одну из своих жизней.
– Я знаю, – сказала Гвендолен. – Я сама его создала. Я заключила все его жизни в книжечку спичек. Так их было проще использовать. Она в моей комнате в Замке. Достать ее?
Насколько Кот видел из своего неудобного положения, все восприняли ее слова с облегчением.
– Тогда всё в порядке, – сказал Генри Нострум. – Его можно убить, не сжигая спичку?
– О, да, – ответила Гвендолен. – Однажды он утонул.
– В таком случае, вопрос только в том, – с громадным облегчением произнес Уильям Нострум, – сколько жизней у него осталось. Сколько их у тебя, мальчик? – нож снова нацелился на Кота.
И Кот снова ничего не ответил.
– Он не знает, – нетерпеливо произнесла Гвендолен. – Мне пришлось использовать несколько. Он потерял одну при рождении и одну, когда утонул. И одну я использовала, чтобы поместить его в книжечку спичек. Почему-то это вызвало у него судороги. А потом вон та жаба, связанная серебром, не захотела обучать меня колдовству и забрала у меня магию, так что ночью мне пришлось взять еще одну жизнь Кота, чтобы она перенесла меня в мой прекрасный новый мир. Он ужасно сопротивлялся, но в итоге подчинился. И это стало концом той жизни. О, чуть не забыла! Его четвертую жизнь я поместила в ту скрипку, на которой он вечно играл, чтобы превратить ее в кошку – Скрипку – помните, мистер Нострум?
Генри Нострум вцепился в крылья своих волос. Ужас снова разлился по лугу.
– Ты глупая девчонка! Кто-то забрал эту кошку. Мы не можем его убить!
На мгновение у Гвендолен на лице появилось очень обескураженное выражение. А потом у нее возникла идея.
– Если я снова уйду, вы можете использовать мою заместитель…
Цепь от часов, связывавшая Крестоманси, звякнула.
– Нострум, вы зря расстраиваетесь. Это я забрал кошку-скрипку. Она где-то здесь в саду.
Генри Нострум резко развернулся, чтобы подозрительно посмотреть на Крестоманси, по-прежнему вцепившись в крылья волос, словно это помогало ему сохранять здравое мышление.
– Я очень сильно не доверяю вам, сэр. Вы известны, как весьма коварная личность.
– Вы мне льстите, – сказал Крестоманси. – К несчастью, связанный серебром, я могу говорить лишь правду.
Генри Нострум посмотрел на своего брата.
– Это так, – с сомнением произнес Уильям, – серебро вынуждает его говорить истину. В таком случае, полагаю, недостающая жизнь мальчика должна быть где-то здесь.
Этого было достаточно для Гвендолен, Старательного Чародея и большинства ведьм и некромантов.
– Тогда я пойду найду ее, – сказала Гвендолен и засеменила по лугу к деревьям так быстро, как ей позволяли заостренные туфли, а Старательный Чародей скакал впереди.
Когда они протолкнулись мимо ведьмы в высокой зеленой шляпе, та сказала:
– Правильно, дорогая. Мы все должны поохотиться за кошечкой, – она повернулась к толпе с пронзительным ведьмовским криком: – Все на охоту за кошкой!
И все устремились на охоту, подобрав юбки и придерживая воскресные шляпы. Луг опустел. Деревья вокруг него дрожали, качались и скрипели. Но сад не пускал никого слишком далеко. Яркие разноцветные ведьмы, волшебники в мантиях и темные чародеи постоянно вываливались от деревьев обратно на луг. Кот услышал, как Крестоманси говорит: