Она прибегла к тому же чайному источнику, что и другие.
– Помню, когда-то чая было несколько десятков видов. У каждой хозяйки был свой рецепт практически из всего! Надо полагать, не осталось ни единой травки, листика или цветка, с которым не придумали какой-нибудь чай. Теперь есть лишь два вида – индийский и китайский, последнего совсем мало. Помните чай с пижмой, с ромашкой, с листьями и цветами апельсина?.. А батистовый чай?
– Как это – батистовый чай? – спросила Мэри.
– Равные части кипятка и горячего молока. Дети такой чай обожают! Не похоже ни на молоко, ни на воду. – Про миссис Бейкер можно было сказать то же самое.
Наступил мой черед, и я хотел обронить пару нейтральных замечаний про Бостонское чаепитие, однако не всегда выходит, как мы того хотим. Сюрпризы случаются самопроизвольно, не дожидаясь разрешения.
– После службы я заснул, – неожиданно для самого себя сказал я. – И мне приснился Дэнни Тейлор, причем в ужасном кошмаре. Вы ведь помните Дэнни?
– Бедняга, – вздохнул мистер Бейкер.
– Когда-то мы были очень близки. У меня нет братьев. Наверное, мы с Дэнни были как братья. Конечно, я не справился, потому что не стал сторожем брату моему.
Мэри рассердилась, что я нарушил ход беседы. Она решила мне слегка отомстить.
– Итан дает ему деньги! Вряд ли это правильно. Дэнни их все равно пропивает.
– Ну-у! – протянул мистер Бейкер.
– Хотел бы я знать… В любом случае это был лишь полуденный кошмар. Я даю ему совсем немного – доллар-два. Что еще он может купить на такую мелочь? Возможно, будь у него деньги, он смог бы вылечиться.
– Да кто даст ему денег? – воскликнула Мэри. – Ведь это его убьет! Не правда ли, мистер Бейкер?
На меня рассердились все трое. Лучше бы я заговорил о Бостонском чаепитии.
– Бедняга, – повторил мистер Бейкер. – Тейлоры были славным родом. Мне здорово не по себе видеть его таким. И все же Мэри права. Вероятно, он упьется до смерти.
– Этим-то он и занимается. От меня ему ничего не угрожает: я не могу дать ему достойную сумму.
– Дело в принципе, – возразил мистер Бейкер.
Миссис Бейкер отметила с истинно женской жестокостью:
– Давно пора определить его в заведение, где о нем как следует позаботятся!
Удивительно, когда вместо того, чтобы использовать для прохода по минному полю тайных намерений и невидимых преград каждую подробность беседы, человеческий разум резвится и колобродит, развлекая себя игрой в жмурки или прятки. Я вполне отдавал себе отчет, что такое дом Бейкеров и дом Хоули: темные стены и шторы, мрачные фикусы, никогда не видевшие солнечного света, портреты, гравюры и воспоминания о прежних временах из фаянса и слоновой кости, из ткани и дерева, которые намертво скрепляют их с реальностью и стабильностью. Кресла меняются в зависимости от моды и степени удобства, зато сундуки и обеденные столы, книжные шкафы и письменные столы воплощают собой незыблемое прошлое. Хоули не просто семья, Хоули – дом. Поэтому бедняга Дэнни и держится за луг Тейлоров. Без земли, без семьи у него скоро и имени не останется. Судя по их тону, манере речи и настрою, эта троица его аннулировала. Некоторым нужен дом и прошлое, чтобы убедить в своем существовании самих себя, хотя связь эта по большей части надуманная. В магазине я продавец-неудачник, зато у себя дома я Хоули, так что я знаю, о чем говорю. Бейкер может протянуть руку помощи Хоули. Без дома меня бы тоже аннулировали. Не человек человеку, а дом дому. Исключение Дэнни Тейлора из реальности меня возмутило, но я был бессилен. Эта мысль заставила меня сосредоточиться и взять себя в руки. Бейкер намерен подреставрировать Хоули в обмен на активное участие в махинациях с вожделенным наследством Мэри. Вот я и ступил на край минного поля. Сердце мое ожесточилось против сего бескорыстного благотворителя. Оно покрылось броней, стало недоверчивым и коварным. По его указке на меня нахлынуло предчувствие боя и законов контролируемого бешенства, первый из которых гласит: лучшая защита – нападение.
– Мистер Бейкер, не стоит ходить вокруг да около. Вам лучше меня известно, как мой отец медленно, но верно потерял состояние Хоули. Я тогда был на войне. Как это случилось?
– Благие намерения и необдуманные решения…
– Я знаю, он был не от мира сего, и все же как именно это случилось?
– Видишь ли, время было такое. Все лихорадочно хватали акции. И он тоже.
– Был у него советчик?
– Он вложился в военно-техническое снабжение, которое к тому моменту уже устарело. Потом контракты расторгли, и он разорился.
– Вы были в Вашингтоне. Неужели не знали о контрактах?
– Только в общих чертах.
– Однако достаточно для того, чтобы не вкладываться самому.
– Да.
– Вы давали моему отцу советы по вкладам?
– Я был в Вашингтоне.
– Но вы знали, что он занял денег под залог имущества Хоули?
– Знал.
– И вы ему не отсоветовали?
– Я был в Вашингтоне.
– Тем не менее ваш банк обратил взыскание на имущество.
– Итан, у банка не было выбора. Ты знаешь сам.
– Да, знаю. Досадно, что вы не смогли ему отсоветовать.
– Не вини его, Итан.
– Теперь, немного разобравшись, не виню. Я и прежде его не осуждал, хотя не знал, что именно произошло.
Думаю, Бейкер заготовил вступительное слово. Утратив инициативу, он судорожно искал выход. Банкир покашлял, высморкался и вытер нос бумажным платком, достал из упаковки другой, промокнул им глаза, затем протер очки третьим платочком. У всех свои способы потянуть время. Знавал я одного любителя минут пять набивать и раскуривать трубку.
Когда он подготовился, я сказал:
– Я не имею ни малейшего права просить вас о помощи. Однако вы сами вспомнили о долговременных партнерских отношениях наших семейств.
– Отличные были люди, – кивнул мистер Бейкер. – Прекрасно разбирались в делах, придерживались консервативных взглядов…
– И при этом руководствовались здравым смыслом, сэр. Полагаю, в свое время они выбрали верный курс и держались его.
– Именно.
– Даже если приходилось пустить на дно или сжечь вражеский корабль?..
– Разумеется, они действовали с ведома правительства.
– Сэр, кажется, в тысяча восемьсот первом им пришлось держать ответ о том, кого следует считать врагами.
– После окончания войны многое подлежит пересмотру.
– Безусловно. Я вспомнил старые заслуги не для поддержания беседы. Откровенно говоря, мистер Бейкер, я хотел бы… так сказать, возродить состояние Хоули.
– Верный настрой, Итан! Я уж было решил, что ты утратил хватку.
– Утратил или же не развил ее как следует. Вы предлагали помочь. С чего мне начать?
– Беда в том, что у тебя нет начального капитала.
– Знаю. А будь у меня деньги, с чего следовало бы начать?
– Как бы нам не утомить наших леди, – заметил он. – Пожалуй, лучше перейдем в библиотеку. Деловые разговоры дамам скучны.
Миссис Бейкер поднялась.
– Я как раз хотела попросить Мэри помочь мне выбрать обои для большой спальни. Образцы наверху, Мэри.
– Я хотел, чтобы Мэри послушала…
Однако она пошла у Бейкеров на поводу, как я и предполагал.
– Я в бизнесе ничего не смыслю. Зато неплохо разбираюсь в обоях.
– Дорогая, это и тебя касается!
– Итан, я непременно запутаюсь. Ведь ты меня знаешь!
– Дорогая, пожалуй, без тебя я запутаюсь не меньше.
Вероятно, идея с обоями принадлежала мистеру Бейкеру. Вряд ли его жена выбирает их сама. Ни одна женщина не позарилась бы на темные обои с геометрическим рисунком, которыми была оклеена гостиная.
– Итак, – продолжил он, когда женщины вышли, – твоя проблема, Итан, в начальном капитале. Дом ваш не заложен. Под него можно взять ссуду.
– Не стану я этого делать.
– Уважаю твою позицию, однако больше у тебя ничего нет. Разве что наследство Мэри. Сумма невелика, но деньги делают деньги.
– Я не хочу трогать ее деньги. Это гарантия Мэри на будущее.
– Счет у вас общий, они просто лежат мертвым грузом.
– Предположим, я переборол угрызения совести. Что вы можете посоветовать?
– Ты хотя бы примерно представляешь, каково состояние ее матери?
– Нет. Вроде как она не бедствует.
Мистер Бейкер аккуратно протер очки.
– То, что я сейчас скажу, должно остаться между нами.
– Разумеется.
– К счастью, ты не болтун. Как и все Хоули, за исключением, пожалуй, твоего отца. Я человек деловой и знаю, что скоро Нью-Бэйтаун начнет развиваться. Для этого у нас есть все: гавань, пляжи, источники пресной воды. Едва процесс пойдет, его не остановишь. Разумный предприниматель обязан помочь родному городу.
– И получить прибыль.
– Естественно.
– Почему не сложилось раньше?
– Понятно почему: в городском совете сидят ретрограды. Они живут прошлым. Они задерживают прогресс!
Мне всегда было любопытно, какова мера благотворительности в процессе получения прибыли. Если отбросить рассуждения о прогрессе и благе общества, намерения Бейкера можно свести к следующему: он и еще несколько ему подобных, то есть узкий круг избранных, будут поддерживать нынешнюю администрацию, пока не скупят или не возьмут под контроль все перспективные объекты. Потом они избавятся от городского совета и мэра, откроют двери прогрессу, и тогда выяснится, что они завладели каждой улицей, по которой он должен пройти. Из чистой сентиментальности банкир решил выделить и мне небольшую долю. Не знаю, сообщит ли он мне график работ или так далеко его энтузиазм не простирается, однако в общих чертах он меня в курс дела ввел. Городские выборы состоятся седьмого июля. К тому времени наши дальновидные дельцы должны взять силы прогресса под контроль.
Вряд ли найдется хоть один человек в этом мире, который не любит давать советов. Чем меньше энтузиазма показывал я, тем сильнее загорался мой учитель и тем больше подробностей он выдавал.
– Мне нужно об этом поразмыслить, сэр, – сказал я. – Что вам ясно как день, для меня загадка. И, разумеется, следует обсудить все с Мэри.
– А вот тут ты не прав! – воскликнул он. – Нынче в бизнесе слишком много юбок.
– Наследство-то ее!
– Лучшее, что ты можешь для нее сделать, – заработать денег. Женщинам это нравится гораздо больше.
– Надеюсь, вы не сочтете меня неблагодарным, мистер Бейкер. Соображаю я медленно. Мне нужно хорошенько все переварить. Вы слышали, что Марулло собрался в Италию?
Он прищурился.
– Навсегда?
– Нет, погостить.
– Что ж, надеюсь, он примет меры на случай, если с ним что-нибудь произойдет. Ведь Марулло уже не молод. Есть у него завещание?
– Не знаю.
– Если нагрянет толпа его родственничков, ты можешь и работы лишиться.
Я напустил спасительного тумана.
– Задали вы мне задачку… Хотелось бы мне знать еще кое-что: когда вы начнете?
– Скажу тебе вот что: развитие напрямую зависит от транспортного сообщения.
– Ну, скоростные автострады того и гляди до нас доберутся.
– Долго ждать. Нам нужны хорошие люди с хорошими деньгами, а они предпочитают путешествовать по воздуху.
– Аэропорта у нас нет.
– Вот-вот.
– Более того, у нас нет места для аэропорта, если только не снести холмы.
– Дорогое удовольствие. Затраты на рабочую силу выйдут запредельные.
– Так каков же план?
– Итан, доверься мне и прости, что не могу тебе сейчас ответить. Обещаю, если ты раздобудешь немного средств, то вступишь в дело на равных с другими. Ситуация непростая, но решаемая.
– Что ж, и за это большое спасибо.
– Давние партнеры должны друг друга держаться.
– Марулло входит в вашу группу?
– Ни в коем случае. Он идет своей дорогой вместе с ему подобными.
– Дела у них неплохи, верно?
– Увы, даже слишком. Не нравится мне, что к нам лезут иностранцы.
– И седьмого июля начнется кутерьма.
– Разве я это говорил?
– Нет, наверное, мне показалось.
– Именно.
Тут вернулась Мэри. Мы обменялись любезностями с хозяевами и пошли домой.
– Как они были к нам милы! Что он тебе сказал?
– Все как обычно. Я должен пустить в ход твои деньги, а я не хочу их трогать.
– Знаю, ты думаешь обо мне, дорогой! Но если ты не воспользуешься его советом, то ты дурак.
– Не нравится мне это дело, Мэри. Вдруг он ошибается? Ты останешься без средств.
– Вот что я скажу тебе, Итан: если не решишься ты, я сама возьму деньги и отнесу их ему! Честное слово!
– Дай мне поразмыслить как следует. Не хочу вмешивать тебя в эти дела.
– И не вмешивай! Деньги лежат на общем счету. Сам знаешь, что говорилось в предсказании.
– Господи, опять это предсказание!
– А я в него верю!
– Если я потеряю твои деньги, ты меня возненавидишь.
– Ни за что! Ты – моя судьба. Марджи так и сказала.
– Марджи сказала слова – кру́гом от них голова, помнить их буду всегда, до самого Судного дня.
– Не шути так!
– Пожалуй, я не шучу. Не дай предсказанию испортить сладость нашего краха.
– Разве чуточку денег нам навредит? Много не надо, пусть будет достаточно. – Я промолчал. – Ты не согласен?..
– О, дочь принца, достаточно денег не бывает. Одно из двух: денег либо нет, либо их недостаточно.
– Неправда!
– Еще какая правда. Помнишь техасского миллиардера, который недавно умер? Он жил в гостинице, сидел на чемоданах. Ни завещания, ни наследников – денег-то у него было недостаточно. Чем больше у тебя есть, тем меньше тебе хватает.
– Значит, сменить шторы в гостиной и завести котел побольше, чтобы четверо могли искупаться в один день, и мыть посуду горячей водой – грех? – саркастично заметила Мэри.
– Про грех и речи нет, моя дурашка. Я лишь констатировал факт, закон природы.
– Похоже, человеческую природу ты не особо уважаешь.
– Никто не говорит про человеческую природу, я имею в виду природу вообще, моя Мэри. Белки запасают орехов гикори в десять раз больше, чем смогут съесть. Гофер набивает живот до отвала, потом пихает еду за щеки, которые раздуваются, как мешки. А сколько меда, заготовленного на зиму, съедают умные пчелки?
Если Мэри сбить с толку, она выбрасывает струю гнева, как осьминог – струю чернил, и скрывается в этом темном облаке.
– Меня от тебя тошнит! – воскликнула она. – Почему ты не даешь никому хоть недолго побыть счастливым?
– Дорогая моя, дело-то не в этом. Боюсь я совсем другого: деньги приносят отчаяние и несчастье, тревогу и зависть.
Наверное, подсознательно она тоже этого боялась. Мэри прищурилась, поискала больное место, нашла и ударила зазубренными осколками слов.
– Нищий продавец заботится о том, как плохо ему будет богатым!.. Ты ведешь себя так, словно можешь урвать богатство в любой момент!
– Думаю, что да.
– Каким это образом?
– В том-то и проблема.
– Ты понятия не имеешь, что делать, иначе давно бы это сделал! Ты блефуешь! Ты всегда блефуешь!
Желание ранить порождает ярость. На меня накатила волна гнева. Мерзкие, гнусные слова поднялись из темных глубин будто яд.
– Смотри! – воскликнула Мэри. – Вон там! Видел?
– Где? Что?
– Мимо дерева и прямо к нам во двор!
– Мэри, что это было? Скажи! Что ты увидела?
В сумерках я заметил заигравшую на ее губах улыбку – ту самую потрясающую женскую улыбку. Ее принимают за мудрость, но это не совсем то, ведь если есть понимание, то мудрость становится не нужна.
– Ничего-то ты не видела, Мэри.
– Белку видела, но она убежала…
Я обнял ее за плечи и притянул к себе.
– Давай-ка прогуляемся вокруг квартала.
И мы двинулись в ночь, не говоря ни слова, ведь слова были нам ни к чему.
Глава 8
В детстве я активно охотился на мелких зверюшек и с удовольствием их убивал. Кролики и белки, небольшие птицы, а позже и утки падали на землю искореженными ошметками костей, крови, меха и перьев. Во мне не было ни ненависти, ни злобы, ни чувства вины, мной двигала лишь дикарская изобретательность. От жажды убийства меня избавила война – я уподобился ребенку, объевшемуся сладостей. Ружейный выстрел больше не казался мне воплем неистового блаженства.