Коннолли покачал головой.
— Я не могу, — ответил он. — Там слишком много людей.
Это было странно для человека, который всегда получал удовольствие от толп и всяческих вечеринок. Подобное его поведение, как ничто иное, показывало, как сильно Коннолли изменился. Прежде чем Пирсон сумел придумать подходящий ответ, тот развернулся и направился по боковой улочке. Обиженный и раздраженный, Пирсон двинулся было за ним, но затем решил, что это бесполезно.
В тот вечер он послал длинную телеграмму Рут, пытаясь успокоить ее. Затем, измотанный, завалился спать.
Целый час бедняга не мог заснуть. Тело его устало, а мозг по-прежнему активно работал. Он лежал, глядя на пятно лунного света, которое двигалось по стене, отмечая течение времени так же неотвратимо четко, как оно, должно быть, отмечает его в том отдаленном веке, куда заглянул Коннолли. Конечно, это чистая фантазия — и все-таки, против своей воли, Пирсон начал принимать Омегу как реальную, живую угрозу. В некотором смысле Омега и был реальным — таким же реальным, как другие умственные абстракции, эго и подсознание.
Пирсон задал себе вопрос, мудро ли поступил Коннолли, вернувшись на Сирену. Во время эмоциональных кризисов — а бывали и другие, менее серьезные кризисы, нежели этот, — реакция Коннолли всегда была одинаковой.
Он вновь и вновь возвращался на этот чудесный остров, где его добрые, беззаботные родители явили его на свет и где он провел свою юность. Пирсон хорошо знал, что сейчас Коннолли пытается хоть как-то вернуть себе то недолгое состояние блаженства, которое знал только в течение одного периода своей жизни и которое тщетно искал в объятиях Рут и всех остальных женщин.
Пирсон не пытался осуждать своего несчастного друга. Он никогда не произносил своего мнения вслух, а лишь наблюдал с сочувственным интересом, который ни в коей мере не являлся тем, что называют терпимостью, потому что терпимость подразумевает ослабление принципов, которыми он не обладал…
Бессонница наконец отступила, и Пирсон провалился в настолько глубокий сон, что проснулся позже обычного. Он позавтракал у себя в комнате, затем спустился к стойке администратора посмотреть, не пришел ли ответ от Рут. За ночь посетителей в отеле прибавилось: в углу холла были сложены два чемодана, явно английские, дожидаясь портье, который должен был отнести их в номер. В праздном любопытстве Пирсон взглянул на бирки, интересуясь, кто он, этот его соотечественник. Пирсон замер, поспешно оглянулся и быстро подошел к клерку.
— Эта англичанка, — сказал он встревоженно, — когда она приехала?
— Час назад, сеньор, на утреннем корабле.
— Она сейчас в гостинице?
Клерк посмотрел на него нерешительно, затем изящно капитулировал:
— Нет, сеньор, она очень торопилась и спросила меня, где она может найти мистера Коннолли. Я сказал ей. Надеюсь, все в порядке?
Пирсон выругался про себя. Такого потрясающего невезения он представить себе не мог. Мод Уайт оказалась женщиной более решительной, чем намекал Коннолли. Каким- то образом она вычислила, куда он сбежал, и то ли гордость, то ли желание, то ли оба эти фактора, вместе взятые, заставили ее последовать за ним. То, что она приехала именно в этот отель, было неудивительно. Все англичане на Сирене выбирают почему-то его.
Поднимаясь вверх по дороге к вилле, Пирсон боролся со все возрастающим чувством бесполезности своих действий. Он понятия не имел, что он будет делать, когда встретится с Коннолли и Мод. Он просто ощущал неясный, но настойчивый импульс поспешить на помощь. Если он сможет перехватить Мод прежде, чем она доберется до виллы, то, возможно, сумеет убедить ее, что Коннолли болен и ее вторжение лишь повредит ему. Но так ли это? А если между ними установились прежние отношения, и ни он, ни она не имеют ни малейшего желания видеть его?
Они разговаривали на ухоженном газоне перед виллой, когда Пирсон влетел в ворота и остановился, чтобы перевести дух. Коннолли отдыхал на кованой железной скамье под пальмой, Мод ходила взад и вперед в нескольких ярдах от него. Она о чем-то с ним говорила, слов на таком расстоянии Пирсон услышать не мог, но, судя по интонации, догадался, что она его уговаривала. Ситуация была слишком неопределенной, но пока Пирсон стоял, размышляя, подойти ему или нет, Коннолли поднял взгляд и увидел друга. Его лицо, лишенное всякого выражения, походило на маску. В нем не угадывалось ни адресованного Пирсону приветствия, ни нежелания его видеть. Проследив взгляд Коннолли, Мод тоже посмотрела на Пирсона, и в первый раз он увидел ее лицо. Мод была действительно красивая женщина, но отчаяние и гнев так исказили ее черты, что она выглядела персонажем из какой-то греческой трагедии. Она страдала не только от того, что ею пренебрегли, но и потому, что она не понимала причины такого пренебрежения.
Появление Пирсона сработало как сигнал к действию: с трудом сдерживаемые чувства выплеснулись наружу. Мод резко повернулась на месте и бросилась к Коннолли, который продолжал наблюдать за ней с отсутствующим лицом. Секунду Пирсон не видел, что она делает, затем в ужасе закричал:
— Осторожно, Рой!
Коннолли двигался с удивительной скоростью, словно внезапно вышел из состояния транса. Он схватил Мод за запястья, произошла короткая стычка, и вот он уже пятился от нее, завороженно глядя на что-то в своей ладони.
Женщина стояла без движения, парализованная страхом и стыдом, прижав костяшки пальцев ко рту. Коннолли крепко сжимал пистолет в правой руке и любовно поглаживал его левой. Мод издала глухой стон.
— Я только хотела попугать тебя, Рой, клянусь тебе.
— Все в порядке, дорогая, — сказал Коннолли мягко. — Я верю тебе, не переживай.
Его голос казался абсолютно естественным, он повернулся к Пирсону и улыбнулся ему своей старой, мальчишеской улыбкой.
— Так вот чего он ждал, Джек, — сказал Коннолли. — Я его не разочарую.
— Нет, — выдохнул Пирсон, белый от ужаса. — Не надо, Рой, ради Бога!
Но Коннолли не слушал уговоров друга, он уже подносил пистолет к виску.
И в этот самый момент Пирсон с ужасающей ясностью осознал, что Омега реален и будет теперь искать новое обиталище.
Он не увидел вспышки и не услышал звука выстрела. Мир, который он знал, ушел из его сознания, и вокруг клубился плотный, заворачивающийся спиралью туман. Из центра этого пространства без стен, заполненного голубым туманом, на него смотрели два огромных, лишенных век глаза. В их взгляде ощущался удовлетворенный покой, вот-вот готовый перейти в чувство голода.
Роберт Силверберг
ВАМПИРЫ КОСМИЧЕСКИХ ГЛУБИН
Пер. М. Фоменко
Первое сообщение о том, что вскоре было названо Нашествием Вампиров, поступило в штаб-квартиру Агентства безопасности Терры через час после нападения. Произошло это и июня 2104 года. Заместитель начальника агентства Нил Гарриман занимался рутинными делами, когда в кабинет ворвался курьер с инфокапсулой в броском красно-желтом футляре, означающем высший уровень срочности.
Гарриман протянул к капсуле большую руку.
— Это откуда?
— Сан-Франциско. Только что получили по симультанному визифону. Помечено как чрезвычайно срочное и специально для вас.
— Хорошо, — сказал Гарриман.
Щелчок переключателя погрузил кабинет в темноту и одновременно опустил из потолочной ниши экран. Гарриман открыл футляр, отправил капсулу в визир и поднял глаза на курьера, с любопытством ожидавшего продолжения. Гарриман гневно нахмурился. Слова были излишни: курьер сглотнул, облизал губы и, пятясь спиной, испарился из кабинета, так и не узнав, что содержалось в срочном сообщении.
Оставшись один, Гарриман нажал на кнопку старта. Микролента заскользила, разматываясь, перед фотонным фасеточным глазом визира. В дальнем углу кабинета, блестя и переливаясь естественными красками, возникло изображение.
— Докладывает спецагент Майклс из Сан-Франциско, шеф. Двадцать минут назад было совершено убийство. Местные полицейские вызвали меня — им показалось, что дело в компетенции агентства.
На экране появился один из крутых холмов Сан-Франциско. Футах в двадцати от объектива камеры на склоне лежало, лицом вниз и головой к подножию холма, гротескно изломанное тело. Над местом убийства клубился серый туман. В нью-йоркской штаб-квартире близился полдень, но по другую сторону континента, в Калифорнии, еще стояло раннее утро. Инфозаписи передавались практически мгновенно благодаря беспрецедентному прогрессу в разработке коммуникационных линий.
Гарриман терпеливо ждал, гадая, почему агент решил привлечь его внимание к обычному убийству на Западном берегу. Изображение запрыгало, когда человек с камерой направился к телу.
— Таким мы обнаружили его двадцать минут назад, — произнес голос спецагента Майклса.
Чья-то рука потянулась и перевернула труп. У Гарримана невольно отвисла челюсть. Лицо мертвеца было белым, как мел: Гарриману никогда не приходилось видеть такой бледности. Глаза жертвы были открыты, и в них застыло выражение боли, потрясения, непредставимого для человека ужаса.
На горле убитого, прямо над яремной веной, темнели два прокола — на расстоянии около дюйма друг от друга.
— В нем не осталось ни капли крови, шеф, — тихо прокомментировал Майклс. — Труп сухой, как будто всю кровь выкачали насосом. Убитого опознали как Сэма Баррета, продавца из салона подержанных автомашин. Не женат, жил с престарелой матерью. Работал поблизости, на авеню Ван Несс. Преступление видели два свидетеля.
Объектив камеры переместился к лысеющему человеку лет сорока с небольшим. Он стоял на краю дорожки, нервно стискивая руки, и выглядел таким же бледным, как лицо жуткого мертвеца на земле.
— Рассказывайте, — обратился к нему Майклс. — Это официальная запись. Назовите свое имя и расскажите, что вы видели.
— Меня зовут Мак Харкинс, — тонким, неуверенным голосом начал человек с залысинами. — Живу на Остин-стрит, в нескольких кварталах отсюда. Работаю рядом, в автомобильном салоне «Динакар». Я шел на работу и вдруг увидел, как впереди кто-то отбивается от… ну, не знаю… какой- то твари.
— Опишите это существо, — мягко попросил Майклс.
— Ну… повыше человека, лиловое, с большими крыльями, как у летучей мыши. Похож на этих… с крыльями… как они называются?
— Ниротане?
— Ну да. Да, верно. Короче, один из этих ниротанцев наклонился к горлу бедняги и будто высасывал из него кровь. Я не успел опомниться, как эта тварь заметила меня и убежала в проулок, — Харкинса передернуло. — Ну, я подошел посмотреть на тело. Крови вообще не было, ни капли. Он был такой, как сейчас. Весь высохший.
— Вы абсолютно уверены, что видели ниротанина? — спросил Майклс.
— Ни в чем я не уверен… Знаю только, что на бедного Баррета напала большая лиловая зверюга с крыльями, вроде летучей мыши. И если это не ваш ниротанец, хотел бы я знать, что это было.
— Благодарю вас, мистер Харкинс. Местные власти, я думаю, хотели бы задать вам несколько вопросов.
Камера переместилась к другому свидетелю.
Второй свидетель был не человеком. Он принадлежал к одной из полудюжины инопланетных рас, часто посещавших Землю с тех пор, как тридцать лет назад началась эпоха межзвездных перелетов.
Камера сфокусировалась на приземистом, коренастом существе, отличавшемся от людей лишь двумя крошечными температурными антеннами над глазами.
— Вы с Дроска?
Инопланетянин кивнул.
— Я Блен Дюворн, атташе торгового представительства Дроска в Сан-Франциско, — сказал он на беглом, безупречном английском. — Я был на утренней прогулке и увидел сцену, которую только что описал этот человек.
— Расскажите подробнее, что вы видели.
— Я видел большое крылатое существо. Оно исчезло вон в том переулке. Один человек упал на землю, а другой — мистер Харкинс — бросился к нему. Вот и все.
— Вы не могли бы более точно определить замеченное вами крылатое существо?
Инопланетянин нахмурился.
— Я уверен, что это был ниротанин, — сказал он после короткой паузы.
— Спасибо, — сказал Майклс.
На экране снова появился обескровленный труп.
— Это все по ситуации на данный момент, шеф. Я буду держать вас в курсе дальнейших событий. Жду ваших указаний.
Экран погас.
Гарриман, сложив руки на груди, сидел в темном кабинете. Его пробирал холодок ужаса. Он с трудом заставил себя успокоиться и зажег свет.
Разум отказывался принимать то, о чем только что сообщил спецагент.
В Агентстве безопасности Терры Гарриман занимался преступлениями, связанными с инопланетянами. Между землянами и странного вида гостями из космоса часто вспыхивала вражда. Планета еще не полностью примирилась даже с расовыми различиями среди собственных представителей разумной жизни. Землянам было нелегко привыкнуть к диковинным инопланетным существам, тем более что некоторые из них значительно превосходили по развитию людей.
До сих пор работа Гарримана заключалась в основном в защите инопланетян от враждебных выходок землян. Зеленокожие квафлики, к примеру, вызывали протесты в тех частях света, где все еще верили в превосходство белого над всеми остальными цветами кожи.
Специфические сексуальные нравы раскованных задуоранцев возмущали кое-каких землян с пуританскими взглядами.
Иными словами, отдел Гарримана защищал многочисленных инопланетных гостей Земли в ожидании того момента, когда земляне повзрослеют и поймут, что непохожесть еще не причина для ненависти.
Но сейчас работа отдела приняла совершенно новый и опасный оборот. Один из инопланетян убил землянина. И, мрачно подумал Гарриман, виновником оказался не кто иной, как ниротанин.
Ниротане совсем недавно пополнили ряды космических гостей. Они впервые появились на Земле меньше года назад, и в настоящее время их насчитывалось на планете не более нескольких тысяч. Вид у них был никак не привлекательный и даже пугающий. Ниротане были отдаленными потомками животных, напоминавших летучих мышей — лиловатые семифутовые существа с телами, покрытыми густым жестким мехом, маленькими, глубоко посаженными глазками и странными, хищными лицами.
У них имелись крылья, как у летучих мышей, кожистые перепонки между невероятно удлиненными костями пальцев. Пара небольших и чрезвычайно подвижных рук обеспечивала ниротан манипулятивными способностями, необходимыми для развития цивилизации.
Ниротане были торговцами и привозили на Землю любопытные механические устройства, которые пользовались большим спросом. Но ниротане почти не контактировали с землянами. Они казались замкнутой, самодостаточной расой — да и в любом случае, мало кто из землян искал общества таких отталкивающих существ.
Земляне мало что знали о ниротанах. Ходили темные слухи, что они были вампирами, охочими до человеческой крови. Поэтому обычные земляне относились к ниротанам со страхом и отвращением и старались поменьше с ними сталкиваться.
Слухи о вампиризме ниротан, насколько было известно, представляли собой порожденный страхом вымысел.
Убийство, подумал Гарриман, придется каким-то образом замолчать. По крайней мере, до тех пор, пока расследование не докажет вину или непричастность ниротан. Если мир узнает о «вампирском нападении», взрыв истерии приведет к беспорядкам, грозящим гибелью всем ниротанам — или любым инопланетянам — на Земле. Возмездие звездных рас не заставит себя ждать.
Гарриман продолжал мрачно хмуриться. Дело слишком серьезное, одному ему не справиться. Он вернул инфокапсулу в футляр и снял трубку телефона.
— Говорит Гарриман. Соедините меня с директором Расселом. И побыстрее.
Вызов был направлен по срочному каналу, и секунду спустя в кабинете раздался низкий, звучный голос директора Агентства безопасности Терры.
— Здравствуйте, Гарриман. Я как раз собирался вам звонить. Мне нужно видеть вас немедленно. Сейчас же, понимаете?