Под холодильником еще оставалась вода, поэтому я ногой затолкала туда тряпку.
– В туалете!… Что может делать нормальный мужик в туалете? Мама! … Страдает? Да не страдает он! Тебе показалось!… Да нормально я его кормлю! Нормально! Все, как положено! … Да не выковыривает гвоздем мои котлеты! Прекрати!… Нет! Он не проклинает меня! Тебе послышалось! И суп здесь не при чем! – я плечом прижимала к уху телефон, убирая пакет с оставшейся килькой в холодильник.
Из ванной донесся такой горестный всхлип, что дрогнуло бы сердце даже самой матерой мужененавистницы!
– Нет, мама! Ему не плохо! Ему хорошо! – вспылила я, теряя терпение. – Он… кран чинит! Да! У нас вчера потек кран! … Да! У него золотые руки!… На почте была? И что? … Кроссовки выслала? Будущему зятю?… Мам, ты чего? А откуда ты знаешь, какой у него размер? … Тетя Зоя отдала?… Зачем мне кроссовки тети Зои? … Что значит, растопчет? А папа что? Не может растоптать? Мама, прекрати! … Кем работает? Занимается бизнесом! Все, пока!
Ага, единственное, что светит моему Тритону – работа в городском аквариуме. Экспонатом. Но на пособие пособия мы вряд ли проживем! Я бросила телефон на стол, выдохнула и направилась в ванную. На самом несчастном Тритоне на свете была пена. Морская капуста валялась на полу, откуда я ее сгребала вместе с чешуей. Вид у Оху был глубоко несчастным, и я решила его утешить и ободрить.
– Тебе тут будущая теща кроссовки прислала, – нежно вздохнула я, включая воду и вынимая пробку из водостока. – У тебя какой размер ласты?
Оху наверняка был рад кроссовкам! Еще бы! Мама сказала, что – фирменные!
Пена была смыта, я уже набрала почти полную ванну чистой воды, как кран загудел, выдал последнюю струйку воды и все…
– Так! – я осмотрелась по сторонам, крутя краны. – Что это значит? Воду отключили?
Трель звонка нарушила нашу внезапно воцарившуюся идиллию. На пороге стоял знакомый сантехник.
– Надо проверить стояк! А то, кажись, у вас где-то течет! – авторитетно заявил он, оставляя грязные следы огромных резиновых сапог на площадке. – Я тут воду по стояку перекрыл в подвале! Течь не должно! Но я хочу посмотреть!
– У меня там … мужик мой … эм… в ванной! – стала упираться я, загораживая проход в квартиру.
– И шо? Шо я там не видел? Вот если бы баба была, то тогда другое дело! – фыркнул сантехник, наводя меня на странные мысли.
– Он просто долго купается… Вы тут как раз воду перекрыли… Ладно-ладно, только сперва посмотрите на кухне! – сдалась я, метнувшись в ванну и хватая пену для ванн с запахом розы.
– Нет! – задохнулся от ужаса Оху, пока на кухне чем-то стучали по трубам. – У меня чешуя слазит от этого! Нет! Прошу тебя!
– Заткнись! – процедила я, поглядывая на дверь и взбивая пену рукой. – Попробуй что-то вякнуть! На все отвечаешь «угу»! Ты понял? Иначе воды не будет! А еще он – рыбак… Так что учти!
– Угу, – сглотнул Тритон, пока я проверяла маскировку и снимала трусы. С веревочки, разумеется.
– На кухне все нормально! Кран пора вам менять! Могу визиточку оставить! – зевнул он, проходя в ванную и протягивая руку Тритону. – Драсте! Хочу стояк глянуть.
Тритон смотрел на него с ужасом, но руку не протягивал.
– Ладно, сейчас гляну… – сантехник погудел краном, полез под ванну. – Тут у вас трубы старые! Менять надо! Мужик, потом глянешь пластиковые! Могу фирму посоветовать!
– Угу! – икнул Оху, страдая неимоверно.
– Сходишь в магазин, приценишься. Только дешевые не бери! Смотри, чтобы качественные были! Иначе – труба! – бурчал сантехник, выползая из-под ванной.
– Угу! – отозвался Оху, слегка поежившись. Я погрозила ему кулаком, когда он попытался поднять хвост.
– Ты рыбалку любишь? Я на выходных такого окуня поймал! – сантехник осматривал колено раковины. – Засорилось! Короче, тут все менять надо! Это тебе в тысяч тридцать с работой выйдет! Если по – дешевке брать! Тут неподалеку есть магазин. Пешком – минут сорок. Сходишь, прогуляешься, приценишься…
– Угу! – промычал Тритон, опасливо глядя на меня. Ну да! Мама что? Зря кроссовки выслала?
– Да вроде все нормально! – пожал плечами сантехник, когда я закрывала за ним дверь. – Мужику своему скажи, чтобы за коленами следил!
Ага! И за коленами, и за коленями… Воды не было уже полчаса. Мои нервы не выдержали, и погнали меня к соседям за новостями.
– Сказал, что завтра-послезавтра включит! – ответила Зинаида Павловна, страдальчески глядя на меня. У нее до сих пор звонко капало с потолка в расставленные по полу тазики. – Опломбировал стояк!
Оху орал полночи. Теперь все соседи наверняка знали, что у меня завелся мужик. Но, судя по горестным крикам, ненадолго. Демонстрируя мне горсть чешуи, глядя на меня самыми несчастными глазами на свете Тритон, хлопал жабрами и умолял дать ему воды. И проклинал за то, что я зажала стакан воды на долгую дорожку по темному туннелю.
Я взвыла так, что где-то поджала хвост Собака Баскервиллей, а в местных лесах передохли от ужаса все волки. Зато мой вой отчаяния нашел поддержку в лице, а точнее, в приплюснутой морде соседского пекинеса, который выл со мной за компанию, пока не был успокоен криками и тапком!
Я вынесла мусор, обошла соседей – склерозников, пытаясь выяснить, у кого храниться ключ от подвала. Через десять минут, я, подсвечивая себе фонариком, торчащим изо рта, пыталась открыть ржавый технический кран. После двадцати минут попыток, которые смахивали на пытки, кран сдался и открылся, плеснув струей ржавой воды прямо мне на ноги.
Через три часа я лежала на кровати, понимая, что мои шансы на замужество падают быстрее, чем курс отечественной валюты. Еще бы! Кому нужна девушка с волочащимися по земле руками? Нет, конечно, я могу поработать на мафиози, махая ручкой и намекая, что у козы ностры они, ой, какие длинные, но сомневаюсь, что запись в трудовой в графе "Причина увольнения": "замахала", будет оценена по достоинству следующим работодателем. Двадцать четыре ведра воды на второй этаж! Двадцать четыре! Поясницу ломило, руки отпадали, ноги гудели, зато где-то в ванной меня игриво звал посвежевший Оху, требуя, чтобы я немедленно явилась на его зов, и мы слились с ним в едином порыве любви. Нервы не выдержали, поэтому я поплелась в ванну, объяснять Оху, что он сегодня уже ел!
– Иди ко мне, моя любовь! В мою уютную лагуну! – орал Тритон, плещась с наполненной ванной. – Любимая жена, иди ко мне! Ты должна спать с мужем! Мне скучно! И одиноко! Ты что? На меня обиделась?
– Нет, ни в коем случае… Я не на тебя обижаюсь, а на природу! – выдохнула я, а потом тихо добавила. – Поражающую своим разнообразием…
– Где моя маленькая русалочка? – ко мне потянулась рука, пытаясь поймать меня за подол ночной рубашки.
Через пятнадцать минут я засыпала под «Уолт Дисней представляет… Русалочка!». Ноутбук стоял на крышке унитаза, удлинитель тянулся из кухни, видео было зациклено на бесконечной прокрутке, а я уткнулась лицом в подушку и проваливалась в темноту.
Проснулась я в полпятого вечера, от душераздирающей песни на знакомый мотив. Провалявшись до без пятнадцати шесть, я сумела встать и доползти до ванной с тарелкой кильки.
– Ты хочешь, чтобы я отдал свой чудесный голос в обмен на ноги? – прошептал Тритон, раздувая жабры. Я смотрела на него, слыша за спиной знакомую с детства музыку и молчала.
– Знаешь, я согласен… Ты столько для меня сделала… Я готов отдать свой голос… – вздохнул Тритон, протягивая мне руку. – Устричка… Ты сделала для меня больше, чем русалочка для этого двуногого…
Внутри меня что-то скреблось, умилялось и нервничало.
– Но есть эту дрянь, я не собираюсь, – надулся Тритон, отодвигая тарелку, пока я молча стояла рядом.
Время медленно ползло к шести…
– Кстати, принц очень аппетитный, – хищно заметил Оху, улыбнувшись мне острыми зубами. – Надо было топить его сразу! Жаль, в нашем мире мало людей осталось, приходится жрать креветок, осьминогов и прочий мусор…
Часы на телефоне показывали ровно шесть, а у меня по спине градом катился пот. Тритон таял в воздухе, а у меня перед глазами стояла его хищная улыбка.
– Актик! – перед моими глазами мелькнула бумажка, выводя меня из кинотеатра ужасов, нарисованных моим разыгравшимся воображением, которое тыкало мне под нос табличку «Купаться запрещено!». – Оказанных услуг по устройству личного счастья! Получите, распишитесь! Вижу, счастья через край! Просто океан счастья! До сих пор ламинат не высох от моря любви и обожания!
Я обернулась, глядя усталым и презрительно – злобным взглядом на демона, который помахал у меня перед глазами двумя экземплярами акта.
– Послушай, – я потащила демона на кухню, где на полке лежали те самые проклятые часы, показывая два часа дня. – Ты видишь, что происходит? Посмотри вокруг! Меня хозяин прибьет! Скоро соседи с факелами придут выламывать мою дверь! Да меня торжественно сожгут во дворе, привязав к сушилке для белья, свалив всю старую мебель, которая отсырела в подвале. Я хочу прекратить игру! И пока ты не скажешь, как это сделать так, чтобы все стало по-прежнему, без каких либо «санкций» и «неустоек», я не подпишу акты!
Если что, я знаю еще много угроз из бухгалтерского гримуара! В моем арсенале есть несколько заклинаний. Обычно они начинаются со слов: «Устали работать? Хотите сесть?», которые превращают хитрое и изобретательное начальство, в послушное и грустное.
– Наказание мое, не хочу тебя расстраивать, но, игру, если быть предельно честным, просто так остановить нельзя! – фыркнул демон, а у меня дрогнула рука, разливающая чай на две кружки. – И не надо пугать меня актами. Я могу их подписать за тебя. Никто смотреть не будет, ты или не ты, расписывалась. Акт есть? Подпись есть? Отлично! Если есть какие-то претензии, то можешь отправить их в Небесную Канцелярию. Только учти, насколько я знаю, там еще претензии с 1252 года разбирают. Первые жалобы на инквизицию и пытки. Если повезет, то через лет сто к четырнадцатому веку перейдут. Но ты, главное, пиши… Чем больше, тем лучше! Ребята очень скрупулёзные, авось, до Страшного Суда успеют! Там целые горы жалоб на жизнь, отдельная гора «рожей не вышел/вышла», видел даже, с позволения сказать, стопку с претензиями одиноких женщин, которые начинаются стандартно: «Как же так, я – красавица – раскрасавица, умница – разумница, и вся такая принцесса, и при этом одна – одинешенька! Пошлите мне кого-нибудь!».
– А когда Страшный Суд? – поинтересовалась я, понимая, что в одиночестве есть свои плюсы. А если мне снова пошлют "кого-нибудь", я буду сдыхать наперегонки с ремонтом и репутацией.
– Его уже несколько раз откладывали! Не успевают! – махнул рукой демон, усмехаясь протянутой ему кружке с чаем.
– Я так понимаю, что мне придется выбирать из тех, кто у меня тут был? – осведомилась я, глядя, как демон помешивает чай, встряхнув каштановыми локонами и подарив мне едва заметную улыбку – благодарность. – Я – не первая, кто играет в эту игру?
– Знаешь, что я тебе скажу, наказанье мое, – странно усмехнулся демон, откладывая ложечку. Он смотрел на меня как-то странно, задумчиво, слегка наклонив голову набок. – Мы помогаем решить вопрос одинокой жизни. Никто из клиентов не остался влачить свое одинокое существование на этой грешной земле! Мы работаем на результат!
Я задумчиво размешивала свой чай, глядя на пузырьки в центре вихря событий, сотворенного моей ложкой, и украдкой бросая взгляд на чайные глаза демона.
– Это хорошо! Я уже не боюсь умереть в одиночестве! – вздохнула я, глядя на два акта. – Поверь мне, если ко мне в ответственный и торжественный момент не протянется рука какого-нибудь упыря, всю жизнь трепавшего мне нервы, со стаканом воды, то я даже не расстроюсь!
Демон осмотрелся по сторонам, а потом улыбнулся, приближаясь ко мне, словно для поцелуя.
– Бойся желаний своих, – прошептал он, едва слышно, украдкой подняв глаза и глядя поверх моей головы. А потом мило улыбнулся и протянул мне конфетку.
– Кушай и не расстраивайся, наказание мое! У меня еще есть!
– Не нужна мне твоя конфета! – возмутилась я, отодвигая от себя подальше чужую руку. – Вы у меня знаете, сколько крови выпили? Больше, чем все комары в моей жизни вместе взятые!
Демон исчез, положив мне на стол акты и конфету, а я внимательно следила за часами. С каждой секундой сердце ёкало и нервничало. Стрелки неумолимо ползли к полуночи, отмеряя последние секунды моего одиночества.
Ровно в полночь, я встала, закрыла глаза, глубоко вздохнула и открыла дверь в коридор, в котором стоял высокий, бледный и очень красивый мужчина с черными волосами, украшенными шелковой лентой.
– Я вас приветствую, миледи, – прошептал он, глядя на меня горящими в темноте алыми глазами.
Глава четвертая. Подсос и голубая кровь
Мужчины есть в русских селеньях,
Их все «мужиками» зовут,
На бабьих сидят иждивеньях,
Последние деньги пропьют!
Зарплату домой не приносят,
С дивана слезать не спешат,
Но ласки и нежности просит
Скупая мужская душа!
Работай на двух – трех работах,
Его обстирай, накорми,
И все остальные заботы
На хрупкие плечи возьми.
Горящие избы и кони
уже никому не нужны,
Он курит на старом балконе,
Гордясь, своим званьем «мужик»!
Кристина Юраш а ответ Некрасову
Я стояла и в полумраке смотрела на этого аристократичного и вполне респектабельного красавца средних лет, чьи благородные виски уже слегка посеребрила седина. Он одарил меня тягучим взглядом вишневых глаз, откинул жгучую прядь волос, демонстрируя мне профиль, достойный старинного портрета в вызолоченной раме. Моя рука тянулась к включателю, дабы в полной мере насладиться присланной мне красотой. Седовласый граф со взглядом «О, времена! О, нравы!» мне крайне импонировал. Я даже представила на секундочку, как мы будем украшать семейный портрет.
– Миледи, вы просто сразили меня наповал, – томно прошептал красавец, лаская меня взглядом. – Такой изумительно красоты я не видел никогда… Ах, как у вас тут уютно. Сыро, темно и …
Я включила свет, чтобы получше рассмотреть моего гостя. В этот момент раздался такой визг, словно в женскую раздевалку по фитнесу заглянул сантехник с наивным вопросом: «Кому тут трубы прочистить?». Визг перерос в шипение, жених съежился до размера чего-то маленького и черного. И это маленькое и черное метнулось в сторону моего шкафа, и юркнуло в щель приоткрытой створки. Я стояла в коридоре подозрительно глядя на шкаф. Ой, зря… В шкафу раздался шелест, что-то оборвалось, а через секунду раздался грохот рухнувшей полки и крик! Какая боль, какая боль, утюг и моль – пять – ноль! Там же придерживать надо, когда трогаешь верхнюю полку!
Из шкафа вывалился тот самый, очень респектабельный джентльмен, с моим бюстгальтером на голове и ужасом в глазах!
– Свет! – заверещал он таким голосом, каким может кричать: «Насилуют!» девственница из пуританской семьи при виде фотографии любого мужика с полуголым торсом.
Обычно душераздирающие крики: «Свет!» раздавались в тот момент, когда проходя мимо санузла с включенным светом, ты рефлекторно вспоминаешь об экономии, матушке природе, экологии, а заодно решаешь проверить, есть ли там кто живой или нет?
Лампочка пошла трещинами, дрогнула и осыпалась на пол, погружая коридор в зловещий полумрак.
– Только свечи, – тут же взглянул на меня бледный жених, скорбно поджав аристократические губы. – Никакого света и солнца! Ты ведь знаешь кто я? Я – Альфонсо Альбрехт Амадей Альваро Вацлав Звентибальд! Герцог, в жилах которого течет королевская кровь! Никакого почтения!
Я так понимаю, что родители недолго думали, как назвать сыночка, а в последний момент быстренько открыли справочник мужских имен. «Вацлав?» – спрашивает счастливый отец, глядя на роженицу. «Со– ОЙ!-дет! – стонала мать будущего наследника. «Вильгельм?» – вопрошал автор шедевра. «Не-а-А! Бана-а-А!льно! Да-А!-альше!», – тужилась роженица, пока задумчивый отец вычеркивал очередное непонравившееся имя и листал справочник дальше.