Лёшка успокоился. Хоть и пьян был, а сообразил, что неуместно перед Аксиньей растекаться лужей.
– Лёш, идём домой. – Николай взял сына под руку.
Лёшка не сопротивлялся. Парня пришлось поддерживать – его качало из стороны в сторону.
– Аксинья, спасибо, что позвонила. Куда бы он такой пошёл?
– Да ничего, я понимаю. Вам помочь?
– Сам справлюсь.
На лестнице Лёшка едва не упал. Николай с облегчением посадил его в машину.
Как-то сразу навалилось всё: разговор с женой, Лёшкина выходка, предстоящий разговор. То, что они разведутся, Николай уже решил твёрдо. Имущество он делить не будет, всё оставит им. Хотя оба – формально чужие ему люди. Заберёт только личные вещи – одежду, книги да машину.
В своём доме он поднял Лёшку на лифте – парня совсем развезло. Слава богу, не попались соседи навстречу, иначе ненужных разговоров было бы много.
«Ой, а мы думали – семья такая приличная! А вчера Николай Васильевич сына домой привёл – ну чуть тёпленький, на ногах не держится. А вроде с виду – порядочный парень, в академии учится». Или типа того – кумушкам только повод дай. Хотя говорить будут, всё равно развод, как шило в мешке, не утаишь.
Николай открыл дверь ключом, и Лёшка буквально ввалился в коридор.
На шум выбежала Оксана. Увидев, в каком состоянии сын, всплеснула руками:
– Что с ним?
– С выпивкой не рассчитал.
– Лёша пьяный? – поразилась Оксана. Она сняла с сына туфли и повела в комнату. Николай сам разделся, разулся.
Спустя какое-то время Оксана вышла из Лёшкиной комнаты.
– Сделай что-нибудь, ему плохо.
– Отойдёт, время нужно. Вот завтра ему будет плохо, похмелье наступит.
– Ой, что творится! – всплеснула руками Оксана.
Николай хотел сказать, что всему причиной именно она, но сдержался. Нет смысла теперь выяснять отношения, которых уже нет.
Николай ушёл в свою комнату, посидел. Нелёгкая выдалась суббота, но сегодня что-то предпринимать уже поздно.
Он прошёл на кухню, выпил чаю, и то не потому, что хотелось есть, а по привычке. Спать улёгся рано и спал на широкой двуспальной супружеской кровати один – Оксана сидела с сыном.
Утром, после лёгкого завтрака, он поехал в центр – купил несколько газет, в которых можно было найти объявления о сдаче квартир внаём. Предложений было много, но ему хотелось снять квартиру недалеко от больницы и обязательно меблированную. Понятно, что жильё нужно на время, и не покупать же мебель? Он созвонился с хозяевами и половину дня ездил по адресам, смотрел квартиры.
Николаю удалось подыскать однокомнатную квартиру после недавнего ремонта. Мебель была старой, но ещё добротной, а главное – в квартале от больницы, и до работы можно было добраться неспешным шагом за четверть часа. Утренние пробки уже в печёнках сидели, дорога на работу растягивалась на час, а то и больше.
Вернувшись домой, он собрал в две большие спортивные сумки вещи. Собранное оценил скептически: «Немного я нажил за двадцать лет». Зашёл к Лёшке – тот сидел за столом, разложив учебники, и что-то писал.
– Поговорить хочу с тобой, сын. Ухожу я. Ты взрослый уже и сам понимаешь, что жить здесь я не могу. Снял квартиру. Деньгами тебе помогать буду. Вот, держи на первое время.
Николай положил на стол деньги.
– Хочу попросить тебя, сын. Веди себя достойно, не наделай глупостей, иначе я буду думать, что воспитал тебя плохо. А мне бы этого не хотелось. Видеться мы с тобой будем регулярно, и если потребуется моя помощь – помогу. Телефон ты знаешь. И девочку свою, Аксинью, не обижай, хорошая она.
Лёшка поднялся со стула – выглядел он потерянным. Обнял Николая Васильевича, прижался к нему, как в детстве. От нахлынувших чувств глаза у обоих увлажнились. Оба чувствовали, что в жизни настало время больших перемен. Не самых радостных, но такова жизнь. Рубикон перейдён, и возвращение назад уже невозможно.
Николай подхватил сумки. С женой, которая была на кухне, он прощаться не стал – зачем? Она и так нанесла ему удар в спину, разрушила семью. Каждый мужчина, если он настоящий мужик, всегда чувствует, есть ли за спиной крепкий тыл, надежда и опора, дом, где любят и ждут. Теперь у него такого дома нет.
Он выгрузил вещи на съёмной квартире, машину отогнал на стоянку у больницы. Охранник на въезде удивился:
– Николай Васильевич, вроде время неурочное. Или вызвали, случилось чего?
– Нет, пусть постоит.
Домой он прошёл пешком. Фактически придётся начинать жизнь сызнова.
По дороге зашёл в супермаркет, купил продуктов на ужин и завтрак – теперь о бытовых мелочах придётся заботиться самому.
Утром оказалось, что Николай забыл взять с собой бритву, благо время позволяло забежать в магазин. Он купил станок и помазок с кремом для бритья. Придя в отделение, заперся в своём кабинете и побрился – негоже начинать рабочий день с неопрятного вида. И ладно бы ещё, кабы он после ночного дежурства был.
День выдался сложный, загруженный, и Николай вспомнил, что собирался позвонить в ЗАГС, только к вечеру. Но, надеясь на удачу, нашёл в справочнике номер, набрал.
Ему ответили, объяснили порядок подачи документов на развод, и он тут же перезвонил Оксане:
– Ой, Коленька, я так рада, что ты позвонил, – тут же защебетала она, как будто бы ничего и не произошло.
– Я завтра подъеду к шестнадцати часам. Будь, пожалуйста, готова и не забудь взять паспорт. Всего хорошего, – и тут же отключился. Сразу набрал номер Лёшки:
– Здравствуй, сын. Как ты?
– Нормально, курсовую пишу.
– Здоров?
– А что со мной будет? Здоров. Ты как?
– На работе, день сложный. Новости есть?
– Нет.
Лёшка отвечал односложно, впрочем – как и всегда.
– Тогда удачи.
– И тебе.
Ну да, а папкой не назвал. Всё-таки пролёг между ними некоторый холодок. Развал семьи – не его вина, но переживает парень. Поддержать бы его как-то – а как? Не маленький, в кино не поведёшь и мороженым не угостишь, как в детстве.
После работы Николай зашёл в магазин и купил продуктов, а в соседнем магазине – утюг. Бытовая мелочь, но дома-то всё было. А сейчас за что ни возьмись – того нет, другого нет.
По небольшому телевизору, стоявшему на съёмной квартире, посмотрел новости. Дома он бы занял себя, штудируя научные медицинские журналы и вестники, но сейчас настроения нет и делать ничего не хочется.
Он походил по комнатушке и улёгся спать. Дома так рано он никогда не ложился.
Утром приготовил яичницу, кофе, позавтракал, побрился, глядь – а времени впритык.
На работу шёл быстрым шагом, но к утренней планёрке едва успел.
Сегодня был операционный день. Пока он расписал операционные бригады, посыпались звонки, впрочем – как всегда. То знакомые просили проконсультировать родных, то техотдел интересовался, почему не забирают из ремонта высокочастотный нож. Телефон как прорвало – так бывает почти каждое утро. И с консультациями не откажешь, неудобно. Иногда и болезнь пустяковая, рядовой хирург из поликлиники справится. Но – нет, пусть лучше заведующий посмотрит, знакомый ведь…
Потом позвали в операционную, потому как кровотечение долго остановить не могли. Так в заботах день и пролетел.
Николай едва успел переодеться и подъехать к бывшему дому. Отзвонился Оксане, подождал. Та нарядилась, как на торжество.
– Здравствуй, Коленька. Куда мы едем?
– Паспорт взяла?
– Фу, какой ты грубый! Хоть бы поздоровался сначала.
– Прости, завертелся. Добрый день, – Николай тронул машину.
Остановился у ЗАГСа.
– Приехали, нас ждут.
Лицо Оксаны сделалось злым:
– Ты хорошо подумал?
– Сын взрослый, алименты не нужны. Квартиру оставляю вам – делить нечего. Так что в суд идти не вижу смысла.
В ЗАГСе им задали несколько формальных вопросов, попытались дать время на раздумье, но Николай Васильевич настоял, чтобы развели сейчас.
– Решение окончательное, не передумаю, – твёрдо сказал он.
Сотрудница ЗАГСа пожала плечами и сделала запись об аннулировании брака.
Когда они спускались по ступеням, Оксана злобно прошипела:
– Ты ещё пожалеешь!
– Ты о чём? Я двадцать лет змею на груди грел. Хватит!
Оксана подняла руку, остановила такси. Ну и пусть катится! Двадцать лет она его обманывала – наконец-то прозрел. Но теперь он свободен. Лёшку жаль, а к бывшей жене он испытывал лишь некоторую брезгливость. Как она дальше будет жить, его не волновало. Пусть идёт работать, как другие, глядишь – дури поубавится. Или любовники кормить будут. Только он что-то сильно в этом сомневался.
А на душе всё равно кошки скребли. Двадцать лет прожить с человеком, доверять ему, как себе, и неожиданно разочароваться – это нелегко.
Николай решил занять себя делом. Он накупил газет, рассчитывая найти подходящие объявления о сдаче жилья. Когда он ездил к Аксинье за Лёшкой, то увидел, как далеко живёт она от вуза и как сложно ей добираться до учёбы каждое утро. А всё потому, что на окраине дешевле. Но она же дочь его… он многого ей недодал, пора исправлять ошибки.
Он нашёл несколько объявлений, созвонился и даже успел посмотреть пару квартир. Обе ему не понравились. Одна, хоть и в центре почти, была очень неухоженной: штукатурка местами облупилась, везде грязно. Хозяева же набрались наглости заломить изрядную цену.
Вторая же квартира была ненамного лучше. Вот так. Вроде и город большой, миллионник, а снять нормальную квартиру – проблема.
Удача подвернулась, откуда не ждал.
Вечером следующего дня, когда сотрудники уже расходились по домам и оставался только дежурный персонал, Николай стал снова просматривать газеты.
В это время, постучав, вошла одна из медсестёр. Она была в возрасте, проработала в отделении почти тридцать лет и слыла довольно опытным и ответственным специалистом.
– Николай Васильевич, за назначения наркотиков распишитесь. – Медсестра протянула ему бланки.
Николай подмахнул бумаги.
– Что это вы газеты читаете? – поинтересовалась она.
– Квартиру в центре снять хочу.
– Так у вас же есть?
– Не себе. Родственница дальняя в академии учится. А квартирует на окраине, у аэропорта. Утром добираться сложно.
– Не знаю, смогу ли я помочь. У меня комната пустует. Если не побрезгует ваша родственница с хозяйкой жить, милости прошу. Надеюсь, она не из этих вертихвосток?
– Она девушка скромная. А если будут претензии, вы мне скажете. Дом хороший, с удобствами?
– Конечно, ещё сталинской постройки. Сейчас таких уже не делают.
Они тут же договорились о цене. Степановна просила по-божески – хотя бы расходы на ЖКХ покрыть. Известно ведь, какая зарплата у медсестры.
– Адрес свой запишите и телефон.
Медсестра всё записала на листке.
– Можете хоть сегодня комнату посмотреть. И мне веселее будет – одной-то тоскливо по вечерам.
– У вас же вроде дочери есть.
– Обе замужем давно, уехали.
Николай тут же позвонил Аксинье:
– Здравствуй, Аксинья.
– Николай Васильевич? Здравствуйте. С Лёшей что-нибудь случилось?
– Нет-нет. Я недавно с ним говорил, всё в порядке.
– Фу, а то я испугалась.
– Вы где сейчас?
– На квартире. Ну, куда вы за Лёшей приезжали.
– Через полчаса будь готова, я заеду.
– Хорошо.
Аксинья не задавала лишних вопросов, и это понравилось Николаю.
Когда он подъехал, девушка уже ждала его у подъезда.
Николай махнул ей рукой.
Аксинья села в машину, осмотрелась.
– Это ваша машина?
– Моя.
– Шикарная! Я на такой никогда не ездила.
Николай тронул машину, поехали.
Аксинья всю дорогу молчала, и только когда подъехали к дому, спросила:
– Мы зачем сюда?
– Комнату вам присмотрел, моя сотрудница сдаёт. С хозяйкой жить будете?
– Ой, дорого здесь. Почти центр, – Аксинья вздохнула.
– Ну, с оплатой я решу, это мои проблемы.
– Нет, я так не хочу, – неожиданно упёрлась Аксинья.
– Вам же ездить в академию далеко, а тут почти рядом. И с Лёшей видеться чаще будете – ему сейчас поддержка нужна.
– Это правда, что вы ушли из семьи? – неожиданно спросила Аксинья и густо покраснела. – Извините, я не должна была спрашивать, это личное.
– Правда. Ушёл. Но Лёше помогать буду. Как и тебе.
– Но ведь мы не женаты. Вдруг он другую найдёт, а меня разлюбит?
– Такую умницу и красавицу? Не может такого быть! Идём смотреть комнату, нас ждут.
Валентина Степановна уже пришла с работы, вскипятила чайник.
– Давайте чайку попьём, – радушно предложила она.
– Степановна, комнату покажите, Аксинья волнуется.
– Аксинья? – переспросила Степановна. – Имя-то какое красивое, старинное. Пойдёмте.
Комната и Аксинье, и Николаю понравилась. Чистая, уютная, окна во двор выходят, стало быть – тихо будет. Николай не постеснялся в ванную заглянуть, туалет посмотреть. Ему всё понравилось.
– Аксинья, что скажешь?
– Мечта!
– Валентина Степановна, мы согласны. Когда переезжать можно?
– Да хоть сейчас.
Николай посмотрел на Аксинью:
– Поздно уже, мне собраться надо.
– Хорошо, тогда завтра после работы я позвоню и заеду – вещи перевезём.
Они откланялись хозяйке, и Николай довёз Аксинью до дома. Неожиданно поразился: да как же она зимой по темноте сюда после занятий возвращается? Тут и ограбят – помощи не дождёшься. Тем более что девочка молодая, наглецов много. По темноте и мужику одному страшновато.
– Ну, как тебе комната?
– Просто слов нет. С девчонками только жалко расставаться.
– В академии встречаться будете.
– Ох и завидовать они мне будут, как скажу! Спасибо вам, Николай Васильевич.
– До свиданья.
Едва не вырвалось – «дочка». Она воспринимает его как отца Лёши, а его внимание к ней – тем обстоятельством, что сын его представил её как свою девушку, вероятную невесту.
На следующий день после работы, предварительно позвонив, Николай заехал за Аксиньей. Всех вещей-то и было, что две небольшие сумки – но одна довольно увесистая.
– Ты что, кирпичи туда положила? – пошутил Николай.
– Книги.
«Стало быть, все её пожитки уместились в одной сумке, – про себя подумал Николай. – Более чем скромно». Он довёз её до дома, помог поднять вещи.
Валентина Степановна была дома – ей по графику выходить было в ночь.
– Ну, Аксинья, располагайся.
– Не волнуйтесь, Николай Васильевич, я ей сама помогу, если надо будет. И ключик от двери дам. Я-то по графику работаю – да вы знаете.
Николай взял её под руку, провёл на кухню, отсчитал деньги.
– Что-то много, – удивилась хозяйка.
– До конца года.
– Ну, вот и славно, – она даже посветлела лицом.
Николай был доволен – хоть одно доброе дело для дочери сделал.
Зато на работе неприятности посыпались одна за другой. То проверка Роспотребнадзора, то областного Минздрава. И что хуже всего и непонятней – только его отделения. Обычно проверяли все.
Когда очередная комиссия ушла, к нему зашёл начмед. Он уселся в кресло и положил на стол бумаги:
– Читай, акт комиссии.
Николай бегло прочитал текст.
Любая комиссия приезжает не награды вручать, а найти недостатки. Причём чем больше найдут, тем лучше сработала комиссия. А у того, кто работает, недостатки найдутся всегда.
В акте были указаны даже мелочи – начиная с отсутствующего гигиенического сертификата на простыни для пациентов и заканчивая небрежным ведением документации. Под это выражение можно было и краткость изложения подогнать, и неточности или сокращения. А сокращения во врачебной среде приняты всегда. Если короче писать на латыни, именно так и делали, поскольку писанина просто заедала. Но один врач-профессионал легко читал и понимал другого. А вот проверяющие или прокуратура – не всегда.
Николай отложил текст:
– Ознакомился.
– Что-то зачастили комиссии по твою душу, Николай Васильевич. У тебя никаких ЧП не было?
– Не было, иначе бы вы знали.
– Может, дорогу кому-нибудь перешёл?