Восьмое Небо - Соловьев Константин 47 стр.


- Не спеши, - попросил он, положив руку на эфес шпаги и заставляя ее опустить клинок, - Дай-ка лучше мне ту штуку, дядя Габби сыграет им увертюру…

- Гелиограф? – удивилась Ринриетта, - Что ты собрался им сказать?

- Сейчас узнаешь. Не все же время говорить пушкам…

Он взял протянутый ему гелиограф громоздкой, безнадежно устаревшей конструкции. Повозился немного, ловя в отражатель солнце, потом положил пальцы на гашетку и быстро, почти не задумываясь, стал отщелкивать вспышки. Лишь звенели металлические шторки да озадаченно сопел где-то за плечом Тренч.

- «Благонадежный тунец в превосходном костюме неспешно парит на юго-восточном ветру»? – изумилась Алая Шельма, - И ты еще пенял мне за сигналы? Это же белиберда, это…

- Тс-с-с. Возьми-ка лучше трубу.

Она взяла подзорную трубу и вдруг замолчала.

- Что там? – беспокойно спросил Тренч, когда подошла к концу вторая или третья минута напряженной тишины, - Что вы видите?

- Они возвращаются на прежний курс, - сквозь зубы сказала Алая Шельма, не отрываясь от трубы, - Эскадра проходит мимо нас. Велика Роза, Габби! Они уходят! Уходят!

Не в силах выдержать изумление и восторг, Алая Шельма расхохоталась, после чего обессилено опустилась на колени. Габерон ухмыльнулся, потратив на это, кажется, последние оставшиеся силы. Не церемонясь, уронил хрупкий гелиограф на дно шлюпки и набрал полную грудь воздуха. Настоящего, чистого воздуха, не отравленного Маревом. Сладкого, как молодое вино и прозрачного, как горный хрусталь.

- Только не проси рассказать секрет фокуса. Иногда все очарование – в неведении.

- Ты отпугнул чертову формандскую эскадру во главе с линкором! Это какое-то волшебство? А ну отвечай, прежде чем я не использовала эту саблю для того, чтоб посмотреть, сколько фокусов еще прячется у тебя внутри!

Габерон зевнул. Не специально, так вышло само собой. Несмотря на бьющие в глаза солнечные лучи, почти не смягченные облаками, нестерпимо хотелось спать. Слишком много сил потрачено за последние сутки. Подобное напряжение не может не сказаться на коже.

- Я думал, ты и сама догадалась, - он шутливо козырнул ей, - Ты же знаешь, я когда-то был офицером. Три золотых шнура.

- Это… Это какой-то тайный код, да? – глаза Алой Шельмы загорелись знакомым огнем, - Шифровка? Ты передал им какое-то сообщение?

- Код?.. Наверно, можно сказать и так. Скорее, условный сигнал «для своих», принятый среди формандских офицеров. Иногда бывает полезно передать что-нибудь коллеге, не посвящая в это посторонних или начальство. И, судя по всему, я еще не забыл всех секретных знаков.

Алая Шельма разглядывала его с откровенным подозрением.

- И что ты им передал?

- Этот сигнал не имеет дословного перевода. Что-то вроде «Я свой, не обращайте на меня внимания».

Алая Шельма недоверчиво приподняла бровь.

- И этого было довольно, чтоб боевая эскадра во главе с линкором свернула с пути?

- Маленькая шлюпка не очень-то похожа на источник больших неприятностей, а им еще целое небо вверх дном преворачивать… Удивительно, что за столько лет они не сменили кодов. Вот уж точно разгильдяйство! Прав был Дядюшка Крунч, старая мясорубка, в прежние времена порядка на флоте было больше…

- А если бы… если бы сменили? – осторожно спросила Ринриетта.

- Тогда бы нас расстреляли, - он безразлично пожал плечами, - Только и всего. А теперь дай-ка мне свой сюртук. Всемогущая Роза, как же от него разит Маревом и варом!.. Но ничего, сойдет.

- Для чего? – настороженно спросила Алая Шельма, передавая ему скомканный сюртук, - Еще какой-нибудь фокус? Хочешь использовать его в качестве вымпела? Опять какое-то секретное сообщение?

- Нет, - Габерон поймал луч солнца, подмигнул ему в ответ и, швырнув сюртук на дно шлюпки, устроился сверху, - Всего лишь использовать в качестве подушки. Кто-нибудь, займитесь парусом. И не будите меня в течении следующих пятнадцати часов. Вы даже не представляете, насколько здоровый сон важен для кожи!..

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ВЕДЬМЫ И ИХ КОТЫ

Три глупеньких милых сардинки

Любили мазать на спинки

Крем от загара

Из старого вара

Средь рыбок есть тоже блондинки

Динк Эйэруэй, «Лимерики хромого китобоя»

Зрелище было диковинное, непривычное, завораживающее.

Коснувшись щербатой поверхности стола, вилка вдруг вздрогнула, точно стрелка компаса, почуявшая манящее дыхание магнитного полюса, и шевельнулась по часовой стрелке. Медленно и неспешно она сделала два оборота, после чего на миг замерла и стала мелко вибрировать, едва не подскакивая над столешницей. Так обыкновенно ведут себя столовые приборы, когда корабль попадает в воздушную яму или входит в резкий бейдевинд, но «Вобла» сейчас шла тихим и спокойным ходом, не меняя высоты.

Вилка была самой обычной, железной, щербатой, но Корди наблюдала за ней пристально, во все глаза. Она знала, что сейчас начнется самое интересное.

И оно началось. Зубцы вилки охватило неяркое свечение, затем металл вдруг стал зыбким, податливым, текучим, точно его плавили на невидимом тигле, зубцы стали скручиваться, собираться вместе, образуя подобие лепестка, выгибаться…

- Есть! – воскликнула Корди, прижимаясь к столу так крепко, что заболел подбородок, - Есть! Смотри-ка, Мистер Хнумр!

Вместо вилки на щербатом столе каюты лежала ложка. Самая обычная железная ложка, потертая и явно не один год бывшая в употреблении. Но Корди взяла ее в руки с таким почтением, точно она была волшебной палочкой самой могущественной ведьмы северного полушария.

- Как настоящая… - благоговейно прошептала Корди, гладя пальцем тусклый металл, - Ты представляешь себе?

Мистер Хнумр не ответил. Совершенно равнодушный к чудесам, он капризно шипел, тщетно пытаясь достать языком закатившиеся между досками палуба горошины.

Корди поспешно вытащила потрепанный фолиант, озаглавленный «Жорнал учота» и раскрыла его на последней странице. Все необходимое – переносная чернильница и зажатое в щепке перо из плавника марлина - было у нее в карманах жилета. Несколько секунд она размышляла, наморщив лоб и почесывая пером кончик носа, потом вдохновенно принялась писать, оставляя на бумаге россыпи неуклюжих, повернутых во все стороны света букв:

«Читвертая каюта на пятой палубе. Ешли паложить вилку на стол в шесть чясов пополудне, она привратится в лошку, но толька ешли повернута чиринком на юго-запад».

Закончив скрипеть пером по бумаге, она придирчиво оценила написанное, подула на надпись и захлопнула «Жорнал».

- Готово! – возвестила она, вскакивая на ноги, - Уже третья запись за сегодня! И это я еще не спускалась на шестую палубу! Мне кажется, на корабле становится все больше карпов. Может и в этом замешаны какие-нибудь магические штуки? Таинственное дело магических карпов! Ух! Разве не здорово, Мистер Хнумр?

Мистер Хнумр не ответил. Он все-таки добрался до горошин и теперь с наслаждением ими хрустел, урча от удовольствия и посапывая.

- Все бы тебе поесть, - проворчала ведьма укоризненно, - Ты, наверно, самый прожорливый колдовской кот на свете!

На его пушистой морде вомбата с большим плоским носом и торчащими врастопырку усами застыло выражение полнейшего блаженства и удовлетворения судьбой. Кажется, он променял бы все чудеса света, известные и неизвестные, на фунт хорошего сушеного гороха…

- Из тебя никогда не получится ассистент ведьмы, пока ты ведешь себя как голодный карась! – наставительно заметила Корди, вертя в руке ложку, недавно бывшую вилкой, - На твоем месте я бы хорошенько подумала об этом, Мистер Хнумр! Подумай только, какие возможности ты упускаешь!.. Здесь же на каждом шагу по чуду, здесь каждая доска пропитана магией, здесь, быть может, законы физики нарушаются чаще, чем клятвы Габерона, а ты…

Она говорила воодушевленно, жестикулируя руками, на миг ей даже показалось, что на морде напряженно жующего вомбата даже появилось подобие замешательства, но закончить ей не удалось.

- Прекрасная речь, - промурлыкал невидимый голос, прошуршавший по углам каюты подобно легкомысленному весеннему ветерку, - Жаль только, вомбаты невосприимчивы к подобного рода риторике. Если хочешь заинтересовать своего подопечного, лучше выбери тему поинтереснее. Например, про селедочные хвосты. Как ты относишься к селедочным хвостам, Корди?

- Ай, черт! – Корди мгновенно спрятала в жилетный карман ложку, все еще немного теплую после волшбы, - Ты тоже хорош, «Малефакс»! Я тебе тысячу раз говорила, нельзя подкрадываться к ведьмам!

- Потому что они могут случайно превратить весь корабль в огромную сырную голову? – в голосе гомункула сквозило ехидство, - Или потому, что я могу рассказать капитанессе, кто ответственен за поголовное истребление вилок из корабельного камбуза?

- Эй! – Корди задрала голову, словно говорила с тем, кто расположился на потолке, хотя «Малефакс» с тем же успехом мог находиться и под подошвами ее стоптанных ботинок, - Не вздумай ей рассказывать! Это же эксперимент, понимаешь?

- Ты уже использовала это оправдание, когда пыталась объяснить, почему любимое кресло капитанессы само собой выбросилось за борт.

- Это совершенно другое, - Корди досадливо дернула себя за хвост, - С креслом была случайность.

- Как и с кушеткой из кают-компании, - флегматично заметил бесплотный дух, - Как и с тремя табуретами из капитанской каюты. Как и с…

- Перестань!

- …с набивным канапе в прошлом месяце. Капитанессе пришлось приложить немало сил, чтоб положить конец эпидемии самоубийств среди мебели на борту. Прошу заметить, юная ведьма, расследование было произведено без моего участия, а ключевой уликой стал марципановый подлокотник, обнаруженный бдительной капитанессой за шкафом.

Корди топнула ногой в тяжелом ботинке по палубе.

- Хватит!

Но не так-то просто заставить замолчать всевластный корабельный дух.

- А закончилось все, насколько помню, строгим капитанским запретом на использование магии по отношению ко всему корабельному имуществу.

- Я тут не при чем, - буркнула Корди, вытаскивая злополучную ложку и вертя ее в руках, - Я ведь не превратила ее в леденец! Это магия «Воблы». Здесь в каждой каюте какая-нибудь особенная магия… В этой, например, все вилки превращаются в ложки. Но только в шесть часов пополудни и если положить их черенком на юго-запад…

«Малефакс» фыркнул.

- Юная ведьма, ты даже не представляешь, сколько на «Вобле» подобных уголков. В соседней, например, любая зеленая вещь мгновенно нагревается до семидесяти трех с половиной градусов по Фаренгейту. А в следующей койка скрипит исключительно в тональности си-бемоль минора, причем неизменно с ошибкой в субдоминанте. Это «Вобла», Корди. Магии здесь больше, чем ветров в небе. Не знаю, с какой целью, но старый пират нафаршировал баркентину магией под завязку, причем безо всякого смысла.

- Я знаю, - терпеливо объяснила Корди, - Именно поэтому я изучаю ее от юта до бушприта. Каждую каюту, каждый кусочек трюма, каждый коридор.

- Ну да, ты же ведьма.

- Я же ведьма, - повторила она, приосанившись, - Ну и мне нужно знать такие… штуки, понимаешь?

- Или же ты просто беспокойная ветреная девчонка, которой нечем заняться, - «Малефакс» мелодично рассмеялся, - Будто я не знаю, что с утра ты пропадала на третьей палубе, а после обеда…

Корди вздохнула. Иногда бывает чертовски непросто скрыть свои действия от бесплотного существа, которое отличается нечеловеческой зоркостью и знает обо всем, что происходит на борту. Вне зависимости от того, что это, голодный вомбат, царапающий палубу или ответственный магический эксперимент со столовыми приборами.

- Мне есть, чем заняться! – с достоинством заметила она, попытавшись вздернуть подбородок, как делала обыкновенно Ринриетта в минуты решительности, - Я исследую корабль. Все его магические фокусы и тайники. Если не я, то кто?

- Действительно, - вздохнул корабельный гомункул, - Кто еще будет катать монеты по полу, рисовать узоры на стенах, качаться на стуле, мазать воском ручки и прыгать на одной ноге.

- Это были эксперименты, - Корди тряхнула всеми своими хвостами, - Важная научная работа, понимаешь? В некоторых каютах воск почему-то превращается в патину, а если рисовать на стене, все линии сливаются в одну прямую. Кроме того, я знаю не меньше двух кают, в которых монеты катятся только по кругу. И, кстати, я вовсе не скакала на одной ноге, а…

Короткий смешок «Малефакса» пощекотал ей волосы на затылке.

- Прибереги свои оправдания для капитанессы, юная ведьма. Впрочем, если она прибудет в Порт-Адамс на борту собственной канонерки, вопрос со столовыми приборами, полагаю, может быть отложен на некоторое время.

- Ты можешь с ней сейчас связаться, «Малефакс»?

- Нет. Она запретила нарушать тишину в магическом эфире.

- Но ты ее видишь?

- Я ощущаю присутствие «Барракуды», если ты это имеешь в виду. Она в шестидесяти милях от нас.

- И все еще стоит на месте?

- Ровно на том же самом, - спокойно подтвердил гомункул, - Не сдвинулась ни на фут.

- Может, у них проблемы? – неуверенно спросила Корди.

- Думаю, просто временное затруднение. Возможно, Тренч и Габерон разбираются с машиной или что-нибудь в этом роде. Все машины ужасно капризны. Не удивлюсь, если они уже перемазались по шею в машинном масле и сейчас, скрипя зубами, крутят какие-нибудь поршни.

Корди украдкой улыбнулась. Но улыбку она прятала не от зеркала – от гомункула.

Даже у «Малефакса», всемогущего и всевидящего существа, были свои слабые места. Например, он на дух не выносил любые паровые машины, брезгливо именуя их «пародуйками» и «пыхтящими печами». Разумеется, все дело было в ревности. Работающий напрямую с магическим полем корабля, он чувствовал себя если не хозяином баркентины, то, по крайней мере, ее главным распорядителем. Он мог спускать и поднимать паруса на мачтах, отслеживать курс, отчитываться по любому поводу и вести переговоры по магическому лучу – в то время, как неуклюжие машины способны были лишь неторопливо вращать бортовые колеса, слепо ведя корабль по прямой. Но именно машины даровали кораблям ту скорость, которая позволяла идти быстрее ветра, к тому же, экономить на парусном вооружении и экипаже. Именно поэтому многие корабельные гомункулы с нарочитым презрением относились к своим огнедышащим соперникам из тяжелого металла.

- Думаю, если Ринни обзаведется собственной канонеркой, ее не будут волновать какие-то ложки, - Корди помахала ложкой в воздухе и ойкнула, обнаружив, что та отчего-то полегчала и изменила цвет, сделавшись как будто мягче и…

- Рахат-лукум, - констатировал не без ехидства «Малефакс», - Кажется, с миндалем.

Мистер Хнумр, неспешно обнюхивавший доски, мгновенно насторожился. Его большой чувствительной нос подсказал ему все необходимое быстрее, чем самый наблюдательный корабельный гомункул. Он привстал на задние лапы, продемонстрировав выпирающий животик, и засопел, преданно глядя на Корди внимательными темными глазами.

- Рыбки-моталки! – Корди бросила ему то, что еще недавно было ложкой, - Вот всегда так… Стоит потерять осторожность и…

Мистер Хнумр набросился на угощение, издавая отрывистые щелчки, и проворно затолкал его целиком в пасть на манер удава.

- Если ты проторчишь здесь еще полчаса, то потеряешь не только осторожность, - заметил «Малефакс», - Совсем забыл сказать, тебя ищет Дядюшка Крунч. И судя по тому, как он настроен, тебе лучше поспешить.

Корди нахмурилась. Висящее в каюте зеркало бесстрастно продемонстрировало, что вышло не очень. Когда хмурилась Алая Шельма, у нее на лбу появлялась шикарная вертикальная морщинка, при виде которой даже Габерон спешил прикусить язык. А тут разве что брови на пол дюйма сдвинулись… Вышло не по-взрослому, а как-то карикатурно, точно у нее вдруг заболел живот.

Назад Дальше