- Почему бы тебе самому не передать, что он хочет? Включи внутреннюю связь и…
«Малефакс» скривился. Корди почувствовала это, несмотря на то, что у гомункула не было ни лица, ни прочих органов, по которым его гримасы можно было бы определить. Но каким-то ведьминским чутьем все-таки почувствовала. Может, какая-то перемена в температуре или влажности воздуха в каюте…
- Не собираюсь принимать участие в ваших перепалках. К тому же, от ваших криков у меня делается мигрень. Он поручил мне найти тебя и отправить на мостик. А дальше разбирайтесь сами.
Корди вяло козырнула, коснувшись рукой полей потрепанной шляпы.
- Так точно. Мистер Хнумр, пошли! - Вомбат сыто засопел и попытался свернуться калачиком у стены, но Корди бесцеремонно подхватила его и забросила на плечи, - Хоть раз в жизни будь послушным котом!..
«Малефакс» сдавленно фыркнул. Совершенно беспричинно, по мнению самой Корди.
- Кстати, юная ведьма, на твоем месте я бы получше присматривал за своим… котом в отсутствие капитанессы и парней. По количеству неприятностей на единицу времени он запросто может обставить даже тебя, как трехмачтовый клипер – завалящуюся джонку на попутном ветру.
Печально вздохнув, Корди потрепала вомбата по мягкому пушистому загривку. Шерсть у него была грубовата, но густа и мягка – точно гладишь рукой пушистую зимнюю варежку.
- Ну, по крайней мере, он не превращает все вокруг в еду…
- Он в этом и не нуждается, - заверил ее гомункул, - Он и без того ощущает весь окружающий мир едой. Так что держи его подальше от книг, портупей, свечей, мешковины, чертежей, каучука, пуговиц, фланели, лееров, пеньки…
Корди поспешно закивала, так, что с ее головы едва не слетала шляпа с огромными полями.
- Да поняла я, поняла!
- Держи его подальше от камбуза. И от карт. Чертова зверюга сама не своя, когда чует карту.
- Ему просто нравится запах старой бумаги и чернил, - Корди почесала сопящего вомбата за ухом, - Мистер Хнумр в этом не виноват.
- Но он живо пожалеет о том, что не отрастил себе плавников и хвоста, если отгрызет уголок у какой-нибудь капитанской карты. Потому что Алая Шельма самолично выкинет его за борт, вот увидишь. Так что лучше бы тебе следить за ним как следует…
- Буду! – Корди рассержено пнула ботинком комингс, - Сам лучше за курсом следи! Болтаешь и болтаешь! Еще занесет нас на рифы, тогда посмотрим, кто будет виноват!..
Распахнув дверь каюты, она стремительно выскочила наружу с вомбатом на плечах, хвосты развивались за ней десятком воздушных змеев. Еще несколько секунд было слышно, как барабанят по трапу ее подбитые ботинки, затем и этот звук стих, остался лишь скрип дерева – самый привычный звук на борту баркентины, размеренный и спокойный. И нарушен он был лишь раз.
- Ведьмы, - пробормотал «Малефакс» в пустоте каюты, непонятно к кому обращаясь, - Юные ведьмы и их коты…
* * *
Только выскочив на верхнюю палубу, Корди сообразила, сколько времени провела внизу, в загадочных, таящих смутные магические тайны, потрохах «Воблы». Небо не просто серело, оно наливалось тусклым свинцовым свечением, точно тяжелело на глазах, и с одной стороны уже было тронуто рыжей закатной ржавчиной.
- Рыбки-норушки! – Корди придержала руками шляпу, чтоб ее не сорвало порывом ветра, - Небось уже отбили шестые склянки… Ох и задаст мне Дядюшка Крунч!..
Она очень быстро пожалела о том, что выскочила на палубу, не накинув плаща – ни короткая клетчатая юбка, ни хлопковая рубаха, поверх которой Корди носила жилет с накладными карманами, не обеспечивали защиты от вечернего холода, и даже большая ведьминская шляпа служила не лучшим подспорьем.
Несмотря на то, что шла «Вобла» невысоко, не выше шести тысяч, с наступлением вечера ветер утратил свой легкомысленный настрой и уже не казался озорным котом, шмыгающим между снастей. Напротив, в тяжелом скрипе вантов и рангоута угадывалось что-то сердитое, недовольное, даже зловещее. Корди рефлекторно втянула голову в плечи. Пустая палуба «Воблы», всегда казавшаяся ей знакомой до мелочей и почти родной, вдруг стала выглядеть весьма неуютным местом. Зависшие над горизонтом облака, подсвеченные тонущим в Мареве солнцем, казались многотонными махинами, при встрече с которыми разобьется в щепы даже тяжелая баркентина.
Мистер Хнумр, озадаченный внезапной остановкой, завозился у Корди на плечах и на всякий случай обнюхал ее ухо, пощекотав его густыми усами. Корди заливисто расхохоталась, мгновенно забыв про свои смутные страхи.
На палубе уже выпала вечерняя роса, верный признак того, что завтрашний день будет ясен и спокоен. Бежать по скользкой палубе в тяжелых ботинках было неудобно, но Корди делала это с изяществом верткой рыбешки, проскакивая между снастями, хватаясь за рангоут и легкомысленно перепрыгивая препятствия. Разве что приходилось одной рукой придерживать шляпу, которую сердитый вечерний ветер норовил сдуть за борт. Мистер Хнумр тихонько сопел ей в затылок – он давно уже привык к такому способу передвижения по «Вобле» и находил его достаточно удобным для своих нужд.
Пробегая мимо мачты, она обнаружила на высоте нескольких футов от палубы тонкую тень, сперва показавшуюся ей продолжением фор-стеньги. Лишь приблизившись почти вплотную, она разглядела в ней человеческую фигуру, прижавшуюся к мачте. Это была долговязая, угловатая и острая фигура, так что случайному наблюдателю немудрено было спутать ее с какой-нибудь частью рангоута. Очень одинокой, неуместной и непонятной частью, которая ни к чему толком не крепилась и непонятно для чего была создана.
- Шму! – Корди сорвала с головы шляпу и махнула ассассину, - Чего ты там торчишь? Тебе не холодно? Ветер поднимается!
От этого оклика фигура вздрогнула, на миг пропав из поля зрения, точно срослась с мачтой, но через несколько секунд опять выступила из сумеречной мглы. В сумерках, медленно скрадывающих бездонный воздушный океан вокруг «Воблы», ассассина можно было заметить только из-за бледности. Шму медленно положила руку на фор-стень-ванты и вдруг бесшумно скатилась на палубу, точно капля воды. Нахохлившаяся, в развевающейся черной хламиде, с синяками под глазами, она казалась горгульей, которая слишком много времени провела на крыше. Короткие черные волосы торчали вихрами во все стороны, точно колючки рыбы-ежа.
- Ты, наверно, ужасно замерзла, да? – Корди с соблюдением всех предосторожностей взяла Шму за руку. Разумеется, та была холодна, как лед, а в пальцах ведьмы еще и подрагивала, словно умирающая рыбешка.
- Я… Нормально.
- Спускайся в кают-компанию, выпей чаю с ромом. Ты же простудишься!
Шму неуверенно мотнула головой. Она боялась смотреть ведьме в глаза, поэтому пристально смотрела в палубу, словно что-то там выискивая.
- Нет, я… Нормально. Я не хочу. Правда.
- Темнеет. Я думала, ты боишься темноты.
Шму виновато покосилась на нее.
- Немного.
- Да ты всегда первая пряталась под палубу! – Корди покачала головой, - А сейчас что?
- Просто… посижу здесь. Немного.
Шму произносила слова так осторожно, словно тянула жребий, ставкой в котором была ее собственная жизнь, и каждое ее слово могло стать короткой соломинкой. При этом она всегда смотрела себе под ноги и непроизвольно вздрагивала, стоило собеседнику сделать неосторожный жест или резко заговорить.
- Тебе тоже неуютно без Ринни? – догадалась Корди, - Это из-за нее, да?
Шму неуверенно кивнула. И чуть не прыснула вертикально вверх, когда Мистер Хнумр внезапно зевнул, показав узкий розовый язык и белоснежные зубы.
- Я… Мне... Чуть-чуть.
Это была самая мокрая, одинокая и грустная горгулья на свете. Корди захотелось обнять ее и притянуть к себе, но она ограничилась тем, что медленно положила руку на плечо ассассина и осторожно погладила. Под черной тканью было так мало плоти, что на миг ей показалось, что никакого тела в хламиде и нет. Шму все равно вздрогнула, точно это прикосновение обожгло ее.
- Она скоро вернется, Шму, - Корди подмигнула ей, - Со своей собственной канонеркой. И наверняка назначит тебя своим старшим помощником. Ты любишь канонерки, Шму?
Шму осторожно покачала головой.
- Я люблю где тихо. А там… шум. Машины. Железо.
- Да и черт с ней. Хочешь шоколада?
Шму неуверенно кивнула. Шоколад она любила. Но боялась в этом признаваться.
- Тогда достань мне рыбку.
Шму оглянулась. Несколькими часами ранее над палубой «Воблы» шныряло множество беззаботных или деловито ищущих крошки рыбешек, но сейчас, с наступлением вечера, все живое, что только осталось в небе, торопилось спрятаться в облака. Лишь где-то высоко-высоко над баркентиной парил большой задумчивый палтус да рыскала у фок-марса пара угловатых кефалей, чей перламутровый блеск чешуи был хорошо заметен в лучах заходящего солнца. Прежде чем Корди успела что-либо сказать, Шму напряглась, в миг став на голову ниже, а потом одним гибким шипящим движением взлетела по мачте на добрых пятьдесят футов, бесшумно оттолкнувшись от грот-триселя. Двумя секундами позже она вновь стояла на палубе, смущенно глядя под ноги, в ее бледных пальцах был зажат хвост дрыгающейся и недоумевающей кефали.
- Сойдет, - одобрила Корди с улыбкой, - Давай ее сюда…
Она взяла рыбину за скользкий липкий хвост и постаралась сосредоточиться. Это было непросто – то же самое, что пытаться читать книгу, стоя на качающейся под порывами штормового ветра палубе. Когда не нужно, магия выскакивает из тебя сама, как икота, и попробуй сдержать, зато когда нужно – прячется куда-то на самое дно, как пугливый малёк.
«Не спеши, Сырная Ведьма, - мысленно сказала сама себе Корди, - Ты вечно спешишь и потому вечно ошибаешься. Действуй спокойно, выверено, уверенно. Вот так… Сосредоточься. Ощути себя крохотной каплей в бездонном воздушном океане. Ощути течения своей силы – сотни сильных горячих и холодных ветров. А теперь взгляни на рыбу… Представь, что она тоже состоит из мельчайших капелек. Из тысяч тысяч капелек. Вот так… Все крохотные, ужасно крохотные, но ты их чувствуешь… А теперь заставь ветра подуть на них, измени каждую капельку холодной слизкой рыбы на капельку чего-нибудь другого…»
Она сама не заметила, в какой момент у нее все получилось. Лишь ощутила прикосновение раскаленного воздуха к ладоням, такого горячего, что пальцы на некоторое время потеряли чувствительность. Пришлось открыть глаза, чтоб посмотреть, что в них зажато.
- Ну не шоколад, - Корди вздохнула, - Не каждый раз везет. Кажется, это хлебный пудинг. Ты ведь любишь хлебный пудинг, Шму?
Шму неуверенно шмыгнула носом, принимая у Корди рыбу-пудинг.
- Я… я не знаю.
Корди мягко потрепала ее по острому плечу.
- А теперь будь хорошим ассассином и спускайся вниз.
Шму осторожно откусила от плавника. По ее бледному лицу пробежала улыбка. Такая слабая, что могла показаться тенью умирающей медузы. Почуяв запах, Мистер Хнумр схватил рыбу-пудинг когтистыми лапами и попытался запихнуть целиком себе в пасть. Корди пришлось схватить его за шкирку и оттащить подальше от Шму.
- Я… Наверно, я… Да. Спасибо. А… ты?
- Меня ищет Дядюшка Крунч, - Корди нетерпеливо подпрыгнула на месте, коленки стукнулись друг о друга, - Не знаешь, где он?
- На мостике. Дежурит, - Шму осторожно погладила рыбу-пудинг по спине, - Он теперь постоянно дежурит. Как капитанесса улетела, так он с мостика не уходит…
Корди нахмурилась.
- Он же знает, что ночной воздух ему вреден! Захотел ржавчиной покрыться? Ну ладно, я побежала!
- Я… Да.
Шму растаяла в сумерках быстрее, чем растворяется щепотка сахара в горячем чае. Корди не стала ее звать – судя по всему, ассассин, утомленная долгим разговором, поспешила убраться куда-то на самый клотик. Ничего, решила Корди, замерзнет – сама спустится…
* * *
До квартердека она добралась лишь через несколько минут. И сразу же увидела Дядюшку Крунча, разгуливающего по капитанскому мостику в зыбком свете сигнальных огней. Это было немудрено – фигуру такого размера, как Дядюшка Крунч, разглядел бы даже слепой налим. Очень уж она была велика и очень уж много шума производила, особенно топая ножищами, каждая из которых была толщиной с кнехт. Шум этот, когда-то казавшийся Корди пугающим, давно стал привычным и даже успокаивающим. Но когда Дядюшка Крунч заговорил, голос его был похож на грохот работающей на предельных оборотах машины.
- Где ты шляешься, девчонка? – напустился он на нее, грохоча стальными ногами по палубе, - Сколько тебя искать можно, тридцать три каракатицы? Мало мне горя с одной, так еще и другая… Не команда, а ярмарочный сброд! Был бы здесь дед Ринриетты, Восточный Хуракан, он бы вас тут быстро… к порядку… с уважением…
Дядюшка Крунч пыхтел и клокотал, как огромный медный чайник, и выглядело это достаточно внушительно. Настолько, что Мистер Хнумр, покосившись на рассерженного голема, попытался свернуться клубком на плечах у ведьмы и сделаться как можно меньше.
Корди поправила шляпу, хотя никакой необходимости в этом не было.
- Я тут немножко…
- Немножко! Вы все тут немножко! – старый голем едва не хватил лапой по штурвалу. Сделай он это, крепкое высушенное дерево, скорее всего, лопнуло бы как зубочистка, - Один я слежу за кораблем! Пожалуй сюда весь королевский флот, вы и то не пикнете!
Корди насторожилась.
- Что-то случилось с Ринни?
- Вот уж не знаю! Прошло уже несколько часов, а их консервная банка торчит на том же месте. Канонерку ей захотелось… Игрушку! «Малефакс», вызов!
«Малефакс» вздохнул. Судя по всему, последние несколько минут на капитанском мостике кипел разговор, достаточно жаркий, чтоб на его фоне даже тропический циклон показался освежающим бризом.
- Приказ капитанессы, - устало сообщил он, - Не вступать в контакт с кораблем без необходимости.
Челюсть Дядюшки Крунча лязгнула, точно старая, тронутая ржавчиной, гильотина:
- Необходимость? Вот тебе необходимость! Уже темнеет, а они все еще не развели пары! Стоят на месте, как истуканы. Будто не знают, что через несколько часов сюда заявятся формандцы! Целая свора формандцев!
- Должно быть, Тренч и Габерон осваиваются с управлением. Дело не быстрое.
- Вот уж на кого вся надежда! – рявкнул Дядюшка Крунч, - На рыбу-инженера, который на ветру без года неделя, да самовлюбленного болтуна! А если им нужна помощь? Если у них на борту авария? Если там бой?
Голем клокотал так, словно в его металлических венах вместо масла текла обжигающая магма. Он то и дело подносил к объективам своих глаз подзорную трубу, но почти сразу ее отпускал. Между двумя кораблями уже пролегло слишком большое расстояние, чтоб можно было надеяться разглядеть «Барракуду» даже ясным днем, не то что в сгущающихся сумерках.
- У них все в порядке, - заявил «Малефакс», не скрывая раздраженного тона, - В сотый раз тебе говорю, ржавая бочка... На борту канонерки не было ни единой живой души. Нет там никакого боя. И сигнала бедствия они не подавали. Вероятно, наша прелестная капитанесса сейчас осматривает свой трофей и примеряет форменную формандскую треуголку.
- Она девчонка! – рявкнул голем, едва не скрутив подзорную трубу в ком мятого металла.
- Она капитан, - хладнокровно парировал корабельный гомункул, - И ее приказы имеют первостепенную важность. Если она сказала – никакой связи, я не собираюсь нарушать ее указание. Мы будем идти в тишине курсом на Порт-Адамс. И ждать их.
Дядюшка Крунч погрозил темнеющему небу кулаком.
- Рыбьи твои потроха… В наши времена гомункулы знали свое место и не лезли учить команду!
«Малефакс» пренебрежительно фыркнул, но предусмотрительно не стал вдаваться в спор. Может, иногда он выглядел легкомысленным и излишне язвительным, но, как опытный фехтовальщик, никогда не пытался идти напролом. Едва ли в целом свете могла найтись сила, способная противостоять разгневанному абордажному голему. Корди тактично стала делать вид, что разглядывает выскакивающие из-под кормы «Воблой» облака, разрезанные пополам килем или превратившееся в бесформенные клубки висящей мороси.