- Извини, юная ведьма, - гомункул был неумолим, - У каждого корабля есть свой предел высоты. Твоя безответственность не может больше оставаться безнаказанной. Я надеюсь, капитанесса задаст тебе полагающуюся трепку.
- Но ты ведь можешь не сказать ей, а? «Малефакс»!
- Не могу. Это правило, которое неукоснительно соблюдается на борту. О происшествиях подобного рода я обязан докладывать капитану.
- Пусть это будет исключением из правила!
- Извини, Корди, есть правила, которые не знают исключений.
- Нету! – Корди вдруг показалось, что она нащупала крошечную лазейку в непрошибаемой броне гомункула, - У всех правил на свете есть хотя бы по крошечному исключению!
- Невозможно, - отозвался «Малефакс», но менее уверенным тоном.
- А ты представь! – Корди забарабанила руками по засыпанному конфетти столу , - Что тебе стоит?
- Ты хочешь выдвинуть теорию, что абсолютно у всех сформулированных правил в парадигме нашего мира есть исключение?
В голосе «Малефакса», все еще строгом и холодном, прорезалось что-то новое. Интерес? Любопытство?
- Ну конечно! – наугад крикнула она, - Абсолютно у всего!
- Но тогда получается… - голос гомункула стал задумчивее и тише, - Но если мы примем за правило формулировку «у каждого правила есть исключение», получится, что это правило входит в логический конфликт с самим собой. Как будто оно является исключением из самого себя и… Ох, Роза… Исключение из этого правила существует и не существует одновременно!.. А это значит… Каждое правило должно иметь исключения, а значит, должно существовать исключение из правила, что каждое правило имеет исключение… Великолепно… Божественно…
Звучный голос гомункула превратился в едва различаемое бульканье.
- «Малефакс!» - испуганно позвала Корди, - Эй! Ты здесь? Перестань, это ни капельки не смешно!
Тишина.
- «Малефакс», кончай притворяться! Кто-то же должен следить за курсом!
Никто ей не ответил. Бесплотный голос, прежде рождавший дуновение ветра в каюте, молчал. И лишь сквозняки неспешно сметали обрывки карт вдоль стен. Гомункула не было.
- Мать моя барабулька, - пробормотала Корди, сжимая вспотевшими ладонями шляпу, - А вот теперь, кажется, у нас действительно небольшие проблемы…
* * *
Корди выскользнула из штурманской, стараясь не стучать башмаками. Аккуратно прикрыла дверь и задвинула засов, отчаянно молясь, чтоб Дядюшке Крунчу или Шму в ближайшее время не вздумалось взглянуть на карты. Впрочем, насчет Шму можно было не волноваться – та редко проявляла интерес к навигации. Как и ко всему остальному, что ее окружало. А вот Дядюшка Крунч…
Не успела Корди дойти до бизань-мачты, как сама налетела на голема. Тот шагал по палубе, вполголоса бормоча пиратские ругательства, устаревшие достаточно сильно, чтоб утратить большую часть смысла. Он был не в духе, и даже звон его металлических доспехов, сердитый и лязгающий, говорил о том, что лучше держаться от него подальше. К несчастью Корди, Дядюшка Крунч отличался удивительно чутким для механизма его почтенного возраста слухом.
- Корди! – он резко остановился на месте, отчего внутри него протестующее заскрипела какая-то пружина, - Где тебя носит, селедкин хвост? Я еще четверть часа назад приказал «Малефаксу» напомнить тебе про зелье. Или ты думаешь, что акулам понадобится еще день, чтоб повязать салфетки и подготовить столовые приборы?
Корди потупилась. Про акул она не подумала. Дядюшка Крунч этого еще не знал, но, возможно, акулы сейчас были наименьшей проблемой для «Воблы» и ее экипажа. Не управляемая более гомункулом, баркентина летела в ночи на попутных ветрах, слушаясь лишь шепота Розы.
Точно прочитав ее мысли, голем задрал голову и гаркнул:
- «Малефакс», бездельник, почему не отвечаешь? Доложить о курсе! Мои гироскопы говорят, что мы взяли на пятнадцать градусов к норд-весту! Что это значит? Хлопотунья делает изгиб? Или ты вознамерился сменить ветер?
Корди открыла было рот, но тут же дернула себя за хвост. Помогло – зубы сами собой прикусили язык.
- «Малефакс»! – Дядюшка Крунч со скрипом повернул голову, зачем-то обозревая пустые ванты, - Немедленно доложить! Куда ты делся?
- Он… - Корди коротко выдохнула и поднялась на носках, - Он сейчас не может отвечать, Дядюшка Крунч.
Голем смерил ее взглядом с высоты своего десятифутового роста.
- Не может? – осведомился он сердито, - Как это еще понимать – не может? Он ведет корабль!
- Он сказал, ему нужно на время… уйти в себя. Тут сложные ветра, ему нужны большие… э-э-э… вычислительные мощности для расчетов. Просил не тревожить его до утра.
- За работу, значит, взялся? – голем покряхтел, - Не похоже это на нашего бездельника. Впрочем, может он впервые в жизни и прав. Ветра здесь такие, что сама Роза гинцевым узлом завяжется. Как закончит свои вычисления, пусть немедленно доложится мне.
- Я ему передам, - с облегчением выдохнула Корди, чувствуя себя так, словно сбросила несколько тонн балластной воды, - Непременно передам, Дядюшка Крунч.
- А сейчас иди и займись акульим зельем, ветрохвостка!
- Будет исполнено! – Корди козырнула, приложив ладонь к полям шляпы, - За час управлюсь!
- Шевелись, плотвичка, - проворчал голем ей вслед.
В этот раз Корди мчалась по палубе «Воблы» куда медленнее, чем обычно. Не потому, что устала - она привыкла целый день находиться на ногах, то карабкаясь по снастям, то исследуя внутренности баркентины. Когда тебе четырнадцать лет и в твоем распоряжении огромный трехмачтовый корабль, всегда можно найти себе занятие. Но мысли, тяжелые, как отсыревшая парусина, не давали ей двигаться с прежней легкостью.
Предоставленная сама себе, «Вобла» летит вперед без навигации и связи, слепая и неуправляемая, точно бумажный змей с оборванной бечевкой. Мало того, вокруг дуют незнакомые и сложные ветра, а где-то в округе, если верить Дядюшке Крунчу, полным-полно акул. И все из-за ошибки одного человека, который самоуверенно полагает себя ведьмой, хоть и не имеет на то никакого права…
- И не ошибка это, а совсем-совсем маленькая ошибочка, - пробормотала Корди себе под нос, карабкаясь по бизань-вантам, - Это у кого угодно могло случиться. Просто один маленький секстант, вот и все… Я же не хотела этого! И с картами получилось глупо. А «Малефакс» так вообще сам виноват, если разобраться…
После того, как она окончательно выдохлась, преодолевая каверзные препятствия «Воблы», паника как будто немного отступила. По крайней мере, Корди смогла поймать все судорожно мечущиеся мысли за скользкие хвосты и привести их в повиновение. Ночной воздух может быть холодным, злым и даже зловещим, но одного у него не отнять – он отличное средство для охлаждения горячих голов. Через какое-то время Корди даже смогла убедить себя, что никакой беды не случилось.
Да, корабельный гомункул ушел в транс, погрязнув в очередном логическом парадоксе, но большой беды от этого не будет. К утру он наверняка вернется в строй, а «Вобла» - не стремительный клипер, небось не умчится за ночь в южное полушарие. Островов здесь, в щучьем углу на окраинах Унии, нет, патрулей тоже, знай себе полощи паруса в любом направлении…
Корди кивнула сама себе. Она приготовит акулье зелье – целую бочку лучшего акульего зелья. И только потом осторожно расскажет все Дядюшке Крунчу. Он, конечно, вспыльчив, как и полагается пирату, но все же отходчив, как все старые механизмы. Ну а Ринриетта, наверно, и думать забудет про секстанты и карты, учитывая, какой триумф ей закатят в Порт-Адамсе, когда она войдет в гавань на борту собственной канонерки…
Корди съехала на палубу по бизань-штагу и победоносно улыбнулась. Но улыбку эту что-то портило, как щепотка душицы непоправимо портит лимонный мусс.
Ведьминская кухня располагалась на третьей палубе «Воблы», возле котельной. В этом был определенный резон – испарения магических зелий выходили прямиком в основную трубу, не причиняя ущерба команде и внутренней обстановке баркентины. И это не было лишней предосторожностью.
Когда Корди только осваивалась в своих новых владениях, она разожгла огонь под чаном, забыв про заслонку вытяжного шкафа. В итоге всю вторую палубу затянуло магическим дымом и некоторые каюты стали вести себя самым непредсказуемым образом. В одной из них на стене сама собой образовалась картина с его величеством Горольдтом Третьим по прозвищу Каледонийский Гунч, курящим коровий хвост. В другой температура упала настолько, что стены покрылись изморозью, а пол – коркой льда. В следующей Габерон обнаружил трех судаков, играющих в нарды, и благоразумно не стал соваться дальше. Хуже всего пришлось камбузу, который тоже имел выход к общей трубе. Просочившиеся туда магические пары так основательно пропитали провиант, что совершенно изменили его вкус. Еще месяц команда, ропща, ела мед со вкусом бекона, галеты со вкусом груши и сыр, отчетливо отдававший сливовым вареньем.
«Будь осторожнее, юная ведьма, - сказал ей тогда «Малефакс», - Колдовать на борту «Воблы» то же самое, что показывать фокусы с фейерверками посреди крюйт-камеры. Ты даже не представляешь, насколько здесь все пропитано магией. Не бойся, магия эта по большей части инертная, она не причинит вреда. Но никогда не знаешь, как эффекты заклинаний будут воздействовать друг на друга».
«Кто-то, наверно, выложил уйму денег за все эти чары?» - предположила тогда Корди. Она хорошо знала, сколько берут за свои услуги ведьмы Эклипса.
Но гомункул лишь благодушно рассмеялся.
«Едва ли старая каналья капитан за что-то платил. Никто не знает, почему его корабль превратился в магическую свалку. Поговаривают, когда-то он вес груз магических зелий и попал в знатную болтанку. В шторм. Все склянки поразбивались и «Вобла» настолько пропиталась разнообразными чарами, что ее вовек не отмыть, даже если вытаскивать в сухой док и пустить на тимберовку».
«Тяжело тебе, наверно, на таком корабле, - искренне посочувствовала Корди, - Ты ведь сам управляешь магией, верно?»
«Не тяжелее, чем матросам возиться с парусами. Этим кораблем можно управлять, главное – знать его особенные места и не пытаться действовать силой. Мы с ним нашли общий язык. А теперь давай покажу, как смешивать магическое зелье для корабельных машин…»
Несмотря на то, что колдовская кухня по своим размерам уступала лишь гандеку, здесь никогда не было просторно. Она походила на перегруженный трюм шхуны, заставленный всевозможными бочонками, ящиками, свертками, мешками и склянками. Восточный Хуракан, кажется, относился к машине баркентины без особого уважения – все здесь было кое-как, все вперемешку, все присыпано многолетней пылью.
Как бы то ни было, за два года пребывания на «Вобле» в качестве корабельной ведьмы Корди не без помощи «Малефакса» навела здесь относительный порядок. По крайней мере, теперь можно было пересечь ведьминскую кухню из конца в конец, не вступив в ведро с креветочными хвостами и не обрушив себе на голову водопад из рыбьей чешуи и сушеного планктона.
Корди подоткнула юбку, закатала рукава рубашки и осторожно разожгла огонь под большим закопченным котлом, стоящим в центре кухни. Котел был галлонов на сто и сегодня она собиралась наполнить его почти под завязку. Если Дядюшке Крунчу нужно много акульего зелья, он его получит!
Корди сновала по кухне, извлекая на свет ведьминскую утварь – старинные мерные стаканы, ложки на длинных черенках, спиртовки, пузатые склянки и прочие, совершенно необходимые для изготовления зелий, предметы. Она двигалась с той же легкостью, с какой прежде бежала по палубе «Воблы», и тихонько напевала себе под нос:
Крошка-корюшка плескалась в пруду
Крошка-корюшка пошла вдруг ко дну
Ну и глупышка! Рыбья башка!
Не дотянула до бережка!
Привлеченный звоном посуды, на кухню заглянул Мистер Хнумр. Несмотря на то, что он передвигался со свойственной всем вомбатам вальяжностью и имел несколько лишних фунтов веса, это никогда не мешало ему находить Корди, где бы та ни оказывалась. Озадаченно поведя носом, он почти по-человечески разочарованно вздохнул и устроился на медном тигеле наблюдать за тем, как работает хозяйка.
Корди сняла шляпу и отложила подальше, связала все свои хвосты в один пучок на затылке и надела потрепанный парусиновый фартук. Когда имеешь дело с магическими зельями, нельзя забывать про осторожность. Говорят, одна ведьма с Патфайндера уронила в котел железную ложку, так над их островом следующие сорок лет шел нескончаемый дождь…
Корди закончила все приготовления и глубоко вздохнула. Пора было приниматься за работу. Вот только…
- Пикша-мыкша! – Корди потерла лоб, - Припомнить бы, что говорил «Малефакс» про рецепт… Какая же я растяпа, надо было сразу все записать. Так, две трети джилла слез моллюска, это я помню. Или треть? Ох, черт… Нет, все-таки две трети. Потом еще апрельская буря. Ага, у меня завалялась целая бочка и, кажется, еще не протухла… Кости угря – унция… Только бы ничего не перепутать… Два потла дыхания лентяя. Спасибо Габерону, у меня запас еще на год… И чешуя форели. «Малефакс» говорил про чешую форели, вот только не помню, какая нужна, желтая или коричневая? Мистер Хнумр, ты не помнишь?
Мистер Хнумр открыл один глаз, сладко зевнул и опять задремал. Будучи по натуре существом осторожным, он предпочитал не лезть в сложные материи вроде ведьминских зелий. Корди от досады хватила поварешкой по котлу.
- Вылетело из головы!.. Желтая или коричневая? Кажется, коричневая. Или желтая?.. Ну почему в этих ведьминских рецептах все так сложно? Нет, кажется, он все-таки говорил про желтую. Точно, желтая! – лицо Корди прояснилось, - Я вспомнила, коум желтой форельей чешуи! Вот теперь начнем…
Мистер Хнумр одобрительно икнул.
* * *
- Хотела бы я знать, где мы сейчас, - протянула Корди, облокачиваясь на фок-стеньгу, - Может быть, уже в тысяче миль от «Барракуды» и Ринни. Правда?
- Угу.
- Сейчас мы идем на восток, но за ночь ветер менялся дюжину раз. Может, мы опять возвращаемся к Дюпле?
- Угу.
- Или наоборот, - глаза Корди загорелись, - Вдруг нас занесло далеко-далеко от Унии, к самому Нихонкоку? Тысячи-тысячи крошечных островков, а живут на них коротышки с узкими глазами, который едят рис с соусом из риса и запивают рисовым морсом! Ты ведь хотела побывать в Нихонкоку, Шму?
- Угу.
Шму расположилась неподалеку, на фок-рее, при этом она не держала ноги в пертах и не цеплялась руками за топенанты – руки были заняты удочкой. Судя по ее непринужденной позе, жердочка реи, торчащая горизонтально в пятидесяти футах от палубы служила ей не менее удобным седалищем, чем мягкое кожаное кресло посреди кают-компании. Жутковатое место. Если забраться туда, придерживаясь за леер, и глянуть вниз, можно почувствовать, как душа медленно, но неумолимо, как перегруженный корабль, уходит вниз, до самых пяток.
Фок-марс был далеко не высшей точкой мачты, над ним возвышалось еще две стеньги, но даже отсюда огромная палуба «Воблы» выгляделатак, словно ее вырезал перочинным ножиком мальчишка для своего игрушечного кораблика. Леера, штаги и канаты образовывали густейшую паутину, в которой, кажется, запутается даже мелкая юркая плотва. Поначалу глядеть отсюда вниз жутковато, но к этому быстро привыкаешь. Это тебе не бом-брам-стеньги, покачивающиеся в такой вышине, что даже взглянуть страшно…
Но страшнее всего был, пожалуй, звук. Даже когда стоишь на твердой палубе, вкрадчивый скрип рангоута кажется громким и хорошо ощутимым, как в дубовом лесу во время сильного ветра. Но когда поднимаешься на высоту в пятьдесят футов и выше, все меняется. Здесь, в царстве рангоута и такелажа, где человек лишь редкий, впившийся в краспицы, гость, звуки воспринимаются совсем иначе. Мачты, стеньги и реи оглушительно трещат и скрипят, штаги раскачиваются, словно канаты в цирке, по которым вот-вот должен пройти гимнаст…