- Две...
- Идиот! Ты сейчас вырубишься! Говори быстрее, зачем ты их выпил?!
«Две, две, всего лишь две! – проносилось в голове Акихико. – Слава богу!» Мужчина крепко прижал к себе парня. «Мне самому придется их жрать, маленький засранец! Сегодня – благодаря тебе!»
- Усаги-сан, у меня проблемы... В универе... пересдача в десять... я не готов. Усаги, не могу, спать хочу... разбуди через десять минут...
На этом невнятное бормотание оборвалось, и Мисаки провалился в глубокий сон. Акихико не без труда сгреб в охапку его безвольное тело и перетащил в спальню. Теперь у писателя было вдоволь времени, чтобы все обдумать. Произошедшее в предыдущие пять минут раз за разом проносилось у него голове. Организм отреагировал на выброс адреналина, в глазах темнело, а к горлу легкими волнами подкатывала тошнота. Акихико держал эти дурацкие таблетки как раз для подобных случаев. Они быстро успокаивали нервы, при этом оставляя мозг в работоспособном состоянии. Но Усами не любил их и даже опасался. Потому что это лекарство «от проблем» действовало молниеносно и очень глубоко, но требовало очень аккуратной дозировки. Одна лишняя таблетка – и крепкий сон наступал в считанные минуты. И не так много было нужно, чтобы не проснуться совсем. Именно этого так сильно испугался Акихико, сложив в уме Мисаки, тот мерзкий разговор и банку успокоительного.
- Две таблетки... – вслух протянул мужчина, устало сидящий на кровати рядом со спящим парнем. – Две таблетки – это ничего, это не суицид...
Акихико позволил себе улыбнуться на последнем слове, таким нелепым оно казалось. «Мисаки и суицид... Хрень какая! И все-таки гора с плеч. Вот только через десять минут я тебя не разбужу. Хоть и буду пытаться, раз ты просил. И спать тебе теперь добрые полсуток, а то и побольше. Проверено на себе... Если ты на самом деле не готов к пересдаче, то я понятия не имею, что делать. Ни единого слова до завтра ты уже не прочитаешь, и не факт, что будешь в состоянии просто присутствовать...» Мужчина принялся перелистывать конспекты Мисаки, чтобы получить примерное представление об уровне его подготовки. Усаги-отец имел обыкновение сгущать краски, но против истины никогда не грешил, поэтому Акихико легко поверил, что дела парня правда обстоят плохо. Тетрадь для конспектов оказалась пуста больше чем наполовину. Нельзя сказать, чтобы ее хозяин совсем не посещал занятия. Судя по датам на полях, прогулов практически не было, но присутствие в данном случае можно было приравнивать к отсутствию. Кое-какие выкладки, явно переписанные с доски, пестрели ошибками, такими грубыми, что их заметил даже далекий от темы Усами. Редкие абзацы пояснений явно были записаны человеком, не воспринимающим ни единого слова. Зато бОльшую конспекта украшали радостные завитушки всевозможных узоров: цветы, звездочки, хлопушки, рождественские ёлки... Усами увидел здесь даже эскиз торта, который Мисаки готовил ему на день Святого Валентина, несколько надписей в стиле «loveUsagi»; первую с конца страницу занимала масштабная композиция из обнимающихся медведя и зайца, умело скопированных с любимой пары кружек.
- М-да, Мисаки, следовало иногда проверять твои тетради, хоть ты уже давно и не школьник, – Акихико не мог сдержать тёплой улыбки, изучая вдоль и поперек этот образец богато иллюстрированного разгильдяйства. Он был приятно удивлён, обнаружив в столь необычном месте явственные свидетельства влюблённости Мисаки.
- Но лучше бы ты адресовал всё это напрямую мне, а в тетрадке всё-таки учился.
В надежде разбудить парня писатель поднимался каждый час в течение всей ночи, но что толку? Акихико с самого начала знал, что Мисаки не скоро проснется. Ближе к утру мужчина отказался от этой затеи и позволил парню просто отсыпаться. Все равно уже было больше смысла не ходить на пересдачу вообще.
После бессонной ночи и двух чашек крепкого кофе, выпитых на пустой желудок, Акихико «Великий и Ужасный» оставил попытки переключить себя на модус «Великого и Божественного», накидал прямо в тетради Мисаки записку: «Надеюсь, ты выспался хорошо. Отдыхай, жди меня, ни о чем не беспокойся. Люблю тебя», – положил вырванный листок на соседнюю подушку и отправился спасать свою «принцессу» от всего белого света.
Ранним утром жизнь в больнице уже била ключом, но Усами никак не мог смириться, что ему запрещают туда пройти, что его личный доктор сейчас почему-то совершает обход и принадлежит целому больничному отделению… Пришлось изрядно потрудиться, сочиняя уважаемому профессору Идзуми, какая и кому требуется справка, и почему этот кто-то недоступен хотя бы для простого врачебного осмотра. Но когда Акихико было что-то по-настоящему нужно, самые крепкие барьеры в конце концов рушились.
Потом был марш-бросок до Мицухаши. Утренние пробки, поиски нужного кабинета в бесконечных корпусах и коридорах университета. Чтобы успеть до десяти часов, взрослый и уважаемый мужчина бежал, сшибая на пути рассеянных студентов и распахивая невпопад двери незнакомых кабинетов. Усами успел застать комиссию на месте за минуту до начала переэкзаменовки. Он краснел, бледнел и снова выдавал на ходу свою убедительную ложь в защиту Мисаки Такахаши. Старания не пропали даром. Преподаватели, с едва заметным осуждением качая головами, выслушали этого всклокоченного, возбуждённого человека, и приняли справку о внезапной недееспособности студента Такахаши. Естественно, никто не думал верить, но медицинская справка – есть официальный документ, подлинность ее сомнениям не подлежала, а значит отсрочка двоечнику Такахаши была предоставлена.
Уже в вестибюле Акихико начал приходить в себя после утренней гонки. И вдруг этот насмешливый голос:
- Акихико, ты на кого похож?!
- Камидзё! Ты разучился здороваться?! – писатель был доволен результатами своего утреннего рейда, и настроение его поползло вверх.
- Прежде чем поздороваться, я должен был убедиться, что это точно ты, – рассмеялся демон-Камидзё. Сегодня он тоже был в приподнятом расположении духа. – Доброе утро!
- Утро!
- Ты спешишь? У меня еще два часа до начала пары, может, зайдешь на чашечку чего-нибудь?
- Если только с печеньем, – Акихико радостно улыбнулся, и мужчины направились в сторону библиотеки.
Камидзё был до того вымотан затяжной сессией, безалаберными студентами, своим непосредственным начальником Мияги, да и что греха таить, отношениями с возлюбленным, что не знал когда и как выкроить время на разговор с Усами. Дело в том, что одна интересная идея уже давно зрела в голове преподавателя, но все больше в теории. И вот на недавнем совете кафедры обрисовалась вполне реальная перспектива воплотить план в жизнь.
- У меня к тебе дело, Акихико.
- Ага, я в последнее время нарасхват. Дай угадаю: сейчас ты попросишь не перебивать и обдумать как следует, – Акихико все еще был настроен на веселье.
- Нет, серьёзно, обдумай. У нас на кафедре освобождается ставка доцента. Очень хорошая должность, но конкурс строгий. Если начистоту, нет ни одного достойного кандидата. А ты бы прошел…
- О-о, Хироки, – посерьёзнел писатель. – Это на самом деле могло быть интересно, если бы не было так утомительно. Меня просто выводят из себя эти толпы балбесов, слоняющиеся по коридорам.
- Меня тоже бесят. И что? Я научу тебя швыряться мелом и строить зверское выражение лица!
- Ладно, в самом деле, у меня такой плотный график, что на личную жизнь не остаётся практически ничего. Я устал бродить по дому подобно зомби и выслушивать скандалы редакторши. Мне хочется еще сохранять человеческий вид и оставлять время хотя бы на одного человека.
- Ты про…
- Не будем конкретизировать, это к делу не относится, – после вчерашнего разговора с отцом для Акихико стала вдруг неприятной сама мысль о том, что их с Мисаки отношения настолько очевидны и настолько обсуждаемы. Не уберег из чистого мальчишества, из баловства.
- Ладно, Акихико. Но ты всё-таки подумай, хотя бы на полставки! Там и предметы интересные…
Дальше Усами уже не слушал, неспешно допивал чай, хрустел печеньем, лениво разглядывал молодую зелень деревьев в сквере, вспоминал прошлогоднюю поездку на фестиваль цветения сакуры, потом переключился на обсуждение последних новинок книжного рынка…
Домой он возвращался уже в первом часу пополудни, прикупил по дороге любимый клубничный тортик Мисаки и был твердо настроен разбудить последнего самыми возбуждающими поцелуями.
Этим утром Усами Акихико был еще так счастлив…
====== Глава 5 ======
Мисаки просыпался долго, точнее даже не просыпался, а приходил в себя. Его сознание уже включилось в работу, но еще не было способно подчинить тело. Будто на спину положили тяжеленный камень, и он крепко-накрепко вдавил парня вглубь кровати. Он неподвижно лежал с закрытыми глазами, совершенно обессиленный, несмотря на длительный отдых. Обрывки мыслей путались, не давали понять, где и как оказался, в каком времени и что должен делать сейчас. Первое ощущение, посетившее студента, подсказывало, что нужно срочно куда-то идти и что-то делать, причем очень нужно и очень срочно. Второе ощущение явственно говорило, что произошла какая-то гадость, до того тяжелая, что невозможно вспоминать, тянуло уснуть обратно. И Мисаки уснул бы снова, но его молодой, здоровый организм, пребывавший в отключке не многим менее суток начал призывать к активным действиям по обеспечению физического комфорта. По дороге в ванную юноша наконец вспомнил, куда так торопится, и только плеснув в лицо пригоршню ледяной воды, вспомнил весь вчерашний день. Он опрометью бросился в кабинет Усаги в поисках часов, немного успокоился, увидев на циферблате четверть одиннадцатого, и отправился искать этого Великого человека, благодаря которому проспал не десять минут, как собирался, а несколько драгоценных часов.
«Усаги, ну почему тебе настолько пофигу моя жизнь?!” – злился Мисаки. – “Почему так сложно выполнить простую просьбу?! Тупо разбудить через десять минут! Ты скинул меня на кровать и свинтил в неизвестном направлении!» Мисаки обошел квартиру целиком, но хозяина так и не обнаружил. Он подошел к окну со смутным ощущением искаженной реальности. «Что-то не так… Что?..» – парень выглянул на улицу: с юго-востока ему в лицо ударили лучи яркого утреннего солнца. «Почему солнце? Вечером солнце не светит в это окно?..» – реакция Мисаки была все еще изрядно заторможенной. И тут до него дошло. Он бросился к телевизору, ткнул кнопку новостного канала и тут же сориентировался во времени. Какие к черту десять минут, какие несколько часов?! Уже утро! Мало того, что переэкзаменовка началась без участия Мисаки двадцать минут назад, так и подготовиться он не успел.
“Тук-тук, тук-тук!” Кровь запульсировала в голове. “Тук-тук!” Снова паника. “Что теперь будет?!” – Мисаки казалось, еще чуть-чуть и его просто разорвет от ужаса. Мир рухнул. Всё, что он строил предыдущие три года, а если вдуматься, то всю свою жизнь, дымилось в руинах. Так просто: закрыл глаза, открыл – и всё, шанса больше нет. “Это все ты, чертов Усаги, это ты виноват со своим хрЕновым папенькой!!! Где тебя только черти носят!!!” Мисаки чувствовал, что еще чуть-чуть, и начнет крушить мебель, рвать на мелкие клочки пучеглазого медведя Сузуки, бить посуду. Но больше всего ему хотелось ударить Усаги. Не просто ударить, а сильно, долго, со всей злости избивать это нахальное лицо, перебороть его сильное тело, скрутить его настойчивые руки и причинять боль. Он сам не понимал, откуда взялось столько ненависти и отчаяния, он даже не подозревал, что может быть таким. “Мне больно! Мне так больно и стыдно!!!” С новой силой нахлынули воспоминания о вчерашнем дне. Едкие слова терзали душу Мисаки тем жестче, чем больше он понимал, что в них – истина! Но еще обиднее было от молчания Акихико. И если вчера у парня была надежда восстановить свое положение, были еще перспективы в жизни, то сегодня ему оставалось только мучительная безысходность.
“Кем я теперь стану? Вечным приживалой? Или пойду работать официантом, дворником, грузчиком?! Что я могу? Кем я буду рядом с Великим и Божественным Усаги? Как я смогу смотреть в глаза братику?! Мамочка и папочка на небесах, заберите меня отсюда, я не знаю, что мне делать, я боюсь!” – паника набирала обороты, все вопросы оказались без ответа... И Мисаки снова вспомнил про таблетку, которая волшебным образом решала проблемы. “Я должен успокоиться и решить, что теперь делать, но успокоиться я не могу. Как можно успокоиться, когда ты в такой жопе?!” – Мисаки вытащил из ящика заветную баночку. «Та-ак, одной пока хватит, не хочу дрыхнуть до завтрашнего утра... А теперь будем ду-у-умать!» Через несколько минут он снова был способен рассуждать. Парень с удовольствием отметил, что ни единая эмоция больше не колышет его. Все чувства исчезли, остались лишь воспоминания, такие бледные, похожие на ложь. Страх, отчаяние, ненависть, любовь – ВСЁ исчезло, хотя было, определенно было, и так много, что невозможно терпеть.
Мисаки не читал инструкцию и никогда не уточнял у Акихико, для чего нужно это лекарство, откуда оно взялось и как работает. Зачем знать подобные мелочи жизнерадостному Мисаки? Лекарство, конечно, было удобное. Если не злоупотреблять и вовремя прекратить приём. Да, неприятные эмоции оно снимало отменно, но и радостные тоже. Глушило абсолютно всё, на отмене возвращая негатив в многократном объёме и практически обнуляя позитив. Чем дольше принимать, тем хуже последствия, вплоть до клинической депрессии в любых проявлениях. Мисаки не знал, что его любовник неоднократно проходил подобные мучения, и хотя умел снимать побочный эффект усиленной “подзарядкой”, в конце концов заставил себя отказаться от услуг искусительных пилюль.
Итак, Мисаки ни о чем не подозревал, принял очередную “дозу” спокойствия, обрел способность трезво мыслить. И теперь, имея поучительный диалог с самим собой, пытался подвести итог:
- Я провалил сессию?
- Да.
- Меня исключат?
- Да.
- Я смогу найти престижную работу?
- Нет.
- Я смогу быть полезным братику или Усаги?
- Нет. Чтобы сесть ему на шею до конца дней? Абсолютно бесполезен.
- Но ведь Усаги я нужен? Он любит меня?
- Говорил, что да. А на деле полностью согласился с моей никчемностью.
- Но любит ли?
- Да за что меня любить? Я банальный иждивенец. Как там... “за отпаренные брюки”? Не смешно.
- А я люблю его?
- Люб... Не... знаю... – какое-то смутное чувство встрепенулось в груди Мисаки и снова затихло. – Я не знаю! Я не чувствую!!! Ни-че-го! То есть как это может быть? Я же помню, что любил... кажется... Вот именно, мне кажется. Сейчас я чувствую безразличие! Это позор... После всего, что было мне кажется, что... я его не люблю?! Почему я даже не удивлён? Не расстроен? Абсурд.
- Но это значит, время моего пребывания в этом доме вышло?
- Получается, да.
- Значит теперь пора собирать вещи и уходить?
- Да. Как можно быстрее, пока ОН еще ничего не знает. Я трус, но я готов провалиться сквозь землю, лишь бы не смотреть ему в глаза, лишь бы ничего не объяснять и не слышать.
Таким печальным образом закончился разговор Мисаки с самим собой. Он сосредоточенно поднялся в свою комнату, собрал самое необходимое: зубную щетку, бритву, шампунь, пару сменных футболок и шорты – благо на пороге лето, телефон и зарядное, документы. Денег было немного, кое-какие сбережения остались от прошлых подработок. Можно уходить.
Мисаки открыл электронную почту и коротко извинился перед Такахиро, попросил не волноваться и не разыскивать.
Написать письмо для Усаги было сложнее. Непонятно от чего, к горлу все время подкатывал тугой комок, слова и мысли путались. Мисаки перепортил уйму бумаги, справился.
Он закинул рюкзак за плечи, напоследок обвёл взглядом комнату, оставил ключи и просто ушел без возврата. Это была его последняя надежда обрести себя.
«...Runaway train never going back
Wrong way on a one way track
Seems like I should be getting somewhere
Somehow I’m neither here nor there…»
(C) Soul Asylum
«...Беглецы никогда не возвращаются.
Это всегда билет в один конец.
Вроде бы они должны где-то появиться,
Но их нет ни тут, ни там...»
(с) перевод взят на https://myzuka.fm/Song/1002746/Soul-Asylum-Runaway-Train