Они решили поставить поднос на середину кровати, а сами уселись в разных углах друг напротив друга.
- Можешь залезать с ногами, не стесняйся, - улыбнулась Тэсс.
- И что ты потом будешь делать? Начнешь всем рассказывать, что на твоей кровати с ногами сидела сама Шарлотта Брайтли?
Тэсс снова рассмеялась. А Чарли вдруг подумала, что девочка по-настоящему счастлива. Счастлива, что Чарли пришла к ней. Счастлива, даже несмотря на то, что Чарли ругалась и ворчала на нее.
«М-да… Давно мне никто так не радовался».
- Не буду я никому ничего рассказывать. Да мне и рассказывать-то некому.
- Почему это? – Чарли отхлебнула чай, вкус которого и правда оказался очень приятным.
- Потому что у меня нет друзей, - спокойно ответила Тэсс и взяла кусок пирога в левую руку. – У меня нет совершенно ничего общего с девчонками из балетной школы. Они не слушают рок. И, по-моему, они меня боятся…
- А вот это меня совсем не удивляет, - проворчала Чарли.
Тэсс снова усмехнулась, но на этот раз в ее усмешке прозвучала затаенная печаль. Чарли смягчилась:
- Не стоит огорчаться, если пока ты не нашла единомышленников. Я тоже ни с кем не дружила до четырнадцати лет. А потом познакомилась со своим лучшим другом Ричардом. И он тоже слушал рок.
- Ну, по крайней мере, один единомышленник уже сидит в моей комнате, так что мне грех жаловаться, - улыбнулась Тэсс. – Как тебе пирог?
- Вкусно, - улыбнулась в ответ Чарли. – Правда очень вкусно. Твоя мама прелесть.
- Знаю, - просто ответила Тэсс. – Она у меня всегда такая.
- А папа твой где?
- В автомастерской. Как и всегда. У моего отца свой бизнес. Он там целыми днями пропадает.
- Прямо как мой, - невольно выдала Чарли. – Тоже был безумно увлечен своим бизнесом.
Чарли не стала говорить, что мама Тэсс напомнила ей ее собственную давно погибшую мать. Напомнила своей заботой, нежностью, милой улыбкой.
Они с Тэсс еще немного поговорили о своих родителях, а потом разговор плавно перешел на книгу, которую Тэсс сейчас читала. Они говорили про Харуки Мураками, про Хемингуэя и Стивена Кинга. И снова, как и вчера в машине, Чарли забыла, что говорит с ребенком. В очередной раз Тэсс поражала ее своей образованностью и начитанностью, взрослостью суждений. Словно это и не она вовсе совсем недавно шантажировала Чарли, словно не она оклеила все стены комнаты этими постерами, не она по-детски радовалась, смеялась и тянула Чарли за собой.
Пирог давно был съеден, чашки с чаем опустели, а Чарли и Тэсс продолжали болтать. Чарли невольно подумала, что она давно уже не общалась ни с кем с такой легкостью. Ей нравилось, что Тэсс не робела в ее присутствии, как другие фанатки, не зажималась и даже не боялась подкалывать Чарли.
«Она определенно кого-то напоминает мне. Своим поведением, мимикой, жестами, постоянными подколками… Напоминает. Вот только кого?».
Прошло не меньше полутора часов, когда Чарли наконец опомнилась и засобиралась домой.
- Спасибо за угощение и за… - Чарли запнулась. – За приятное общение. Я хорошо провела время, честно. Хотя твой шантаж все равно был отвратительным! – на всякий случай добавила Чарли.
Тэсс снова лукаво улыбнулась:
- А копаться в чужих вещах не отвратительно?
- Чего?! – Чарли обомлела.
- Признайся, что ты заглядывала в мою сумку, - Тэсс смотрела на Чарли, не отводя глаз. – Ты видела, что там лежат мои пуанты, не так ли?
- Я… я…
- Тебе интересно, как я узнала? Все довольно просто. Когда я сама застегиваю сумку, я всегда засовываю собачку молнии внутрь. А ты принесла мне сумку, застегнутую совершенно обычно, с собачкой наружу.
Чарли почувствовала, что краснеет. Она могла бы соврать, могла бы отпираться до последнего, но в этом не было смысла. Тэсс и в самом деле видела ее насквозь.
- Ничего страшного, я бы на твоем месте тоже не удержалась, - улыбнулась Тэсс. – Так что, мы с тобой квиты. Ты сделала кое-что нехорошее, и я тоже. Но это будет наш секрет. Никто об этом не узнает. А как тебе мои пуанты, кстати?
- Э-э-э… - Чарли все еще смущалась и с трудом могла связно мыслить. – Они мне понравились. Видно, что ты по-настоящему много танцуешь.
- «Танцуй и не останавливайся. Пока играет музыка – танцуй», - процитировала Тэсс Мураками. – В этом смысл моей жизни, Чарли. И ты, я думаю, понимаешь меня как никто другой.
- Да, - с улыбкой согласилась Чарли. – Я действительно хорошо тебя понимаю.
А потом Тэсс проводила Чарли до машины. Когда они прощались, Чарли спросила:
- Ну что, на этот раз все? Или ты снова что-нибудь у меня забыла? Имей в виду, что второй раз я тебе это не привезу!
Тэсс покачала головой и со своей фирменной загадочной улыбкой ответила:
- В этом нет необходимости. Мы все равно еще встретимся.
- Да ну? И почему же ты так в этом уверена?
- Просто предчувствие.
- Опять врешь?
- Ага, - Тэсс хихикнула и захлопнула переднюю дверцу машины, запирая Чарли внутри.
- Мне уже начинать бояться, да? – мрачно поинтересовалась Чарли.
- До скорой встречи, Чарли. Пока, - улыбнулась в ответ Тэсс, помахала Чарли ладонью и снова, как и в прошлый раз, вприпрыжку побежала к крыльцу.
- Чертовка, - с улыбкой прошептала Чарли и нажала на газ.
========== 10 месяцев и 29 дней ==========
Скоро будет уже одиннадцать месяцев, как я торчу на этом проклятом острове. И что же? Куда я продвинулась за это время? Вспомнила несколько бессвязных кусков своей жалкой жизни, познакомилась с замечательным человеком и тут же навсегда оттолкнула его.
Она ушла. Вчера. Мы с ней даже не успели попрощаться. Точнее, это она не захотела прощаться со мной. После того как они со стариком ушли смотреть свободные дома на острове, я поднялась на маяк и долго сидела на обзорной площадке. Я курила и мерзла. Мерзла и курила. И осматривала окрестности, надеясь увидеть, как Тэсс возвращается.
Я просидела там ровно два часа, а ее все не было. Я промерзла до костей, и терпение мое лопнуло. Я вернулась в маячный домик, где погрелась чаем, и где просидела еще час. Но Тэсс все еще не возвращалась. Это было невыносимо. Ждать ее было невыносимо. Сожаление и стыд прожигали дыру в моей груди.
А потом я вдруг спросила себя: «А что, собственно, я собираюсь ей сказать? Извиниться, что я ее выгнала?». Я представила, как взгляну в ее пустые безжизненные глаза, и мне захотелось придушить себя. Тэсс все равно никогда не сможет понять, почему я это делаю. Она будет думать, что я хочу избавиться от нее. Будет винить себя во всем. Но ведь она ни в чем не виновата. Это я виновата в том поцелуе, а не она. Я виновата, что наши отношения зашли так далеко. И она никогда не поймет, что ей на самом деле действительно лучше держаться от меня подальше. Потому что я сама себя не знаю. Я понятия не имею, кто я. Я себя почти не помню. А то, что я помню, не говорит обо мне ничего хорошего.
Я не хочу терять ее навсегда. Я хочу вспомнить, кем мы были друг другу при жизни. В самом деле хочу. Но сейчас нам лучше не видеться. Тэсс лучше забыть обо мне на какое-то время. Пока у нее это не пройдет. Пока она снова не начнет смотреть на меня как раньше, когда мы только познакомились. То есть никак.
Господи, а хочу ли я, чтобы она снова смотрела на меня никак? И смогу ли я сама смотреть на нее никак? В любом случае, время покажет, что выйдет из моей затеи. А пока мне хреново. Чертовски хреново.
В тот день я пошла бродить по берегу, надеясь и одновременно боясь встретить Тэсс по дороге. Но я никого не встретила. Берег был пуст.
Когда я вернулась в маячный домик под вечер, Тэсс все еще не было. Я не сразу поняла, что чего-то не хватает. А потом заметила, что нет кофты Тэсс, всегда висящей на стуле. Нет ее плеера и стопки дисков, которые лежали на столе. Нет ее красной чашки. И тогда я все поняла. Осознала, что Тэсс ушла, в самом деле ушла. Молча забрала свои вещи и исчезла. И я даже не знаю, куда. А чтобы узнать это, мне придется обращаться к Джозефу, чего я ни за что не стану делать.
И тогда я подумала: «Господи, а что если она не вернется? Никогда больше не вернется? Что если она думает, что я решила избавиться от нее навсегда? Что если она не воспринимает это расставание как временное? Что если она ни разу не придет навестить меня, поговорить, рассказать, где и как она живет?».
И почему-то сейчас мне кажется, что именно так она и поступит. Потому что прошел уже день с тех пор, как она ушла. Целый день прошел, но Тэсс не дала о себе ничего знать. Просто исчезла, как будто ее и не было. Не оставила записку, не оставила ни малейшего напоминания о своем присутствии.
И сейчас я сижу в своей маячной комнате, и мне кажется, что я все это время была одна, что никакой Тэсс никогда и не существовало. Я всегда была и всегда буду одна.
Когда я в прошлый раз делала запись в этом дневнике, Тэсс спала на моей постели. Мне хочется обернуться и увидеть ее там. Но я не оборачиваюсь. Потому что если я это сделаю и не увижу ее, мне придется смириться с тем, что она ушла, возможно, навсегда. Но пока я сижу к постели спиной и набираю текст, я могу поддаться самообману, могу вообразить, что она там, как в прошлый раз. Поэтому я просто не буду оборачиваться. Не сейчас.
========== 11 месяцев и 3 дня ==========
Тишина. Я даже не подозревала или просто уже забыла, что на острове может быть так тихо. Это просто какая-то всепоглощающая тишина. Когда море молчит. Кажется, что все, абсолютно все умерло. Море молчит, небо молчит, мое сердце молчит, и вокруг только эта серая обволакивающая гулкая пустота.
А еще на остров пришли туманы. Когда я просыпаюсь по утрам, то, бывает, ничего не вижу из окна. Только белое облако, окутавшее мой маяк. Белое холодное облако тишины. И тогда я понимаю, что это и есть смерть. Смерть – это холод, проникающий в твои легкие, крадущийся по коже. Смерть – это тишина, когда не слышно даже собственного дыхания. Смерть – это когда ничего не чувствуешь, потому что проваливаешься в эти холод и тишину, и становится наплевать, совсем на все наплевать, потому что ты устал, потому что было слишком больно, и ты больше не хочешь терпеть эту боль. Ты ее отпускаешь. Ты все отпускаешь. И остаешься один в тишине и пустоте, и чувствуешь холод, который сосет позвоночник, обгладывает каждую косточку. Холод не торопится. Он как сытое животное, пожирает тебя очень медленно… медленно…
Господи, я схожу с ума. Я действительно схожу с ума.
Мне нужно зацепиться за что-то. Мысленно зацепиться за что-то очень важное, и тогда это пройдет.
Тэсс. Тэсс. Тэсс.
Вот так. Уже лучше, уже проходит. Я чувствую себя менее мертвой всякий раз, когда вспоминаю о ней.
Недавно я обнаружила, что Тэсс забрала с собой все мои диски. И это дало мне малюсенькую надежду, что я все еще нужна ей. А потом я снова разозлилась на себя. За то, что по-прежнему хочу быть нужной ей. Слушает ли она мои песни там, в своем новом просторном и красивом доме? Или, может, она просто сложила диски стопкой на полку и забыла о них?
Мои мысли путаются, все время, постоянно путаются. С утра я могу проснуться с убеждением, что поступила правильно. Что наши отношения зашли слишком далеко. Что мои чувства зашли слишком далеко. Тэсс всего четырнадцать, черт побери. И пусть она выглядит старше, но она еще ребенок. Я не должна к ней чувствовать того, что чувствую… иначе, чем я лучше того маньяка? Того отвратительно человека, которого я успела возненавидеть больше всего на свете? Я боюсь, что глядя в зеркало, буду видеть его отражение.
Тэсс и так уже достаточно настрадалась из-за того, что некоторые взрослые не могут усмирить собственную похоть. И в этом мире, куда она попала, она заслуживает покоя, заслуживает получить то, что у нее отняли – неприкосновенность. И тут появляюсь я… и тот поцелуй. Черт. Этого никогда не должно было случиться. Я должна была быть с ней строже. Не стоило обнимать ее так часто, не стоило ей позволять держать меня за руку. Не стоило говорить с ней о Дженни. Мне с самого начала стоило пресекать все ее намеки. Но, похоже, мне это нравилось. Я забывала, сколько ей лет. В самом деле забывала. Я просто относилась к ней как к равной, и, наверное, в этом была моя ошибка.
Так я часто думаю по утрам, когда смотрю на белый туман за окном. Я начинаю верить, что поступила правильно. А к вечеру, когда туман рассеивается, мои мысли меняются на прямо противоположные. Вплоть до того, что мне хочется сорваться с места и бежать, искать ее, просить прощения. В который раз…
По вечерам я начинаю понимать, что я чудовище, на самом деле чудовище, ничуть не лучше того маньяка. Но вовсе не потому, что позволила этому зайти так далеко. А потому, что выгнала Тэсс. Просто трусливо выгнала ее. Я даже не посоветовалась с Тэсс, не поговорила с ней о том, что произошло между нами. Не спросила у нее, чего она сама хочет. Я просто заставила ее подчиниться своему решению, надавила на нее, сломала ее. Тот человек сломил ее физически, а я – морально. Я отказалась от нее. Нарушила данное ей обещание всегда быть рядом. Именно поэтому у нее был такой безжизненный взгляд в тот момент. Даже сейчас, закрывая глаза, я вижу, как она смотрела на меня. Ее взгляд потух, Тэсс снова стала такой, какой была, когда только вспомнила о том, что ее изнасиловали. Ей снова было все равно. И все это сотворила с ней уже я. Это была уже полностью моя вина.
Ведь если подумать, то ничего такого уж страшного между нами не случилось. Если бы я захотела, если бы я действительно повела себя как взрослая, мы бы как-нибудь разобрались с нашими чувствами. В конце концов, ей четырнадцать, а не двенадцать. И если уж рассуждать на эту тему дальше, то ей всегда теперь будет четырнадцать. Возможно, морально она будет продолжать взрослеть, но ее физическое тело навсегда останется таким. Так какой же смысл тогда в том, что я отталкиваю ее? Она уже не вырастет, ждать нечего. Более того, она мертва, мы обе мертвы, нас здесь уже никто не осудит. Как я успела понять, после смерти никакого суда нет. Твори что хочешь. Богу наплевать, если Он там вообще где-то есть, этот самый Бог.
Так почему же я с таким усердием отвергаю чувства Тэсс, ссылаясь на ее юный возраст? Мне тоже было всего пятнадцать, когда я, как в омут, провалилась в отношения с Дженни. Почему я так боюсь Тэсс, боюсь собственных чувств к ней?
На самом деле я даже не могу понять, что я к ней чувствую. Возможно, все дело в этом. Возможно, мне просто нужно разобраться, и тогда я перестану убегать.
Кто она для меня? Тот поцелуй раз и навсегда доказал, что она для меня намного больше, чем подруга. Если бы это было иначе, то я бы испугалась, оттолкнула ее. Но нет же. Я опомниться не успела, как… Черт. Черт! Черт! Не хочу даже вспоминать об этом, мне так стыдно…
Я пытаюсь понять, когда я начала смотреть на нее как на… девушку. Когда начала замечать, какая она красивая, женственная, несмотря на свой юный возраст? Наверное, это произошло еще давным-давно, когда я впервые увидела, как Тэсс танцует. Я тогда глупо разрыдалась. Но с тех пор я уже не видела в ней ребенка. Не видела в ней обузу, которую ненавистный Джозеф взвалил на мои плечи.
Я смотрела на нее как на девушку, но иногда все же вспоминала, что она подросток. Это случалось, когда я вдруг замечала ее угловатую худобу, хрупкие плечи, маленькие руки. И в такие моменты я всегда пугалась, и мне хотелось отодвинуться, и было неловко и некуда девать глаза.
Я никогда не думала, что после смерти можно влюбиться в кого-то. Мне казалось, что все свои чувства, все сердечные переживания мы оставляем там, отдаем их вместе с нашими жизнями. Не зря ведь после смерти наше сердце перестает биться. Но, с другой стороны, это не значит, что нашего сердца больше нет. Если мы не слышим его стук, это не значит, что оно исчезло, что оно ничего не чувствует.
А потом появилась Тэсс… Постоянно намекающая на то, что влюблена в меня. Если бы не было всех этих намеков, я бы, возможно, не… влюбилась в нее? Нет. Я не могла в нее не влюбиться. Как можно не полюбить Тэсс? Такую милую, смешную, красивую, талантливую. Тэсс, которая всегда понимает меня лучше, чем я сама себя понимаю. Тэсс, которая знает, что я собираюсь сказать, еще до того, как я сама это узнаю. Мне было слишком хорошо рядом с ней. И мне хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Я не хотела вспоминать Дженни. Я не хотела вспоминать о той девушке, из-за которой покончила с собой. Не хотела, потому что боялась потерять Тэсс. Меня пугала одна мысль о том, что когда-нибудь нам придется расстаться и пойти разными дорогами. А тут вдруг я взяла и сама выгнала ее…