На вечер пятницы у Чарли была запланирована автограф-сессия, а также небольшое выступление перед фанатами. Чарли пообещала менеджеру, что она поговорит как с поклонниками, так и с журналистами, а напоследок исполнит пару песен с нового альбома, который они и будут подписывать. Это должна быть камерная и уютная сессия, человек так на сто, не больше. Места на нее раскупили еще два месяца назад.
И, конечно, когда Чарли шла туда, она даже не подозревала, кого там встретит. Она стояла перед фанатами, пыталась дежурно улыбаться, как уже привыкла. Как ее научили улыбаться. Отвечала на вопросы журналистов и терпела вспышки фотокамер, слепящие глаза.
- Ну и конечно, вы же понимаете, Чарли, мы просто не можем не спросить вас о вашей личной жизни… - проворковала одна из журналисток, стоящая рядом. Чарли заметила, что на лбу у нее выступили бисеринки пота, видимо, от волнения перед таким страшным вопросом. Чарли устало вздохнула. – Всем вашим фанатам это было бы очень интересно. В последнее время ходит много слухов вокруг ваших отношений с вашей бывшей… м-м-м… пассией. Не могли бы вы подтвердить или опровергнуть эти слухи?
«Я могла бы просто дать тебе в глаз, и мне не пришлось бы ничего подтверждать или опровергать», - подумала Чарли, а вслух сказала:
- Ну, если вам станет от этого легче, то мы с Дженни снова встречаемся. Больше ничего говорить не буду, потому что это мое личное… - и тут Чарли запнулась, потому что ее лениво скользящий по фанатской толпе взгляд вдруг остановился на знакомой фигурке. Тэсс поймала ее взгляд и улыбнулась своей хитрой заговорщической улыбкой. На ней было коричневое в белый горошек платье, с круглым белым воротничком, и светло-коричневые колготки. Пушистые рыжие волосы были собраны в два хвостика. Через плечо была перекинута та самая сумка. Чарли не могла не отметить, что Тэсс резко выделялась из толпы одетых во все черное и копирующих ее стиль фанатов. У Тэсс был свой стиль. И она смотрела на Чарли как-то иначе. Без тупого обожания, без желания прикоснуться и завладеть хотя бы маленькой ее частью.
- Чарли, не спи! – сидящий рядом Ричард пихнул ее в плечо, и Чарли очнулась и прошептала:
- … дело. Это мое личное дело, - она по-прежнему не могла отвести взгляда от Тэсс. Она чувствовала, как холодеют руки, а все тело наполняется горячим адреналином. Что эта чертовка выкинет на этот раз? Что она собралась здесь устроить?
На оставшиеся вопросы журналистов Чарли отвечала на автомате, как во сне. Ее обеспокоенный взгляд то и дело падал на Тэсс и встречался с ее неизменно спокойной и хитрой улыбкой.
«Господи, я действительно боюсь ее? – ошарашено размышляла Чарли. – Я в самом деле боюсь эту пигалицу? Почему у меня дыхание застревает в горле, когда я смотрю на нее?».
Интервью благополучно закончилось, и фанатов стали по одному пропускать через ограждение, чтобы они могли получить у Чарли из рук диск, подписанный всей группой специально для них. Фанаты заходили один за другим, но Тэсс не торопилась. Чарли начинала нервничать все сильнее. Чего она тянет? Что она задумала?
Когда же Тэсс, наконец, прошла через ограждение и подошла к столу, за которым сидела Чарли, та уже превратилась в клокочущий и готовый взорваться комок нервов. Чарли буквально выхватила у девочки из рук диск и процедила сквозь зубы:
- Как тебе подписать?!
- Теперь ты понимаешь, почему я раньше отказывалась от автографа? - улыбнулась Тэсс. – Говорила же я, что мы еще встретимся.
- Зачем ты притащилась сюда? – не выдержала Чарли. – Чего ты хочешь? Будешь и дальше преследовать меня?
- А почему бы и нет?
- Если продолжишь в том же духе, я вызову полицию! И тебе запретят подходить ко мне ближе, чем на сто метров!
- Ой, как страшно, - Тэсс подмигнула ей. – Вызывай, и я расскажу, как ты чуть не переехала меня. Вот это будет сенсация!
- Снова шантажируешь меня? – глаза Чарли сузились.
- Ну, если только совсем немножко, - Тэсс не переставала улыбаться, забирая из рук Чарли подписанный диск. – Ты была у меня дома, пила со мной чай, неужели ты думаешь, что я теперь так просто отпущу тебя?
- Господи… - устало простонала Чарли. – Да зачем я тебе сдалась-то? Я не настолько интересна, как ты себе навоображала.
- Я думаю, Чарли, что ты намного интереснее, чем сама о себе думаешь, - на секунду Тэсс стала серьезной, но потом ее всегдашняя беспечность вернулась к ней, как солнце, выглянувшее из-за тучи. – Я не буду прощаться. До скорой встречи, Шарлотта Брайтли.
От того, как девочка произнесла ее полное имя, у Чарли мурашки побежали по коже. Тэсс развернулась и пошла обратно, в толпу, а Чарли осталась сидеть с открытым ртом, потому что так и не смогла придумать достойный ответ.
В ту же секунду в ее ухе раздался горячий шепот Ричарда:
- Черт, Чарли! Только не говори, что это она! Та маньячка, которую ты чуть не сбила!
- Она самая, - шепнула Чарли в ответ.
- Но сколько же ей лет? Ты говорила, что всего двенадцать?
- Ага. Она сказала, что ей двенадцать.
- А выглядит старше! – удивился Ричард. – И хитрости у нее точно не как у двенадцатилетней… Ну и детки пошли!
На этом их разговор оборвался, потому что подошел следующий фанат. Когда Чарли расписалась на диске и подняла взгляд, она не смогла найти фигурку Тэсс в толпе. Неужели уже ушла? Неужели даже не дождется выступления?
Но когда последний фанат наконец получил свой заветный автограф, когда стол отодвинули, и Чарли взяла в руки гитару, она снова увидела Тэсс. Каким-то магическим образом девочка оказалась в первом ряду и снова улыбалась ей. Но на этот раз она улыбалась иначе, без лукавства. Ее большие глаза лучились светом, радостью, совсем как когда Чарли согласилась попить с ней чай. Тэсс снова ждала от нее маленького чуда. И Чарли больше не могла на нее сердиться. Снова.
«Одна из нас двоих точно ненормальная. Или она, или я», - подумала Чарли и улыбнулась Тэсс.
========== 11 месяцев и 6 дней ==========
Бывают такие утра, когда поднять свое тело с кровати стоит нечеловеческих усилий. Когда каждая мышца словно наливается свинцом, и приходится долго убеждать себя встать и начать новый день.
Именно в таком состоянии я нахожусь в последние дни. За все время моего пребывания на острове такого со мной еще не случалось. Я всегда чувствовала себя достаточно энергичной, чтобы подняться и заняться любимыми делами – погулять, поиграть на гитаре, послушать музыку. Поболтать с Тэсс.
Но сейчас мне ничего не хочется. Вообще. Я даже этот текст набираю ватными пальцами, которые меня с трудом слушаются.
А еще у меня жутко чешется татуировка на запястье. Зудит, не переставая. Возможно, это потому, что я постоянно думаю о Тэсс? Эта рыжая девочка так и зудит у меня в мозгу. Но я ничего не могу вспомнить. Только лежу по утрам в кровати и не могу пошевелить даже пальцем, потому что тело мое свинцовое, непослушное, чужое. Отвратительное.
Я понимаю, что медленно схожу с ума. Интересно, на что похоже безумие после смерти? Существуют ли безумные призраки? И если существуют, то это навсегда? Быть безумным – это навсегда?
Господи, если я пробуду в таком состоянии вечность, то лучше бы мне просто исчезнуть. Я больше не могу выносить этот ад.
========== ЧАРЛИ. Аккорд # 52 ==========
Очередное пасмурное утро светило тусклым холодом в маленькое окно маячной комнаты. Чарли давно проснулась, но продолжала лежать, не двигаясь, в тяжелом и мутном оцепенении. Это состояние казалось ей все более знакомым. Она была уверена, что уже испытывала его раньше, но не на острове, а еще при жизни.
Это было состояние беспощадной и тяжелой депрессии, когда даже простые и привычные действия даются с невероятным трудом. Когда проще всего не двигаться, просто не двигаться, находиться на грани сна и бодрствования, то и дело проваливаясь в спасительную кому и надеясь, что она никогда не закончится.
В то утро Чарли лежала в своей кровати и смотрела, как кружатся пылинки в луче холодного солнечного света. В комнате было пыльно. Чарли давно не убиралась.
Но потом начало происходить нечто странное. Чарли была уверена, что она не засыпает, что это происходит на самом деле. Ее комната, ее привычная тесная маячная комната начала вдруг меняться. Расплываться, расширяться в размерах, как будто растягиваться. Словно кто-то схватил ее комнату за углы со всех четырех концов и разом потянул в стороны.
Но менялись не только размеры. Менялось все – цвет стен, обстановка, даже кровать, на которой Чарли лежала, менялась тоже, увеличиваясь, изменяя свои свойства, становясь более мягкой.
Чарли хотелось вскочить в испуге, протереть глаза, ущипнуть себя, в конце концов. Но она по-прежнему не могла сдвинуться с места, не могла пошевелить даже фалангой пальца. Ее свинцовое тело полностью отказывалось подчиняться ее разуму, ее воле и желаниям. Ее тело ей больше не принадлежало. Оно принадлежало какой-то другой Чарли. И, кажется, та, другая Чарли была еще жива…
Чарли вдруг снова ощутила в груди сердцебиение. Словно кто-то включил мотор. Это было совсем тихое, слабое сердцебиение, но для Чарли, которая полностью отвыкла от него, оно показалось оглушительным, готовым разорвать ее грудь.
Чарли щурилась, пытаясь более четко рассмотреть свою изменившуюся комнату. И, наконец, ей это удалось. Комната перестала меняться и расплываться, в одно мгновение она просто застыла, и в то же мгновение Чарли узнала ее. Это была ее комната. Ее спальня в их с Ричардом квартире.
Все изменилось, кроме луча света из окна, на который Чарли смотрела перед тем, как все началось. Только теперь это была полоска тусклого утреннего света в ее квартире. В луче все так же танцевали пылинки, а Чарли не могла оторвать от него глаз. Этот луч словно был зацепкой, соединяющей мир живых и мир мертвых.
«Что происходит? – стучало у нее в мозгу. – Я снова жива? Мое сердце опять бьется, но как такое может быть?».
А в следующее мгновение Чарли услышала стук в дверь, за которым последовали осторожные шаги. И когда Чарли увидела Ричарда, она почти поверила в то, что снова жива. Что она даже никогда не была мертва, что весь этот маяк ей приснился, и со временем это может стать прекрасным сюжетом для песни.
Но кое-что все-таки настораживало и мешало поверить в это до конца. Чарли по-прежнему не могла двигаться. Ее окаменевшее тело было мертвым, хоть в нем и билось сердце. Каким-то непостижимым образом ее живое тело было более мертвым, чем ее мертвое тело на острове.
Чарли смотрела на Ричарда, который остановился у спинки ее кровати с подносом в руках. Это был ее Ричард. Живой, красивый, забавный, такой дорогой, бесконечно дорогой. И бесконечно печальный.
Почему Ричард такой грустный? Что случилось? Почему он принес ей еду в комнату, как какая-нибудь нянька? Чарли, конечно, всегда была наглой, но не до такой же степени.
Постояв так немного, Ричард опустил поднос на кровать, а сам подошел к окну, чтобы раздвинуть шторы.
- Не надо, пожалуйста… - прошептала живая Чарли. – У меня глаза болят.
- Если ты и дальше будешь столько плакать, то вообще без глаз останешься, - вздохнул Ричард, но ткань шторы все-таки отпустил, сжалившись.
«Почему это я плачу? – удивилась мертвая Чарли. – Что происходит вообще? Почему я говорю не то, что хочу сказать?».
Ричард снова потоптался на месте, а потом сел на кровать рядом со своим подносом, на котором стояли тарелка с вафлями, чашка кофе и стакан апельсинового сока. Чарли отвернулась от еды, словно один ее вид вызывал в ней отвращение.
- Чарли, пожалуйста, тебе нужно поесть хотя бы немного. Посчитай, сколько дней ты уже не ешь! Неужели ты решила уморить себя голодом? – судя по голосу, Ричард был в отчаянии. Чарли хотела повернуть к нему голову и ответить, но ее тело отказывалось ей подчиняться. Оно подчинялось только живой Чарли, жило только по ее сценарию. А мертвая Чарли с маяка была заперта где-то глубоко внутри этого тела и могла лишь наблюдать.
«Это воспоминание, - догадалась Чарли. – Все это когда-то происходило со мной при жизни. Поэтому я не могу ничего здесь изменить. Это всего лишь осколок моей жизни, который давно канул в небытие».
- Прости, - слабо отозвалась Чарли. – Но я совсем не хочу есть. Если я проглочу хоть один кусочек, меня стошнит.
- Но Чарли… - Ричард застонал. – Так нельзя! Ты понимаешь, что я буду вынужден положить тебя в больницу, где тебя будут кормить через трубочку?
- Мне все равно. Делай что хочешь, Ричи.
- Выпей хотя бы сок! – не сдавался Ричард. – Если не хочешь есть, пей хоть жидкость.
Иначе умрешь от обезвоживания. Я понимаю, что тебе все равно, но мне не все равно! Ты… ты ведь и меня убиваешь… - его голос дрогнул.
Чарли повернула к нему голову и увидела слезы в его глазах.
- Прости меня, Ричи… Я снова думаю только о себе, - вздохнула Чарли и попыталась приподняться на локтях.
- Ничего, в твоем положении естественно думать только о себе… - Ричард взял ее за плечи и помог сесть, подложив подушку ей под спину. Чарли снова тяжело вздохнула и сидела какое-то время, не двигаясь, словно этот подъем отобрал у нее последние силы. Затем она взяла с подноса стакан и сделала маленький глоток сока. Его сладкая терпкость наждачкой ободрала горло, и Чарли чуть поморщилась.
- Какой сегодня день? – спросила Чарли.
- Вторник, - осторожно ответил Ричард.
- Вторник… - эхом повторила Чарли. – Значит, прошла неделя. Ненавижу вторники.
- Чарли, со временем станет легче, я уверен. Ты только держись, пожалуйста. На студии тебя никто трогать не будет. Журналистов к тебе тоже никто не подпустит. Только, пожалуйста, продолжай держаться, - Ричард мягко накрыл ее руку своей ладонью.
- Не беспокойся, - отозвалась Чарли. – Больше с моста я прыгать не буду. Единственное, чего я хочу – это чтобы меня оставили в покое.
- Это я тебе обеспечу, обещаю, - Ричард помедлил немного, а потом сказал: - Вчера вечером заходила Дженни. Ты спала, и я не стал тебя трогать. Но она обещала еще зайти. Она очень хочет увидеться с тобой.
- И это странно, - Чарли сделала еще один мучительный глоток сока. – Почему после всего, что произошло между нами, она до сих пор хочет меня видеть?
- Потому что она любит тебя. Несмотря ни на что, до сих пор любит. И она искренне беспокоится о тебе. К тому же… не забывай, что это не только твоя трагедия. Тэсс была дорога нам всем. Дженни тоже ее любила, и я любил.
И в то же мгновение комната снова поплыла у Чарли перед глазами. Когда мертвая Чарли услышала имя Тэсс, когда она начала понимать, что происходит, комната снова начала терять четкие очертания, весь мир Чарли начал разваливаться на куски.
Да, Чарли не могла изменить сценарий того, что уже произошло. Но было кое-что, что она могла и должна была сделать до того, как все исчезнет. И пусть это стоило ей невыносимой боли в глазах и нечеловеческих усилий, но мертвая Чарли все-таки заставила свое живое тело покоситься на собственное запястье. Запястье той руки, в которой она держала стакан с апельсиновым соком, который тоже уже начал расплываться.
И тогда Чарли увидела ее, эту татуировку. Целую, такую, какой она выглядела, когда Чарли была еще жива.
Пуанты. Это были пуанты. Ну конечно. Чарли догадывалась об этом, но боялась допустить, что это правда.
Но Чарли не успела как следует их рассмотреть, потому что в следующее мгновение они уже растаяли, растворились вместе со стаканом, который она держала в руке, вместе с комнатой и Ричардом. Остался только луч света из окна, который словно перенес Чарли обратно на маяк.
И Чарли вновь обнаружила себя лежащей на жесткой кровати и рассматривающей свое покрасневшее запястье со следами проступающей татуировки. Тело больше не было свинцовым, Чарли вновь могла шевелиться.
- Тэсс! – закричала Чарли, когда ужас от осознания произошедшего вдруг разом обрушился на нее. – Тэсс… моя Тэсс…
Чарли вскочила с кровати, но тут же упала на пол, потому что грудь в области сердца вновь разрывала невыносимая боль. При падении Чарли разбила коленки о доски пола, но боль в сердце была такой сильной, что Чарли этого даже не почувствовала.