====== День двадцатый – День двадцать пятый ======
День двадцатый
Первое, что начал делать Степа после того, как вернулся из института – это читать Библию. Духовники всегда говорят, что там есть ответы на все вопросы. Но почему-то у Степы не получалось ничего найти. Может, он тупой? Или просто ищет как-то не так? Степа даже попробовал задать вопрос и открыть Библию на загаданной странице, но ничего не понял. С тяжелым чувством, что его в чем-то обманули, Степа пошел в зал, чтобы положить Библию обратно на полку. Но по дороге столкнулся с отцом.
- Чего это ты затеял? – спросил Вячеслав.
- Библию читал. А что в этом такого?
- Тебе никакая Библия не поможет, можешь хоть учитаться. Все равно тебе в аду гореть. Почитай лучше «Божественную комедию» и напомни мне потом, на каком круге ада все пидоры.
Ну что тут можно сказать? Вот и Степа решил промолчать и пошел дальше. Отец крикнул ему вслед:
- Не думай, что я твои пидарки в ушах не заметил. Когда-нибудь я тебе их выдеру.
Вообще-то, Степа удивился, что он до сих пор их не выдрал. Отец проявлял какое-то странное спокойствие после того, как Степа сбежал позавчера к Жене. Скорее всего, задумал что-то и ждет удобного случая. Степа вернулся в свою комнату и сел за стол. Думай. Где еще могут быть ответы, которые ты так жаждешь получить? Где? Знаменитый слоган «Яндекса» тут же всплыл в памяти: «Яндекс. Найдется все». Вот и Степа решил попытать удачу. Около получаса он бесцельно бродил по разным сайтам, а потом наткнулся на информацию о Туринской плащанице. Степе срочно требовалось чудо, а плащаница – это величайшее из чудес, точного объяснения которому до сих пор не найдено. Да и как вообще можно чуду дать объяснение… Степа начал с жадностью читать. Различные сведения, факты, все это Степа тут же проглатывал и все продолжал искать что-то… читая о следах крови и всех ранах Иисуса, отпечатавшихся на плащанице, о том, как его били и истязали, Степа вдруг ощутил такую жуткую боль и сожаление, что из глаз брызнули слезы. Он не понимал, что с ним происходит. А слезы все текли, и Степа не мог их остановить. Он как будто чувствовал боль того человека, который умер и воскрес две тысячи лет назад. Он чувствовал его страдания, но было и что-то еще… Степа чувствовал его любовь. День двадцать первый А начиналось все со слов Жениного приятеля: «Что-то ты закис в последнее время. Сегодня же все-таки суббота. Почему бы тебе не развлечься вместе с нами?». И пошло-поехало. Весь вечер они мотались по клубам и пили так много, что… Женя должен был бы опьянеть в хлам, но у него ничего не получалось. И тем не менее, он был как в тумане. Перед глазами все мелькало: огни, темнота, снова огни, яркие вспышки ослепительного света, от которого ломит глаза. Женя и сам не заметил, как оказался у себя дома в обнимку с какой-то девицей. Кажется, ее зовут Аня… только бы не ошибиться. Сначала они говорили ни о чем, а потом Аня решила проявить активность и зачем-то начала раздеваться. Женя плохо соображал. Аня и вся комната плыла у него перед глазами. Все, что он делал в ту ночь, запечатлелось в его сознании моментальными снимками или, если точнее, короткими отрывками какого-то бредового кино. Вот он целует ее шею и чувствует, что задыхается от запаха духов. Он поднимает голову и смотрит в ее затуманенные глаза. Она ловит его взгляд и спрашивает хрипло:
- Что-то не так?
- Нет. Все отлично.
Женя уже так привык лгать. Ему так намного проще. Но сколько бы Женя ни целовал эту девушку, образ Степы не отпускал его сознание. Он вспоминал запах его волос – как у первых цветов, легкий, свежий. Он не мог не сравнивать… Это сводило с ума. Когда Женя выдохся и начал засыпать, только одна мысль стучала в его воспаленном мозгу: с ним было не так. Все было не так. Все было так… Удивительно. Почему я ни с кем не испытывал подобного?
День двадцать второй
Когда Степа был уже просто не в состоянии читать дальше, он откинулся на спинку стула и подумал, что, наверное, знает о Туринской плащанице больше, чем она сама знает о себе. Но всего этого было мало. Степа жаждал чуда, ему хотелось не просто услышать о чуде или прочесть о нем. Ему хотелось увидеть самому, хотелось прикоснуться к чуду. Но, конечно, путь к плащанице для него закрыт. Степа читал историю фотографа Секондо Пиа, которому посчастливилось запечатлеть портрет Христа. Когда Пиа проявил дома фотографию плащаницы, он увидел на темном фоне негатива позитивный портрет Иисуса – Лик с неземным выражением красоты и благородства. Как бы Степе хотелось посмотреть ему в глаза. Тогда он бы точно узнал все ответы. Хотелось дотронуться до чуда, поверить. Еще долго он читал о плачущих иконах, а потом понял, что и это ему не поможет. Какими бы достоверными ни были факты, Степе требовалось почувствовать все это самому. Еще какое-то время он тупо сидел в Интернете, читая различного рода ересь о Христе. Как Степе удалось выяснить, каждый представляет Спасителя по-своему: негры считали, что Иисус был чернокожим, воинствующие феминистки утверждают, что Он был женщиной, а кое-кто даже рискнул заявить, что Иисус был геем. Прочитав небольшую статью под названием «Иисус Христос был еще и геем?», Степа ощутил дурноту, закрыл «Explorer» и положил голову на руки. Он мог бы выключить компьютер, потому что тот больше не понадобится ему сегодня, но Степа этого не делал. Он ждал, сам не зная чего, и сам не знал, на что надеялся. День двадцать третий В этот очередной мрачный понедельник Жене едва удалось разлепить глаза в десять утра, чтобы пойти в институт. Воскресенье прошло для него по тому же сценарию, что и суббота. Его уже тошнило от всего, однако наглая девица Аня буквально прилипла к нему и не отпускала ни на секунду. В конце концов, когда Женя не хотел уже ничего, а она продолжала свои настойчивые приставания, ему пришлось попросить ее уйти. В ответ на что девица заявила:
- Ты мог бы хотя бы сделать вид, что я тебе нравлюсь, а не сидеть с таким лицом! Я так стараюсь, а ты в упор меня не видишь! Сидишь, как обкуренный! Да что у тебя вообще не уме? Так бы и сказал сразу, что я тебя не возбуждаю, я бы хоть время не теряла даром!
А потом она ушла. Женя ничего ей не говорил, он только хотел остаться один. А потом вдруг неожиданно наступило утро. Всю ночь Женя провалялся как в бреду, не зная, спал он или бодрствовал. Ему просто не хотелось жить. День двадцать четвертый Сегодня у Степиной матери был день рождения. Сорок пять, и, конечно, такую дату они решили отметить. И хоть Степе было совсем не до праздника, он все равно мило улыбался всем гостям, а своей матери подарил бессчетное число улыбок. Это было для него сейчас не так уж трудно, потому что Степины мысли были заняты другим. Он думал о своем сегодняшнем сне.
Во сне Степа видел Иисуса. И это был самый странный сон, который он вообще когда-либо видел в жизни. Степа стоял на пустынной площади. Вокруг ни души, казалось, что весь мир замер и затаил дыхание. Как будто время вдруг остановилось. И тогда Степа увидел Иисуса. Он был облачен в белую рясу, полы которой развивались от легкого ветра. Но Степа не мог увидеть его лица – было слишком темно. Непроглядная ночная тьма мешала Степе посмотреть в глаза Спасителю.
А потом Иисус пошел к нему. И стоило ему только сдвинуться с места, как повалил снег. Огромные белые хлопья, такие же чистые, как ряса Христа. И сразу стало светлее, и когда Иисус приблизился к нему на расстояние пары шагов, Степа смог увидеть его лицо. Не такое как рисуют на иконах: волосы, усы и бородка светлые, глаза голубые. И этот взгляд. Он смотрел на Степу так, словно знал о нем все. Выражение бесконечной печали и мудрости. А потом он вытянул руку и дотронулся кончиками пальцев до Степиного лба, отнял руку и указал куда-то позади него. Степа оглянулся и увидел церковь, но не ту, перед воротами которой он стоял недавно. Эта церковь была старой и по всей вероятности заброшенной. Полуразрушенные стены из красного кирпича, кажущегося почти черным в этой темноте, черные провалы окон, сырые деревянные балки на колокольне. Создавалось впечатление, что церковь горела, потому что кое-где кирпичная кладка была как будто покрыта сажей. Степа снова повернулся к Иисусу, потому что вид этой церкви нагонял на него ужас, но Его уже не было. А Степа тут же проснулся и обнаружил, что вся его подушка в слезах. Слезы все еще текли по его щекам, но Степа не спешил их вытирать. Было только пять утра, но он больше так и не смог уснуть.
Степа был уверен, что этот сон что-то значит. Только он пока не мог понять, что. Ясно только, что Иисус хотел, чтобы Степа нашел ту церковь, и, по всей видимости, сходил туда. Так что у Степы была теперь новая идея фикс похлеще любых инопланетян, которая полностью заняла его разум, вытеснив оттуда всяческое упоминание о Жене. Степа так умел, он просто полностью погружался в любимое дело и не думал больше ни о чем. И уж тем более, он не думал о том, что происходило вокруг. Он сидел за столом с отрешенным выражением, и до его слуха издалека долетал оживленный гомон собравшихся гостей.
Но внезапно Степу что-то отвлекло от его интереснейших мыслей, и он совершенно нечаянно услышал, о чем говорили за столом. Точнее, говорил. Его отец травил анекдоты о геях. Боже, ну сколько можно уже. Когда кто-то из гостей спросил у отца, откуда он знает столько анекдотов на эту тему, он ответил (прежде бросив на Степу злорадный взгляд):
- Их все рассказывал мне Степа. Просто у него в институте есть один знакомый педик, над которым они все дружно ухохатываются. Вот уже и набралась целая коллекция анекдотов.
Степа вздохнул. Отец никак не мог обойтись без того, чтобы хоть как-то унизить его. Подождав, когда всеобщий смех стихнет и каждый даст свой пошлый комментарий относительно гомосексуалистов, Степа вышел из-за стола. Нельзя сказать, что его это сильно задело, но задело. Он думал: «Да чем вы лучше меня? Почему вы так кичитесь собой? Кто дал вам право судить?».
Потом Степа мысленно отругал самого себя за гордыню и решил, что больше не будет переживать из-за этого и злиться на этих людей.
Степа сел за стол и начал думать, что же ему делать дальше. К завтрашнему дню надо был очень много выучить, а если он сейчас займется поисками чуда в Интернете, то может запросто не вернуться оттуда и наплевать на все. А так дело не пойдет. Он и без этого много пропустил из-за Жени. Мысль о Жене прокралась в его голову тоненькой незаметной змейкой, но, прочно обосновавшись там, она начала шипеть гадюкой.
Степа решил, что лучший способ вытравить ее, – это все-таки хотя бы полчаса побродить по просторам всемирной паутины. В поисковик Степа ввел всего одно имя: Иисус Христос. Ужаснулся количеству найденных страниц и начал смотреть все по порядку. Но ему сразу же повезло. Степа нашел как раз то, что ему требовалось вот уже несколько последних дней. Это было фото Иисуса, сделанное по отпечатку на Туринской плащанице и отретушированное с помощью графического редактора.
Пока открывался нужный сайт, и пока Степа искал нужную страницу с этой самой фотографией, его сердце колотилось в такт с одной мыслью: только посмотреть ему в глаза. Посмотреть в глаза.
Фотография была маленькой, но когда Степа сохранил ее и увеличил, но его телу прошла дрожь. Это был настоящий священный трепет. Потому что он увидел то же лицо, что и во сне. В этом трудно было усомниться, потому что это был тот же взгляд, только теперь Степа видел его в реальности и мог как следует оценить. Степа часто слышал выражение: глаза бездонны как озера, но сам раньше никогда не видел таких глаз. Он думал, что это банальность и выдумка глупых романтиков, любящих цветистые, но пустые выражения. Однако теперь он смог сам убедиться в точности этого высказывания. Взгляд Иисуса был бездонным.
И снова по Степиным щекам побежали слезы. Он отвык плакать, а теперь чувства переполняли его. Все его чувства натянулись в тончайшую звенящую струну. Степа даже как будто слышал ее звон.
Он видел настоящую любовь в Его глазах и теперь ни секунды не сомневался, что Иисус – олицетворение любви. Любовь благословенна во всех ее проявлениях. Степа знал, что греха за ним нет, грехи выдумали люди. А он действительно любил Женю, когда случилось то, что случилось, и любит до сих пор. Как бы он ни хотел спрятаться от этих чувств, любовь находила его повсюду. Любовь была ответом на все его вопросы.
Но Иисус хотел сказать ему что-то еще. Ведь он указал рукой на ту старую церковь, а значит, Степе придется найти ее…
Степа закрыл глаза, чтобы восстановить в памяти образ этой церкви. Он хорошо помнил ее и был уверен, что не забудет еще долгое время.
Стоп. Хватит, пожалуй, не сегодня. Займемся церковью в другой раз.
И опять Степа не выключил компьютер. Ведь он любил, а потому надеялся.
День двадцать пятый Сегодня была среда, а потому Женя с самого утра чувствовал себя прескверно. Среда напоминала ему о Степе сильнее всех других дней. Он сотни раз прокручивал в голове тот вечер, неделю назад. И сотни раз проклинал себя за трусость и неспособность просто принять случившееся и постараться разобраться в себе и в своих чувствах. Но Женя боялся разбираться. Боялся того, что он мог понять в результате этого разбирательства. С самого утра он уже знал, что что-то произойдет. И кое-что действительно случилось. На большой перемене, когда Женя пришел в столовую, он увидел его. Сначала Женя не понял, что парень, сидящий за дальним столиком, и есть Степа, потому что не видел его лица, которое почти полностью закрывал огромный пузырь из жвачки. Степа сидел не один, с ним были еще два парня, и когда пузырь лопнул, они начали хохотать. Степа тоже смеялся, они что-то говорили, и он снова и снова заливался смехом. Глаза его сияли.
Похоже, что он неплохо без тебя обходится. Смеется так же, как и с тобой. Глядишь, скоро найдет тебе достойную замену. От этой неожиданной мысли Женю всего передернуло. Но он уже не мог остановиться. А сколько у него уже было парней до тебя? Со сколькими он уже проделывал то, что делал с тобой?
Женю трясло. Он не понимал, что с ним происходит, и что это за ужасное удушающее чувство, самое ужасное из всех, что ему когда-либо доводилось переживать? «Только не говорите мне, что это ревность, а то я точно застрелюсь», – подумал он. Женя поспешил уйти из столовой, пока Степа его не заметил. Но противное чувство не покинуло его. Жене и так-то было плохо, а теперь стало в тысячу раз хуже. Мерзкий голос в голове твердил: а чего ты ждал, дорогуша? Что он будет плакать по тебе? Да по такому идиоту, как ты, даже и грустить не стоит. И он это прекрасно понимает. Женя ударил кулаком стенку. Заряд боли заставил голос заглохнуть, а Женя начал ловить на себе удивленные взгляды.
- Ну, чего вы уставились? – заорал он. – Хватит пялиться на меня!
На этот короткий миг Женя забыл об общественном мнении.
====== День двадцать шестой ======
Сегодня Степа нашел ее, свою церковь. Он много часов просидел в Интернете, просмотрел сотни фотографий, причем к некоторым из них несколько раз возвращался, потому что ему все время казалось, что он что-то упустил.
Степа был в отчаянии. Он решил, что в Москве и Подмосковье вообще нет той церкви, которая была ему нужна, и ему придется искать ее по всей России, а то и за рубежом. А потом он вдруг увидел ее. Степа сразу понял, что это та самая церковь, и от осознания того, что она существует на самом деле, по его коже пробежали мурашки. Сначала он увидел фото Иисуса из своего сна, теперь фото этой самой церкви. Но радость Степы длилась недолго. Он узнал, что эта церковь одна из самых труднодоступных в московской области. Сначала его это замечание нисколько не смутило, но после того, как он прочитал подробные описания походов смельчаков, уже побывавших там, его уверенность в себе сразу поникла. Церковь стояла в Мещерских лесах, Пустопольского погоста, у заброшенной деревни Урочища Курилова, в 7 км от поселка Северная Грива, города Шатуры, Московской области. Это была кирпичная церковь Рождества Богородицы с Никольским приделом*, также известная как церковь Никольская Николо-Пустопольского погоста. Первое документальное упоминание о нем относится к 1628 году – в окладных книгах упоминалась “Церковь великого Чудотворца Николы в пустом полена погосте”. Известно также, что в 1774 году на погосте была построена новая деревянная церковь. А каменный храм, останки которого можно видеть сегодня, был заложен в 1832 году (по противоречивым сведениям старая церковь сгорела). Степе удалось вычитать кое-какие исторические сведения о своей церкви: «В 1832 году вместо деревянной церкви была начата постройка каменного храма с величественной колокольней. Престолов в храме было три: главный — в честь Рождества Пресвятой Богородицы, а также в честь святителя Николая Чудотворца и преподобного Сергия Радонежского. В серебряных позолоченных окладах находились иконы Христа Спасителя, Казанской Божией Матери, Рождества Пресвятой Богородицы, а также крест напрестольный серебряный вызолоченный с частицами святых мощей, серебряный ковчег 1793 года для хранения святых даров, серебряные с позолотой сосуды и другая богатейшая утварь... В церковной библиотеке хранилась Триодь постная с надписью 1720 года: «Владимирского уезда польской волости и церкви Николая Чудотворца приложили все прихожане той церкви попе Максиме Игнатове да при попе Игнатии Борисове... а кто сию книгу из церквей божьих изымет или заложит и он будет извержен на суде общем Господнем...» Владельцами земель вокруг Николо-Пустопольского Погоста начиная с