Стена не пустила. Бесполезно. И Юка была уверена, то же самое случится со всяким, кто без дозволения Стены захочет проникнуть на другую сторону.
Стене на самом деле всё равно.
- Не расстраивайся, Юка, - услышала она тихий голос Йойки над ухом. – Так должно было быть. Ты ведь знала это. Мы оба знали. Просто позволили себе напрасную надежду.
Да. Он прав. Конечно, Йойки как всегда прав. Но только отчего вдруг стало так больно?
Йойки продолжал:
- Даже если предположить, что кто-то из иенков нашёл способ продырявить Стену, безнаказанно проникнуть на Ту сторону и обратно всё равно нельзя. Стена убьёт всякого, кто на это осмелится.
- Но почему так? – спросила Юка по-детски тоненьким беспомощным голосом.
Йойки уже успел десять раз пожалеть про себя, что притащил её сюда и ещё больше расстроил вместо того чтобы попытаться поднять ей настроение.
- Если бы я только знал… - прошептал он. – Прости, Юка. Не стоило нам сюда приходить.
Юка снова посмотрела на Город.
Город продолжать жить своей жизнью, по неведомым им законам. Люди продолжали спешить по делам. Никто не обратил внимания на вспыхнувшую искорку пламени, поглотившего тонкую веточку и их последнюю надежду.
Город был слеп.
Стена равнодушна.
А Юка беспомощна.
*
- Скоро стемнеет. Пора домой, - сказал Йойки.
Юка смотрела в его пустые усталые глаза. Наверное, он так и не нашёл, что искал.
Внезапно над их головами раздался тонкий птичий крик.
Юка посмотрела вверх. Высоко в небе, пытаясь пробиться через Стену, отчаянно и надрывно кричала птица. Она то падала, то снова набирала высоту, ударяясь головой о прозрачную поверхность толстого стекла.
- Ох, Йойки! – выдохнула Юка. – Она же погибнет!
Юка не раз слышала печальные истории о молодых птицах, которые по неосторожности гибли, пытаясь пересечь Стену. Для птиц не существовало возраста Ноль. Они могли умереть в любой момент. И Юка думала, что в чём-то они похожи на людей.
На какой-то миг птица совсем исчезла из вида, растворившись в синеве небес, и девочке даже показалось, что та смогла перелететь через Стену. Но потом сгустившуюся тишину расколол надвое её дикий крик, и Юка была уверена, что это крик боли. Птица стремительно падала, и крыло её горело, как горела только что тонкая веточка в руке Юки.
Не в силах вздохнуть Йойки и Юка смотрели на жуткую картину. А потом Юка бросилась навстречу падающей птице, которая била белоснежными крыльями в воздухе, бессильно крича. Её горящее крыло потухло при падении, и у Юки в голове ярко вспыхнула мысль, что птицу ещё можно спасти.
Раньше Юка не видела птиц, похожих на эту. Она немного напоминала голубя, но была крупнее. Чистое белое оперение разбавляли ярко-синие, почти ультрамариновые перья на груди и уцелевшем крыле. На повреждённом крыле перьев почти не осталось, и птица била им по сухой траве, словно пытаясь тем самым унять боль.
Юка хотела подойти к ней ближе, но птица снова пронзительно закричала.
- Постой, Юка! – Йойки поймал её за руку. – Не подходи пока. Она слишком напугана.
- Но что же нам с ней делать? – Юка почти плакала. – Надо же как-то помочь ей!
- Тише. Подожди. Не двигайся пока.
Йойки сам замер и стоял так, пока птица не утихла. Потом медленно опустился на корточки. Птица вздрогнула было, но тут же снова затихла. Она не спускала с Йойки своего синего глаза, и Йойки так же, не отрываясь, смотрел на неё.
- Тише-тише. Не бойся, - шептал Йойки, осторожно подбираясь к птице. – Я не причиню тебе боль… Мы поможем тебе… Юка, разреши забрать у тебя мою рубашку…
Юка молча сняла рубашку Йойки, ощутив на голой коже вечерний пронизывающий холод, и так же осторожно протянула её мальчику.
Йойки подобрался к птице совсем близко, продолжая шептать слова утешения, которые та вряд ли понимала. На какой-то момент он снова замер, дожидаясь, пока птица успокоится, а потом набросил на неё рубашку, стараясь при этом не задеть больное крыло.
Птица вновь закричала и забилась у мальчика в руках. Но Йойки держал крепко.
- Ну что ты ругаешься, глупая? – ласково приговаривал он, наклонив голову. – Не шуми. Побереги силы.
- И что теперь? – севшим голосом спросила Юка. Ей казалось, что только теперь, когда птица наконец оказалась в надёжных руках Йойки, её сердце снова начало биться.
- Теперь? Теперь мы отнесём её к Мие. Она и её Кана знают, как лечить животных. Надеюсь, в их доме найдётся место ещё и для этой несчастной.
- Думаю, найдётся, - Юка вздохнула с облегчением, довольная, что всё разрешилось. – Тогда пойдём скорее.
И они пошли. Почти побежали. Ни разу не оглянувшись. Оставляя позади холодный Город и Стену, приносящую только боль.
На небе красными всполохами догорал закат.
*
Увидев раненую птицу, Мия тихонько ахнула.
- Бедняжка! Что же с ней случилось?
- Э-э-м-м… Не будем вдаваться в подробности, - сказала Юка. Распространяться о том, где они были, ей пока не хотелось.
На улице уже совсем стемнело и значительно похолодало, и Мия пригласила их в дом. Навстречу им вышла Кана Мии – пожилая женщина с пучком седых волос и в круглых очках. Поговаривали, что Мия – её последняя воспитанница, а после Кана номер Четыре Тысячи Пятнадцать уйдёт на покой.
- Дайте-ка мне посмотреть, - и Кана взяла тихую и окончательно выбившуюся из сил птицу из рук Йойки.
- У неё сильно обожжено правое крыло, - сказала Юка.
- Глупое создание. И зачем тебе было покорять Стену? – обратилась Кана к птице.
Юка и Йойки переглянулись. Откуда она узнала, что птица пострадала именно из-за Стены? Может, уже сталкивалась с подобными случаями?
- Это птица гиуру, - сказала Кана. – Птица перевоплощения.
- Гиуру? – переспросила Мия. – Никогда не слышала о такой.
- Гиуру - древняя птица, - продолжала Кана. – Сейчас её редко можно увидеть. Возможно, в скором будущем гиур вообще не станет. В древности иенки верили, что эта птица связана с загробным миром. Существовало поверье, что если вырвать у неё ультрамариновое пёрышко с груди или с крыла, а после смерти предъявить его Загробному Стражу, то вместо того чтобы отправиться в вечный мир холода и печали, можно будет воплотиться на Земле ещё раз, родившись тем, кем сам захочешь. Также считалось, что перья гиуру могут сократить жизнь иенка, который хочет умереть, не дожидаясь Возраста Ноль. Точно также перо могло, наоборот, воскресить безвременно погибшего. Древние иенки почитали птицу гиуру. Они считали её очень могущественной.
- Но зачем кому-то намеренно сокращать себе жизнь? – поразилась Мия.
- Кто знает… Кто знает, - вздохнула Кана, явно не желавшая больше говорить на эту тему. – Этой птице поможет моя травяная мазь против ожогов.
- И она сможет снова летать? – спросила Юка почему-то шёпотом.
- Сможет. Надеюсь только, что она больше не сунется куда не следует, и этот урок её кое-чему научит.
Почему-то Юке показалось, что эти слова были обращены не только к птице гиуру, но и к ней с Йойки. Наверное, им тоже не надо было соваться куда не следует.
Потом Кана сказала, что позаботится о птице только первое время, а потом Юке с Йойки придётся забрать её, потому что в доме уже слишком мало места.
Кана унесла птицу, а Мия вышла на крыльцо проводить спешащих домой Юку и Йойки.
- Спасибо за помощь! – горячо поблагодарили они подругу.
- Да не за что. Вы лучше скажите, какая нелёгкая понесла вас к Стене? – спросила Мия, сделав суровое лицо. С этим выражением она напомнила Юке её собственную Кану, и девочка едва удержалась от смеха.
Пока она думала, что бы такое ответить, Йойки сказал:
- Это я её подговорил. Мне просто было это нужно. А идти одному не хотелось.
Мия вздохнула, смягчилась. И погрустнела. Ей, как и Юке, тяжело было понять, с каким грузом на сердце живёт Йойки, поэтому она всегда жалела его.
- Ладно, - сказала она. – Я просто хочу, чтобы вы были осторожны. И не ходили туда по темноте.
- Ты прямо как моя Кана! – не удержалась Юка.
- А ты слишком беспечная! – возразила Мия, снова напустив на себя суровый вид. – Ну-ка дуйте по домам, пока вам не влетело!
Юка прыснула от смеха, и они с Йойки побежали с крыльца на тропинку, помахав Мие растопыренными ладонями. Мия только с улыбкой покачала им вслед головой и скрылась в доме.
- Она замечательная, правда? – радовалась Юка по дороге, уже забыв про все свои неприятности с уроками и Стеной. – Если бы не Мия, даже не знаю, что бы мы делали с этой птицей гиуру.
- Да. Мия здорово нам помогла, - отозвался Йойки.
Он снова был молчалив, и радость Юки мгновенно потускнела. Что не так? Неужели всё ещё думает про Стену и Город?
У дома под номером три тысячи восемьсот пятьдесят четыре они остановились, и Юка не знала, что ей сказать, прежде чем уйти. В прихожей горел свет. Терпеливая Кана ждала её и, наверняка, уже сочинила целую речь про опоздания.
- Юка! – выпалил вдруг Йойки так громко, что девочка вздрогнула и уставилась на него широко раскрытыми глазами.
- Ч-что? – спросила она.
- Завтра воскресенье, выходной, - сказал Йойки.
«Ну и? Что он хочет этим сказать?» - напряглась Юка.
- В парке будут пускать бумажных змеев. Я подумал… - Йойки на какое-то время замолчал, собираясь с силами. – Подумал, что мы с тобой могли бы погулять. Можно поесть мороженое или суико – это такие сладости с фруктовым кремом… Или ещё что-нибудь… - и он снова замолчал, потупившись.
«Он что, зовёт меня на свидание?» - поразилась Юка, но не решилась вслух произнести это слово.
Она сказала только:
- Х-хорошо. Давай погуляем завтра в парке, - и улыбнулась, чувствуя, как румянец расползается по щекам.
Йойки тоже улыбнулся, и Юка поняла, что сейчас, в этот самый момент он победил все тревоги и навязчивые пугающие мысли о неизвестном будущем. В этот самый момент он был по-настоящему счастлив. И Юка тоже больше не думала о зиме, отсветах огня на снегу и сером пепле, в который превратились их робкие крошечные надежды. Она думала только о том, как здорово будет сходить с Йойки на настоящее свидание. Она поняла вдруг, как сильно хотела этого раньше, просто боялась признаться.
- Ну… тогда я пошёл, - сказал Йойки. – Завтра после обеда зайду за тобой.
- Угу, - кивнула девочка. – До завтра, Йойки.
- До завтра, Юка.
Она долго смотрела на его удаляющуюся фигурку, пока та окончательно не скрылась в густой темноте дороги. А потом вошла в дом.
Не успела Юка закрыть за собой дверь, как в коридоре возникла Кана.
- Господи, ну наконец-то! Я уж думала, что сегодня ты не вернёшься! Меня тут уже чуть удар не хватил! Скажи, что слу… - но увидев счастливое сияющее лицо Юки, она вдруг осеклась.
- Мы спасли птицу! – сказала Юка. – А ещё… А ещё… Столько всего случилось! – и она вдруг порывисто обняла Кану, вдохнув родной любимый запах. – Я так счастлива сегодня, - прошептала она.
Кана удивилась, её брови взлетели вверх, а глаза широко раскрылись. А потом она улыбнулась и осторожно погладила Юку по её коротким непослушным волосам.
- Девочка моя, - сказала она. – Моя глупая девочка.
А Юка вдруг подумала с щемящей тоской, что вскоре ей предстоит потерять не только Йойки, но и Кану. Когда Юке исполнится четырнадцать, она начнёт самостоятельную жизнь, а Кане дадут другого ребёнка.
Её мир, мир, который она так любила, стал вдруг таким зыбким.
Юка так хотела, чтобы все, кого она любила, - Йойки, Кана, Мия, Ённи, господин Отто, всегда были рядом. Но всем так или иначе предстояло уйти. Рано или поздно.
Почему?
Вечность. Существует ли она?
В прихожей было тепло, а с кухни вкусно пахло горячим какао и шоколадными кексами. Руки Каны были тёплыми и внушали уверенность. За окном растекался чернилами по стеклу вечер. Сердце щемило, но вместе с тем отчего-то было так сладко и легко в груди.
И Юка улыбалась.
========== Глава 3. Шкатулка. Бумажный змей. Тихаро ==========
Нижний ящик стола всегда был особенным. В третьем снизу ящике Юка хранила всё самое важное. И самое секретное. Нет, её Кана вовсе не имела привычки совать свой нос в личные вещи девочки, просто Юка любила секреты.
И даже если не от кого было прятать, желание создать какую-нибудь тайну, укромный уголок, тайник, постоянно заставляло Юку придумывать всё новые и новые коробочки, шкатулочки и всевозможные ящички с секретами.
Но главным всё равно оставался нижний ящик. Как-то уж так повелось, что самое дорогое Юка убирала именно туда.
Здесь были все письма от Йойки. На самом деле их было не так уж много, потому что Йойки был не любителем длинных посланий. В основном это были записки, можно даже сказать, заметки, которыми Йойки вдруг хотел с ней поделиться. Поэтому часто, когда не было возможности встретиться, а ждать утра не хотелось, они оба пользовались голубиной почтой, отправляя друг другу короткие сообщения.
Были здесь и рисунки Йойки. Некоторые из своих лучших работ мальчик подарил ей со словами: «Это чтобы ты тоже помнила». И Юка помнила.
Больше всего Юка любила рисунок, подаренный Йойки совсем недавно, чуть больше месяца назад, когда они ходили к вересковому полю. Йойки нарисовал её бегущую по полю, сияющую в лучах восходящего солнца и с беспечной радостной улыбкой на лице.
А на днях Йойки подарил ей совсем новый рисунок с птицей гиуру, величественной, внушающей могущество, прекрасной и самое главное – здоровой.
- Это чтобы она поскорее поправлялась у тебя, - сказал Йойки, неловко переминаясь с ноги на ногу и протягивая Юке рисунок.
Когда гиуру прожила неделю у Мии и её Каны, решено было переселить птицу к Юке, чья Кана, конечно, была от этого не в восторге. Но только поначалу.
- И кто же будет ухаживать за ней? – спросила она, сделав грозный вид.
- А ты как думаешь? Конечно я! – заявила Юка, прижимая трепыхающуюся и взволнованную новой обстановкой птицу к груди.
В ответ на это Кана только вздохнула, и весь её грозный вид вдруг сразу как-то сдулся.
- А ладно, делай что хочешь. Всё равно с тобой не поспоришь. Только смотри, чтобы она не загадила весь дом.
Обиженная Юка унесла гиуру в свою комнату и поселила её на балконе, создав там все необходимые условия. Юке очень нравилось ухаживать за птицей. Ей нравилось ощущение, что она принимает в чьей-то жизни непосредственное участие, нравилось чувствовать себя ответственной за чужую жизнь.
Однако вскоре жизнь птицы стала интересовать и Кану, которая время от времени спрашивалась о её здоровье и приходила на балкон Юки «посмотреть». И скоро Юка стала отмечать, что Кана проводит на балконе всё больше времени. Гиуру полюбилась и ей.
Юка даже завела дневник наблюдений, чтобы следить за состоянием птицы. Дневник этот тоже хранился в нижнем ящике стола, где помимо вещей, связанных с Йойки, было ещё много всего.
Под ворохом бумаг, писем и рисунков лежала небольшая деревянная шкатулка с резной крышкой. Шкатулку подарила Юке Кана на десятый день рождения девочки.
- Эта вещь досталась мне от моей Каны, когда я тоже была ребёнком, - улыбнулась Кана. – Она сказала, что когда-нибудь я смогу подарить её собственному ребёнку, которого полюблю так же сильно, как она любила меня. Ещё она обмолвилась, что, возможно, это будет мой первый ребёнок, потому что именно первый воспитанник оставляет в сердце самый глубокий след. И, пожалуй, она была права. Поэтому сейчас я хочу подарить эту шкатулку тебе, Юка. Я хочу, чтобы ты знала, как сильно я люблю тебя. Ты растёшь чудесной девочкой, оставайся такой же и не доставляй мне хлопот, - и тут же Кана рассмеялась, очевидно смутившись от того, что сама же и сказала, и добавила шутливым тоном: - Считай, что это взятка. А если не будешь слушаться меня, заберу шкатулку обратно и подарю её другому ребёнку, поняла?