Из-за не очень весомой разницы в возрасте и отчасти из-за легкомысленности Каны, они с Юкой всегда больше походили на подруг, чем на Кану и её воспитанницу.
Шкатулка оказалась не пустой. Внутри Юка обнаружила фигурку непонятного животного, которого раньше не видела ни живьём, ни на картинках.
- Кто это? – спросила она у Каны.
- Ах, это? Это олень. Точнее даже, маленький оленёнок.
- Оле-нё-нок? – по слогам повторила Юка, пробуя на вкус не знакомое раньше слово.
- Да. Весьма милое создание. Жаль только, что обитают они лишь по ту сторону Стены. Говорят, что когда-то олени жили и в нашем мире, но потом по непонятным причинам исчезли. Моя Кана рассказывала мне, что эту шкатулку вместе с этой фигуркой оленя вырезали ещё в те времена, когда эти животные свободно разгуливали по миру иенков. Представляешь, какая древняя вещица?
Юка не представляла. В десять лет в её голове никак не укладывались такие понятия, как «несколько миллионов лет», «века», «вечность». Они казались ей чем-то непостижимым, огромным, как небо, и длинным, как тропа, ведущая от верескового поля в город. Уже позднее Юка поняла, что тропа эта намного короче, чем представлялось ей в десять лет. Потому что у всего есть конец. И на Земле не бывает ничего бесконечного.
Сегодня, помимо фигурки загадочного оленёнка Юка хранила в шкатулке высушенный цветок майнисового дерева. Ей даже казалось, что цветок всё ещё хранит свой неповторимый аромат, и часто она склонялась над шкатулкой, с улыбкой прикрыв глаза, и вспоминала те обещания, что они с Йойки давали друг другу.
И тогда Юка чувствовала себя частью этой самой Вечности, и даже переставала бояться её. Потому что Вечность – это не обязательно бесконечно тянущееся наказание за какие-то земные проступки. Вечностью ещё может быть любовь к кому-то. И тогда даже после смерти эта любовь остаётся жить, обретая собственные крылья и поднимаясь надо всем земным и конечным. Она может жить в шёпоте ветра, в шелесте колосков в поле, в крике птиц или в отражении неба на гладкой поверхности чистого озера.
И тогда любовь превращается в Вечность.
И подумав так, Юка ощущала необыкновенное успокоение и закрывала шкатулку, а вместе с ней и свой ящик с секретами. Закрывала, чтобы однажды открыть вновь.
*
Птица гиуру быстро шла на поправку и привыкала к новой необычной обстановке. Начинала доверять. Позволяла прикасаться к себе, ела с рук и даже садилась Юке на плечо.
В один воскресный вечер Йойки, Мия, Ённи и сама Юка собрались на её балконе, болтая и подкармливая птицу крошками от маковых булочек, испечённых Каной. Тогда Мия внезапно сказала:
- А почему у гиуру до сих пор нет имени? Ведь это же неправильно: называть её гиуру или просто птицей. В древности-то её вон как почитали, а мы даже имя выдумать не можем!
Юка задумалась. Гиуру тоже притихла на её плече.
- Она права, - поддержал Ённи. – Давайте как-нибудь назовём её.
- Ну давайте, - согласилась Юка.
Повисло сосредоточенное молчание. Юка перебирала в голове все возможные имена, которые подошли бы птице, но ни одно ей не нравилось. Ища поддержки, она посмотрела на Йойки, который сидел, прислонившись к стене и глядя в окно. Не понятно было даже, придумывает ли он имя или занят в мыслях чем-то своим.
Неожиданно Йойки сказал, не поворачиваясь:
- Тихаро.
Все уставились на него.
- Тихаро, - повторил Йойки. – Это имя переводится с языка древних иенков как «свободная». А наша гиуру хотела стать свободной и пересечь Стену. Она хотела покорить преграду. Хотела свободы.
Юка вдруг ощутила комок в горле. Это имя всем очень понравилось, но отчего-то они продолжали молчать.
Юка была поражена столь глубокими познаниями Йойки в языке древних иенков. Да, у Йойки всегда были высокие оценки по этому предмету, но Юка никогда не могла понять, зачем ему с таким рвением изучать язык, который он всё равно забудет?
Считалось, что человеческому ребёнку не стоит слишком уж срастаться с миром и цивилизацией иенков, поэтому даже в школе на уроках, связанных исключительно со специальным познанием, детям людей позволялись определённые поблажки. Учителя никогда не требовали абсолютного знания предмета, потому что понимали всю бесполезность этого.
Но, наверное, у Йойки было своё мнение на сей счёт. Мир, культура и традиции иенков всегда очень интересовали его, и эти предметы Йойки учил с особенным усердием, как будто надеясь в будущем перехитрить свою память. Быть может, он надеялся, что если хорошо выучит, потом сможет вспомнить?
От этих мыслей Юке всегда становилось дурно, и тошнота подкатывала к горлу. И всякий раз она говорила себе: «Вот видишь, тебе об этом даже подумать страшно, а он живёт с этим каждый день. Живёт с этим».
- Замечательное имя, - сказала, наконец, Мия, и Ённи усиленно закивал, поддакивая.
- Тихаро, - улыбнулась Мия, обращаясь к птице. – Как тебе твоё новое имя?
Поговорив какое-то время с гиуру, Мия обратилась к Юке:
- А тебе как? Нравится имя?
Юка оторвала, наконец, взгляд от Йойки и прошептала рассеянно:
- Да… Да, очень нравится. Очень подходящее имя.
- Отлично! – воскликнул Ённи с нарочитым весельем, заметив, очевидно, похоронное настроение Юки и Йойки. – Тогда почему бы нам не пойти погулять по такому случаю? Можем посидеть во дворе и взять с собой Тихаро! Пусть подышит свежим воздухом и снова попробует летать!
В их компании Ённи и Мия всегда разряжали обстановку, как только замечали, что Юка и Йойки вдруг гаснут и огорчаются. Юка знала, что они оба очень жалеют их с Йойки. Потому что знают после стольких лет, как Юка с Йойки близки друг другу, и каким тяжёлым камнем лежит на их сердце грядущее расставание. Иногда Юка была благодарна им за это понимание. А иногда ей хотелось, чтобы они перестали, наконец, смотреть на них с такой неприкрытой жалостью. И тогда она чувствовала себя очень уставшей.
В прихожей они встретили Кану, которая только что вернулась домой с большой корзинкой свежесобранной клубники. По коридору распространялся её сладкий опьяняющий аромат.
- О, привет, ребятки! – весело поздоровалась Кана, поправляя выбившуюся из под косынки прядь волос. – Гулять собрались? Подождите, не убегайте, я вам клубнички дам с собой!
Через минуту Кана вернулась из кухни с широким блюдом, полным ягод, и вручила его Юке со словами:
- Смотри не урони!
- Я что, по-твоему, безрукая?
- Конечно, а какая же?! Кто на прошлой неделе кокнул мою любимую вазу с греческим орнаментом? А ведь я всего лишь попросила тебя протереть пыль!
- Я здесь ни при чём! Это ты поставила её на самый край! – воскликнула оскорблённая Юка и заметила вдруг, что Йойки чуть улыбается, наблюдая за их с Каной перепалкой. Он любил смотреть на них, говоря, что Юке идеально подходит её Кана, являясь безупречным отражением её самой. Но Юка, конечно, отнекивалась, говоря, что вреднее её Каны сложно кого-нибудь найти, и что сама она совсем не такая.
Пока Юка и Кана спорили из-за цветочной вазы, Тихаро, сидящая у девочки на плече, склонила голову и принялась клевать клубнику из тарелки. Заметив это, все дружно рассмеялись, а все споры тут же забылись.
- Ах ты воришка! – смеялась Кана, в то время как Тихаро продолжала с невозмутимым видом клевать клубнику.
И Юка всё смеялась и не могла остановиться. И Йойки тоже смеялся, сначала совсем тихо и как-то робко, а потом от души, окончательно расслабившись.
Им было просто хорошо всем вместе.
*
На заднем дворе они устроились прямо на нагретой солнцем траве, которая ещё хранила своё тепло, несмотря на то, что солнце уже село.
Юка поставила тарелку с клубникой в центре, чтобы каждый мог дотянуться, а сами они расселись по кругу. Клубника тоже была тёплой, сочной и пахла летней свежестью. «Хорошо всё-таки жить в мире, где клубника растёт круглый год», - думала Юка, отправляя в рот крупные ягоды.
Тихаро, кажется, уже наелась и снова притихла у Юки на плече.
- Очень странно… Её крыло уже почти зажило, но почему-то она до сих пор не пытается летать, - проговорила Мия с лёгким волнением.
- Может, после того, что с ней случилось, у бедняги пропало всякое желание летать… - предположил Ённи.
- Сомневаюсь. Она же всё-таки птица. Птица рождена, чтобы летать. Для неё это желание так же естественно, как желание дышать.
Мия была права. С тех пор, как Тихаро принесли в дом, она ни разу не пыталась взлететь, словно вообще предпочла забыть, что это за штуки у неё за спиной, и для чего они нужны. Но она могла летать, потому что с лёгкостью вспархивала Юке на плечо. Значит… просто не хотела? Но возможно ли такое?
Юка повернула лицо к птице и уткнулась носом в её мягкие белоснежные перья. Тихаро молчала. Если бы только она могла рассказать, почему больше не летает.
- Не волнуйся, - шепнул Йойки. – Скоро она окончательно поправится.
Юка посмотрела на него с грустной улыбкой.
- Я очень на это надеюсь.
И вместе с тем Юка ловила себя на том, что не хочет расставаться с Тихаро. Этого девочка никому не могла сказать, но она действительно не хотела, чтобы птица улетала. Юка понимала, что желание это эгоистично, что в нём нет ничего хорошего и благородного, но ей не хотелось, чтобы Тихаро тоже оставила её.
Однако само её имя, придуманное Йойки, противоречило этому желанию. Свободная. Тихаро должна жить на воле.
Но иногда Юке всё-таки казалось, что птица как будто понимает это её постыдное, непроизносимое вслух желание и не улетает. Как будто чувствует, что нужна Юке.
И когда Юка смотрела в её холодные ультрамариновые глаза, ей казалось, что она видит там бездну мудрости и понимания. Казалось, что Тихаро знает о ней всё.
Когда тарелка с клубникой опустела, ребята улеглись на траву и стали смотреть на небо. Скоро загорятся первые звезды, но пока небо синее со слабыми отсветами ушедшего солнца.
Ённи решил прилечь на траву, положив руки под голову, и вскоре остальные последовали его примеру. Трава была мягкой, но уже начала остывать, и Юка чувствовала, как травинки холодят открытую кожу на её шее. Йойки лежал рядом, и Юка слышала его спокойное дыхание. Тихаро устроилась на краешке пустого блюда из под ягод.
Какое-то время они молчали. Юка вдруг подумала, что даже через сто лет, когда их всех уже не будет на свете, это плывущее над ними небо останется неизменным.
- Как думаете… - сказал вдруг Ённи тихо. – Какими мы станем, когда вырастем?
Юка вздрогнула, Йойки как будто перестал дышать, а Мия усмехнулась и проговорила:
- Какими? Да обычными! Просто обычными взрослыми. Уверена, что ты будешь работать где-нибудь в науке и изобретать всякие странные штуки, а к пятидесяти годам окончательно ослепнешь…
- Тьфу! А вот и не ослепну! Вот возьму и изобрету прибор, который поддерживает идеальное зрение до глубокой старости! – и Ённи мечтательно улыбнулся, довольный собой и своей идеей.
Мия только фыркнула.
- И что же это будет за прибор? Вставные глаза? Не волнуйся, их уже до тебя изобрели, как и вставную челюсть…
Они поспорили ещё какое-то время, а потом Мия сказала:
- А вот я, наверное, стану врачом. Который лечит животных, - и улыбнулась от этой мысли.
- Тогда для начала тебе придётся подучить химию и биологию, по которым у тебя одни тройки, - поддел Ённи.
Но у Мии уже пропала охота препираться, и она продолжала мечтать, глядя в небо:
- Я обязательно открою свою клинику. Мы будем помогать бездомным животным и диким, попавшим в беду, как, например, наша Тихаро. Но и домашних питомцев тоже будем лечить. Люди со всей округи будут приходить к нам за помощью для своих любимцев…
И они снова помолчали некоторое время, представляя клинику Мии во всей красе – высокое здание, не похожее на обычный жилой домик, с ослепительно белыми стенами и вывеской с ровными блестящими буквами на воротах.
- А ты, Юка? – спросила Мия, поворачивая к ней лицо.
- Я? – Юка растерялась.
Её будущее было не таким определённым, как у Мии с Ённи. По правде сказать, оно было весьма туманным. Юка привыкла мыслить о своём будущем до того момента, как Йойки уйдёт в Город. О том, что будет после, она старалась вообще не думать.
Но не всегда это получалось.
- Не знаю, - сказала она после долгого раздумья. – На самом деле у меня нет никаких особых талантов. И какой-то определённой цели тоже нет. Может, ты, Мия, возьмёшь меня к себе в клинику медсестрой? Я бы помогала тебе.
Мия засмеялась.
- Конечно! Обязательно возьму! Тем более, у тебя хорошие оценки, и если так и дальше пойдёт, ты вполне можешь выучиться и на врача.
Юка уже не понимала, шутят они или говорят серьёзно.
Юка не знала, хочет ли она быть врачом.
Ей хотелось, чтобы Йойки тоже сказал что-нибудь. Она боялась, что от этой темы о будущем он снова замкнётся в себе, но Йойки вдруг сказал спокойным уверенным тоном:
- А я стану художником.
Воцарилась тишина. Потом Мия сказала:
- Никто в этом и не сомневается. Мы всегда знали, что ты станешь великим художником, правда, Ённи?
- Ммм… - отозвался Ённи.
Все ждали, что Йойки скажет дальше.
И он сказал:
- Не думаю, что мои навыки рисования исчезнут после того, как я уйду отсюда. Ведь я забуду только мир иенков, а всё остальное останется при мне. В том числе и мои способности. Недавно господин Отто даже сказал, что это хорошо, что я буду жить в Городе.
Юка судорожно сглотнула:
- Господин Отто так сказал?
- Да. Он сказал, что для меня так будет лучше. Что в Городе меня ждут большие возможности, чем здесь. Сказал, что в этом мире жизнь более размеренная и спокойная, и особой известности в таком тихом месте мне не сыскать. А Город… Там всё по-другому.
- По-другому… - эхом повторила Юка. И почему-то ей вдруг стало трудно дышать, несмотря на вечернюю прохладную свежесть.
- Да, - сказал Ённи со вздохом. – Я тоже слышал о чём-то подобном. Город действительно даёт много возможностей. Город делает людей знаменитыми. Можете себе представить, что ваша рожа будет наклеена на каждом столбе и снабжена рекламой? Что тысячи поклонников будут писать вам восторженные письма, и что вы будете черкаться для них ручкой на клочках бумаги, и от этого они станут неимоверно счастливыми? В том мире это называется «популярность». Причем популярными становятся далеко не всегда из-за своих особых талантов. Известность может принести и просто смазливая внешность или много денег. Нам всё это даже трудно вообразить. В нашем мире всегда ценилась мудрость, и только она одна могла принести иенку определённую известность, да и то в довольно узких кругах. Нам вся эта фанатичная мишура просто не свойственна. Но знаешь, Йойки, иногда я завидую тебе. Иногда мне тоже хочется попасть в тот мир. Хотя бы на какое-то время. Чтобы оценить все преимущества их суперсовременных технологий. Говорят, что их техника дошла до такой степени, что люди с разных концов света могут общаться друг с другом, не сходя с места, при помощи специальных устройств. Похоже на какую-то фантастику, но, тем не менее, они этим живут каждый день. Наш же народ больше тяготеет к природе, к земле и мудрости предков. Но иногда я задаюсь вопросом: «А такая ли она мудрая, эта мудрость?».
Юка была поражена. Она думала, что подобные мысли приходят в голову ей одной, а оказалось, что и Ённи задаётся теми же вопросами. Так ли правильно устроен их мир, как им говорят?
- Это ещё не всё, что сказал мне тогда господин Отто, - проговорил Йойки всё так же бесстрастно. – В тот день он говорил много странных вещей. Но особенно мне запомнилось одно… Он сказал, что было время… Время, когда Стены… не существовало, - последние слова он произнёс совсем тихо, и Юка даже подумала, что Ённи и Мия, наверное, не расслышали. Но они расслышали. И молчали.
- Не может быть! – воскликнула, наконец, Мия. – Что он имел в виду?