Мишель и Рене, не сговариваясь, молча вытащили из карманов письма Арамиса и Портоса и протянули их Огюсту:
- Читайте... – Одновременно, так же не сговариваясь, произнесли они. Лаферет посмотрел на двух странных месье, взял письма и, устроившись в одном из кресел, стал читать.
Пока Огюст читал письма, на его лице не дрогнул ни один мускул, хотя Рене и Мишель ожидали такого же ошеломляющего всплеска эмоций, какой был у них при чтении этих писем. «Впрочем...» – наблюдая спокойствие Огюста, подумал Рене – «Наверное, потомок Атоса и должен быть таким – спокойным, сдержанным, уверенным в себе.».
Наконец, Огюст прочитал оба письма и, сложив их, поднял глаза на Рене и Мишеля. В воздухе повисла тишина. Потомки Арамиса и Портоса были готовы услышать слова неверия, подозрительности и предположения о том, что письма фальшивые. Но ту реакцию, которая последовала потом, они от Огюста никак не ожидали.
- Вы знаете, господа... А я ждал вас.
Настала очередь Рене шлепнуться на пол, чудом не разбив локтем янтарный столик.
- Да, не удивляйтесь. Еще когда я был маленьким, меня заинтересовала эта лилия. Слишком необычный родовой знак. И во время учебы в Университете я начал изучать историю своей семьи. Так я и узнал – кто я. О том, что Атос, а также остальные мушкетеры, были реально существовавшими людьми, я узнал не сразу. Понадобился не один год и не одна сотня перерытых мною книг во множестве библиотек Франции. И я знал, чувствовал, что и у остальных мушкетеров остались потомки. И я был уверен, что однажды встречу их.
- Значит, вы знаете и про Герб дружбы? – Все еще находясь в шоке от происходящего, произнес Мишель.
- Да. Этот Герб упоминается в письме, похожем на ваши. Я нашел его, спрятанным в одну из книг, в библиотеке нашей семьи вместе с алмазным лепестком лилии. – Огюст так спокойно произнес последнюю фразу, словно он нашел что-то обыденное, а не часть многовековой тайны.
- ВЫ ХОТИТЕ СКАЗАТЬ, ЧТО ВЫ УЖЕ НАШЛИ ВАШУ ЧАСТЬ ГЕРБА!!!??? – Рене и Мишелю казалось, что они сейчас сойдут с ума от всего происходящего.
Они даже предположить не могли, что, отправляясь к адвокату Мишеля, вместо виноградин Портоса найдут потомка Атоса, которым окажется партнер адвоката по бизнесу, с его частью Герба дружбы – алмазным лепестком лилии.
- Да. Подождите, я сейчас. – И Огюст с тем же невозмутимым выражением на лице вышел из гостиной, оставив Мишеля и Рене в оцепенении.
Вернулся он довольно быстро, неся в руках листок бумаги и бархатную коробочку. Он положил коробочку на янтарный столик, раскрыл ее, и друзья едва не ослепли от увиденного великолепия – большой алмаз, ограненный неповторимым образом в виде лепестка лилии, сверкал всеми своими гранями, завораживая и восхищая... Рене тут же достал из дорожного кейса Герб дружбы, и когда Огюст переложил алмаз из коробочки в углубление на Гербе, тот идеально вписался в предназначенное для него место, как и крест.
- Погодите, погодите... – У Мишеля от всего происходящего начала кружиться голова. – Я, наверное, сплю... Все это похоже на сон.
- Нет, друг мой, вы не спите. – Огюст продолжал сохранять хладнокровие, так поражающее Рене. – Я понимаю ваше удивление. Но я уже привык ничему не удивляться, к тому же видимо мне от Атоса передалось это спокойное отношение к сюрпризам жизни. – И Опост впервые за время их общения улыбнулся. – Вы, наверное, хотите прочитать письмо Атоса?
- Прочитайте его сами вслух, Огюст. – предложил Рене.
- Хорошо. – И Лаферет развернул листок бумаги, который принес вместе с алмазом.
«Дорогой Рауль.
Вы прочтете это письмо, когда поводите меня туда, откуда не возвращаются.
Вы недавно спрашивали меня, почему после отъезда моего друга Арамиса, более вам известного, как аббат ДЭрбле, я сник и потерял интерес к жизни. Милый мой мальчик...
Вы не заметили этого, но я все понял. Ведь как ни старался Арамис держаться молодцом, я почувствовал холод в моей душе, который означал одно – я вижу своего друга в последний раз.
Арамис приезжал попрощаться. Я это почувствовал сразу, стоило мне увидеть его глаза. И я понял, что значит скоро и мой черед. Рауль, простите меня, сын мой, но до сих пор я жил только потому, что были живы мои друзья. И вот я понял, что наше время подходит к концу.
Арамис привез мне то, о чем я вам однажды рассказывал – мою часть Герба дружбы, который мы придумали в Париже во времена нашей мушкетерской молодости. Почувствовав приближение конца, Арамис решил отдать каждому из нас его часть, чтобы мы хранили их, передавая по наследству.
И вот я завещаю вам, сын мой, нашу часть Герба – алмазный лепесток лилии. Я знаю, вы сохраните ее, сделав все, чтобы выполнить эту мою последнюю волю.
А мне только остается надеяться, что однажды Герб снова станет единым целым, его тайна проявиться сквозь время, и наши души, наконец, обретут покой.
Не грустите, Рауль... На все воля божья. Господь определяет даты нашего прихода и ухода на этой грешной земле.
Я не ропщу и покорно принимаю эту волю Господа.
Ваш отец, Оливье, граф де ла Фер.
Р.S. Пока я писал это письмо для вас, сын мой, пришло сообщение из Испании. Еще не открыв конверт с вензелем Генерала Ордена Иезуитов, я уже знал, что там. Арамиса больше нет...
Открыв, я убедился, что мое предчувствие не обмануло меня.
Теперь пошел и мой обратный отсчет.
Благословляю вас, сын мой. Прощайте...
ДАртанъян, Портос... Прощайте...
Арамис... до скорой встречи...»
Огюст уже давно замолчал, но все трое так и сидели, не проронив ни слова. Первым из оцепенения вышел Мишель.
- Выходит, Атос писал свое письмо сыну уже после смерти Арамиса.
- Судя по тексту – да. – Подал голос Огюст. – Признаюсь вам, как потомок Атоса я с момента обнаружения этого письма и алмаза считаю своим долгом и делом чести выполнить волю своего предка касаемо Герба. Я пытался разыскать потомков других мушкетеров, но результата не было. И вот вдруг вы сами, можно сказать, буквально сваливаетесь мне как снег на голову...
- Ок. Что же мы имеем? – Посмотрел на Огюста и Мишеля уже немного пришедший в себя Рене. – Мы нашли друг друга благодаря то ли счастливой случайности, то ли божьему провидению... Мы имеем сам Герб и части Арамиса и Атоса.
- Но мы так и не нашли часть Портоса и ничего не знаем о потомке дАртаньяна. – Грустно сказал Мишель.
- Все впереди, друзья мои. – Так уверенно сказал Огюст, что Рене и Мишель почему-то поверили этой его уверенности. – Мы найдем и виноградины, и помпон, и наследника дАртаньяна. Я уверен в этом. Я чувствую это.
С этими словами Огюст положил руку на лежащий на столе Герб, и Мишель с Рене, сами не понимая – почему так делают – по очереди положили свои ладони на ладонь Огюста.
- Приключения продолжаются! – Неожиданно в один голос произнесли все трое..
====== Глава 8. ======
ГЛАВА 8.
В которой Арамис навещает Атоса и вспоминает свою встречу с
дАртаньяном.
Карета Арамиса уже подъезжала к Блуа, где располагался замок графа де ла Фер, а проще говоря, Атоса.
Арамис сидел в карете, с трудом приходя в себя после прощания с Портосом. Даже проведенная на постоялом дворе ночь не принесла облегчения. Очередная бессонная ночь. Она лишь вызвала вновь в памяти мучительные воспоминания прощания с другом. Арамис все еще чувствовал мощное дружеское объятие Портоса. Всем своим существом он чувствовал, что Портос многое бы отдал, лишь бы помочь ему. «Дружище, милый друг...» – мысленно улыбнулся Арамис.
До замка Атоса еще оставалось несколько часов езды. И Арамис вернулся в памяти в Париж, где встретился с д’Артаньяном и первым из своих друзей попрощался с ним.
Он нашел д’Артаньяна в новом доме, куда тот, наконец, переехал из «Козочки», только став генералом французской армии. Вместе с ним покинула таверну и Мадлен, наняв управляющего, а сама следила за делами со стороны.
ДАртаньян встретил его один. Мадлен как раз была с очередной проверкой в «Козочке», а Жаклин – их дочь – уже второй год, как служила при дворе ее величества королевы-матери.
- Ого! Однако, в каких каретах вы разъезжаете, дорогой аббат! – Воскликнул д’Артаньян, увидев обитую бархатом карету с выгравированным испанским гербом, инкрустированным золотом.
- Положение обязывает, милый друг. – Арамис обнял гасконца. – Это для вас я по-прежнему Арамис, а для многих герцог дАламеда, испанский подданный, Генерал Ордена Иезуитов.
- Как много у вас титулов, любезный друг. – Рассмеялся дАртаньян.
Они прошли в дом, где расположились в одной из зал. Даже будучи генералом, д’Артаньян жил очень скромно и имел лишь двух слуг – одного шустрого беарнца, который выполнял одновременно функции камердинера, конюха и секретаря, и средних лет парижанки, которая помогала Мадлен в хозяйственных делах.
Вот и сейчас Агнесс, так звали помощницу, принесла два бокала, вино и, разлив его по бокалам, с почтительным поклоном удалилась, оставив друзей наедине.
- Я смотрю, вы хорошо живете, милый д’Артаньян. – Пригубив вино, заметил Арамис.
- Да, с божьей помощью. И хотя карьера моя движется примерно с той же скоростью, с какой двигалась моя старая кляча, на которой я когда-то приехал в Париж, я не ропщу. На все воля Господа. – д’Артаньян смотрел на Арамиса, чувствуя, что тот приехал не просто так.
- Вы правы. На все воля Господа... – Задумчиво кивнул дЭрбле.
- Арамис, что с вами? Признаюсь, честно, что-то в вас пугает меня. Какая-то несвойственная вам покорность судьбе.
- Милый друг, – улыбнулся аббат, – как раз покорность и свойственная служителям церкви.
- О, да! Но только не вам! – И они вдвоем рассмеялись удачной шутке д’Артаньяна.
- Ну, а если серьезно. Вы правильно почувствовали, дорогой друг. Я приехал к вам не просто так. Но не потому, что мне что-то от вас нужно, или я хочу вновь втянуть вас в свою очередную авантюру. – Воспоминания о былых приключениях вновь вызвали улыбку на лице Генерала Ордена Иезуитов.
- Даже если бы это было так, я совсем не прочь тряхнуть стариной! – Д’Артаньян все больше тревожился, наблюдая за Арамисом, и пытался спрятать эту тревогу за напускной веселостью. На деле же ему все меньше и меньше нравилось настроение и состояние друга.
- Я приехал попрощаться с вами.
- Понимаю. Вы снова покидаете Париж! Но ничего страшного, не в первый раз, милый друг! – Гасконец в очередной раз пригубил вина.
- Но на этот раз в последний... – Тихо произнес Арамис, подняв глаза на д’Артаньяна.
Тот замер с бокалом в руке.
- Я не понимаю вас. Немилость короля в отношении вас давно позади, вас снова принимают при дворе. В чем же дело?
- ДАртаньян... – Арамис замер, словно выбирал казавшиеся ему более правильными слова и, наконец, решился. – Мои дни на этой грешной земле подходят к концу. – Он жестом остановил порывавшегося что-то возразить друга. – Послушайте меня. Я это знаю. Врачи уже давно не скрывают от меня правды, да и это не нужно. Я сам все понимаю и чувствую. Я отправился в это путешествие, чтобы попрощаться с вами, дорогими моими друзьями, и сделать одно из тех важных дел, которые меня держат пока еще на краю жизни. Часть своих парижских неоконченных дел я уже завершил, теперь вот приехал к вам. После вас я поеду к Портосу и Атосу. Потом вернусь в Испанию, где должен еще кое-что сделать. Ну а потом...
- Арамис! – Не выдержав, прервал его д’Артаньян. – Ну, что вы такое говорите!
- Давайте не будем притворяться, милый друг. Мы ведь слишком хорошо знаем друг друга и через слишком многое прошли и многое пережили, чтобы лицемерить перед лицом смерти. – дАламеда посмотрел на гасконца с той нежностью и теплотой, которую последний видел у него всего один или два раза за всю жизнь.И д’Артаньян понял своей преданной душой, что Арамис говорит серьезно и, наклонив голову, вздохнул.- Не грустите, друг мой. – Арамис улыбнулся. – Наша жизнь не заканчивается с окончанием земного пути. Она продолжается в наших детях, в делах и поступках. Я даже не говорю вам «Прощайте...», я скажу вам – «До встречи», потому что точно знаю, что однажды мы снова встретимся уже там, где человеческие души обретают вечную жизнь.
- Арамис... – д’Артаньян покачал головой. – Скажу вам честно, я боялся этого дня и ждал его. Я гнал от себя страх старости и расставания с друзьями. Я старался не думать о том, что однажды услышу подобные слова от вас или от Атоса или Портоса. Но от времени и от судьбы не спрячешься – они настигают нас, как бы мы ни убегали от них.
Арамис улыбнулся и коснулся руки д’Артаньяна.
- Полноте, друг мой. У нас была счастливая жизнь, несмотря ни на что. Жизнь, полная приключений, любви и дружбы, радости и огорчений. Мы любили женщин, вино, даже врагов своих любили. Нас уважали и боялись. Сам Ришелье считал нашу четверку стоящей целой армии.
Эти воспоминания вызвали улыбки на лицах друзей.
- Поэтому не будем гневить небеса и поблагодарим Бога за все то, что было. – ДАртаньян кивнул, не в силах больше ничего сказать.
- А дело, о котором я упомянул, касается нашего Герба дружбы. Помните его? – Арамис взглянул на гасконца.
- Тот, который мы нарисовали в таверне Бонасье?
– Да, он самый. Смотрите... – И Арамис достал из дорожного саквояжа сверток.
Увидев высеченный из серого камня герб, д’Артаньян ахнул...
- Арамис, как вы это сделали?
- Не я. – Улыбнулся дЭрбле. – Я заказал этот Герб и камни лучшим мастерам Франции и не только. Я подумал, что нашим потомкам после нас должно остаться в наследство самое ценное, что у нас было. Понимаете, о чем я, милый друг?
- Конечно, понимаю... – Кивнул д’Артаньян. Ему не нужно было говорить, ЧТО именно было для их четверки самым ценным.
- Но чтобы ненароком тайна этого Герба не досталась недостойным людям, я решил разделить его на четыре части и отдать каждому из нас его часть на хранение. Мы будем передавать их по наследству. И если много лет спустя наши потомки будут достойны этой тайны, они объединят все четыре части и обретут то, что будет скрывать Герб дружбы.
- Но как они это сделают? Как узнают друг о друге? – Вскинул голову дАртаньян.
- А вот на это воля Божья... – Улыбнулся аббат. – Господь поможет им, если они будут того достойны.
- А если нет? Или вдруг кто-то из нас не оставит потомков? – Испуганно произнес д’Артаньян.
- Значит, Герб и его тайна умрут вместе с нами и канут в вечность. -Улыбка исчезла с лица Арамиса, и он задумчиво сложил руки в молитвенном порыве. – Но я все же надеюсь, что этого не случится. Те, в ком будет продолжать бурлить наша кровь, не могут не быть достойны тайны Герба дружбы. А Господь, если ему будет так угодно, не допустит, чтобы род кого-то из нас прервался.
- Значит ли это, дорогой Арамис, что после вас на этой земле останется какой-нибудь богомольный малыш? – Улыбаясь, осторожно поинтересовался д’Артаньян.
- Малышу уже почти 25 лет... – С нежностью и теплотой в голосе произнес дЭрбле.
Он поднял глаза на друга и увидел, что д’Артаньян не осуждает его, а искренне радуется. И от этого на душе аббата стало немного легче. Он взял нож и аккуратно вынул изумруд из помпона гасконского берета в той части Герба, что принадлежала д’Артаньяну.
- Держите, друг мой. Храните его, а вас пусть хранит Бог.
Ночью никто из них так и не смог уснуть. Они вспоминали дни своей молодости и поступки зрелости, ошибки и победы. Они говорили и не могли наговориться. Они понимали, что это в последний раз.
Утром д’Артаньян впервые пожалел, что ночь так быстро закончилась. Арамису надо было двигаться дальше. Они долго стояли возле кареты. И не склонный к проявлению нежности д’Артаньян впервые за всю свою жизнь не выдержал и расплакался, когда Арамис, прощаясь, обнял его.
ДЭрбле не стал упрекать друга, а только еще крепче обнял гасконца.
Все это Арамис сейчас вспоминал, приближаясь в карете к замку Атоса. Вдали уже показались башенки, а значит, через каких-то полчаса максимум он сможет, наконец, обнять и Атоса.
Последний уже заметил в окно одной из башен приближающуюся карету. В ближайшей округе больше ничьих владений не было, а значит, карета направляется к нему – сделал вывод Атос. И стал спускаться, чтобы встретить неожиданного гостя.