- Простите меня, друг мой. – Портос сел рядом. – Просто мне больно понимать, что я ничем не могу вам помочь. Это убивает меня... Я не привык бездействовать...
- В моем случае уже никто не может ничего сделать. – Улыбнулся Арамис. – Мое время на этой земле истекает, и я прекрасно это понимаю. Я не боюсь смерти. И каждый день я прошу у Бога не продлить мне жизнь, а дать возможность за отпущенные мне оставшиеся дни или недели успеть сделать то, что я должен закончить, прежде чем покину этот мир.
- Понимаю вас... – Портос был готов заплакать, и Арамис заметил это.
- Полноте, друг мой. – Он ободряюще похлопал Портоса по руке. – Я уверен, что там – Арамис поднял глаза к небу – мы однажды снова будем все вместе. Я подожду вас там, обещаю
- Смотрите... – Портос старательно пытался не заплакать. – Вы обещали...
Они помолчали какое-то время. Наконец, Арамис взял в руки лежавший все это время на столе Герб дружбы. Он аккуратно инкрустированным ножом, который достал из саквояжа, поддел три камня из александрита в виде больших виноградин, вытащил их из углублений и протянул Портосу.
- Держите, дружище. Это ваша часть нашего Герба дружбы. Храните ее, как самое дорогое, что у вас может быть. Завещайте ее вашей дочери, чтобы она завещала своим детям, а те своим. Пусть эти камни через века передаются в вашем роду из поколения в поколение, пока однажды не объединяться с остальными частями. И тогда, если Богу будет это угодно, тайна будет разгадана нашими потомками. Что это за тайна, я думаю, вы и сами понимаете. Потому что есть вещи, которые нельзя объяснить словами, их можно только чувствовать.
Портос поднял на Арамиса глаза, полные слез, которые он уже был не в силах скрывать.
- Обещаю вам, дружище... – И он взял камни, сжав в дружеском порыве руку Арамиса.
Так они и сидели, не разжимая ладоней, пока не появился слуга и не доложил, что завтрак накрыт.
Спустя два часа карета герцога дАламеда была готова отправиться в путь.
Арамис и Портос стояли возле кареты и никак не могли расстаться. Они оба понимали, что больше не увидятся. Они молчали, потому что никакие слова не могли сейчас передать всю глубину их чувств друг к другу.
Арамис вытащил из кармана камзола написанное им ночью письмо.
- Портос, я прошу вас отправить это письмо герцогине де Лонгвиль. Крайне важно, чтобы она лично получила его.
- Не волнуйтесь. – Портос взял письмо из рук друга. – Его доставит один из самых преданных мне слуг, который скорее даст себя разрубить на кусочки, чем отдаст это письмо кому либо, кроме герцогини.
Арамис подошел к карете. Слуга в почтительном поклоне открыл дверцу. Уже готовый сесть в карету, герцог дАламеда обернулся и посмотрел на Портоса тем характерным взглядом, который снова воскресил в памяти последнего славные дни их молодости, когда они любили и ненавидели, воевали и кутили, словом, жили и были счастливы. Портос не выдержал и подбежал к карете. Он порывисто обнял Арамиса, вложив в этот порыв всю любовь и преданность к своему другу.
Так они и стояли какое-то время, пока Арамис не заставил себя разжать объятия и не сел в карету. Он дал знак кучеру, и карета тронулась, набирая ход.
И никто не видел, как внутри кареты плакал, закрыв глаза, Арамис.
И никто не видел, как, провожая взглядом удаляющуюся карету, плакал Портос.
====== Глава 7. ======
ГЛАВА 7.
В которой поиски приводят Рене и Мишеля к ожидаемым и неожиданным
результатам.
Рене и Мишель приехали в поместье последнего, когда уже начало темнеть. Их встретила жена Мишеля – Каролин и двое их детей – сын Оливье и дочь Анжелика. Причем дочь Мишель назвал Анжеликой еще до того, как выяснил, что является потомком Портоса, который когда-то свою дочь так же назвал Анжеликой. Такое мистическое совпадение еще больше настроило новоиспеченных друзей на приключенческую волну.
Рене и Мишель решили начать поиски Портосовской части Герба дружбы утром, к тому же пережитое за день порядком утомило их. Рене отвели одну из лучших комнат. Он рассматривал стены, потолки с нескрываемым восхищением, удивляясь, как удалось через века сохранить такую красоту. Понимание же того, что четыреста лет назад по этим коридорам ходил сам Портос, а в этой комнате, возможно, во время своих приездов жил Арамис, вообще приводило Рене в трепет.
Ночью он спал, как убитый.
Утром Рене первым вышел из комнаты и, пока хозяева еще спали, решил прогуляться по дому. Картины на стенах, гравюры, старинная посуда. Рене озирался по сторонам, пытаясь представить, куда Портос или его наследники могли спрятать камни. Три часа блуждания по дому не принесли результатов. А потому, когда Мишель появился в гостиной, он застал Рене у камина грустного и потерянного.
- В чем дело, дружище? – обеспокоился хозяин, думая, что это он огорчил Рене своим приемом.
- Мишель... Доброе утро... – Рене отчаянно хлопнул себя по коленке. – Я три часа ходил по дому, но не увидел ничего похожего на твою часть Герба.
- Ты три часа ходил. А я несколько недель, после того, как нашел письмо Портоса. – Мишель сел в кресло рядом, и теперь они уже вдвоем грустно смотрели на огонь в камине.
- И что нам делать? Три александритовых камня будут поменьше креста, их проще спрятать так, что можно вообще не найти.
- Не думаю, что камни спрятаны так уж недоступно. – Задумчиво произнес Мишель. – Просто изначально задумывалось, что камни может найти только потомок Портоса, а значит, должен быть какой-то знак или признак, который не поймет никто, кроме, в данном случае, меня.
- Ты прав, Мишель. – Коря себя за приступ пессимизма, не мог не согласиться с разумным выводом Мишеля Рене. – Но у нас, кроме письма Портоса к дочери, нет больше никаких подсказок.
Мишель достал то самое письмо и стал его перечитывать вслух в надежде, что они между строк услышат подсказку. Но едва он дошел до слов Портоса «и завещай передавать это письмо и то, что тебе передаст вместе с ним мой поверенный», как Рене вдруг воспрянул:
- Мишель, а если предположить мысль простую и очевидную, но тем и гениальную?
- Ты о чем, Рене? – Озадаченно посмотрел на него Мишель.
- Портос завещал свою часть Герба дочери. И ей эту часть должен был передать поверенный. А если предположить, что Анжелика, получив завещанное и поняв, насколько это ценно и важно, предпочла не приносить камни в дом?
- Продолжай... – Мишель начинал понимать, к чему клонит Рене, и готов был признать, что это не лишено смысла.
- Так вот. Анжелика могла решить, что дом – не достаточно надежное место для хранения столь ценной вещи. А где молодая женщина, не склонная к интригам и заговорам, могла в таком случае оставить ценность на хранение?
- ГДЕ???
- Да там же, у поверенного!!! – Выдал последний козырь Рене.
Они с Мишелем несколько минут ошеломленно смотрели друг на друга.
- Поскольку ничего другого нам на ум не приходит, – осторожно начал Мишель, – стоит попробовать узнать, кто был поверенным Портоса и найти его адрес. Возможно, мы сможем что-то узнать.
- В любом случае, дорогой Мишель, ничего другого, более умного, мы с тобой не придумали. К тому же я чувствую, что твоя часть не в доме. Называй это как хочешь – предчувствием, голосом свыше – но что-то мне подсказывает, что нам искать надо следы поверенного.
- Согласен. – Кивнул Мишель и снова впал в ступор.
- Что опять? Почему ты снова так озадачился?
- Все это замечательно. Только где мы будем искать этого самого поверенного? Ничего, кроме этого письма, что указывало бы на Портоса, я не нашел, хоть и перерыл весь чердак.
- Да, это проблемка... – Согласился Рене.
Не проблемка, а проблемище...
– Не будем драматизировать ситуацию, друг мой. К тому же, кто мы с вами?
- Кто?
- Потомки великих мушкетеров, которые из любых трудностей выходили остроумно и с достоинством. А значит, все должно получиться и у нас! Пока что судьба только помогает нам – иначе все те совпадения и случайности, что с нами происходили до сих пор, не объяснишь.
- Логике они уж точно не поддаются.
- Это уж точно. И с тех пор, как я встретил тебя в самолете, я уже ничему не удивляюсь. – Ухмыльнулся Мишель и вдруг повернулся к Рене. – Слушай... Если мы не знаем, кто был поверенным Портоса, может, попробовать что-то узнать у моего адвоката? А вдруг мне в наследство достались не только дом и тайна Герба, но и поверенный? – Рассмеялся Мишель.
- И правда… – Рене поразился, как он сам не додумался до такой простой мысли. – Чем черт не шутит. К тому же, все равно других идей у нас нет.
- Точно. Но для этого нам предстоит снова отправиться в путь. Мой адвокат живет в Страсбурге. Насколько мне известно, адвокатская контора принадлежит ему на равных правах с партнером – еще их отцы объединились во времена своей молодости.
- Ну что ж – в путь, так в путь! – весело согласился Рене.
Позавтракав и наскоро собравшись, они вновь отправились в аэропорт, чтобы спустя еще пару часов улететь в Страсбург. Еще перед посадкой Мишель позвонил своему адвокату. Тот посетовал, что не сможет встретить Мишеля и Рене сам, так как в этот момент находится в аэропорту Марселя и не успевает прилететь к их приезду, но обещал попросить своего партнера встретить их. Буквально перед самим вылетом на телефон Мишеля пришла СМС – «Все в порядке. Вас встретит мой партнер Огюст Лаферет. Ждите у стенда ЭрФранс в зале прилета».
Страсбург встретил друзей метелью. Самолет сорок минут кружил над аэропортом, прежде чем получил разрешение на посадку. Когда Мишель и Рене, немного замешкавшиеся при выходе из салона самолета, все же появились в зале прилета в условленном заранее месте, думая, что придется оправдываться перед заждавшимся их партнером адвоката, то никого там не обнаружили. Постояв минут десять, они уже решили добираться своим ходом, как вдруг услышали позади себя:
- Прошу меня, извинить, господа, за опоздание. Метель, пробки.
Они обернулись и увидели мужчину лет 35-40, среднего роста, достаточно крепкой комплекции, одетого в дорогое кашемировое пальто. Его спокойное, сдержанное выражение лица выдавало в нем человека серьезного и даже немного замкнутого, как показалось Рене.
- Огюст Лаферет. Еще раз приношу извинения, что заставил вас ждать. – Тем же вежливым тоном с тем же серьезным выражением лица представился он, протянув для рукопожатия руку.
- Рене Эрблес. – Протянул ему руку Рене.
- Мишель Третьян. – Теперь уже рука Мишеля пожала руку Огюста.
- Моя машина у входа. Прошу вас. – Он указал в сторону выхода. – К сожалению, из-за снегопада отменены многие рейсы, и поэтому все гостиницы забиты не улетевшими пассажирами. Но вы не переживайте, – тут же добавил он, наткнувшись на озабоченный взгляд Мишеля, – я имею честь предложить вам комнаты в своем доме.
- Вы очень любезны, предлагая ночлег двум вам совершенно незнакомым людям. – Удивился Рене.
- Мой партнер попросил помочь вам. А я полагаю, что клиенты нашей фирмы люди достойные и потому у меня и в мыслях не было допустить в ваш адрес какие-либо недостойные мысли или предположения.
Благородные слова и мысли Лаферета вызвали неподдельное восхищение у Рене и Мишеля. Переглянувшись, они слегка присвистнули, тем самым показывая друг другу, что поражены поведением нового знакомого.
Они уже вышли из здания аэропорта и расположились в машине, как вдруг зазвонил мобильник Огюста.
- Да, Франк. Угу... Да, понимаю... Не только там подобная ситуация. Не волнуйся, мы же партнеры, я справлюсь. Да, я их уже встретил. Им повезло – самолету дали добро на посадку. Сейчас едем ко мне. Хорошо, держи меня в курсе.
Он выключил телефон и, обернувшись к Рене и Мишелю, сидящим на заднем сиденье машины, ответил на их немой вопрос коротко:
- Франк застрял в Марселе. Нелетная погода. Когда приедет неизвестно. Мишель открыл было рот, чтобы задать волнующий его вопрос, но Огюст,
словно читая его мысли, продолжил:
- Не волнуйтесь, я сделаю все, что вам будет нужно. Какой бы ни была ваша проблема, будьте спокойны – мы ее решим.
Рене и Мишель переглянулись. Спокойствие и уверенность адвоката удивительным образом передались им. Возникло ощущение, что они чуть ли не тайну Герба уже раскрыли, хотя на самом деле у них толком-то и ничего не было на руках, не считая двух писем, Герба и креста.
- Вы – ясновидящий? – Не удержался по-доброму съязвить Рене.
- Просто я знаю себя и свои возможности. – Словно не заметив подкола, сдержанно ответил Огюст.
- Огюст, в вашем роду не было дворян? У меня ощущение, что я разговариваю, как минимум, с графом... – Со всей своей непосредственностью и прямотой выдал Мишель.
Ни он, ни Рене не заметили, как в еле заметном движении взметнулись брови Огюста, словно только что разгадали его родовую тайну.
- Я думаю, мы продолжим нашу беседу дома, за горячим ужином и бутылочкой вина, а не в заснеженном аэропорту в машине. – Не ответив Мишелю, произнес Огюст, и вскоре машина, тихо урча, двинулась по заметенным снегом улицам Страсбурга.
Спустя два часа они подъехали к дому Огюста в одном из пригородов Страсбурга. Двухэтажный особняк строгих форм больше напоминал дворец своей простотой, но вместе с тем изысканностью и роскошностью.
Огюст открыл двери и пропустил гостей вперед.
Мишель и Рене оказались в огромном холле, по центру которого вела на второй этаж широкая мраморная лестница, справа, судя по всему, располагалась гостиная, слева был виден длинный холл.
- Прошу вас, раздевайтесь, располагайтесь. – Огюст жестом пригласил гостей проходить в гостиную. – Анабель, дорогая! У нас гости. – Прокричал он куда-то на второй этаж. – Прошу меня извинить, мне надо найти супругу. Проходите, я сейчас вернусь. – И он степенно стал подниматься по лестнице наверх.
Рене и Мишель прошли в гостиную. Мишель тут же устроился у камина, пытаясь согреть руки. Рене же стал осматриваться по сторонам. Огромные картины, судя по виду, подлинники фламандских художников, на стенах, золотые подсвечники, камин из малахита, необыкновенной красоты трехлепестковая лилия из кристаллов Сваровски над ним, янтарный столик на резных ножках, кресла, покрытые велюром...
Стоп! Мозг Рене, подсознательно фиксировавший все, что видели глаза, вдруг замер и, словно перемотав пленку на ДВД, вернулся к камину.
Трехлепестковая лилия...
«Бррр...» – потряс головой Рене, отказываясь верить во внезапно промелькнувшую в его мозгу мысль, слишком уж сказочной она казалась.
- Мишель... – Осторожно начал он.
- Да, друг мой! – Мишель начал потихоньку оттаивать под уютное потрескивание дров в камине.
- Поднимите голову и посмотрите на стену над камином. Только, пожалуй, лучше сядьте сначала.
Мишель, не дослушав Рене до конца, поднял голову и увидел лилию. Лишь только его взгляд упал на цветок из кристаллов, Мишель непроизвольно открыл рот, у него подкосились ноги, и он упал на пол, с грохотом задев стоящее рядом кресло.
- Я же предупреждал вас, сначала бы лучше сели... – Рене и Мишель в четыре глаза таращились на лилию, думая об одном и том же.
- Господа, все в порядке? – На шум в гостиную торопливо вошел Огюст. – Жена уехала за покупками, обещала скоро быть. Я познакомлю вас, как только она вернется.
Рене и Мишель, не слыша Лаферета, продолжали сверлить глазами лилию, словно их взгляды приклеились к этому цветку.
- Господа... – Огюст осторожно потряс Рене за плечо, и тот, наконец, смог оторвать взгляд от стены и посмотреть на Лаферета.
- Извините, Огюст. Просто этот цветок...
- Лилия? Это родовой символ нашей семьи. Отец рассказывал, что была какая-то непростая история у нашего предка еще в XVII веке, что-то там было связано с женщиной и предательством.
- Этого не может быть... Все слишком сказочно складывается... – Бормотал Рене, в то время как Мишель продолжал сидеть с открытым ртом, словно истукан, замерев взглядом на стене.
- О чем вы? Я не понимаю вас. – Огюст переводил взгляд с одного на другого.