- Мир большой, друг мой... – Лаферет крутанул стоявший на журнальном столике глобус. – А у нас как минимум полжизни впереди еще.
- Оптимистично вы, однако, настроены, дорогой друг... – Ухмыльнулся Рене и достал из кейса Герб. – Герцог, ну помогите же! – Взмолился он, глядя на рубиновый крест Арамиса.
- Рене, я уже пробовал. Я полночи во сне умолял Портоса помочь. – Откуда-то из-под стола донесся голос Мишеля. – И что?
В этот момент Мишель не удержал равновесия и стал падать, в последней надежде сохранить вертикальное положение пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Но под руки Мишелю попался лишь тот самый фарфоровый божок, который, если бы он умел говорить и двигаться, уже давно при одном только виде Мишеля, с диким криком улепетывал бы от него так, что ноги вперед крыльев неслись бы.
- Мишель, осторожнее! Эта фигурка очень дорога Франку! Она жутко цен... – И Огюст замер на половине слова, потому что, словно в замедленной съемке, божок упал на пол, разбившись на несколько фарфоровых осколков, и из нутра божка на ковролин медленно выкатились... три александритовых камня в форме виноградин.
- Ох.. .ть... – Только и смог вымолвить Мишель.
В наступившей тишине Рене, икая, начал истерически посмеиваться, сползая с кресла на пол, и уже через минуту он бился в конвульсиях смеха на полу, не в состоянии вымолвить ни слова.
- Ик... А... О... Ик... Ииии... – Все громче и громче становился его нервный смех. И вскоре ему уже вторил своим басом Мишель, отчего на каминной полке стали подпрыгивать книги и часы. Когда же, наконец, к ним третьим голосом присоединился Огюст, который никогда раньше на его памяти ТАК не смеялся, они рыдали от смеха, грозя своими слезами затопить не только офис адвокатов, но и все здание.
Им понадобилось немало времени, чтобы успокоиться и начать внятно изъясняться.
- Это просто... Я даже не знаю, как это назвать... – Мишель все еще никак не мог до конца успокоиться.
- И ведь опять, все как на ладони было! – Рене поражался тому, что все находки оказывались все это время у них перед носом, и сотни деталей указывало на них, но они упорно не замечали подсказок, пока камни, что называется, сами на них не сваливались. – Камни были спрятаны в фигурке божка ВИНОДЕЛИЯ! А Портос, как и вы, Мишель, занимался виноделием!
Я никогда не придавал значения этой фигурке. – Огюст, как и подобает потомку сдержанного Атоса, вернулся к своему привычному поведению и реагированию на события и действия. – Я только знал, что этот божок, по каким-то причинам, был очень дорог Франку. Он говорил, что фигурка очень древняя и мы должны ее беречь, как зеницу ока. Что это было в завещании его отца, а еще раньше в завещании деда. Но, насколько я помню, этот божок всегда хранился на самой верхней полке шкафа. Как он оказался на столе... ума не приложу...
- Можете считать меня тронувшимся умом от всего происходящего, но мне кажется, что это наши предки пытаются нам помочь. – Рене задумчиво почесал в затылке.
- Тогда мы рискуем разочаровать их. – Очень серьезно вдруг произнес Огюст, и Мишель с Рене замерли. – Все, что мы находили до сих пор, мы фактически находили с их помощью. Так достойны ли мы Герба дружбы и его тайны, если не способны ничего толком сделать без потусторонней помощи мушкетеров?
Мишель и Рене переглянулись. В словах Огюста была доля правды. Почему они сами не догадались, что божок может иметь какое-то отношение к Портосу, когда фигурка буквально кричала, что она принадлежала человеку, занимавшемуся виноделием.
- Видимо, наши предки все же считают, что мы должны по каким-то причинам дойти до конца, если, несмотря на наши порой неудачные действия, поправляют нас и направляют на верный путь... – Рассуждал вслух Рене, и его слова казались друзьям стоящими самого пристального внимания. – Там... в конце... мы должны найти что-то такое, что стоит всех этих усилий, ошибок и находок, мистики и помощи из прошлого.
- Я согласен. И думаю, что мы должны доказать, что достойны называться потомками Атоса, Портоса и Арамиса. – Огюст посмотрел на друзей.
- Верно. Мы должны найти потомка дАртаньяна сами. – Рене, сжав руку в кулак, решительно стукнул по подлокотнику кресла.
- Кажется, я догадываюсь, где надо начать его искать... – Мишель серьезным взглядом окинул друзей и те поняли, что он и правда о чем-то догадался.
Огюст и Рене смотрели на Мишеля в ожидании его рассказа, но пауза затягивалась. Потомок Портоса словно ушел в себя, размышляя. На его лице отражалась вся напряженная мысленная деятельность. Наконец, Рене не выдержал первым.
- Мишель! Что же вы замолкли на полуслове. Вы о чем-то догадались, так поделитесь же с нами!
- Куда же отправимся в поисках наследника д’Артаньяна? – Подключился к размышлениям Огюст. – В Гасконь? Но во время своих поисков я делал туда запросы и результат был нулевым.
- Да, на первый взгляд это кажется очевидным. Где же, как не в Гаскони, искать потомков гасконца. – кивнул Мишель. – Но... это слишком очевидно.
- К чему вы клоните, Мишель? – Удивленно вскинул брови Лаферет.
- К тому, что очевидные на первый взгляд пути часто оказываются ложными. Нет, мы, конечно, можем полететь в Гасконь, но подозреваю, что только зря потратим время.
- И что вы предлагаете? – Растерянно пожал плечами Рене, каким-то шестым чувством понимая, что Мишель прав – поездка в Гасконь будет только тратой драгоценного времени.
- Я тут подумал... – начал Мишель, нахмурив лоб.
- О, это что-то новенькое для потомка Портоса. – Не удержался от замечания Рене, но, перехватив обиженный взгляд Мишеля, поспешил извиниться. – Простите, друг мой. Просто вы, как и ваш колоритный предок, обычно берете противника другим... – и Рене окинул мощную фигуру Мишеля с ног до головы.
- Так вот... Я тут подумал. – Продолжил Мишель. – Что мы знаем о последних днях наших предков? Судя по найденным нами письмам, все они встретились с Арамисом и получили от него свои части Герба дружбы. Что, кроме Герба, объединяет все эти встречи?
Что... – Подключился к размышлениям Огюст. – И что же?
- Все они были последними при жизни аббата. Как мы уже знаем, после встречи с Атосом, дАламеда вернулся в Испанию и там умер.
- Верно. – Кивнул Рене. – Но что это нам дает?
- Скажите, Рене. Не дай Бог, конечно, но если бы умер ваш самый близкий друг, с которым вы бок о бок прожили жизнь... Что бы вы сделали?
- Я, кажется, начинаю вас понимать, Мишель. – Догадка осенила лицо Рене. – Они либо все поехали на похороны друга…
- Что вряд ли, ибо в те времена дорога занимала гораздо больше времени, они бы просто не успели. – Встрял Огюст.
- Либо они приехали позже на могилу друга, чтобы на этот раз и, правда, в последний раз попрощаться с ним и отдать долг чести и дружбы.
- Именно! – Довольный собой Мишель откинулся в кресле.
- Ну, и что это нам дает? – Пожал плечами Рене. – Они все, скорее всего, были в Испании. Но какая связь между этим и тем, где нам искать потомка д’Артаньяна?
- А то, что в Испании мы можем найти какие-либо еще свидетельства существования мушкетеров или, по крайней мере, герцога дАламеда – генерала иезуитского ордена. И эти новые свидетельства, письма, документы, могут нам дать подсказку для дальнейших действий. Мы, конечно, можем полететь в Гасконь и после многодневных поисков мы, без сомнения, найдем какие-то следы д’Артаньяна, но потом нам все равно придется лететь в Испанию, ибо все следы Арамиса, который держал в своих руках все ведущие к Гербу ниточки, ведут туда!
- Мишель прав. – кивнул Огюст. – Я тоже думаю, что Атос, Портос и дАртаньян могли быть в Испании после смерти друга. Но даже если мы в этом ошибаемся, нам стоит попытать счастья там. В Гасконь мы всегда успеем.
- Значит, мы летим в Испанию. – Рене решительно потер руки, оглядывая друзей.
Огюст набрал номер авиакомпании и заказал на вечер три билета до Мадрида. У них было достаточно времени вернуться в дом Огюста, собрать вещи и добраться до аэропорта к началу регистрации. Жене Огюста сказали, что дела, приведшие Мишеля в Страсбург, требуют поездки в Испанию. Лаферет решил до окончания поисков не посвящать жену в подробности всей этой мистической истории.
Было около трех ночи по мадридскому времени, когда самолет с потомками мушкетеров на борту совершил посадку в аэропорту. Без особых хлопот пройдя регистрацию, друзья вышли на площадь перед аэропортом.
- Проблемка, однако... – Задумчиво произнес Мишель, окидывая взглядом площадь. В ближайшей округе не наблюдалось ни одного такси.
- Вы подождите меня внутри, а я попробую найти такси. – Рене передал Огюсту свои вещи, друзья скрылись в здании аэропорта, а Рене отправился на поиски. Он время от времени замечал таких же, как он, прилетевших пассажиров в поисках того же, что искал он. Наконец, завернув за угол на дорожку, ведущую, судя по всему, в какие-то технические помещения, он заметил подъезжавшее к аэропорту такси. Водитель высадил пассажиров у одной из дверей. Рене помахал рукой, призывая таксиста и внутренне радуясь такой удаче.
Рене уже готов был сесть в машину, чтобы показать водителю, где следует затормозить, чтобы забрать двух своих друзей, как буквально перед самым носом Рене возникла молодая женщина, которая так стремительно села в машину, что он толком не успел ничего понять. Но сориентировался прежде, чем женщина захлопнула дверь.
- Вам не кажется, что некрасиво угонять транспорт у того, кто нашел его раньше вас. – Постарался как можно учтивее поинтересоваться у незнакомки Рене.
Девушка подняла на Рене глаза. «Черт... а она красивая...» – Подумал Рене, разглядывая большие карие глаза, густые волнистые волосы, правильной формы лицо и гордую посадку головы.
- Но вы же уступите место даме? – Девушка поправила упавшую на глаза прядь волос и пронзила Рене тем взглядом, от которого мужчины обычно теряют почву под ногами. И было в этом взгляде что-то, что заставило Рене отпустить дверцу машины. Но прежде чем девушка захлопнула ее, он успел спросить:
- Скажите хоть, как вас зовут?
- Атенаис Дарине... – Донеслось до него, и такси скрылось из виду.
Рене не знал, сколько он еще простоял, вспоминая девушку и этот взгляд, пробудивший в нем пока необъяснимое чувство, когда его нашел Мишель. Они с Огюстом чисто случайно обнаружили свободное такси. Можно было ехать в гостиницу.
Всю дорогу перед глазами Рене стояла незнакомка из такси и никакие вопросы и слова друзей не смогли его растормошить. В конце концов Огюст и Мишель оставили Рене в покое. А тот смотрел в окно на проносившиеся мимо огни ночного Мадрида и чувствовал, что он еще встретит эту девушку...
====== Глава 10. ======
ГЛАВА 10.
В которой Арамис понимает, каким может быть прощение Господне.
Анна-Женевьева сидела в саду и смотрела на распускающиеся бутоны роз. Уже несколько дней ее сердце не покидала тревога. Вокруг всеми красками буйствовало лето, а ее душа была скована холодом.
Эта тревога появилась на следующее утро после того, как ей приснился Арамис. Во сне Рене молча смотрел на нее и улыбался. А перед самым пробуждением, перед тем, как она открыла глаза, он во сне поцеловал ее и посмотрел тем взглядом, который пронзил ее сердце страхом и который она никак не могла забыть. «С ним что-то случилось...» – поняла она, своим любящим сердцем почувствовав беду. Она каждое утро вглядывалась в горизонт, надеясь увидеть гонца с весточкой от Рене или его самого. Но вот уже который день горизонт был пуст. Ничего... А тревога не покидала сердце, с каждым днем становясь все больше.
Слава Богу, герцог на неделю уехал в Париж по делам, и ей не надо было притворяться перед ним, как она это делала последние тридцать лет, скрывая свою любовь к другому мужчине. Любовь, которая поначалу казалась ей простым приключением, но со временем переросла в нечто большее. Арамис завладел всеми ее мыслями и всем ее сердцем. А уж когда родился Анри... Анна-Женевьева улыбнулась, вспомнив, как впервые взяла своего сына из рук повивальной бабки и взглянув в его лицо, увидела... Арамиса – его глаза, его улыбку...
Из задумчивости герцогиню вывел стук копыт. Она подняла глаза и увидела сына, возвращавшегося с конной прогулки. С годами Анри становился все больше и больше похож на своего отца – та же стать, то же изящество и одновременно стойкий внутренний стержень, мужественность и решительность.
Анри на ходу спешился, кинув поводья подбежавшему слуге, и быстрым шагом направился к матери.
- Матушка. – Он поклонился и поцеловал руку матери.
- Анри, сын мой... – Герцогиня ласково погладила сына по голове. – Как ваша прогулка? Погода замечательная. Вы сегодня дольше обычного отсутствовали.
- Матушка, моя задержка вызвана не этим. – Анри сел на скамью рядом с матерью. – Я уже возвращался в имение, когда на дороге встретил гонца, который направлялся к нам. Я предложил ему доставить письмо, которое он везет и передать вам, но он сказал, что поклялся своему хозяину отдать письмо лично в руги герцогини де Лонгвиль.
- Что за гонец? – Напряглась Анна-Женевьева. – Где он?
- Его лошадь устала от долгой дороги, а моя была свежа. Я обогнал его, чтобы успеть сообщить вам. Да вот он. – И Анри указал рукой на въезжавшего в главные ворота имения всадника.
Анна-Женевьева нетерпеливо вскочила и быстрым шагом направилась навстречу гонцу, чем очень удивила своего сына. «Должно быть, в этом письме что-то очень важное, если матушка спешит сама навстречу обычному посыльному...» – Подумал Анри.
Когда Анна-Женевьева подошла к гонцу, тот уже спешился и стоял, ожидая герцогиню. Он поклонился ей, едва она подошла, и достал из внутреннего кармана камзола синий конверт.
- Если я не ошибаюсь, вы – герцогиня Анна-Женевьева де Лонгвиль. – Вновь склонился в почтительном поклоне посыльный.
- Да, это я. Мой сын сказал, у вас письмо для меня. – Ее сердце билось так громко и так часто, что казалась, его стук слышат все вокруг.
- Мой хозяин поручил мне доставить это послание лично вам в руки.
- Ваш хозяин?
- Да. Господин дю Валлон де Брасье де Пьерфом.
«Портос...» – Едва не вскрикнула герцогиня. Конечно, она знала друзей Арамиса по мушкетерской молодости.
Посыльный протянул ей конверт. Едва взглянув на надпись на конверте, Анна-Женевьева с трудом удержалась на ногах. Там до боли знакомым почерком было написано «герцогине де Лонгвиль»
- Благодарю вас, сударь. – Стараясь сохранять величие и сдержанность, которых требовало ее положение, произнесла Анна-Женевьева. – Вас накормят и дадут возможность отдохнуть вам и вашей лошади.
- Благодарю Вас, мадам. Но мне было приказано передать вам письмо и тут же возвращаться обратно. На постоялом дворе в десяти милях отсюда меня уже ждет свежая лошадь.
Посыльный еще раз поклонился герцогине, вскочил в седло и вскоре скрылся с глаз.
Анна-Женевьева дрожащими руками держала конверт, боясь открыть его. Анри хотел было подойти к матери, но, заметив ее состояние, понял, что сейчас нужно оставить ее одну.
Не замечая ничего вокруг себя, Анна-Женевьева по дорожке сада вернулась к той скамье, на которой все эти дни выглядывала весточку от любимого. Она не знала, сколько держала в руках конверт прежде чем открыла его.
Внутри она обнаружила запечатанное письмо, на котором было одно лишь слово, написанное все той же знакомой рукой – «Анри», и сложенный вчетверо листок бумаги.
«Анна-Женевьева... Дорогая моя...» – прочла она первые строки, и слезы невольно проступили в ее глазах... «Любимая моя...
К моему великому сожалению я не смогу лично сказать вам то, что собираюсь доверить бумаге. Конечно, это риск, который я не допускал раньше все эти годы, что живет наша любовь, но я уверен в Портосе, я знаю, он пошлет к вам с этим письмом самого верного слугу. Я не сомневаюсь, что вы получите это письмо, только вы и никто другой.
Простите меня, Анна-Женевьева. Простите, что вынужден сообщать письмом то, что должен был сказать лично. Но время сейчас против меня.
Я... умираю...
Не знаю, сколько еще мне отпущено на этой земле. Но я не могу покинуть этот мир, не сказав вам мое последнее «прости». Я не могу уйти, не сказав вам и нашему сыну то, что чувствовал все эти годы, но не говорил. Страх причинить неприятности вам и Анри мешал мне открыться. Вам ли мне говорить, как наше общество относится к незаконнорожденным. Я всегда хотел для Анри только самого лучшего. Как я вам и обещал, я все эти годы старался быть рядом с ним. Будучи его духовником, это было не сложно сделать, не вызвав подозрений.