Лют хмыкнул, но спорить со знающим свое дело человеком не стал и до вечера честно сдал шесть пробирок крови – по одной в час – со все уменьшающейся ледяной иглой. Пропадать окончательно она не спешила, так что шпильку было решено на всякий случай оставить.
Поскольку для артефактного действия требовался непосредственный контакт, а вдеть ее в волосы или просто таскать в руке не представлялось возможным, Люту пришлось спрятать шпильку под форменный черный свитер, заткнув за ремень штанов.
– Не смейся, – скомандовал он мне, поправляя свитер.
Я честно попыталась, но с нервным хохотом ничего поделать не смогла. Ассоциации с грелкой под свитером были весьма ярки и однозначны, и держать себя в руках не получалось.
– Пойдем, – вздохнул Лют, признав тщетность попыток призвать меня к порядку, и честно проводил меня до крыльца исследовательского центра.
Судя по тому, что Беляна уже скурила сигарету до фильтра, ждала она нас очень долго и особого счастья по этому поводу не испытывала. Лют не добавил ей радости, сходу поинтересовавшись:
– А когда у тебя последний раз был выходной?
Вопрос, похоже, рисковал попасть в категорию его любимых – и нелюбимых у самой Беляны, потому как ответ на него был весьма печальным. На нынешней работе с выходными ей, как и мне (да и всему исследовательскому центру), катастрофически не везло. Но Беляна была коллегой Люта, а не безропотным инженером, и потому предсказуемо ответила вопросом на вопрос:
– А у тебя? – и выпустила клуб особенно вонючего дыма.
Лют завистливо принюхался и тоже потянул из кармана пачку, за что немедленно встрял на сигарету. Я отступила на шаг назад, пряча нос в шарфе, и господа черные курильщики проводили меня подозрительными взглядами, как будто на полном серьезе готовились ловить, если мне вдруг вздумается драпать.
Драпать, признаться, хотелось. Очень. Но иллюзий на счет своей физподготовки я не питала никаких.
– А у меня, – сообщил вдруг Лют, со вкусом затягиваясь, – сегодня запланирован вечер с девушкой.
Мы с Беляной уставились на него с одинаковым недоумением. Не то чтобы Лют выглядел праведником, принесшим обет воздержания, – скорее уж наоборот, – но с чего бы ему ставить нас в известность? Чтобы позавидовали, что ли?
– У меня тоже запланирован вечер с девушкой, – язвительно известила его особистка, кивнув на меня.
Я подавилась смешком. Ну, если рассматривать в таком контексте… прогулка с осчастливленной двойным вниманием Тайкой, совместная готовка ужина и даже ночевка под одной крышей у меня тоже была запланирована. С девушкой. И очень даже симпатичной – хоть и пропахшей табаком.
– Вот я тебе и намекаю, – мягко сообщил Лют, – что мы планируем провести вечер с одной и той же девушкой, а ты рискуешь оказаться третьей лишней. М-м?
А пока я радовалась, что шарф удерживает упавшую челюсть и одновременно затыкает мне рот, не позволяя вывалить все свое недоумение и негодование, Беляна вдруг вся как-то подобралась, посерьезнела и даже затушила сигарету.
– Все-таки ты?.. – спросила она без явной связи с предыдущим разговором. – Есть еще.
– Я уже, – мрачно хмыкнул Лют. – Не в том смысле, но отцу можешь передать. Только чтобы дальше не пошло, ладно?
И оба покосились на меня. Я вжала голову в плечи, но любопытный блеск в глазах погасить не смогла.
– Нет, – сразу сказал мне Лют. – Ни слова. Ты вообще ничего не слышала, ясно?
Я безнадежно кивнула. Рассчитывать на то, чтобы особист по доброте душевной поделился подробностями подковерных интриг своего отдела – пусть даже я явно как-то в них вовлечена – не приходилось.
– Умница, – похвалил Лют. – Возьмешь Тайку, прогуляемся до магистрали, задержимся ненадолго и вернемся. Ужин – с меня. Сплетни, конечно, будут, но их я беру на себя. Пару человек заткну, остальные сами догадаются, как правильно держать язык за зубами.
Я высунула нос из-за шарфа и наивно поинтересовалась:
– А моего согласия ты спросить не хочешь?..
Тайка, меховая предательница, при виде этого бесцеремонного чинуши пришла в бешеный восторг: подпрыгивала, виляла хвостом, лаяла и поскуливала, пока невольно развеселившийся от сей картины Лют не плюнул на так и не снятую парку и не принялся начесывать собаку за ухом. Я зашла в дом за комбинезоном, а вернувшись, застала ее в эротической позе – лапы в стороны, пузо кверху, на морде – блаженство. Особист чесал подставленный ему меховой живот с аналогичным выражением лица.
– Ребят, я вам не мешаю? – скептически уточнила я.
– Присоединяйся, – предложил Лют, посмеиваясь.
Участвовать в групповухе я отказалась, а Тайка, услышав характерный шорох комбинезона, подхватилась и дисциплинированно встала на все четыре лапы, чтобы хозяйке было сподручнее ее одевать, но на особиста косилась с предвкушением. Он не разочаровал: прогулка вышла длинная, а Лют вовсе не гнушался развлечениями в духе «швырни собаке палку», «кинь снежок» и «изваляй товарища в сугробе».
Поскольку под определение товарища с равным успехом подходила и Тайка, и я, до магистрали мы добрались раскрасневшимися, остаточно подхихикивающими (или, в Тайкином случае, полаивающими) и даже взаимно довольными.
Магистрали там, строго говоря, уже не было. Трубопроводы разобрали, траншею засыпали, и только никому не нужная бытовка с выбитыми стеклами и погнутой стеной обозначала место, где планировалась постройка второй по значимости системы магоснабжения в стране.
Но тоска на меня накатила не поэтому, а бессильная злоба и вовсе не относилась к числу эмоций, вызываемых заброшенной стройкой.
– Уже здесь? – спросил Лют, будто уловив перемену моего настроения.
В последнее время подобная чуткость не вызывала у меня ничего, кроме подозрительности, и я молча заломила бровь.
– Я ее не слышу, – сказал особист. – Драконессу. А ты улавливаешь ее настроение уже на этом расстоянии?
Переварив его вопрос, я нахмурилась. Кажется, в прошлый мой визит на магистраль я «услышала» Третью только у самой траншеи, а бытовка стояла ближе к госпиталю…
– Она злится все сильнее, – осторожно сформулировала я.
Но Лют, к счастью, не относился к числу тех, кто считал, что драконье горе я выдумала для пущей драматичности.
– Ты говорила, что связь двухсторонняя, – сказал особист, вместе со мной шагая к центру месторождения. Судя по неунывающему виду, он действительно ничего не чувствовал. – Сможешь попытаться ее как-то… ну, утешить?
Я недоверчиво посмотрела на него снизу вверх. Тайка, поджав хвост, доверчиво прислонилась ко мне меховым боком.
– Мы все еще говорим о многотонной ящерице, живущей сотни тысяч лет. Как считаешь, с какой скоростью она думает? Мои увещевания ей покажутся комариным писком, – неуверенно хмыкнула я.
Это уже не говоря о том, что мне самой чертовски хотелось бы, чтобы меня кто-нибудь утешил. Два горя плохо уживаются рядом: каждый хочет говорить о своем, а не сочувствовать чужому.
– Но попытаться-то ты можешь? – с еле слышным нажимом поинтересовался Лют.
Я растерянно пожала плечами и остановилась.
Раз я ее слышала даже отсюда – значит, и она меня услышит. Незачем идти дальше.
Только вот что я могла ей «сказать»? «Мне очень жаль» – плохо перекладывается на язык эмоций. «Мне стыдно за свое невежество и грустно из-за того, что оно причинило тебе боль» – уже ближе, но вряд ли способно кого-то успокоить.
Разве что… я уселась в ближайший сугроб, обняла Тайку и, зажмурившись, уткнулась носом ей в холку. Почти полтора месяца назад – полторы вечности назад – эта жизнерадостная рыжая девочка стала единственным, ради чего я хваталась за реальность и искала способ выбраться, вернуться и жить дальше, несмотря ни на что. Я была не одна, я была нужна ей, и это меня спасло.
Ответственность за кого-то.
Третья тоже была не одна. Первая значила для нее много – если вообще не все на свете – и с ее гибелью мир стал тусклее, тоскливей, но здесь все еще оставались Второй, Четвертый и Пятый. С ними Третью связывали точно такие же узы, и она была для них тем же, чем Первая – для нее.
…но драконы точно так же скорбели о Первой и гневались. У них была Третья, о да. Но это никак не отменяло того, что Первую убили. Убили беззащитную, во сне, убивали медленно и со вкусом, называя ее смерть техническим прогрессом и ни о чем не жалея, ничего не стыдясь. Ее убили люди, мимолетные, мелкие, мелочные, чья жизнь не стоила и грана от ее вечности…
– Тиша!
Меня заставил встряхнуться даже не оклик, а весьма чувствительный, несмотря на толстый рукав парки, укус. Но на тот момент я была совершенно не настроена обижаться на Тайку из-за него.
– Ну-ка иди сюда, – скомандовал Лют, но подошел в итоге сам – и протер варежкой мое лицо. – Судя по тому, что ты разревелась, драконесса тебя все-таки слышит?
– Не знаю, – неуверенно отозвалась я. – Если и слышит, то я ее только сильнее рассердила.
Кажется, к числу персон с завышенным чувством личной ответственности Третья не принадлежала.
– Ладно, – устало вздохнул особист и протянул мне руку, помогая подняться. – Значит, придется все-таки выписывать сюда Хотена.
– Хотена? – растерялась я. – Он-то тут причем? Разве его не отправили инспектировать ВоенПром?
На лице Люта отобразилась непередаваемая гамма эмоций. От искреннего сочувствия и понимания – до откровенной насмешки.
– Тиш, – негромко сказал он, – ну-ка, когда ты получила первую дозу магии от Найдена?
Я насупилась, и Тайка еще теснее прижалась к моей ноге. Ей было неуютно и страшно.
– Когда тащила его в автосани после того, как нашла в сугробе.
Лучше бы он там примерз насмерть.
– А Хотен когда приехал? – вкрадчиво поинтересовался Лют.
– Несколько дней спустя, – неуверенно отозвалась я – и тут до меня, наконец, дошло. – Подожди… то есть он?..
Особист развел руками.
– Разумеется, мы опять ничего не знаем точно, – сказал он, виновато улыбаясь. – Как все-таки работают механизмы передачи – до сих пор загадка. Возможно, ты и не накачивала его магией. Но проверить-то стоит… хотя бы и в частном порядке.
– Он… – голос позорно дрогнул, и я поспешно замолчала, но Лют все равно обнял меня, уткнув лицом в черную нашивку на форменной парке.
– Не реветь на морозе! Что мне потом, за ручку тебя в тепло вести, чтобы глаза открылись? – беззлобно фыркнул особист. – Я же сказал – в частном порядке. Пока до этого додумался только отец Беляны, а он с Верещагиным в неплохих отношениях. Все, что от нас требуется, – держать язык за зубами и не вызывать подозрений. Все наши переговорники прослушиваются, переписка отслеживается, но ты же сможешь придумать что-нибудь, чтобы он приехал и поговорил с тобой вживую? А шпилька, случись что, уже у нас, – нарочито весело закончил он.
– Так ты что, специально ко мне прикоснулся? – сообразила я. – В верхах хотят проверить разумность дракона и попытаться с ним договориться?
Но вместо ответа меня предсказуемо щелкнули по носу и пообещали вернуть переговорник уже завтра.
На Тайку Лют только выразительно покосился, но промолчал.
Глава 3. А bit of an awkward moment
(англ.) неловкий момент, неловкая ситуация
Под ужином Лют подразумевал паек с комбината быстрого питания. Едва выяснив эту немаловажную деталь, я решительно повернула домой. Особист, хоть и поворчал про привередливых девиц, не слишком-то возражал и даже самоотверженно проторчал в должности «принеси-подай» на кухне весь час, что я готовила рыбную запеканку.
А потом умял свою порцию меньше чем за три минуты, с веселым пониманием покосился на развалившуюся под столом сытую Тайку и полез за добавкой. Я чувствовала себя на редкость неловко и потому тоже постоянно отвлекалась на чрезвычайно довольную этим обстоятельством собаку.
Договор об освобождении предписывал установить круглосуточное наблюдение за моими перемещениями и контактами. Обычно Лют забирал меня из дома, провожал до исследовательского центра и проводил со мной весь стандартный рабочий день. Его напарница встречала меня у здания бывшего бюро и сопровождала меня до утра. С Беляной мы ужились прекрасно: особистка заняла зал с буржуйкой, оккупировав диван, самостоятельно следила за тем, чтобы в доме хватало дров и спичек, и принимала деятельное участие в уборке и готовке. Спустя пару недель после возвращения во Временный городок я уже не могла вспомнить, как управлялась с хозяйством без ее помощи. Собеседницей она оказалась хоть и язвительной и удивительно бескомпромиссной для своих лет, но интересной, и ее присутствие не стесняло и не давило.
А вот оставить ночевать у себя постороннего мужчину…
Ну, ладно, может, не такого уж и постороннего. Без Люта я наверняка скатилась бы в депрессию и жалость к себе – да и не был он никогда просто контактом с работы.
Наверное, в этом-то и заключалась проблема.
– Тиш, – вдруг окликнул он, – сделай лицо попроще. – И без лишних комментариев полез за своим переговорником.
Увидев на экране Беляну, посматривающую на владельца трубки как на идиота, я обреченно вздохнула.
В этом не было никакой магии. Он не чувствовал мое настроение, как не слышал драконессу. Просто… угадывал как-то?
Впрочем, если припомнить, что говорил Хотен по поводу моей мимики, ничего удивительного в этом не было – кроме, разве что, желания прислушиваться и идти навстречу. Сам ревизор никогда особо не заморачивался.
– Садист, – сообщила я Люту. – Ты же человеку выходной пообещал!
Особист бросил на меня скептический взгляд исподлобья.
– Ты же глаз не сомкнешь, – заметил он. – Будешь всю ночь терзаться и проводить аналогии. Мне, конечно, нравится, когда красивые девушки теряют из-за меня сон и покой, но я предпочитаю давать им более приятные поводы… – особист резко замолчал, глядя мне в лицо, и насмешливо заломил бровь. – Вот-вот.
Я честно постаралась вернуть лицу нормальное выражение. Беляну было жалко (выходные – это святое!), а с нездоровым ассоциативным рядом следовало бороться, если я не хотела, чтобы он превратился в букет фобий.
– Снотворное выпью, – твердо сказала я. – Сам напросился на три смены подряд, а теперь на попятную?
– Нет. Я люблю свою работу, – как-то излишне серьезно отозвался Лют и сощурил глаза, отчего они стали казаться почти черными.
Я нашла взглядом Тайку – собака косилась на меня из-под стола, словно читая мысли, – и разозлилась сама на себя.
Найден исчез из моей жизни, как я того и хотела. Так с чего бы мне сравнивать с ним Люта? Какая разница, что за мужчина спал в той комнате раньше?..
Да еще так недолго.
– Постелю тебе на диване, – решительно сказала я и поднялась из-за стола.
Какая разница… дура наивная.
Меня не спасло никакое снотворное. Тайка, предательница шерстяная, даже не заглянула в спальню, хотя, пока Беляна занимала вожделенный диван, собака не раз пыталась пристроиться на кровати рядом со мной. Сегодня мне оставалось только прислушиваться в ночном сумраке, как она ходит по залу и дробно бьет хвостом об пол. Скрипнул старый диван, зашелестел плед – и снова скрип, уже громче, словно под двойным весом.
Насмешливое фырканье, приглушенный стук – должно быть, хвостом о спинку дивана, – и тишина. Я даже дыхания Люта не слышала – только Тайка вскоре засопела, наверняка чрезвычайно довольная собой.
Гудел генератор, потрескивали дрова в буржуйке, и сквозь пластик купола издевательски светила полная луна.
А среди ночи вдруг послышался скрип, недовольное собачье ворчание, шорох ткани, мягкие удаляющиеся шаги и хлопок входной двери. Я приподнялась на локтях: судя по звукам из купола, мой сегодняшний сосед вдруг вздумал устроить себе занятие физкультурой в третьем часу утра.
– Всю жизнь мечтала, чтобы мужчины теряли из-за меня сон и покой, – проворчала я в потолок и встала, на ощупь отыскивая халат.
Тайка, мирно дрыхшая поверх гостевого пледа на диване, повела ухом, но вставать и провожать меня поленилась.
Лют изволил отжиматься – даже не на деревянной террасе, а от холодного пластикового пола погодного купола, рискуя обморозить ладони и еле слышно ругаясь себе под нос в процессе счета. Я полюбовалась его спиной, обтянутой форменной майкой, и предложила: