— Тебе слабо.
Ах, черт.
Руби резко выдохнула.
— Отлично, засунь все, что угодно, в мою задницу!
— Ты должна расслабиться, Руби.
— Нет, на самом деле, не должна. — Она фыркнула, обиженная.
«Как он мог воспользоваться «слабо» против меня?»
— Да, должна, или будет больно.
Она могла услышать зарождающийся смех в его голосе, пока прикладывала все усилия, чтобы, будучи голой и связанной, сдержать свое раздражение.
— Хорошо, видишь? Все, я расслабилась.
Она почувствовала, как он вздыхает, все еще держа палец внутри нее.
— Я не причиню тебе вреда, Руби.
— Что?
— Ты мне не доверяешь, пока нет, но клянусь, я не сделаю ничего, если ты не захочешь. Так скажи мне, котенок. Ты хочешь этого?
Руби вздохнула, все полувеселое возмущение ушло от серьезности его тона. Он прекратил бы, если бы она сказала.
— Лео?
— Да, котенок?
— Я доверяю тебе. — Она заставила свое тело расслабиться, откинувшись на матрас, настроившись на его голос.
— Ты уверена, котенок? Тебе не кажется особенно восторженной перспектива анального секса.
Она задрожала.
— Ограниченный опыт, помнишь, Лео? Как я узнаю, понравится ли мне это, если ты не покажешь мне? — Она почти почувствовала, как в его голове крутятся колесики, и пожала плечами. — Конечно, я могла бы пойти куда-нибудь еще для получения подобного опыта.
Она почувствовала возмущение даже с завязанными глазами.
— Когда ад замерзнет! — Его рот опустился на ее грудь и яростно всосал ее.
Палец начал входить и выходить из ее тела, а губы он переключились на другую грудь. Рука, которая не была занята изучением ее задницы, переместилась к голому лобку, большой палец начал массировать ее клитор.
Очень быстро Руби обнаружила, что ее бедра двигаются в такт с его движениями, а потом Лео приподнялся и начал целовать ее. В его губах не было ничего нежного, он подчинял ее. Второй палец присоединился к первому в ее заднице, растягивая, пока он трахал ее, безжалостно входя и выходя из нее.
— Ты моя, — прорычал он в ее губы, и Руби начала понимать, что ее возбудило поддразнивание. — Никто не тронет тебя. Никто больше не будет иметь тебя. Ты меня слышишь?
— Да, Лео. — Она протянула руку и оставила легкий поцелуй на его подбородке, инстинктивно пытаясь успокоить зверя, которого невольно разбудила.
— Никто не заберет тебя у меня, — его голос был суров.
— Я не оставлю тебя, — прошептала она, снова пытаясь успокоить его, даже когда ее тело начало пульсировать.
— Кому ты принадлежишь? — Собственнический тон в его голосе был порочно захватывающим. Третий палец пробрался внутрь ее пылающего жаром тела. Она горела, но жар быстро превращался в темное удовольствие, которое заставляло ее выгибаться в его руках.
— Тебе, я принадлежу тебе, Лео!
Его пальцы разошлись, растягивая ее, готовя ее к тому, чего он хотел. Он вытащил пальцы из ее тела, и она вскрикнула, чувствуя себя пустой. Кровать снова прогнулась, когда Лео вернулся, его твердое и подтянутое тело нависло над ней, и она услышала звук открывающегося флакончика смазки. Она услышала, как он выдавил смазку — Боже, пусть это будет не его член. Она не была уверена, что готова к этому.
— Успокойся, котенок. — Руби почувствовала, как что-то начало вонзаться в ее задницу, что-то гораздо большее, чем его пальцы, и расслабила свои мышцы, не препятствуя вторжению. Анальная пробка соскользнула с удивительной легкостью; удовольствие смешалось с легкой болью, когда толстое основание проскользнуло по сфинктеру, плотно прилегая.
— Ты все сделала прекрасно, котенок, — прошептал Лео ей в рот, нависая над ней. — Ты великолепна с этой пробкой в заднице.
Руби почувствовала его член у входа в киску, и ее глаза расширились. Она чувствовала себя полной только от анальной пробки. Как, черт возьми, он собирается войти, когда этот монстр там, а?
Она открыла рот в знак протеста, когда почувствовала, как головка его члена проскальзывает в киску. Он заполнял ее в медленном, неумолимом скольжении, гладкий атласный твердый стержень из плоти, и она замерла, лишившись дара речи.
Она никогда в жизни не чувствовала себя такой наполненной. Это был почти больше, чем она могла вынести.
А потом он начал двигаться.
Сначала он трахал ее медленно, позволяя почувствовать пустоту, когда выходил, и нежный толчок, когда снова входил в ее тело. Руби чувствовала его рядом с анальной пробкой; удивительно, что плоть между ее киской и задницей не разрывалась.
Когда он щелкнул выключателем на анальной пробке и заставил ее завибрировать, Руби закричала.
Быстрее и быстрее он трахал ее. Она чувствовала его пот на своей коже. Лео шептал ей что-то на том сладком языке, которого она не понимала. Он вошел в нее, когда вибрации в ее заднице усилились, вошел так глубоко и сильно, что она могла слышать шлепки плоти о плоть.
И она любила каждую чертову минуту.
Мужчина ее мечты вдалбливал ее в матрас, входя в ее тело, теряя тот жесткий контроль, который обычно хранил. Она двигала бедрами навстречу, в такт с его ударами, потирая клитором об основание его члена, пока не закричала в оргазме, настолько интенсивном, что чуть не потеряла сознание от удовольствия.
Руби услышала его крик завершения через момент после собственного и спросила себя, сможет ли выжить в следующий раз.
Она зевнула, едва заметив, что он расстегнул манжеты, которые привязывали ее к кровати. Потом свернулась клубочком и прижалась к Лео, все еще с завязанными глазами, и начала засыпать, свернувшись калачиком на его груди.
***
Лео вытащил анальную пробку из ее задницы с легким трепетом. Когда она пригрозила пойти к кому-то другому, чтобы узнать, что такое анальный секс, он потерял контроль над собой, взяв ее как животное, а ведь она заслуживала намного большего, намного лучшего в брачную ночь.
Однако легкая улыбка на ее лице сказала ему, что ей понравилось.
Возможно, он не должен был заменять персиковую пробку на черную. Это, возможно, было слишком, особенно для новичка.
Его котенок занималась любовью так страстно, а ведь у нее было очень мало опыта, и он не мог дождаться, чтобы узнать, как она будет заниматься любовью через сто лет. Или двести.
Лео потянулся вниз и натянул на них стеганое одеяло, стараясь изо всех сил не тревожить ее больше, чем он уже потревожил, и расслабился, наблюдая за ее сном; вина и глубокое удовлетворение странно смешались в его крови. Он помоет игрушки позже. Жена была определенно в самом верху списка текущих дел.
Глава 8
Руби проснулась от солнечного света и тут же заметила настороженное выражение на красивом лице Лео.
— Доброе утро, — пробормотала она.
— Вообще-то, уже обед, — буркнул он, и выражение его лица стало замкнутым. — Голодна?
— Угу. Я могу съесть лошадь. — Руби потянулась всем телом, что обычно заставляло его уставиться на нее.
На этот раз он отвел взгляд.
— Пойду принесу бутербродов. — Он выскользнул из постели и потянулся за штанами.
— Лео? Что случилось? — Руби нахмурилась.
— Ничего.
— Ну и дела, когда я так сказала, ты просто вышел из себя. Что прикажешь делать мне?
Лео вздохнул и устало потер переносицу.
— Прости меня.
— За что? — Руби понятия не имела, что заставило его чувствовать себя виноватым, но была полна решимости выяснить.
— Я не хотел быть таким… грубым… с тобой. Извини.
Она задумалась, наблюдая, как Лео натягивает футболку. Он направился к двери спальни, и она поняла, что должна сказать хоть что-то — сейчас или никогда.
— Я же не просила тебя остановиться.
Лео остановился, положив руку на дверную ручку, и его спина напряглась, когда он услышал в ее голосе задумчивость.
— Подумай об этом, Лео. Я не просила тебя остановиться. Ты сказал, что сделаешь это, если я скажу, помнишь?
Он повернулся к ней с облегчением и сожалением.
— Я потерял голову.
— Я знаю.
— Я мог причинить тебе боль.
— Нет.
Он нахмурился.
— Что ты имеешь в виду под «нет»?
— Я имею в виду, ты никогда не причинишь мне вреда.
— Не специально! Случайно! — Лео запустил руки в волосы, слегка потянув за них. — Я потерял контроль, Руби. Я мог причинить тебе боль.
Она покачала головой, встала с кровати и легко подошла к нему.
— Нет. — Руби обняла Лео за талию и наклонилась к нему, позволяя почувствовать свое доверие.
Зарождающаяся в ее сердце любовь согревала ее, когда она прижималась к своему мужчине. И теперь она даже не стеснялась своего обнаженного вида.
Лео крепко обнял ее.
— Я до смерти испугался, когда ты не проснулась после Связывания. Руби, я не так планировал провести день нашей свадьбы. А потом, когда ты проснулась, я потерял контроль. Мне так жаль, котенок.
Руби напряглась при словах «день свадьбы».
— Лео?
— Хм? — Он зарылся лицом в ее волосы и глубоко дышал, большое тело расслабилось.
— Когда мы поженились?
Она почувствовала, как он напрягся.
— Я объяснил тебе, что такое Связывание, помнишь?
— Да… мне кажется.
— Заявление, Клятва, Связывание?
— Я помню первое, Лео. Но расскажи об остальном, пожалуйста! Когда мы закончили церемонию, и где в это время была я?
Он ошеломленно уставился на нее.
— Во дворе перед домом. Малмейн попытался забрать тебя у меня.
Смутные воспоминания пробудились в ее голове: вот Каллен выдернул ее из рук Лео, вот он назвал ее человеком, с таким презрением, что она почувствовала себя грязной. Неудивительно, что он разозлился!
— Я использовал магию земли, чтобы увести его от тебя, и произнес клятву.
Всплыло еще больше воспоминаний о Лео, окруженном невероятной силой, живыми усиками света, которые тянулись к ней.
— Как только была произнесена клятва, произошло Связывание. — И вот она вспомнила. Он произнес эти слова, и она отключилась. — Теперь наша связь с тобой завершена.
Руби свирепо смотрела на него, мысли кружились в голове.
— Разве мне не нужно было повторить клятву, чтобы она нас связала?
Лицо его окаменело.
— Все не так для не-Сидхе. — Когда она подняла брови, Лео вздрогнул. — Не-сидхе не нужно повторять клятвы, чтобы они сработали.
Руби растерянно склонила голову. На кухне его отец повторил клятву.
— Разве Шон не повторил эти слова, когда Эйлин сказала их ему?
Лео кашлянул.
— Ну, вообще-то, нет. Он не знал. Во всяком случае, не в первый раз.
Ее глаза широко раскрылись.
— Ты хочешь сказать, она связала Шона против его воли? — Она не могла себе представить, что кто-то пытается заставить Шона сделать то, чего он не хотел делать.
Лео усмехнулся.
— Да, время для истории. — Он обнял ее за плечи, подвел к кровати и усадил на край. Потом подвинул стул к кровати и устроился на нем прямо напротив нее. — Когда маму отправили в Париж на первую встречу с Дунканом Малмейном, папа был там… хипповал.
— Хипповал?
— Это были восьмидесятые годы девятнадцатого века, и Париж был этаким богемным местом. Париж был как Нью-Йорк, и как мне сказали, и папа решил выбрать Европу. Так или иначе, мама встретила Дункана и согласилась на брачный контракт. Однажды вечером в опере она увидела папу. Их глаза встретились, он подмигнул ей, и она пропала. Она пошла искать его на следующий день.
— Малмейны, должно быть, были в ярости.
— Они ничего не знали. Мама улизнула из дома, начала задавать вопросы о голубоглазом ирландце. И когда нашла папу, почувствовала его запах и чуть сразу не связала себя с ним.
— Ух. Серьезно? Как он пахнет?
Лео улыбнулся.
— Мама всегда говорит, что папа пахнет, как дома.
Руби вздохнула.
— Мне очень нравятся твои родители.
— Ну, потребовалось немного времени и много флирта, но мама наконец заставила его поцеловать ее.
— Чтобы убедиться.
— Да. Папа, будучи лепреконом, довольно рано понял, что она — Сидхе, но понятия не имел, что она была высокопоставленной особой, и даже не знал, к какому двору она принадлежала.
Руби покачала головой.
— Двору? Ты имеешь в виду, как высшие и низшие эльфы?
Он выглядел удивленным и довольным.
— Что-то вроде того. Малмейны и Джолун принадлежали к Белому двору и поклялись в верности Глорианне.
— А я думала, Оберону и Тита…
Он прижал к ее губам пальцы.
— Мы не произносим этого имени.
Руби нахмурилась.
— Почему?
— Говорят, если ты произнесешь имя Темной Королевы, она тебя услышит. Возможно, заинтересуется тобой. — Он вздрогнул. — Ты этого не захочешь.
«Все страньше и страньше».
— Темная Королева?
— Темная Королева правит Черным двором. Это долгая история… в общем, Темная Королева завидовала власти Оберона. Он был Верховным Королем над всеми фейри, и говорят, что он был влюблен в нее так же, как и я в тебя. И связан с ней, как я с тобой. Его королева, однако, не была так уж сильно влюблена. Говорят, она продала свою душу каким-то темным существам, которые даровали ей определенные силы. В обмен на это она должна была захватить Двор и заплатить этим темным существам за власть и кровь. Она предала Оберона, создав первых вампиров, мерзких существ, созданных из людей и из других фейри, и начала войну, которая почти уничтожила нас. Каким-то образом Оберону удалось сломать связь — и он разрушил Двор.
— Я думала, связь не может быть разорвана.
— Он единственный, кому это удалось, по крайней мере, других я не знаю. Никто не знает, как он это сделал, но готов поспорить, что Хоб приложил к этому свою огромную руку. Теперь у нас есть Белый двор, которым правит Глорианна, Черный двор, которым правит бывшая пара Оберона, и Серый двор, которым правит Оберон. Оберон по-прежнему остается Верховным Королем и властвует над остальными, но по большей части старается не вмешиваться.
Руби решила проигнорировать тот факт, что связь может быть разорвана. Она не хотела даже думать о таком.
— К какому Двору принадлежит твоя семья?
— Данны — это Белый Двор, но моя семья занимает не очень высокое положение. Шейн и я — лорды только благодаря нашей крови Джолун. Папа всегда говорил, пора перейти к Серому двору и, наконец, оставить все это политиканство позади, но мы этого пока не сделали.
— Кстати. Так как твоя мама заставила твоего отца связаться с ней?
— Однажды ночью он напился и поцеловал ее, и она поняла, что это он. Мама проследила, чтобы он выпил еще немного вина, и умудрилась залезть к нему в постель… не то чтобы он так сильно сопротивлялся.
— Что-то знакомое. — Лео выглядел совершенно виноватым. — А потом она дала клятву?
— Вообще-то, нет. Сначала она решила познакомить его со своим отцом. Излишне говорить, что папа Джолун не был обрадован и сказал моему отцу, что «о нем позаботятся».
— И тогда она произнесла клятву?
— Нет. Отец уехал из Парижа той же ночью. Он решил, что ей будет лучше с Малмейном, чем с ним. Не забывай, и Джолун, и Малмейн были семьями, которые обладали властью. Идти против них было не просто. Плюс, он понятия не имел, что мама уже начала связываться с ним, и делал то, что считал правильным. Мама, конечно, была убита горем и отказалась выполнять брачный контракт. Когда папа Джолун запер ее в комнате под охраной, папа об этом узнал.
— Как? Я имею в виду, если он не был в Париже, как он узнал?
— Брауни — духи земли, и один из охранников был личным другом папы и передал ему сообщение. Когда он узнал, что сделали с мамой, он вернулся в Париж. Он говорил, что к тому времени она уже не была похожа на наивную девочку-подростка, с которой он познакомился. У нее были седые волосы. С помощью брауни он вытащил ее из особняка Джолун и увез с собой. Когда Дункан Малмейн догнал их, мама уже связывалась с отцом… хоть он и довольно горячо возражал.
— Почему он был против? Ведь он любил ее.