Медиа обошел фасад дома и вошел с черного хода, которым пользовалась вся прислуга, да и сами жильцы, кто не любил рисоваться перед такими же.
Подойдя к лифту, он заметил, что на него уставилась одна, совсем уже не молодого возраста женщина. - Это плохо,- про себя заметал Иштван,- наверное, она меня где-то уже видела.
Но, делать было нечего, и он поднялся на третий этаж. Подойдя к квартире, он обернулся и покрутил головой по сторонам. Было тихо и спокойно, только где-то на улице шумел дождь. Он позвонил. На пороге показалась старушка возраста его матери.
Что вам угодно, мужчина,- обратилась она, держа в маленькой руке сигарету с мудштуком.
Я хотел бы увидеть хозяина по очень важному делу,- ответил Медиа.
- Хорошо, я сейчас позову,- и она удалилась.
Слышно было, как в комнате тихо шаркали ее шаги и где-то играл приемник. Раздался голос:
Кто там, мама?
Это к тебе, какой-то мужчина.
А-а-а, хорошо, иду.
И Медиа услышал, как мужчина слез с чего-то и идет к выходу.
Подойдя ближе и поправив свои очки, тот спросил:
Вы что-то хотели у меня узнать?
Да, хотел было, но передумал,- тут Иштван выхватил из-под полы револьвер и выстрелил в упор, не испытывая при этом ни капли сожаления.
Тихо прозвучало три хлопка. Из ствола оружия медленно пополз дымок. Мужчина упал, а его лицо обагрилось кровью. На шум выбежала какая-то женщина и, увидев распростертое тело, закричала:
0, Господи, Вальтер, что с тобой?
Он мертв, - ответил Медиа и шагнул за порог.
Его никто не преследовал, и только было слышно, как причитали над телом убитого.
"Сейчас позвонят в полицию, - подумал Иштван,- но время у меня еще есть, и я должен успеть отсюда убраться."
Он спустился вниз по лестнице и тихонько проскользнул в дверь черного хода. Вокруг никого не было, и темнота скрыла его от постороннего глаза.
Так было совершено третье за сегодня убийство, которое можно было назвать аполитическим, так как убитый находился у себя дома. Конечно, его нельзя было констатировать как бытовое, но все же оно относилось ближе к этому.
Иштван прошел в метро и уехал в сторону Беверли-хоуз. Там жил его непосредственный начальник, и там же ему предстояло получить гонорар за свой тяжелый труд.
НАБЛЮДЕНИЕ
Капитан Кларк и Обрайн, оставшись одни, полезли в лабораторию и уставились на громкоговорящее передающее устройство. Им было слышно, как Люси тяжело дышит, а иногда сквозь какой-то неизвестный скрежет и шум долетали обрывки каких-то фраз. Кларка беспокоило такое положение дел, так как он сам находился вне ситуации. Он не любил разбрасываться людьми, как некоторые начальники и не любил делать какие-то скоропалительные выводы в отношении чего-либо. Капитан мог уже давно сообщить о происходящем вышестоящему начальству, но решил пока не торопить события. Неизвестно, чем закончится этот поход обоих кандидатов в смертники, и неизвестно на что решится он сам. А сообщив начальству о своем решении, он немедленно вызвал бы на себя бурю негодования. Но это его не пугало. Он боялся, что те отменят операцию и не ясным останется цель и загадочность этого здания. Также возможно никто не узнает и о тех двоих, которые уже внутри здания, и о тех погибших полицейских. Его слегка беспокоили новые убийства, но он никак не мог все это связать в один пучок.
Наконец, ему удалось добраться до какой-то зацепки. Он вспомнил, что обнаружив руку, они не стали искать остальные части тела, а подумали, что их либо уничтожили крысы, либо кто-то, в надежде спрятать концы в воду, просто забрал. Стукнув себя слегка по голове, Кларк встал и вышел из лаборатории, предварительно взяв фонарик и сказав Обрайну, чтобы тот следил за доносящимися звуками. А сам пошел к месту обнаружения человеческой руки и решил поискать еще чего-нибудь.
А чего, он и сам толком не знал. Обойдя вокруг выгребной ямы и освещая ее фонариком, он вдруг заметил, как что-то блеснуло. Подобравшись поближе, Кларк заметил торчащую из той же ямы другую руку с таким же браслетом.
- Черт меня подери,- выругался начальник,- и почему я сразу не обследовал ее. Наверное, ввело в заблуждение то, что мы сразу подумали о крысах и более умном противнике.
А на самом деле было проще. Убийца разрубил тела на куски и бросил их в яму. Из-за сильной сгущенности массы, этого не было видно,а когда там побывал Парки,то ,скорее всего, зацепил что-то. Они тогда не обратили внимания на это, да к тому же подошел Обрайн и отвлек своими шуточками.
- Никогда нельзя отвлекаться во время работы, - подумал Кларк, - особенно важно в нашем деле ухватиться за какую-то мысль и ее решение придет быстрее.
Кларк позвал Парки, мирно дремавшего на своем сиденье в водительской части машины.
- Возьми багор и иди сюда,- сказал капитан и стал внимательно всматриваться в яму.
Подошел Парки, и капитан велел ему попробовать вытащить из ямы какие-нибудь останки. Тот, обойдя яму с другой стороны, дабы вновь не попасть туда, начал в ней ковыряться.
- Нe так,- сказал Кларк,- постарайся найти такое, чтобы зацепилось.
- Хорошо, - поспешил ответить Парки, но было видно, что это у него плохо получалось.
Поэтому, Кларк сам взял багор и попробовал подтянуть то, что блеснуло в первый раз. После нескольких попыток ему удалось достичь цели, и он подтащил поближе часть тела другого человека. Это была отсеченная рука.
- Теперь понятно, куда подевались остальные части тела. Они там, внизу, надо будет вызвать специальную машину с обслугой.
Он подтащил к краю ямы останки руки и вытащил из ямы, подцепив их багром.
Ладно, торопить события мы не будем и подождем пару часов,- сказал Кларк,- я думаю, что это просто совпадение, что тела оказались рядом с этим зданием, но все-таки не могу говорить это достаточно точно. Поэтому, пока обождем, а дальше будет видно.
- Ты, вот что,- обратился он вновь к Парки,- возьми эту часть и вложи аккуратно в спецмешок, а я пойду, посмотрю еще раз во все закоулки.
Есть, сэр,- ответил тот и приступил к выполнению.
Кларк же направился к трубе, но вначале заглянул в лабораторию и спросил:
Ну как там?
Пока тихо, только шорох и стоны, - почему-то стал очень серьезным Обрайн.
Ладно, я пойду, осмотрюсь здесь, а ты слушай. В случае чего, зови.
Тот молча кивнул и весь превратился в слух.
Капитан и сам не знал, что он собрался искать, но какая-то смутная догадка все же бродила у него в голове.
Он ходил от одного угла к другому и ничего не находил. Тяжелый луч фонаря выхватывал из темноты то одну, то другую деталь окружающего, но того, что искал, не было.
Кларк решил передохнуть на какой-то, примыкающей к зданию трубе. Он, про себя немного покряхтев, присел и закурил сигарету. Капитан курил очень редко, и обычно это не доставляло ему должного удовольствия, но сейчас почему-то особенно хотелось вдохнуть дым сигареты, и он затягивался глубоко и с огромным желанием.
"Наверное, сдают нервы, - подумал он,- может, обратиться к врачу",- но сразу же откинул эту мысль, так как понимал, что обращение не останется незамеченными, и вскоре начнутся разные пересуды и толки. А в его положении начальника, это недопустимо.
"Поэтому надо держать себя в руках, "- молча, убедил он сам себя.
Дело еще в том, что обращение к доктору могло привести к не желаемому результату и в плане развития его самого. Он никогда не ходил к ним и всегда старался избежать их заунывного обследования, отчего почти всегда получал нагоняи от начальства.
Но, ничего с собой поделать не мог и поэтому, все оставалось так, как есть. Кларк недолюбливал врачей за их простую обыденную глупость, а они его за обычную недовысказанность гипотетического мышления.
"Надо бы изменишь такое отношение к людям,- думал Кларк,- но как, ведь ему одному не под силу, а другим просто наплевать, пока у них все нормально".
Нельзя сказать, что в полиции служили плохие люди. Нет. Они были как раз хорошими, но то общение и способы ведения борьбы с преступностью, коррупцией в эшелонах власти, не давали положительного результата, и все это вместе скапливалось и давило на психику. Поэтому, часто применялась грубая сила, порой нечеловеческое отношение.
Все это, конечно, сказывалось на здоровье и психике, в первую очередь. Но в силу той же боязни остаться без работы или быть выброшенным из полиции, как негативный элемент, никто к врачам не обращался и все старались, как могли, избегать подобных встреч, потому как они не сулили ничего хорошего.
"Да, корни в системе, - так же, молча, констатировал Кларк, - и если бы люди были немножечко поактивнее и поделикатнее друг к другу, то возможно и можно было навести порядок во всех сферах."
Но, так как это были только мечты, то Кларк только вздыхал. Ему тяжело было жить среди таких же, со своими, уходящими вглубь земли аристократическими корнями.
" Почему мы всегда избираем тех, кто нам не нужен? - продолжил свою мысль Кларк,- почему стараемся так избежать позора своей собственной мысли?"
Ведь у тех, кто сейчас наверху, она просто отсутствует. Вот взять, к примеру, самого себя. Разве не мог бы я руководить каким-нибудь ведомством? Конечно, смог бы. Важно только, чтобы было желание творить и делать пользу людям. Или взять бы того же Макса Триггера. Разве он не смог бы одолеть руководство полицейским участком? У него все есть для этого. Ум, никем и ничем не порабощенный, честь, совесть и, в конце концов, здравый образ мышления.
Или возьмите мою жену. Почему бы ей не сидеть дома? С детьми? А не заниматься неизвестно чем, где-то там, в сфере образования. В конце концов, это удел мужчин и недаром слово учитель мужского рода.
Но это так, лирика,- тут же думал Кларк, - дело в другом. Дело в том, что многие не хотят понять друг друга, и посему мы идем бесцельно, куда-то постоянно сваливаясь, словно в ту же выгребную яму. Общества уже не существует. Есть лишь отдельно стоящие группы населения и даже не важно, как они именуются. Все равно это обществом назвать нельзя, уж слишком они все разные, и не имеют достаточно общего, разве что в туалет ходят одинаково,- умозаключил Кларк,- да и то в разные. У одних золотые, у других простые, а у третьих - и вовсе нет никаких. Так где же здесь общее? А? Спросите что-нибудь полегче, - молча, ответил сам себе капитан.
Наверное, мы никогда не расстанемся со своей алчностью. Таков уж наш удел. Это предел умственного сосуществования с природой. Грубо? Да. Справедливо? Нет. Мы не должны так жить, мы ведь люди, единственные здесь на Земле, кто способен победить смерть. Но мы сами себе не даем этого сделать, упорствуя в малом, мы позволяем другим в большом.
Ведь, если посмотреть на того же преступника, кто он такой, и почему он этим занимается, то сразу становится ясно, что он - это мы сами, только мы почему-то чего-то боимся, а он нет. Мы стоим у ворот закона, а они их открывают. Мы обязываем их сидеть в тюрьмах, а они нас обязывают кормить их, одевать, охранять. Мы опускаемся на дно, а они вырастают, ибо подобие человеческих общин дает максимум развития уму и разуму, в целом. Вот откуда берется и рождается преступность и пресловутость всей окружающей мафии. Именно оттуда, с тюрем и ссылок они берут свое начало, ибо тюрьма - это их общее, а наше общее - его просто не существует. Поэтому, никакая человеческая забота здесь не поможет и тем более, наивная ложная гуманность.
Мы сами порождаем преступность, рожая таких, которые нас же потом и убивают, душат и так далее. Так возможно ли это дальше, и скоро ль мы образумимся, наконец.
Никакие стены не спасут от погибели, если воцарится сугубо преступная власть. И не жалко тех мошенников-судей, пресмыкающихся преред пресловутостью, и не жалко тех чиновников любого ранга, уподобающих преступникам. И жалко самих себя в окружающей бездне всего пресловутого, которое породили сами, и которое не хотим искоренить".
Так рассуждал простой полицейский капитан обыкновенного рядового участка и даже не знал, что до последнего своего часа осталось совсем немного.
"Что это со мной?", - вдруг тряхнул головой капитан и только сейчас заметил, что сигарета в руке почти догорела и уже начинала жечь пальцы.
"Наверное, сдаю",- подумал он вновь, вставая с трубы.
"Интересно, а что здесь?"- подумал Кларк и наклонился посмотреть.
Больше он ничего не успел сделать. Что-то неимоверно тяжелое опустилось ему на голову, отчего его голова почти треснула.
Больше он ничего не слышал. Темные сумерки обволокли его опустившееся тело, и было едва заметно два силуэта, уходящих в ночь.
ОБРАЙН РАССЛЕДУЕТ
Обрайн долго еще прислушивался к шорохам и одиночным стонам, но вконец не выдержал и решил побродить немного. Он постучал в кабину и позвал Парки.
- Слушай, Ларри, побудь немного здесь, а я пойду, пройдусь и разомну свои кости.
- Хорошо, сержант,- ответил тот, уже влезая в лабораторию.
Обрайн взял фонарик и вышел на улицу. Было свежо и тепло.
И хотя время только приближалось к половине десятого, было уже довольно темно. Сумерки медленно поглощали отдельные участки территории, и постепенно все пряталось во тьму.
Освещения здесь почему-то не было: то ли не включили, то ли еще что, и Обрайн использовал фонарь в качестве поводыря.
- Пойду, посмотрю, чем там занимается капитан, - пробубнил себе под нос Обрайн и зашагал в сторону ямы.
По пути ему встретилась какая-то дикая кошка, которая, яростно сверкнув глазами, унеслась в темноту.
- Фу-у, ты, черт, напугала,- машинально перекрестился Обрайн и зашагал дальше.
У ямы никого не было, зато было достаточно следов.
"Вот, потоптались",- подумал Обрайн и шагнул в направлении трубы.
Там тоже никого не оказалось. Тогда он обогнул здание по периметру и, никого не встретив, удивленно произнес:
- Где же капитан, черт подери, куда он пошел?
Темнота ответила суровым молчанием. Только где-то вдалеке слышны были звуки проходивших прохожих, да завывание некоторых птиц.
Он возвратился к машине и залез в лабораторию. Там увидел радостного Парки.
Что случилось, Ларри, докладывай,- обратился к нему Обрайн.
- Поступил первый доклад,- ответил тот и продиктовал записанное им сообщение.
Хорошо,- задумчиво ответил сержант и посмотрел на время. Было без пятнадцати десять.
Что-то я не пойму, куда подевался Кларк? - обеспокоенно сказал он,- надо, наверное, вызвать подкрепление.
Обрайн вылез из лаборатории и подошел к водительскому месту. Взяв в руки передающее устройство, он громко сказал:
- Это сержант Обрайн. Мы находимся в районе углового здания на Айзель-стрит. Необходимо оцепить здание со всех сторон и не допускать никого постороннего к его околице. Всех проходивших направлять обратно, не заостряя при этом их внимание. В участке оставить дежурного и его помощника, а остальным расположиться по маршруту.
Надо сказать, что это обозначало выход на патрулирование, которое начиналось с десяти вечера тем, кому положено, а всем, свободным от него, оцепить здание по окружности.
Положив микрофон, Обрайн вновь зашел к Парки и сказал:
- Они должны оцепить здание. Будь внимательнее. Если что, зови. Я пойду, еще раз пройдусь по территории.
- Есть, сэр, - ответил Ларри и вновь прислушался.
Обрайн закрыл дверь и двинулся к другой стороне выгребной ямы. Не обнаружив там ничего, он пошел дальше.
Где-то, в самом отдаленном углу территории едва заметно просматривался полусогнувшийся силуэт человека.