— Терпеть не могу, когда меня дразнят, — насупилась Кэролайн.
— Учти, его носила принцесса, почти такая же красивая, как ты. Надеюсь увидеть в твоих глазах восхищение. — Клаус сам открыл перед ней футляр и поднёс его ближе. Она провела пальчиком по украшению и усмехнулась.
— Как ты узнал, что я люблю бриллианты? Этого даже Тристан не знает. — Она осторожно достала браслет и примерила на руку.
— Я очень наблюдательный, дорогуша, — хмыкнул Клаус и кивком указал на её «обереги», что сейчас были на её пальчиках. — Буду надеяться, что мои подарки ты добавишь в свою коллекцию «любимок».
— Посмотрим. — Кэролайн улыбнулась ему мягкой улыбкой, от которой перехватило дыхание. — Ну и что ты хотел мне показать ещё?
— Пошли. — Клаус на свой страх и риск протянул ей руку, чтобы помочь, как истинный джентльмен, встать с кровати.
Какое-то мгновение она смотрела на него странным, непонятным взглядом, но потом на его радость протянула руку навстречу, и в этот момент Клаус благодарил всех всевышних. Он нежно сжал её ладошку, такую тёплую, и от этих ощущений по всему телу Клауса разливалось такое же тепло, что казалось каким-то прекрасным волшебством. Она не спешила освобождать свою ладонь и послушно шла за ним. Такая нежная, женственная и желанная, что хотелось вечность быть рядом с ней и оберегать от всех и вся. ЕГО! Она будет только его, и он, конечно, никуда не отпустит её от себя, во что бы то ни стало, что бы ему этого ни стоило, сколько бы времени ни ушло, чтобы добиться её! Это она его предназначение и судьба! Это ради неё он должен пожертвовать дорогим человеком, перешагнуть через себя, чтобы быть счастливым наконец. Это с ней у него должно быть «всегда и навечно». Время действительно идёт, как она предсказала тогда. Что же, ему предстоит как можно скорее доказать ей, что она будет так же счастлива с ним, как и он с ней. Доказать, что её предназначение заключено в нём самом. Заключено в том, чтобы сдерживать его тёмную сущность и наполнить его жизнь цветными красками, так же как и Клаус желал ей подарить жизнь, полную красок, которых у неё не было раньше без него!
***
Клаус внимательно наблюдал за её реакцией, когда завёл в свою сокровенную мастерскую, где мог терять чувство времени так же, как и Кэролайн в своей «студии». Она до сих пор держала его за руку и теперь сжимала его ладонь немного сильнее. Она с восхищением обводила взглядом его картины и, казалось, потеряла дар речи.
— Что скажешь, Кэролайн? Нравится моя обитель? — нетерпеливо спросил Клаус.
— Твоя? — удивлённо уточнила она. — Думала, ты внушил какому-то талантливому художнику рисовать для тебя. Почему ты ни разу не обмолвился, что рисуешь? Господи… это просто великолепно! — Кэролайн, к его сожалению, отпустила его руку и начала обходить мастерскую, продолжая хвалить вслух каждую картину, даже не скрывая своего восхищения. — У тебя такой талант. Не то что у меня.
— У тебя он тоже есть, несомненно, Кэролайн. — Она обернулась и скептически посмотрела на него. Клаус разлил по бокалам шампанское и поднёс ей.
— Что празднуем, глазастенький, — хмыкнула она, беря из его рук фужер.
— Мой первый шаг в счастливое будущее, голубоглазая моя. — Клаус широко улыбнулся, когда она наморщила лоб от его нового ласкательного.
— Ну нет, — прыснула Кэролайн. — Ты не будешь меня так называть. И потом, я уже привыкла к «дорогуше». В свою очередь обещаю сократить количество «глазастеньких».
— Договорились, — согласно кивнул Клаус, — насчёт твоего таланта я не преувеличиваю. Те два рисунка, что были предназначены мне и нарисованы цветными карандашами, действительно меня впечатлили. Почему именно мои?
— Оу, я не знаю. — Кэролайн сделала глоток шипучей жидкости и вернула назад ему бокал, но Клаус намеренно накрыл её пальчики своими, задерживая для того, чтобы она дала ему ответ. — Когда ты появился в моих видениях, то мне в первый раз захотелось рисовать в цвете, остальное не помню, Клаус. Так всегда бывает со мной.
— Когда-нибудь пыталась рисовать в сознании? — Клаус отпустил, удовлетворённый пока её ответом.
— Пыталась, но всё было тщетно. — Кэролайн подошла к накрытой картине и сняла без спросу покрывало. Она несколько минут стояла над ней размышляя. — Неужели я так ужасно выгляжу, когда рисую в трансе? — Клаус перевёл взгляд с её обиженного лица на своё произведение, где запечатлел её в «студии» в лунном свете, когда первый раз её увидел. Действительно, он передал в рисунке первое впечатление о ней.
— Тогда я был… — он на мгновение замолчал, подбирая нужное слово, дабы ещё больше не расстроить её, — в замешательстве, Кэролайн. Скажи, Тристан никогда не нанимал тебе учителей? — быстро перевёл Клаус тему, накрывая обратно картину.
— Нет, — фыркнула она. — Я не просила, а ему хватало того, что я ему давала.
— Так я и знал, — усмехнулся он, — в этом весь Тристан.
— А ты? Ты не такой разве, Клаус? Разве ты не берёшь у людей, не давая ничего взамен? — Кэролайн опять нацепила на себя маску спокойной леди без единой эмоции, но Клаус уже знал, что в душе у неё сейчас совсем другое. Будто ощущал исходящий крик о спасении изнутри её сердца.
— Это спорно, любовь моя, — чувственно улыбнулся он. — Желаешь, чтобы я преподал несколько уроков?
— Чего? — словно испуганная лань, посмотрела на него Кэролайн.
— Не того, что ты подумала, — весело подмигнул ей Клаус, на что Кэролайн потупила взгляд от смущения, — пойдём на балкон, там ждёт тебя небольшой сюрприз, любовь моя, но если желаешь, то могу сделать то, о чём ты изначально подумала…
— Ни о чём таком я не подумала, — быстро перебила его она и направилась с гордым видом к балкону. Клаусу до чёртиков было интересно: именно о том самом она подумала? И почему так испугалась? И заметила ли она смену его «дорогуша» на «любовь моя»?
— Ну и в чём заключается твой сюрприз? — с нетерпением спросила Кэролайн. — В толпе туристов?
— Бери выше, любовь моя, — на последнем Клаус сделал особенное ударение, но она опять не обратила на новое ласкательное внимания, что совсем не верилось ему, но первым он не желал спрашивать ни в коей мере. — Сейчас ты будешь их рисовать.
— Я буду что? — Кэролайн озадаченно обернулась. — Серьёзно? Как ты это себе представляешь, дорогой.
— Полагаю, у нас с тобой обоюдная смена ласкательных. — Кэролайн закатила глаза в раздражении. — Хорошо, пускай это будет маленькой игрой. Ну, а сейчас, — Клаус кивнул в сторону, где стоял мольберт с чистым холстом и рядом с ним столик, на котором лежало всё необходимое, кроме мелков и карандашей. — Ты попробуешь совершенствовать свой талант, Кэролайн.
— Нет, нет, я не смогу, Клаус. — Она попыталась выскользнуть обратно в мастерскую, но он придержал её за руки.
— Не беспокойся, я помогу тебе. Давай, любовь моя, — уговаривал смущённую Кэролайн Клаус. — Я отличный учитель.
— Хорошо, но если я увижу в твоих глазастеньких глазах хоть капельку смеха, то ты меня ничем не удержишь, дорогой. — Она нехотя развернулась и подошла к мольберту.
— Скоро ты поймёшь, что рисовать стоя намного удобней, чем сидя на полу скрюченной до невозможности.
— Ладно… И что со всем этим делать, мой опытный учитель?
***
Сказать, что его это забавляло, ничего не сказать. Он призывал к себе всех всемогущих существ во вселенной, чтобы не сорваться и не рассмеяться в голос. После того как он рассказал, как сочетать краски и прочие премудрости рисования акварелью, Клаус сидел за столиком в плетёном кресле и наблюдал то за толпой внизу, то за ней. Он, конечно, мог бы не смотреть на улицу, но уж слишком сильным было искушение для веселья. Иногда она стреляла в него подозрительными взглядами, проверяя его состояние.
— Нежнее, любовь моя, — нравоучительным тоном повторял ей Клаус, — мазки должны быть плавными. Резкие позволяются в исключительных случаях.
Как только он показал ей всё, взяв её руку с кистью, и помог сделать несколько первых мазков, Кэролайн прогнала его и запретила смотреть до самого завершения. Клаус всё же желал несколько раз подойти и помочь, когда она от отчаяния закусывала нижнюю губу до крови, но она, словно чувствуя его стремление, кидала предостерегающие взгляды.
Улица была оживлённой, и Клаус ещё до того, как вывести её на балкон, внушил нескольким туристам оставаться на своих местах, чтобы Кэролайн было легче срисовывать. Странно, но она лишь несколько раз за несколько часов посмотрела вниз и по сторонам.
— Ну, всё, — услышал он её звонкий голос и перевёл взгляд на неё, — не то, что ты мне задавал, но, по-моему, тоже неплохо для первого раза. Завтра дорисую.
Клаус с готовностью поднялся и подошёл к ней сзади. Не то, что он задавал? Да она вообще всем пренебрегла. Как Клаус и подозревал. Вот почему Кэролайн не смотрела на улицу: она её просто не срисовывала.
— На тебе чёртовы обереги, Кэролайн, так какого дьявола ты нарисовала? — Не то чтобы она изобразила всё прям так ужасно. Для первого раза действительно, отметил Клаус, было не плохо. Его больше разозлило её неповиновение.
— Это не будущее, а прошлое, и я рисовала по памяти, — чопорно заметила Кэролайн, — плюс ещё фантазия. Мы с Тристаном пять лет назад были на Карибских островах, и мне особенно запомнился закат на горизонте спокойного моря.
— Интересно, — Клаус силился, дабы не взорваться, но всё же не выдержал, взял её за руку и развернул к себе, — а сидящая парочка на берегу? Полагаю, вы с Тристаном? Как мило, дорогуша. — Кэролайн смотрела на него обескураженно, не понимая, на что он так разозлился. — Значит, у вас с ним всё-таки была романтическая история? Поэтому ты так спешишь к нему и даже вызвала Тристана, чтобы он забрал тебя, спешишь к любовнику? Ты твердишь, что не терпишь к себе любые прикосновения, но только посмотри, — Клаус развернул её обратно к мольберту, — ты его обнимаешь, а он тебя. А мои прикосновения?
— Притормози, глазастенький. — Кэролайн ударила его локтем, и Клауса от удара отбросило к стене. Она развернулась и холодно улыбнулась ему. — Столько вопросов, даже не знаю, на какой из них дать ответ первым. Да и зачем?
— А ты попробуй ответить на самый главный, по твоему мнению, — нетерпеливо перебил её Клаус. Она нацепила на себя маску полного спокойствия, села в плетёное кресло и, взяв со стола тряпочку, стала с усердием оттирать руки от краски.
— Присядь, Клаус, — она кивнула в сторону противоположного кресла, — а то ты сейчас лопнешь от своей ревности. Как я понимаю, это она тебя гложет. — Не было смысла отрицать очевидное, и он послушно сел напротив её, терпеливо ожидая, когда она продолжит. — Сказала ведь, прошлое плюс моя фантазия. Парочка на берегу — мой вымысел, не более. Когда я отдыхала с Тристаном на Карибах, я гуляла по берегу в одиночестве и очень любила вот так сидеть и наблюдать за красным закатом. Мужчина — мой вымысел. И вообще, с чего ты взял, что это Тристан? Он ведь сидит спиной? — Кэролайн взяла свой бокал и сделала несколько глотков шампанского.
— Мне так показалось, — буркнул Клаус, уже немного успокоившись. — Что насчёт ваших отношений?
— Их никогда не было и не будет ни с ним, ни с тобой, ни с кем бы то ни было ещё. — Кэролайн с грустью во взгляде посмотрела на толпу, затем посмотрела на него. — Я знаю, что ты влюблён, но поверь, тебе не нужна такая, как я, поэтому я хочу быстрее уехать и только поэтому вызвала Тристана. Ни тебе, ни мне не нужны перемены в жизни. Ни я и ни ты не готовы к ним.
— Говори за себя, дорогуша, — Клаус поддался к ней и коварно улыбнулся, — ты чувствуешь то же, что и я, Кэролайн.
— Нет, — Кэролайн отрицательно покачала головой, — не чувствую, Клаус. Я давно уже ничего не чувствую. А твои прикосновения просто не так мне противны, как остальные, не более.
— Расскажешь почему? Сказала «А» — говори «Б», — упрямо заявил Клаус.
— Это давняя история, когда я была ещё человеком. Довольно распространённая и избитая, но оставила сильный осадок в моей душе, а когда я стала вампиром, отвращение лишь усилилось. — Клаус втянул в себя воздух и шумно выдохнул, уже подозревая, что с ней случилось.
— Если тебе больно вспоминать, то я не буду настаивать…
— Нет, — печально улыбнулась Кэролайн, — сейчас я поймала себя на мысли, что хочу в первый раз кому-то излить свою душу — тебе, Клаус… Мне было четырнадцать, когда моя мать умерла. Я осталась с отчимом. Как же я ему доверяла и любила как родного отца. Одним зимним вечером он попытался надругаться, но мне удалось сбежать из дома. Меня спасла домработница, которая зашла как раз вовремя в мою спальню. Это было настолько мерзко и противно, что я долгое время слонялась по лондонским улицам, страшась любого прохожего, умирая от голода, холода и жажды. Дар предвидения мне достался от бабушки, но мать всегда называла это проклятьем. Мне пришлось стать уличной гадалкой, чтобы заработать себе на хлеб. Вот и вся история.
— Мне жаль, но не все такие, как твой отчим, — заметил Клаус. Его сердце сжалось от жалости к ней. Он с ужасом представлял, что ей пришлось пережить, и теперь это ещё больше всё усложняло.
— Он был моей первой жертвой, когда я стала вампиром, — усмехнулась Кэролайн, поднимаясь, — и последней, когда я не корила себя за убийство, так что не жалей, Клаус.
— Но из-за этого ты никого так и не смогла к себе подпустить и довериться. В тебе клокочет ещё боль, Кэролайн. Позволь мне убрать её из твоего сердца. Останься ещё со мной. — Клаус встал вслед за ней и взял её ладонь в свою. Он поднёс её к губам и запечатлел жаркий поцелуй на тыльной стороне. — Ты не пожалеешь.
— Мне пора, — она осторожно освободила свою руку, — я обещала Ребекке помочь с выбором платья на бал.
— Но ты не сказала «нет», — догнал её его голос уже на выходе из мастерской. Кэролайн так и не остановилась, как всегда оставив Клауса в недоумении, но теперь картина стала проясняться, и это немного успокаивало Клауса.
***
Клаус постучал несколько раз в её дверь и, не дождавшись ответа, вошёл в комнату, решив оставить очередной подарок и сделать Кэролайн сюрприз. Поставив огромную коробку, в которой находилось платье, что он так долго выбирал, Клаус решил всё же оставить ей записку. Взяв с прикроватной тумбочки блокнот и карандаш, он написал размашистым почерком:
«Надеюсь, ты всё же останешься на бал и подаришь мне танец.
С любовью, Клаус».
Он постоял немного над своим подарком, и его взгляд невольно упал на подушки. Клаус вспомнил, что она спрятала какие-то рисунки, когда он ворвался к ней в комнату. Руки сами потянулись туда. Под подушками действительно находилось несколько листов с цветными рисунками, от которых у Клауса перехватило дыхание. Страсть зашкаливала на них. Они с ней, словно обезумевшие от желания, предавались любви вдвоём.
— Лгунья, — прошептал сам себе Клаус, — вот от чего бежишь, любовь моя…
Он заново пересмотрел рисунки по очереди: на первом она смотрела на него со всей страстью, находясь под ним в его кровати, на втором она сидела на его бёдрах и смеялась полностью нагая, а на третьем они вместе лежали на песке и ласкали друг друга, на том самом берегу у моря, что совсем недавно Кэролайн изобразила на мольберте.
— Интересно, как давно ты знала? — задал сам себе вопрос Клаус. Создавалось подозрительное ощущение, что с самого начала.
Хотелось немедленно разыскать обманщицу и ткнуть ей в лицо этими рисунками, но неожиданно для себя он понял, что желает продолжить её игру. Возможно, тогда Клаус наконец добьётся результата. Он подозревал, что, если сейчас выведет её на чистую воду, Кэролайн ускользнёт из его рук незамедлительно, наверняка даже не станет дожидаться приезда Тристана и сама уедет. Как бы в подтверждение его догадок зазвонил телефон и Элайджа сообщил, что встретил в аэропорту Тристана и Аврору и скоро они будут в «Бойне».
Клаус улыбнулся и убрал рисунки на прежнее место, думая, что Аврора может неплохо послужить ему в этом пикантном деле. Он посмотрел на коробку и всё-таки решил забрать свою записку. Да и потом, Кэролайн навряд ли умела танцевать, учитывая ненависть к посторонним прикосновениям.
Она не спустилась к вечеру на ужин, и Клаус разочарованно поглядывал на лестницу, что не ускользнуло от внимания Авроры, но, к его облегчению, она додумалась не съязвить ничего по этому поводу. Тристан пытался позвать Кэролайн к столу, но она не открыла ему дверь, крикнув, чтобы её не беспокоили. Такую же картину Клаус наблюдал на следующий день вплоть до бала, и даже Ребекке она не открывала дверь целый день, что стучалась к ней несколько раз. Клаусу безумно хотелось ворваться к ней в комнату, как тогда, но Аврора не отходила от него ни на шаг. Этой ночью ему пришлось уйти из дома после ужина или же он бы не удержался и свернул бывшей любовнице шею. Наутро Аврора уже караулила его с миленькой улыбкой, придуриваясь, что ничего не понимает, но Клаусу пришлось подыграть ей.