Свободная купля-продажа земли, в том числе крестьянской, означала, что общины больше не было. Землю можно было продать, купить, заложить, отобрать за долг. Крестьяне этого времени были не общинниками, а мелкими собственниками земли.
Манчжуры в Китае захватили лучшие земли, особенно земли вдоль важных дорог и рек. Значительную часть земли заняли «Восьмизнаменные» войска: на каждого воина выделялось 36 му земли, на командира – до 300-му. Эти земли считались собственностью «знамени», т. е. не подлежали отчуждению. Поскольку манчжурским воинам не полагалось заниматься земледельческим трудом, эта земля обрабатывалась китайскими крестьянами.
Огромные земельные владения захватили богдыхан, его родственники и представители манчжурской знати. Только в личном владении богдыхана к концу XIX в. находилось 300 имений. Крупные владения захватывали и сановники. Одному из них, например, принадлежало 2,5 млн му земли, т. е. 156 тыс га.
Территория Манчжурии была объявлена доменом богдыхана. Здесь подавляющая часть земли не использовалась, но китайцам было запрещено туда переселяться.
Манчжуры сохранили владения и прежних земельных собственников. К концу XVIII в. крупным землевладельцам в Китае принадлежало 50–60 % земли. Преобладали имения размером от нескольких сот до тысячи му. Эти крупные землевладельцы, как манчжуры, так и китайцы, своего хозяйства обычно не вели, а сдавали землю мелкими участками в аренду крестьянам. Арендатор отдавал владельцу земли 50–70 % урожая, делать обязательные «подарки» к праздникам, отдавать дочерей в услужение или в гарем. В1912 г. 51 % крестьян составляли арендаторы и полуарендаторы, 49 % – крестьяне-собственники. Крестьяне-собственники составляли почти половину сельского населения. К тому же и полуарендаторы имели небольшие участки собственной земли.
Но в XVIII–XIX вв. появились «новые» землевладельцы, которые вместо сдачи земли в аренду сами вели хозяйство на этой земле с использованием наемного труда. Это были в основном торговцы и промышленники, которые становились землевладельцами, покупая землю. По мере роста арендной платы часть крестьян выбывала из числа арендаторов. Эти крестьяне и шли в работники к «новым» хозяевам земли.
Для экономии на заработной плате их можно было нанимать лишь на время сезонных полевых работ, использовать более высокую технику. Если крестьяне-собственники и арендаторы не имели рабочего скота и обрабатывали землю мотыгами, то у «новых» рабочий скот был и использовались пахотные орудия.
Крестьяне были обязаны платить государству налог и выполнять трудовую повинность. Налог исчислялся в переводе на рис, но все чаще платился деньгами. В XVIII в. этот налог с крестьян составлял 3/4 доходов казны. Каждый крестьянин был обязан 30 дней в год выполнять различные работы на строительстве, перевозках, приведении в порядок оросительных систем.
Поскольку крестьяне кроме налогов должны были выполнять государственную трудовую повинность, очевидно, верховным собственником их земли считалось государство? Система получалась чрезвычайно сложной: земли «восьмизнаменного» войска и богдыхана, земли манчжурской знати, наконец, земли крестьян-собственников.
Очевидно, все же не все перечисленные категории официально имели статус казенных, потому что в 1812 г. по расчетам китайских историков казенные владения охватывали только 10 % пахотной земли. 90 % обрабатываемой земли принадлежало китайским собственникам.
Поскольку общинные отношения были разрушены и земля стала объектом купли-продажи, развивалось ростовщичество, ускорялось разорение крестьян. Миллионы разоренных крестьян становились пауперами, бродягами. Но поскольку, в отличие, например, от Англии, промышленность не поглощала их в качестве наемных рабочих, они из крестьян-собственников становились или арендаторами, или чернорабочими – кули – и пополняли ряды повстанческих отрядов. Весь период династии Цин в стране почти не прекращались массовые восстания.
С приходом манчжур повысилась роль городов как административных центров. Здесь располагалась манчжурская знать, чиновники, военные гарнизоны. Поскольку манчжуры не вели своего хозяйства, им нечего было делать в деревне. А в связи с близостью к власти в городах особенно строго регламентировались все стороны жизни.
Как и в сельской местности, горожане принудительно объединялись в «десятидворки» («пай»). Каждые десять «пай» составляли «цзя», каждые десять «цзя» – «пао». Возглавлявшие эти подразделения старосты подчинялись властям и несли ответственность за действия горожан. «Если одна семья совершит проступок, девять других семей привлекаются за соучастие», – гласила надпись на сохранившейся каменной стеле [4, с. 171].
Особое место в городской жизни занимали монастыри, в которых, как правило, сочетались буддизм, даосизм и даже конфуцианство. В монастырях собирались сходки купцов и ремесленников, проводились экзамены на ученые степени и должности. Монастыри были местами увеселений и светских развлечений. В монастырях находились книжные рынки, гостиницы. За их стенами укрывалось население в случае опасности.
Основная масса ремесленных изделий производилась не в городах, а в крестьянских промыслах: в крестьянском хозяйстве традиционно земледелие сочеталось с ремеслом, причем ремесленные изделия производились на продажу. Например, вокруг городов Сучжоу, Ханчжоу, Нанкина крестьяне не только выращивали тутовые деревья, но и занимались шелкоткачеством; вокруг Шанхая и Сунцзяня половину полей занимал хлопчатник, и крестьяне готовили хлопчатобумажную пряжу и ткани. Промысловые села назывались «чжень». В некоторых районах производство тканей на рынок давало 50–70 % доходов крестьянской семьи.
Во второй половине XVIII в. деревенские ткачи в основном перерабатывали уже не продукцию своего хозяйства, а сырье, купленное или полученное от скупщика тканей. Даже после того как в Китай хлынул поток импортных фабричных тканей, эти ткани в основном использовались лишь верхушкой китайского общества. Народ использовал преимущественно кустарную продукцию, причем деревенские ткачи теперь перерабатывали дешевую фабричную пряжу.
Торгово-ремесленные объединения – «ханы» в городах имели свои уставы, выборных старшин, у них были свои знамена празднества, но, в отличие от европейских цехов, они не участвовали в городском управлении, находились под контролем властей и выполняли фискальные функции. Часть ремесленной продукции принудительно закупалась государством по крайне низким ценам.
Другой особенностью ханов было то, что отделение торговли от ремесла здесь затянулось до XX в. – они оставались торгово-ремесленными объединениями. Для китайского ремесла была характерна дробность операций, причем каждой операции соответствовал свой цех. Например, в производстве фарфора были цеха (ханы) формовщиков, живописцев, обжига изделий. Из цеха в цех полуфабрикаты продавались. Естественно, это тормозило совершенствование производства.
В городах, наряду с ханами, действовали крупные государственные мастерские, в основном по выплавке металла, производству оружия, судостроительные верфи.
Во второй половине XIX в. увеличивалось производство продукции на экспорт, особенно шелка и фарфора. Начинали выделяться крупные мастерские, иногда даже приобретавшие форму мануфактур, причем основателями таких мануфактур становились не столько купцы и ремесленники, сколько чиновники, управлявшие казенным производством. Мануфактура здесь первоначально зародилась в государственном секторе.
9.3. Манчжуры и китайские чиновники
В результате манчжурского завоевания в Китае сложилась противоречивая социальная структура. Во главе стоял богдыхан, считавшийся верховным владыкой не только Китая, но и всего мира. Его резиденцией был «Запретный город» – комплекс дворцов и хозяйственных построек, куда простой смертный мог попасть только по специальному разрешению. Весь обслуживающий персонал «Запретного города», все его население состояло из евнухов. Пользуясь близостью к богдыхану, евнухи могли влиять на его решения и стали могущественной силой. Получая приношения от добивавшихся аудиенции у богдыхана, некоторые из них становились богачами. О реальной роли евнухов свидетельствует тот факт, что когда государством отправлялась разведывательно-торговая морская экспедиция, во главе ее ставился евнух.
Высший аристократический слой общества теперь составляли манчжуры, которым принадлежали все решающие посты в управлении страной. Им запрещалось заниматься ремеслом и торговлей, которые манчжуры считали занятиями унизительными. Манчжуры могли быть только военными или высшими чиновниками. Они же были и крупнейшими землевладельцами.
Их владения входили в состав государственного земельного фонда и налогами не облагались.
В состав привилегированной манчжурской верхушки входили и «восьмизнаменные» войска. Как уже сказано, военным запрещалось заниматься производительным трудом, а военные действия почти прекратились. Даже военные поселения вдоль границ теперь составлялись не из манчжур, а из китайских военных, не имевших привилегий. И манчжурские войска превратились в паразитический слой бездельников. Боеспособность манчжурского войска падала
Низший слой правящей группы составили китайские чиновники. Манчжурская аристократия, занимавшая высшие государственные должности, не имела достаточных знаний для управления огромной страной, тем более, что схема государственной власти была заимствована у прежнего Китая. Поэтому практические вопросы управления остались в ведении прежних китайских чиновников.
В отличие от манчжур они не были наследственной аристократией. Династия Цин сохранила для них обязательные экзамены для вступления в должность, причем по результатам экзамена присваивалось ученое звание. Китайские чиновники считались одновременно учеными – «женыни», составляли слой интеллигенции. Именно они были в Китае писателями, поэтами, историками.
Чтобы сдать экзамены, следовало старательно учиться. В семьях, претендующих на государственную должность, учеба мальчиков начиналась с малых лет, и уже в семь лет ребенок становился грамотным, умел читать и писать. Считалось, что сдать экзамены и стать женыни мог любой. В действительности на положение женыни мог претендовать сравнительно узкий круг богатых семей.
Гражданские чиновники были настроены против военных, не только потому, что война в Китае традиционно считалась не доблестью, а бедствием, но и потому, что военные чины могли получать только манчжуры, причем без всяких экзаменов.
9.4. Конфуцианство и тайные общества
Если в политическом отношении господствующей группой были манчжуры, то идеологически господствовали чиновники-интеллигенты. Их влияние определялось тем обстоятельством, что именно они были выразителями идей конфуцианства.
Манчжуры были шаманистами, но они не пытались распространить свою языческую религию на Китай. Они поддерживали все существующие здесь религии: буддизм, даосизм, проникавшие сюда мусульманство и христианство. Все церкви были объявлены государственными, сосуществовали даже в одних и тех же монастырях, где поочередно проводились службы буддизма и даосизма.
Но господствующее положение в идеологии Цинского государства занимало конфуцианство, которое обосновывало авторитарный характер власти подчинения младших старшим. Семейные отношения переносились на государство.
В исторической литературе конфуцианство нередко рассматривается как одна из религий. Но конфуцианство не было религией. Это было философско-этическое учение, в котором не было места богу. «На небесах нет человека, который имел бы право судить наши грехи» [9, с. 398], – говорили конфуцианцы. Даже веру в богов они считали признаком интеллектуального убожества.
Вся система учебы и экзаменов была основана на конфуцианстве, поэтому естественно, что чиновники-ученые были конфуцианцами, т. е. атеистами. Высшей сущностью для них был не бог, а нравственный закон.
Таким образом, конфуцианство стало идеологической основой сближения манчжурской династии и правящей верхушки китайского общества. Но оно было чуждо низам населения, продолжавшим борьбу против манчжур. Здесь господствовали буддизм и даосизм, и борьба против пришельцев велась под знаменами этих религий.
Эту борьбу возглавляли тайные религиозные общества. Знаменитая «Триада», центром которой был не менее знаменитый монастырь Шаолинь, первоначально возникла в борьбе против манчжур. Как европейские масоны, члены этих обществ узнавали друг друга по особым знакам.
Борьба против манчжур дополнялась социальными лозунгами, лозунгами равенства, возвращения принципов надельной системы. А потом, в период вторжения новых иноземцев и превращения Китая в полуколонию, эти же тайные общества возглавили борьбу против колонизаторов. Весь период правления династии Цин – почти непрерывные восстания низов населения, крестьянские войны.
Под руководством именно «Триады» («Саньхэхой») происходило Тайпинское восстание 1851–1864 гг., которое продолжалось 14 лет. Оно получило название Тайпинского, потому что целью восставших было создание «Небесного государства великого благоденствия» («Тайпин Тяньго»). Тайпины захватили почти всю восточную часть Китая, основав свое государство со столицей Нанкин, переименованной в Тяньцзинь.
Основой «Небесного государства» стала система патриархальных военизированных общин со строго регламентированным укладом жизни. Земля делилась поровну, по количеству едоков. В «Законе о земле» было сказано: «Если есть земля, ее обрабатывают совместно; если есть пища, ее совместно едят; есть платье – его совместно носят; есть деньги – их совместно расходуют» [2, с. 52]. Каждые 25 семей составляли лян (взвод) во главе с командиром, который возглавлял и гражданскую власть. Государство устанавливало, сколько семья должна иметь свиней и кур, тутовых деревьев. Если первоначально восстание было направлено против власти манчжур, то затем на первый план выступила утопическая идея создания нового общественного строя. Любопытно, что один из руководителей восстания Хун Сюцюань выступал с проповедью христианства, в котором он видел идеи равенства.
Во главе восстания ихетуаней 1894–1904 гг. стояло буддийское тайное общество «Белого лотоса» с его ответвлением «Ихэцюань» («Кулак, поднятый во имя справедливости и мира»), по названию последнего в европейской литературе оно получило название «боксерского». Это восстание было направлено против порабощения Китая империалистическими державами.
Поскольку действия повстанцев были направлены на защиту государственного суверенитета, императрица Цы-си объявила их патриотическими и сама объявила войну иностранцам. Восстание было подавлено иностранными войсками.
Итак, главной особенностью народных восстаний в Китае было то, что их возглавляли тайные общества на религиозной основе.
9.5. Политика изоляции и опиумные войны
В основе взаимоотношений Китая с остальным миром лежала концепция Китая как Срединного государства и остального мира как варварской периферии. «Варвары» считались данниками богдыхана, которых следовало «перевоспитывать», поднимая на высший, китайский уровень цивилизации. Именно это и определяло политику изоляции Китая от внешнего мира, которую проводило правительство богдыхана с начала XVIII в. В условиях, когда на Западе уже развивалась капиталистическая экономика, влияние Запада могло подорвать основы существующих в Китае порядков, подорвать претензии богдыханов на мировое господство. Когда иностранные миссии, например английская миссия Маккартни в 1792 г., проникали в Китай, официально объявлялось, что это «приносители дани». На предложение английского правительства о расширении торговли Маккартни получил следующий ответ: «Вы, о государь, живете далеко за пределами многих морей и, тем не менее, движимый смиренным желанием приобщиться к благам нашей цивилизации, послали миссию, почтительно доставившую нам ваше послание. Великие подвиги нашей династии проникли во все страны Поднебесной, и государи всех наций посылают нам свои ценные дары. Мы имеем абсолютно все. Я не придаю цены странным или хитро сделанным предметам и не нуждаюсь в изделиях вашей страны… Трепеща, повинуйтесь и не выказывайте небрежности» [2, с. 30].
Китайцам было запрещено посещать другие страны, поэтому не допускалось даже строительство морских судов. Если все же китаец оказывался за границей, то по возвращении его ждала смертная казнь. Въезд иностранцев в Китай тоже был запрещен. Иностранным судам разрешалось заходить только в три специально выделенных гавани. Торговать с иностранцами разрешалось только полугосударственной гильдии «Гунхан», которая действовала под строгим надзором властей. Такая изоляция действительно защищала Китай от иностранного влияния, но тем самым она тормозила экономическое развитие страны и послужила одной из причин ее закабаления, превращения в полуколонию.