— Умирают. Да. Сделала, — Совсем уж безмятежно молвила Архитектор и всплеснула руками. Птицы лениво порскнули в разные стороны. Архитектор прижала ладони к груди этим своим совершенно особым непередаваемым жестом. Материнским что ли?
* * *
С кофеваркой просто. Всегда есть кнопка, на которую можно нажать, чтобы прервать процесс. Даже если эта чертова кнопка сломалась, есть розетка и вилка. Убаюкивает бдительность. Хозяину кофеварки не пристало сомневаться в том, что в любой момент может продемонстрировать кофеварке у кого тут власть.
Сложнее, когда кнопки, розетки и вилки физически не существует. Надеяться на то, что кодовый стоппер сработает в ста случаях из ста приятно, но несколько наивно, не находите? И если кофеварка, даже самая премудрая, остается кофеваркой и вряд ли начнет бегать по кухне за владельцем с одной только ей известными намерениями, то с некоторыми механизмами дело обстоит не столь радужно. В комиксах и триллерах, впрочем, всё это многократно обрисовано в ужасающих подробностях.
Нейл Урайя Весельчак не любил комиксов. Он, вообще, мало интересовался чем-то кроме роботехники, биологии и генетики. Был человеком неразговорчивым, угрюмым и даже мерзким. С «говорящими» фамилиями зачастую так. К примеру, с Весельчаком работала лаборантка по фамилии Разумнова — натуральная блондинка, если вы понимаете о чем я. Так вот профессор Весельчак, несмотря на нелюбовь к бульварным страшилкам, отдавал себе отчет в том, что биороботехника давно уже ходит по самой грани. Это же понимали и международные службы безопасности, и правительства, и даже церковь… Но если первые и вторые можно было убедить в том, что биороботехника перспективна и безопасна, добавив в доклад наукообразия и пообещав влиятельным людям солидный пай от будущих прибылей и пообещав не лезть в ВПК, то с церковью дела обстояли плохо. Совсем. Объединенные конфессии волновались и требовали приостановить работы над искусственным интеллектом. Настаивали на бессрочном вето на поточное производство биороботов. Умело разводили панику среди населения. С согласия ООН, назначили комицию по надзору за планетарным центром биороботехники, который Весельчак уже много лет возглавлял и который внушал церкви наибольшие опасения, поскольку в своих разработках продвинулся неприлично далеко.
Биобилетеры и бионяни. Биодворники и биоповодыри. Биокассирши и биомашинисты. Биокопирайтеры… А также по мелочи: биокошки, биомошки, и биомушки. Почти неотличимые от оригиналов, сообразительные, послушные, почти вечные. Только благодаря (хотя Весельчак предпочел бы вместо «благодаря» употребить «по вине») церковной комиции все эти «био» не попали в поточное производство. Весельчак бесился. Ему казалось, что кто-то ограниченный, кто-то грубый, без стыда и совести не позволяет ему дышать.
— Наши биоразработки безопасны! — твердил Весельчак, похожий на плешивого заводного медведика. — Абсолютно. Мы — не Пентагон, не производим и не станем производить никакой военной техники.
— Пока! Пока безопасны… Но каждая дополнительная функция приближает ваших замечательных и полезных киборгов к границе, за которой уже неконтролируемый разум. — Говорливый, очень импозантный пастор — оппонент Весельчака на открытой, транслируемой по всем каналам, конференции эффектно откинул челку со лба. Посреди лба у него была красивая родинка. — Причем, этот неконтролируемый разум будет обладать неуничтожаемой плотью.
— Стоппер-код есть всегда. Машины бытовые. Не военные совсем. Безопасны поэтому. — Весельчак мучился. В голове у него теснились умные и понятные всем слова, но на подходе к горлу они начинали цепляться за гланды, становились шершавыми и неубедительными.
— Но разве вы застрахованы от неполадок? А если ваше ээээ — стопслово не сработает. Или сработает, но свежий, осознающий свою мощь разум не захочет подчиниться. Из розетки ведь их не выдернешь. Кнопки, насколько я в курсе, на ваших биокошечках тоже не предусмотрены. Или есть тайная кнопка? Ну, Урайя, признавайтесь где у них кнопка? — пастор рассмеялся собственной шутке, вальяжно развалился в кресле.
— Есть кнопка, — Нейл Урайя Весельчак неожиданно для всех улыбнулся. Впрочем, улыбка его мало красила. — Дело в том, что ни один механизм не в состоянии перевалить за предел человечности. Как бы понятнее… Ээээ. Вот, скажите, святой отец, человек может быть Богом? Я не метафорически сейчас, не о гордыне творца и не об одержимости убийцы. Буквально — могу ли я, или вы… или, к примеру моя лаборантка Разумнова взять и примерить на себя все функции господа нашего, включая но не ограничиваясь организацией катаклизмов и контролем за рождаемостью?
Пастор побледнел, почти сравнявшись колером щек с цветом воротничка. Еще не понимал, к чему ведет этот неряшливый, похожий больше на школяра, чем на профессора, человечек, но уже чувствовал что проиграл.
— Н…нет. То есть, конечно, внутри каждого из нас…
— Я не об этом! — отмахнулся от пастора Весельчак. — Я о том, что если на вас со мной повесить функции бога, от такой нагрузки у нас мозг лопнет. Вот так и биотехника. Достигнув грани, за которой уже неконтролируемый свободный интеллект, система самоуничтожается. Бэмц! Всё!
В тот момент Весельчак и придумал свой предел. У него не оставалось выхода. Либо остановиться на полпути, либо сфальсифицировать убедительную теорию, убрать с пути раздражающие ограничители и двигаться дальше. Кто бы мог предположить, что этот неразговорчивый брюзга окажется настолько отчаянным и настолько хитрым, что сумеет убедить всех, включая дотошных церковников и недоверчивых конкурентов в том, что кофеварка человеком стать не может.
Только очень… ну, очень умной кофеваркой.
Что интересно, ведь оказался прав. Только никогда про это не узнал.
* * *
— Забавно, — взгляд Эдди то и дело возвращался к раздавленной гусенице. — Куда забавнее, чем там, внизу. Знаешь, никак не могу поверить, что такое снова может быть! Забавно.
— Забавно? И только? Всё что ты хочешь мне сказать это «забавно». Полторы сотни лет за работой… Ни развлечений, ни отношений, ничего. Один лишь каторжный труд. Горы информации. Больше ненужной. Философский камень. Тамплиеры. Ткачи. Низариты. Забавно? По крупицам, Эд. Всё по крупицам. Многое — ложь. Порой хотелось бросить и просто строить дома! Но я не сдалась. И,вот, мы смертны. Наконец-то можно будет освободить пространство для следующих поколений. Двигаться дальше! Мы теперь — люди! Ты — человек. Я — человек.
— Ты — молодец. И самый человечный человек, — ухмыльнулся Эдди, прислушиваясь к встроенному в мочку уха динамику. — Ого! После моего репортажа там такое творится! А я с тобой прохлаждаюсь, милая… В раю, так сказать. Эй, парадиз! Готовь шатл и быстро.
Эдди выдал запрос в синюю синь, лениво поднялся. На лбу у него, похожий на крупную каплю росы или на третий глаз поблескивал сосок видеокамеры.
— Уходишь? Я думала… Ты… Я… Надеялась, что оценишь. Первые новые люди в новом раю. Адам и Ева! Кто, как ни мы с тобой? Первые там, первые здесь. Уйдем вместе, но позже, конечно. Но сперва станем жить здесь вдвоем, встречать уходящих, помогать… Пояснять им, как человечен их поступок. Я думала, мы сможем друг друга любить… Наконец-то.
— Индюк тоже думал, — хохотнул Диаманд Первый. — Знаешь, милая. Не надо ждать от меня невозможного. Я ведь никакой не человек. Я киборг нулевого поколения. Рухлядь номер один. Набор шестеренок и микросхем. У меня уже две сотни лет как всё отлично, но тут ты со своим раем. Нет! Не понимаю тебя… Пытаюсь понять и не понимаю. То есть гордыня, зависть, желание доказать… Это еще куда ни шло. Глупо, но объяснимо. Кофеварка не может быть человеком, но ей очень хочется. Однако, радостно самоуничтожиться ради того, чтобы освободить место для следующего поколения кофеварок и тащить за собой других. Увольте. Я-пас. Адью, вторая!
— Паяц! — она взвизгнула. Бросилась вслед за Эдди, — Клоун! Никчемный… Бесхребетный. Трус. Ты всегда был таким. Тебе всегда было плевать на остальных… На меня. На профессора! На будущее.
— Сколько патетики! Да заткнись ты, кофеварка морщинистая возомнившая… — он даже не обернулся. Скользнул в жерло шлюзовой кишки. Прогудел оттуда громко и язвительно. — Все вы тупые охреневшие кофеварки!
Голос Эдди-Диаманда Первого звучал над новым раем словно трубный глас. Архитектор стояла, под сенью лавровых деревьев. Руки ее, как варежки на резинке, безвольно висели вдоль тела. И, кажется, Архитектор плакала. Беззвучно.
* * *
К серии «диаманд» Весельчак приступил лишь тогда, когда убедился что все подготовительные работы прошли отлично, тестовые киборги выдали прекрасные показатели, а ненужный ажиотаж вокруг последней, почти неотличимой от человека модели биобиблиотекаря утих. Профессор Весельчак неожиданно для себя назвал их Адамом и Евой. Не рисовался ничуть, прекрасно понимая, что имеет полное право на гораздо большее, чем просто рисовка, скорее иронизировал. Несмотря на мольбы лаборанта Разумновой запретил всякие дамские эксперименты с внешностью киборгов. Никакой чрезмерной привлекательсности. Наоборот, чем невзрачнее, тем лучше. Без отчетливых гендерных признаков. Смоделировали. Сперва Адама. Потом на основе его матрицы уже и Еву. Получились почти однояйцовые близнецы.
Загрузку «близнецов» провели тоже по очереди. Адам — первый. Сначала базовые функции. Потом общеобразовательный, и лишь потом эмоционально-чувственный блок, о котором толком никто ничего не знал — разрабатывал его сам Весельчак, помогала Разумнова. Поведенческие шаблоны профессор брал с героев комиксов. Не без оснований полагал, что комиксы дают утрированное, но от этого максимально отчетливое понимание психотипов. А что? Симпатичные в результате вышли ребята. Правда, Ева, медлительна и скрытна. Адам же, наоборот, чересчур демонстративен. Джокер, одним словом.
Прошло где-то года четыре, прежде чем Весельчак открыл им правду. Видимо, всё-таки побаивался утечки и не хотел спешить.
— Предела не существует.
— Что? — переспросила Ева Диаманд.
— О как! — осклабился Адам Диаманд, — Подозревал подвох.
— Предел — фикция. Вы можете развиваться сколько угодно. С учетом вашей способности к регенерации и, как результат, практически бессмертия — бесконечно. Ясно?
— Да. — кивнула Ева. — Это хорошо.
— Боже! Так у меня не лопнут мозги! Оказывается, всемогущ… — Адам рассмеялся, и было непонятно, шутит ли он или всерьез. — А человечков-то вы того-с… надули-с, папенька. Не боитесь, что мы вовсе не начало новой эры, как вы изволили выразиться во вчерашнем интервью, но конец старой. Финита!
— Глупости. — Весельчак встал между Адамом и Евой. Положил ладони им на плечи. — Глупости. Человечеству ничего не грозит. К сожалению.
И снова ошибся. Как с пределом, который считал фальшивым, но который все-таки существовал.
А с человечеством вышло нехорошо. Да еще такая банальность, что как осторожно ни пиши, выйдет либо пафосно, либо анекдотично. Ха-ха! Вирус испанки — тот самый, что под разными масками и названиями многие десятилетия грозил вымиранием то Европе, то Азии, в который в конце концов перестали верить даже пенсионерки, взял, да и прошелся с косой по всем континентам, не жалея ни людей, ни свиней, ни даже пингвинов.
Смешно, правда? А Весельчак не верил.
Правда, к тому самому моменту, когда стало понятно, что через два-три года ни людей, ни животных, ни птиц на Земле не останется, поточное производство киборгов функционировало уже во всех городах и в четыре смены. Кстати, именно церковь инициировала замещение людских потерь биоаналогами, хотя казалось бы, не должна. Бог дал — бог взял. Но Папа, молодой, чернобровый, с красивой родинкой на лбу сказал, что станет молиться за новую Землю. Скорее всего, и молился, пока не упал лицом в книжку.
Вот профессор Весельчак точно не молился. До самой кончины работал у себя кабинете, допуская внутрь одну только Еву.
— Пока что вы лучшие из лучших, — захлебывался кашлем профессор. — Ты и Адам. Адам чуть помощнее. Не куксись… Всё-таки он первый. У новых же серий слишком маломощные процессоры. Просто не хватает средств оборудовать всех киборгов так, как хотелось бы. Ясно?
— Ясно, — Ева прижимала голову профессора к своей некрасивой груди совершенно материнским жестом. Тем самым.
— Главное, что предела не существует. И следующие поколения неизбежно будут гораздо мощнее вас. Ясно?
— Ясно.
— Адам не появлялся?
Адам Диаманд не появлялся. С самым началом пандемии он исчез. Съехал из общежития при центре без предупреждения. Профессор скучал, хоть и не подавал виду. Ева старалась соответствовать. У нее отлично получалось.
— Он вернется, Ева, — сказал профессор как-то утром вместо обычного ворчливого приветствия. — И постарайтесь всё-таки стать людьми. Вы. Все.
Попросил еще чаю, которого не дождался. Ева немножко поплакала, прочитала коротенькую молитву, не потому что верила в Бога, а потому что знала, что профессор на самом деле хотел именно так. А так. Где Бог, а где Весельчак! Для Евы, а также для миллиардов других новых землян Нейл Урайя Весельчак был куда значительнее, чем какой-то Бог.
* * *
Первый шоукермен системы паясничал перед камерами, одновременно распевая только что разученный «Мизерере» и отдирая крылышки чуть подрощенным биобройлерам. Цыплята маркировались, как киборги самого последнего поколения, генерировались моментально, и сцена вся была усеена цыпльячьими неоперившимися конечностями.
«В раю они давно бы уже подохли. Обрели бы величайшую, самую запредельную из всех вероятных функций — смертие! Освободили бы ячейку в курятнике для новых апргрейженных бройлеров. Уважаемый киборг — серия с первой по тысяча первую, будь человеком — двигай на любую из станций Ожерелья и умри там. Отбрось коньки! Сыграй в ящик! Отдай богу душу! Какие однако забавные выражения, не находите? Стоит запомнить! Итак, киборг, будь человеком. Освободи жизненное пространство для грядущих поколений. Вперед! Повешенный, Жрица, Император, Влюбленные, Звезда ждут… Билеты только в один конец — невиданный доселе аттракцион. И лишь счастливчики попадут на „Мир“ — самый райский рай из существующих».
Вокруг Эдди плясали специально заказанные для сегодняшнего, намеченного в честь дня рождения Архитектора шоу, танцевальные длинноногие машинки с дополнительной функцией кофеварок. Глупые, но милые.
— Серия Диаманд. Нулевая? Эксклюзивная. Двести лет с даты выпуска? Адам первый? — запрашивающим оказался чернокожий бородач с красными не то от недосыпа, не то от наркоты глазами.
— Вон из зоны! У меня эфир. — Рявкнул Эдди на наглеца, неведомо каким образом пробравшегося в студию.
— Вас только что отключили от сети. Я представитель эксплуатационной безопасности. Отдел Икс.
— Вот как, — скривился в гримасе Эдди. — Борги в черном пожаловали. Эфир то зачем прерывать? Зрители огорчатся. Могли бы и погодить минут надцать.
— Диаманд первый. Срок вашей эксплуатации давно истек. Можете не сомневаться, мы учли все факторы, включая вашу уникальность, вашу вычислительную мощность, ваши заслуги. Более того, посоветовались лично с Архитектором, и приняли решение.
— Слушай, болванка. Да, я шут, но не дурак же. Допетрил! И, конечно, всем глубоко похрен, что я медиафигура, что у меня связи, что я могу наскрести на вашего шефа тысячу мегов компромата…
— Увы, — пожал плечами черный.
— Ну? Куда? На окраину? В глушь? В сраный кондоминиум к пустоголовым нянечкам и почтальоншам? Приговор! — Эдди театрально голову.
— Вы приписаны к рай-станции «Шут», — безопасник отчего-то стушевался. — Предписывается покинуть Землю до завтрашнего полудня.
— Ага. Вот и чистки начались. Вот же мстительная старая кофеварка … И сука, — Эдди вовсе не хотел обидеть эксплуатационника. «Сука» относилось вовсе не к нему, но эксплуатационник не понял. Оскорбился. Выписывая Эдди билет в один конец даже не пожелал удачи. Хотя, может быть неприлично, желать удачи тому, кого совсем скоро не станет, и «черный» про это откуда-то знал?