Ред сумел найти работу в маленькой газетке в Норфолке — ему, родившемуся в лондонском пригороде и проработавшему на Флит-стрит несколько лет, казалось, что его, как отслужившую своё вещь, отправили в пыльный чулан под крышей. Через полгода он сумел перебраться в университетское издание в городе, находящемся как раз на полпути между запретным Лондоном и Норфолком, краем забытых вещей. Оттуда он несколько месяцев спустя всё же перебрался в столицу, в дрянную газетёнку «Уикли Лифлет», которая публиковала скандальные и никем не проверенные новости, проплаченные рецензии на представления в Вест-Энде и даже пошловатые дамские романы с продолжением.
Ред, который во время написания своих финансовых детективов и особенно во время рытья подкопа под Найджела Торрингтона приобрёл бесценный опыт выискивания информации, которую хотели бы скрыть, писал для своего «жёлтого» работодателя разоблачительные материалы и сочинял остроумные и часто язвительные комментарии к купленным у папарацци фотографиям знаменитостей. И неплохо на этом зарабатывал, между прочим. Его коллеги, конечно, не знали, чем подогревались его язвительность и резкость: надеждой на то, что когда-нибудь он вот так же жёстко и колко пройдётся — и не на страницах «Лифлета», а как минимум в «Дейли Мейл» — по Найджелу Торрингтону и Филипу Ардену.
Он ненавидел их обоих и мечтал рано или поздно вытащить на свет все их тайны, наверняка тёмные и отвратительные, иначе они не стремились бы так скрыть даже невинные на первый взгляд вещи. Его именно это и насторожило: настолько острая и агрессивная реакция Торрингтона. И Ардена, как потом выяснилось.
Впервые на своей тропе войны Ред столкнулся с именем Ардена ещё во времена работы на «Сити Ивнинг Пост»: ему удалось по телефону выдать себя за работника службы надзора за судами и вызнать, что за яхту «Антуанетта», арендованную Найджелом Торрингтоном на трёхдневное празднование своего дня рождения, чек на оплату выписал вовсе не Торрингтон, а Арден. Тогда Ред ещё не погрузился в историю этого семейства так глубоко, но всё же заинтересовался тем, почему Арден платит за развлечения кузена десятой степени родства. Отношения между ним и Найджелом должны были быть не самыми приятными, но всё выходило наоборот. Причём, и это подтверждали многие, друзьями эти двое никогда не были, и не потому, что не нравились друг другу, а из-за банальной причины — серьёзной разницы в возрасте. Когда Найджел начал регулярно навещать Колина в Каверли, ему было двадцать семь, а Ардену всего четырнадцать.
У Реда, пока он это раскапывал, всё внутри зудело от восторга и предвкушения: история обещала быть ещё запутаннее и интереснее, чем он предполагал. Но после увольнения эйфория сменилась разочарованием. И вот тогда имя Филипа Ардена всплыло во второй раз: как имя того, кто выкинул его с работы и разрушил репутацию.
Издательство Ардена кроме книг выпускало ещё и пару еженедельных газет, посвященных литературе и искусству: «Лондонское литературное обозрение» и «Театральную неделю»; так что он должен был иметь связи и кое-какое влияние в этой среде, но Ред не думал, что такие. Тем не менее Арден сумел то ли договориться с редактором «Пост», то ли надавить на него, и Реда уволили.
Так начался его крестовый поход: месяцы без работы в Лондоне, когда он отказывался признать, что теперь его место лишь в третьесортных журнальчиках, месяцы в промозглом Норфолке в обществе дымящей угольной печки, месяцы нудного отупляющего труда в университетском издании — все они были наполнены мыслями о том, что он раскопает всю правду об Ардене и отомстит.
Ред не верил, что такие люди, как Филип Арден и Найджел Торрингтон, — обладающие богатством, влиянием и связями и не гнушающиеся использовать их так нагло и беспринципно — не имеют тайн. Они у них наверняка были, и то, как Арден бросился их защищать, только подтверждало эту теорию. Ему было что скрывать.
По какой-то причине Арден вызывал у Реда приступы даже большей ненависти, чем Найджел Торрингтон. Во-первых, это он обратился с просьбой к своим знакомым в издательских кругах, во-вторых, та самая не дающая покоя тайна была связана именно с ним, не с прожигателем жизни Торрингтоном, а именно с ним. Этот человек, почти безвылазно живущий в Каверли, общающийся с людьми через секретарей и несправедливо, в обход ближайшего родственника, получивший в своё распоряжение целое состояние, точно что-то скрывал. Не мог не скрывать. Но Ред, как ни бился, не мог понять, что именно. Нелюдимость не являлась преступлением, а все прочие деяния Ардена говорили скорее в его пользу: он занимался благотворительностью и покровительствовал писателям, точно какая-нибудь стареющая герцогиня, не был замечен в порочащих связях — впрочем, в непорочащих тоже не был, не пытался уйти от налогов или незаконно сократить сотрудников, не интересовался политикой...
Единственный лучик надежды промелькнул лишь тогда, когда Ред съездил в Лоули, деревню, расположенную в паре миль от Каверли. Ред собирался порасспрашивать местных жителей об Ардене и Торрингтонах и опасался лишь, что они пожелают защитить своего соседа от любопытства приезжего и ничего не расскажут. Но проблема оказалась в другом: люди из Лоули и рады были бы посплетничать об Ардене, но, к сожалению, почти ничего о нём не знали. Они видели его не чаще, чем жители Парижа или Нью-Йорка, то есть практически никогда. Он разве что проезжал, невидимый, по главной улице в одной из своих машин. Даже прислуга не делала закупок в местных магазинах, и всё под заказ привозилось из соседнего городка, причём и прислугу среди жителей Лоули не набирали. Арден вообще предпочитал людей из другого графства. «Это ещё сэр Колин начал, — объясняли Реду. — Рассчитал всех, кроме Герберта Прайса. Никого не брал из деревни и вообще окрестных мест. Мистер Арден тоже не берёт, но мы к нему и сами не пойдём».
Это настороженное неприятие порадовало Реда, потому что доказывало, что он был прав: что-то с Арденом было нечисто, однако никаких подробностей из жителей Лоули выудить не удалось. Обычно беседы с ними скатывались к тому, каким чудесным молодым человеком был сэр Колин, как он страдал, как несправедлива оказалась к нему судьба, какое блестящее будущее разрушила болезнь и как непохож на него новый владелец Каверли. Да ещё пересказывали старые истории, которые Ред и без того знал: о Виктории де Вер-Торрингтон, взявшей на воспитание семилетнего Филипа Ардена после смерти его матери, о передаче опекунства над ним Колину, когда сама леди Виктория погибла, о неясных обстоятельствах её смерти — тело так и не было найдено, о том, как тяжело было Колину с мальчишкой, который без леди Виктории точно с цепи сорвался — убегал из дома, воровал серебро и продавал цыганам, пару месяцев стоявшим табором на выгоне, набрасывался на прислугу (доктору Эшворту однажды даже пришлось накладывать шов на лоб одному из слуг, в которого Арден запустил подносом), о том, как Колин, верный данному матери обещанию, всё же старался обеспечить маленькому паршивцу всё лучшее: отправил в Роттсли (пусть не Итон или Хэрроу, но место сильно лучше школы, в которой учился сам Ред), а затем в оксфордский Баллиол-колледж, который Арден бросил в начале третьего курса и долгое время не показывался, объявившись лишь незадолго до смерти Колина.
Все эти слухи — о том, что Арден втёрся в любимчики сначала к леди Виктории, а потом, хотя сэр Колин никогда его не жаловал, сумел околдовать и его, — будоражили воображение Реда. Он изобретал всякого рода объяснения и строил предположения, но каждый раз приходил к выводу, что между Арденом и Найджелом должен был существовать сговор, целью которого было скорейшим образом завладеть состоянием Торрингтонов. Но зачем для этого Найджелу, ближайшему родственнику, был нужен сообщник?
Ред как раз перелистывал сейчас то, что когда-то записал со слов жителей Лоули. После каждого разговора он аккуратно заполнял блокнотные страницы именами и датами, но сейчас, когда перечитывал, всё казалось бесполезным. Ключ к загадке Ардена лежал в ином месте.
Единственной зацепкой стало имя Герберта Прайса. Он уехал из Лоули ещё при жизни Колина Торрингтона, но в деревне остались его родственники, и через них Ред выяснил его теперешний адрес. Прайс с женой жил под Эпсомом, Ред списался с ним и уже был готов отправиться на встречу, но Прайс внезапно как под землю провалился. Ред заказывал звонки и слал телеграммы, но всё без толку. Отлучиться из Лондона он не мог: как раз началась та неприятная история с работой, но перед тем, как уехать в Норфолк, Ред всё же отправился в Эпсом, найдя опустевшую квартиру с надписью «Сдаётся недорого» на дверях. Как ему сказали соседи, Прайс с женой внезапно собрали вещи и уехали, не оставив нового адреса. Ред был уверен, что без вмешательства Ардена не обошлось и тут: тот отсёк единственный след, который Ред сумел взять. Имена прочих слуг не были ему известны. В деревне вспоминали то некоего мистера Брауна лет сорока и с веснушками на носу, который каждый день ходил на почту, то некоего то ли Филдса, то ли Фелпса, который раз в неделю жутко набирался в деревенском пабе и становился буйным — по его словам, из-за контузии, полученной в Нормандии, и прочих лиц, которых Ред решительно не знал, как отыскать.
Сейчас он немного переживал, что кто-то из жителей деревни мог узнать в нём того, кто два года назад приезжал и под предлогом интереса к жизни Виктории де Вер расспрашивал о её сыне и воспитаннике. Но тогда — везение из везений — он носил бороду и очки в роговой оправе (с обыкновенными стёклами, исключительно для придания серьёзности); а стоило и то, и другое убрать, как он превращался совсем в другого человека. Гораздо сильнее он переживал тогда, когда писал письмо Алистеру Муру, секретарю Ардена, к которому следовало обращаться по поводу приёма на работу.
Ред тщательно просматривал журналы, издаваемые Арденом, в поисках чего-нибудь любопытного. За все годы ему ни разу ничего стоящего не попалось, кроме того самого объявления: искали человека, согласного выполнять работу по дому и саду и иногда мелкие задания, близкие к секретарским, и поселиться на длительный срок в уединённом особняке в Дорсете. Комната для проживания и стол предоставлялись, выходной обещали один в неделю.
От слов «уединённый особняк в Дорсете» у Реда всё поплыло перед глазами. Каверли! В объявлении говорилось о Каверли! Это был не просто шанс, это был перст судьбы.
Он в тот же день написал письмо Алистеру Муру, молясь, чтобы ему и Ардену не было известно настоящее имя Уильяма Буллера. Но если они и потрудились выяснить, как на самом деле звали въедливого журналиста, он ведь ничем не рисковал: ему просто пришлют отказ, и всё на этом. Или же не напишут вовсе.
Псевдоним Ред придумывал вместе со своим первым редактором. Тот сразу заявил, что имя Редверс Смит под заголовком статьи будет смотреться нелепо и стоит изобрести нечто более приятное и обычное.
Ред за всю свою жизнь не встретил ни единого человека с таким же именем — кроме своего дяди, естественно, и лишь однажды слышал от коллеги о том, что в детстве его водили к врачу по имени Редверс Кинг. Это имя было популярным недолго: в первое десятилетие двадцатого века, когда национальным героем был генерал Редверс Буллер. Позднее оно снова вернулось в категорию редких, вернее, редчайших. Отец назвал Реда так в честь дяди, который, будучи старшим из четырёх сыновей, не просто воспитывал братьев после смерти отца, но и сумел, работая по восемнадцать часов в день и недоедая, дать всем им какое-никакое, но образование, вытянув всю семью из одного из самых нищих и грязных кварталов Степни в относительно благополучный район.
Ред вполне привык к своему необычному имени, и оно не вызывало у него раздражения, к тому же гораздо чаще он пользовался короткой формой — но её редактор тоже отверг, сказав, что «Ред Смит» звучит по-американски топорно и годится разве что для спортивных новостей. Идея взять в качестве фамилии генеральскую, «Буллер», родилась почти сразу, а имя «Уильям» было просто первым пришедшим в голову.
Видимо, Алистеру Муру имя Редверс Смит ничего не говорило, так как через неделю Реда пригласили на собеседование.
Реду показалось, что Муру он не понравился; вернее, они оба друг другу не понравились. В Реде некстати взыграла классовая ненависть: Алистер Мур явно появился на свет в небедной семье и привык жить на всём готовом. Реду даже на его аккуратные усы щёточкой, прикрывавшие пухлые губы, неприятно было смотреть, как и на прекрасный, точно по фигуре костюм. Сам Ред был в старом костюме, купленном лет пять назад: новый был испорчен чернилами из протёкшей ручки. Ред оглядывал свой короткий и широкий по теперешней моде пиджак смущённо, Мур — с лёгким превосходством во взгляде. Как бы там ни было, через четыре дня после встречи с Муром Реда пригласили для беседы с Арденом.
Ред так себя накрутил перед личной встречей с ним, что, когда вышел из подземки, ему казалось, его сейчас хватит удар и разобьёт паралич, если он немедленно что-нибудь не выпьет. До встречи оставалось около получаса — он ещё успевал зайти в бар и взять виски с содовой или имбирным элем, но всё же сдержался, заказал только кофе с коньяком.
Ред не видел ни одной пристойного качества фотографии Филипа Ардена. Везде он был пойман или вполоборота, или слишком мелко, так что, как Арден выглядит, Ред представлял лишь в общих чертах. Арден походил на свои старые юношеские фото и одновременно не походил. Начать надо было с того, что Ред никогда бы не подумал, что этот человек на два года его старше. На вид ему было никак не двадцать девять, а в лучшем случае двадцать четыре. Худощавый, острый и лёгкий, он, как и на тех старых фотографиях, напоминал Питера Пэна, готового вот сейчас взлететь и в мгновение ока исчезнуть, или же близнецов Мидсаммер из книг Виктории де Вер, причём сразу обоих, тёмного и светлого. Закончить стоило тем, что Арден был красив.
В его внешности ощущалась небольшая примесь небританской крови — какой-то средиземноморской, насколько это было известно Реду: узкое, но без английской угловатости лицо, каштановые, тёмные едва ли не до черноты волосы, густые ресницы и нездешние глаза, казавшиеся большими на худом, тонкокостном лице. Во внешности чудилось что-то знакомое — но не по тем фотографиям, и Реда никак не оставляло то беспокоящее зудящее чувство, которое гложет, когда не можешь вспомнить простейшее слово или фамилию старого знакомого.
— Садитесь, мистер Смит, — тем временем произнёс Арден.
Они начали разговор. Арден задавал вопросы неторопливо и вежливо, всматриваясь в лицо Реда с подозрительной пристальностью, но отвечать на них было легко.
— Вы закончили колледж. Почему соглашаетесь на подобную работу? — спросил Арден. — Полагаю, мистер Мур объяснил вам ваши обязанности.
— Я не боюсь и не стыжусь физического труда, — ответил Ред. — Вы предлагаете достойную оплату, что для меня немаловажно, а ещё я искал нечто подобное: уединённое место, тишина, отсутствие... хм... соблазнов.