– Наверное, лечение бывает разным.
Нахальный ублюдок? Как только выйдет отсюда, сразу же похвастается своим приятелям в Техасе. «Фейсбук», «Твиттер» или другие омерзительные способы связи…
Парни, вы ни за что не поверите, что произошло; даю голову на отсечение, это было настоящее жесткое порно! Я прилетел в Лос-Анджелес, чтобы посетить мозгоправа, накануне вечером решил пропустить стаканчик и…
Но потом он извинился:
– Простите, неудачная шутка. Наверное, я просто… не силен в светских беседах.
Не хам. Это плохо. Его недостатки помогли бы Блейдс чувствовать себя не так глупо, но ничего не поделаешь…
Она покашляла, прочищая горло. Пациент поднял на нее взгляд. Губы крепко сжаты. Больше ему нечего сказать.
– Мне ужасно жаль, Эндрю. Но сделанного не вернешь, и нет смысла на этом задерживаться, – снова заговорила доктор. – Наоборот, я думаю, что мы можем потратить наше время с пользой.
Брови мужчины изогнулись дугой:
– То есть?
О нет, не это, совсем не это!
Грейс наклонилась вперед, изображая спокойствие и уверенность… профессионализм.
– Я имела в виду, – пояснила она, – что вы проделали такой путь, потому что у вас есть ко мне вопросы. Если вы можете отбросить все, что вас отвлекает, я готова выслушать их. Совершенно очевидно, что я не могу взяться за ваше лечение, но я сделаю все возможное, чтобы направить вас к лучшему из местных специалистов.
У нее не было на примете ни одного надежного психотерапевта в Техасе, но, черт возьми, она его найдет.
Эндрю Тонер молчал.
– С другой стороны, – продолжила Блейдс, – если для вас это слишком трудно, я пойму.
– Э-э… возможно… – Ее клиент поддернул брюки и хотел закинуть ногу на ногу, но потом передумал и поставил обе ноги на ковер. – Вы догадываетесь, что мне нужно?
– Наверное, если речь о той статье, что вы упомянули при регистрации.
– Да! – Одно слово, шепотом, но очень выразительное. Тонер выпрямился. – Когда я наткнулся на нее, то сказал себе: вот человек, с которым мне нужно поговорить. – Он отвернулся. – Я не сразу нашел ее. Похоже, этому вопросу психологи уделяют не слишком много внимания. – Пауза. – Почему?
– Трудно сказать наверняка, – ответила Грейс, готовая обсуждать все что угодно, только не минувший вечер. – Подозреваю, что одна из причин – то, что мы называем малым объемом выборки. Недостаточное количество таких людей, объектов для исследования, чтобы получить финансирование.
– Неужели? – удивился Эндрю. – С учетом всего, что происходит, их должно быть много.
– Полагаю, большинство людей, оказавшихся в такой ситуации, не хотят, чтобы их исследовали.
– Хм. Да, пожалуй, я понимаю.
Ты этого даже представить не можешь, Эндрю. Или можешь… Ведь ты здесь.
– В любом случае, – сказал мужчина, – так я вас нашел. Искал информацию.
Грейс представила, как он сидит за своим компьютером и ведет поиск, терпеливо и методично, как настоящий инженер. Если он действительно инженер… Как бы то ни было, ситуация заставила его заняться поиском, и в конечном итоге он наткнулся на ту статью.
Заинтересовавшая его работа была написана шесть лет назад и опубликована на последних страницах редкого английского журнала по криминологии, уже не существующего. Поскольку Малкольм предположил – вполне обоснованно, – что журналы по психологии могут ее не принять.
Необычная работа, единственная, написанная Грейс самостоятельно. Малкольм довольно долго ее уговаривал, и в конце концов она сдалась.
Он так радовался, увидев ее опубликованной…
Хотя это произошло не слишком быстро.
«Жизнь со злом: эмоциональные аспекты родственной связи с убийцей».
Но рецензенты из журнала не знали – никто не знал, кроме нее самой, Малкольма и Софи, – что Грейс выступала в двойной роли.
Автора и объекта исследований.
Она назвала себя Джейн Х. и изменила детали таким образом, чтобы никто не смог понять, что это автобиография, замаскированная под историю болезни.
Она перенесла «провоцирующее событие» в другой штат, превратила отца в убийцу и самоубийцу, а мать сделала беспомощной жертвой – и вдобавок скрыла факты, которые понравились бы редактору журнала, ярой феминистке. Да, следует признать, что Ардис действительно был звездой дешевой мелодрамы, которая закончилась его перерезанным горлом. Этот дурацкий тестостерон, высвобожденный наркотиками и алкоголем. И пощечины.
Атмосфера напряженности и страха, которую он приносил с собой в трейлер…
Грейс поняла, что на какое-то время отключилась. Она отодвинула от стола кресло на колесиках и прижалась к кожаной спинке – больше всего ей хотелось просто исчезнуть.
Заметил ли он, что ей не по себе? В голубых глазах Эндрю читалось сочувствие.
Ага, только этого ей не хватало! Она все испортила, а теперь еще грузит его своим личным дерьмом.
Снова подъехав к столу, психотерапевт вслух произнесла название статьи. Надеясь, что это заклинание избавит ее от субъективности.
Тонер кивнул, и внезапно Грейс почувствовала, что задыхается. Сдержав кашель, она извинилась, прикрыла ладонью рот, сделала долгий глубокий вдох, а потом выдохнула через нос, пытаясь скрыть свою потребность в кислороде.
Жертва. Нет, не дождетесь…
Эндрю Тонер по-прежнему смотрел на нее… с нежностью?
Я в порядке, отзывчивый ублюдок!
Блейдс понимала, что должна взять себя в руки. В противном случае… что?
Нельзя отвлекаться. Сосредоточься.
– Итак, – сказала она, стараясь выдержать профессиональный тон, – что за злодей оккупировал ваши мысли и сны?
– Не уверен, что готов об этом говорить.
– Понимаю.
– Ведь именно об этом вы писали, да? Та женщина… Джейн… всегда сомневалась, что готова взглянуть правде в глаза. У нее не было способа узнать, потому что никто не может сказать, что будет потом.
Грейс кивнула. Движение помогало. Психотерапия, психотерапия, психотерапия.
– Я могу это подтвердить, – продолжал Эндрю. – Иногда я просыпаюсь посреди ночи с мыслью: вот оно, момент, когда мне нужно… повернуться лицом к реальности. Но затем этот импульс проходит, и я убеждаю себя, что могу просто забыть обо всем.
– Конечно. – Грейс удивилась сердечности своего тона. Не думать об этом. Просто быть.
Возможно, собеседнику передалась ее вновь обретенная уверенность – его тело немного расслабилось.
Но глаза увлажнились.
Грейс предположила, что от внезапного наплыва воспоминаний.
Она ошиблась.
– Дело не во мне. Это… моральный аспект. – Тонер снова замолчал.
Доктор ждала.
Эндрю покачал головой:
– Впрочем, неважно.
– Достаточно важно, чтобы приехать из Сан-Антонио.
Взгляд Тонера метнулся влево. Значит, Техас – тоже ложь? Что еще он скрыл от нее?
Все. Разумеется.
– Вы можете рассказать мне о злодее, не вдаваясь в детали?
Пациент задумался.
– Это непросто.
– И не должно быть.
– Я знаю, знаю… Послушайте, мне очень жаль. – Смех мужчины прозвучал резко. – Еще одно дурацкое извинение. Я слишком часто извиняюсь, и в этом моя проблема. – Снова смех, на этот раз сердитый и отрывистый. – Одна из моих проблем… В любом случае я рад, что приехал, потому что у меня было время подумать. Просто это не сработало.
Его ладонь разрубила воздух, горизонтально.
– Пожалуйста, поверьте, вы тут ни при чем… Я не жалею. Просто… я не могу. Наверное, еще не готов. – Он улыбнулся. – Должно быть, вы такое слышите постоянно.
Пытается нормализовать ситуацию. Не только для себя, но и для Грейс. Человек, который заботится о других. Что еще хуже.
Эндрю встал. Щеки его пылали. Вспоминает ее? Язык, ноги, все остальное?
– У нас есть время, – сказала Грейс. – Вам некуда торопиться.
Он энергично замотал головой.
– Не могу, простите… ну вот, опять. Извиняясь перед всем миром, я вроде как чувствую себя…
– Другим.
– Нет-нет! – Пациент вдруг разозлился. – Это… – Раздраженный взмах рукой. – Мы все разные. Не другим, нет, я чувствую себя… запачканным.
– В этом есть смысл, – сказала Блейдс.
– Да? А Джейн Х. чувствовала себя запачканной? В вашей статье об этом ничего нет; вы просто рассказываете, что она была вынуждена создать собственную систему нравственных ценностей. Все эти шаги, которые она предпринимала, чтобы справиться.
– У статьи есть ограничения, Эндрю. Может быть, вы сядете и мы поговорим?
Тонер обвел взглядом кабинет.
– Вы хотите помочь. Я знаю. Возможно, вы правы, и мне следует остаться. Но я не могу. Спасибо, что уделили мне время, доктор. Правда.
Он пошел к двери. К той, которая вела назад в приемную, а не к выходу в переулок.
Других пациентов не было, и поэтому не было и необходимости соблюдать правила. Грейс встала.
– Я сам найду дорогу, – возразил мужчина. – Пожалуйста.
Блейдс осталась на месте. Она смотрела, как он осторожно открывает дверь в приемную, делает два шага, а потом поворачивается вполоборота, так что она видит часть его красивого, несчастного лица.
– Да, Эндрю? – спросила женщина.
– Я… если можно… Скажите, если нет… Если завтра я найду в себе силы вернуться… Вы сможете уделить мне немного времени? Я понимаю, что вы, наверное, очень заняты, так что если это неуместно…
Первый день предполагаемого отпуска.
– Конечно, я найду для вас время, Эндрю, – сказала доктор Блейдс. – Столько, сколько вам нужно.
– Спасибо. Вы… очень… Думаю, вы сможете мне помочь.
И, густо покраснев, Тонер вышел.
* * *
Испытывая облегчение, что он не попытался заплатить, Грейс вернулась в кабинет и долго стояла там. Она надеялась, что в конечном счете придет в норму, но потом поняла, что у нее ничего не выйдет, и направилась в гараж.
Гадая, позвонит ли Тонер.
Понимая, сколько смыслов может содержаться в этом вопросе.
Она надеялась снова увидеться с ним. Надеялась, что не будет врать себе насчет причин этого.
Когда Грейс задом выезжала из гаража, приземистый седан, стоявший чуть дальше по улице, включил фары и двинулся к ней.
Необычно для этого тихого квартала, хотя такое случалось и прежде.
Тем не менее – одинокая женщина всегда должна соблюдать осторожность – Грейс проверила, что двери «Астон Мартин» заперты, и только потом тронулась с места и повернула на восток.
Машина двигалась за ней, и женщина была готова, если потребуется, отрываться от преследования. Но затем седан остановился, развернулся в три приема, воспользовавшись подъездной дорожкой к одному из домов, и поехал в обратном направлении.
Блейдс смотрела, как уменьшаются, а затем исчезают его габаритные огни. Возможно, это были копы в штатском, нечто вроде поста против грабителей – в Западном Голливуде орудовали взломщики.
Или у водителя была причина быть здесь, а она просто поддалась иррациональной тревоге, потому что сегодняшний день был… другим.
Завтра будет новый день.
Позвонит ли он?
Глава 11
Восьмой день рождения Грейс прошел незамеченным. После красной комнаты она жила в семи семейных приютах. И всегда это был бизнес, которым занимались ничем не примечательные люди: их привлекали государственные деньги, а иногда возможность почувствовать себя благородными.
От других приемных детей Грейс слышала истории о плохих мужчинах, которые прокрадывались в спальню посреди ночи, и о плохих женщинах, которые делали вид, что об этом не знают. Одна из многочисленных соседок по комнате, девочка по имени Бриттани, вскоре после своего появления задрала блузку и продемонстрировала грубый шрам – по ее словам, приемная мать специально обварила ее кипятком.
Грейс была готова в это поверить – судя по тому, что она видела, люди были способны на все. Но Бриттани любила приврать, в том числе и о всякой ерунде, вроде того, что она ела в школе. А еще она воровала белье Грейс, и поэтому та предпочитала пропускать ее слова мимо ушей.
За три года Грейс ни разу не сталкивалась с физическим или сексуальным насилием. По большей части на нее не обращали внимания и разрешали ей делать все, что хочет, лишь бы она никого не беспокоила – каждый ребенок приносил приемной семье немалый доход, и поэтому такие семьи старались взять себе как можно больше детей и держать их как можно дольше.
Однако социальные работники почему-то все время переводили Грейс из семьи в семью. Причинами девочка не интересовалась – ей было все равно. Все приемные семьи похожи друг на друга. Главное, чтобы ее оставили в покое и у нее была бы возможность читать.
Однажды социальный работник по имени Уэйн Кнутсен, который перевел ее из семьи номер шесть в семью номер семь, появился снова. Он явно нервничал и смущенно улыбался.
– Догадываешься, в чем дело? Ты уж извини, детка.
Уэйн был пузатым мужчиной чуть за тридцать с волосами, собранными в «хвост». Обычно от него пахло мятой, а иногда и немытым телом. За толстыми стеклами очков его глаза казались большими и выпуклыми, как у рыбы. Он выглядел нервным, даже когда улыбался, и сегодняшний день не был исключением.
Грейс приготовилась собирать вещи, но Кнутсен протянул ей шоколадный батончик и сказал:
– Присядь на секунду.
Грейс спрятала конфету в карман.
– Припасаешь на черный день, да? – спросил мужчина.
Девочка знала, что некоторые вопросы не требуют ответа, и поэтому молчала. Уэйн вздохнул. Лицо его стало печальным.
– У тебя такие глаза, мисс Грейс Блейдс… Как будто ты говоришь, что это моя вина… Я знаю, что прошло всего четыре месяца… Все было в порядке?
Грейс кивнула.
– Черт. Я приехал сказать, что тебя опять переводят, и я чувствую себя собачьим дерьмом недельной давности.
Девочка не ответила. Она не обязана кого-то утешать.
– Тем не менее я заглянул в твое дело. Восьмой раз, черт бы его побрал! Проклятье.
Грейс сидела неподвижно.
– Тем не менее, – снова заговорил Уэйн, – мне кажется, ты достаточно взрослая и знаешь, как работает система. Что это за дерьмо. Правда? Достаточно взрослая?
Его маленькая собеседница кивнула.
– Черт, из тебя слова не вытянешь… Ладно, значит, дело вот в чем. Умники в законодательном собрании штата – это место, где собираются тупицы и принимают дурацкие законы, потому что важные люди им за это платят.
– Политики, – сказала Грейс.
– Ага, умная девочка. Значит, ты понимаешь, о чем я?
– Богатые платят другим людям, чтобы их слушали.
– Эй! – Уэйн хлопнул девочку по спине, чуть сильнее, чем следовало бы. – И вправду умница. Да, совершенно верно, детка. В общем, один из тех законов, которые приняли эти идиоты, обещает больше денег тем людям, которые берут детей с особыми потребностями. Знаешь, что это?
– Больные дети?
– Иногда, но не обязательно. Они могут быть больными или просто… другими. В каком-то смысле это справедливо, потому что людям может понадобиться помощь. Но особые потребности – хитрая штука, мисс Грейс Блейдс. Это может быть действительно тяжелый случай – ребенок с одной ногой, с одним глазом, – и тогда понятно, что это оправдано и им требуется особый уход. Но закон написан так, что им злоупотребляют… используют неправильно. Если знать нужного врача, то любой ребенок может попасть в категорию особых потребностей – например, он неуклюжий или просто тупой. Дело в том, что на детях с особыми потребностями можно больше заработать, чем на обычных, а, к несчастью для тебя, ты обычный ребенок. – Уэйн подмигнул. – По крайней мере, мне так сказали. Это правда? Ты обычная?
Грейс кивнула.
– Только неразговорчивая, – сказал мужчина. – В тихом омуте… В любом случае такие вот дела, мисс Грейс Блейдс. Тебя переводят, потому что мистер и миссис Сеймах могут существенно повысить свой доход, взяв нового ребенка с эпилепсией… Знаешь, что это… нет, все это дерьмо тебе ни к чему.