Я-то дура, а вот он, похоже, совсем не такой недалекий, каким сам себя мнит.
– С у-ума сойти: идиллия-то какая, – с карниза над нами свесился Нечистый дух, – здорово, голубки!
========== Часть 18 ==========
– Слез оттуда! – отрывисто взвизгнула я, стаскивая его за ногу.
Нечистый послушно стащился и грохнулся тут же прямо на Сариэля. Ангел страдальчески застонал, силясь выползти из под свалившегося на него «сюрприза» и подняться. Бедный. Непутевый он.
– Оу, мадам, да вы у нас слэшер, оказывается, – Искариот игриво изогнул бровь, шаря по земле в поисках потерянных очков.
– Ни черта! – вспыхнула я. А кто это вообще, слэшеры? Ну ладно, все равно пусть не обзывается. – Чего они у тебя все такие..?
– Мои очки – это часть меня, девочка, – он поучающе поднял вверх указательный палец, принимая из моих рук эту самую «часть», – на них бочку не катить! И вообще, я ж посочувствовать пришел, а вы тут руки распускаете…
– Посочу-увствать… – прохрипел Сариэль. – Посочувствовать любой дуралей может…
– Чья бы корова мычала, мой пернатый друг, – невозмутимо сумничал Искариот, явно намекая на бездействие светлых сил последние пару тысячелетий.
Ангел лишь виновато пожал плечами, а потом застенчиво попросил, чтобы него слезли. Нечистый с неохотным вздохом просьбу выполнил, поправляя очки на переносицу и одергивая рубашку, потом даже Сариэлю руку подал, помогая ему подняться.
На небе сгущались тучи и вообще, прохладно было, осень скоро. Не хватало еще, чтоб дождь пошел, и мы по подъездам прятались, как гопники. Перья у ангела на крыльях встали дыбом. Это защитная реакция такая, от ветра? Я незаметно придвинулась ближе. Сариэль намек уловил, молча притянул к себе, накрывая правым крылом, и глубокомысленно высказал:
– Дура… Куртку надо было брать…
Иуда с удобством устроился на низком подоконнике дома, с которого свалился, и, не скрывая ехидного наслаждения, всю эту картину бесстыдно наблюдал. Я смущалась даже больше, чем если бы меня в столь любимой Сариэлем «позе раком» застали. Ну отчего, спрашивается?
– В общем, так, давай по-честному, – начал ангел, приняв несвойственный ему, и оттого потешный серьезный вид, – вы уже начали осуществление своего супер-пупер гениального плана вселенской войны?
– Щита? – тот покачнулся и тут же буркнул себе под нос. – Тьфу, заразная манера… – и тут же изобразил воистину апостольскую святость. – План? Какой такой план? Впервые слышу о плане. Откуда вы взяли это. План! План, выдумают тоже, план…
Сариэль смотрел с искренне-непонимающей укоризной, а я с плохо-скрываемым смехом.
– Ну ладно-ладно, было такое, — неохотно сознался Нечистый, – но пока дядя Сатана всем задницы как следует надерет, чтоб от его выполняли, это ж сколько времени должно пройти?
Секунду… А что же тогда… Кто это нас сегодня утром месть шахидки изображал?
Искариот поймал мой взгляд и многозначительно ухмыльнулся, потом, вскочив, будто бы невзначай, протянул негромко:
– А кому-то проверку на вшивость сегодня устраивали, этот кто-то полы не домыл во дворце…
Но Сариэль смекнул быстро и тут же руки в боки упер.
– Это чего это?
– Это наш меленький с Леськой секрет! – Нечистый щелкнул ангела по носу и хихикнул. – В общем, будь-ка ты, друг осторожнее, а ну как все опять повториться. А ты и драться-то толком не умеешь…
– Я научусь! – впервые вдруг энтузиазмом вспыхнул Сариэль и зачем-то вдруг напыщенно добавил. – Как жаль, что мы на разных сторонах…
– Ну… – Иуда невинно пожал плечами, – Добро и Зло: все вполне условно…
========== Часть 19 ==========
– Эх, мяска бы сейчас, – Нечистый лениво зевнул, растягивая слова почти тщательно, совершенно искренне-мечтательным тоном.
Я уставился на него, как на музейный экспонат.
Ну. Обитатель, значит, Преисподней, а вместо того, чтобы законные дела свои творить, о мяске помышляет. Вот просто стоит и, как говорится, о насущном… Хотя, не спорю, оно определенно было бы явно не лишним. Но самое-то главное крылось в другом. За притворной безмятежностью тлело что-то большое и очень важное. Но это уже было совсем не мое дело.
Мое дело – это Леська, старательно жмущаяся все ближе, и сопящая уже чуть ли не в шею. Экая девчонка беспутная. Но ведь люблю – ее не могу. Сил нет. Но уже совсем иначе. Не как раньше, издалека, а здесь, сейчас вот, со всеми недостатками. А это все равно по-прежнему также глупо и ненормально. Ну почему душа моя никак не научится любить так, как другие? По-нормальному.
Хотя, говоря о критериях нормальности…
Мир медленно переворачивался.
Из бестолкового праздника в поле боя превращаясь.
Приходилось принимать его таким. Выбора-то и не было.
Я от неожиданности вздрогнул – в добровольно-принудительном порядке вывели на связь с родимым домом.
– Слушай сюда, профурсет пернатый, короче, начальство просило передать, собрание переносится на «сейчас, немедленно всем быть, иначе головы к чертям поотрываю»! В общем, быстро появился в поле моего зрения, иначе… иначе я тебя нахрен Михаилу сдам, – клятвенно пообещал Бефор и отключился.
Я протяжно вздохнул, предчувствуя головомойку от Леськи, и медленно-медленно взялся за отступление.
– Куда намылился? – басом взревела она, тут же оттягивая меня на себя с особой жестокостью. За волосы.
– Ну это… оно… на собрание… вызывают, срочно… ай-ай! Очень нужно идти, Леськ, отпусти, убьют же!
– А вернешься? – подозрительно спросила она, обиженно на меня уставившись и тихонько тыкая пальцем в грудь.
Никак не пойму, с чего у нее такая фобия, что я однажды улечу и с концами.
– Естественно, – я насторожено кивнул, – куда ж мне от тебя деться?
– Небось по бабам шастать пойдешь… – напыщенно проворчала подопечная.
А ведь оно и верно отчасти, я ведь домой. А там… А там Марципана… Бр-р… Хотя она-то меня уж меня везде отыщет. Даже в Аду. Я поежился, проводил Леську безумно виноватым взглядом, и, распахнув крылья, взмыл в воздух.
Как не хорошо я поступаю, просто кошки на душе дерут.
Ну вот. Еле успел. В зале народу уж было полно, но собрание не началось еще. Я остановился в дверях
– О, иди сюда, иди сюда, дорогой, я тебе сейчас подзатыльников-то понадаю, – сразу же оживился Бефор.
– А почему мне-то?
– А по дружеской любви-то!
Я ойкнул и за шкирку его ухватив, затащив за колонну.
– Ошалел что ль? – вежливо осведомился Бефор, с ног до головы заботливо меня осматривая.
– Там Марципана! – зашипел я, бурно жестикулируя от нервов. – Если она меня заметит, до разноса Михаилом я уже не доживу!
– И то правда, – глубокомысленно кивнул он, потерев подбородок, как древнее греческий мыслитель. – И как она только сюда просочилась? А давай тебя в бабу нарядим, а? Марципана тогда и не узнает.
Я себя по лбу хлопнул так, что сам и покачнулся. Она везде просочится и меня узнает, даже в костюме инопланетянина с планеты Нибиру и облитого гуталином! Это огонь, а не женщина! Адское порождение Тьмы или Хаоса, или обоих вместе взятых, и от нее нигде не скрыться! Я бы это все даже высказал, но…
– Всем встать! Собрание началось вообще… – послышался громовой глас Михаила.
Сидячих мест, кстати, в зале не было.
========== Часть 20 ==========
Ух, мать мою святую за ногу, да долго ли это все будет еще продолжаться? Ноги уже не держат. Нет, я, конечно, еще тот нытик, но это уже совсем ни в какие ворота. Бефор, и тот, повис на моей шее, как медаль за храбрость. Счастье, что хоть Марципана ушла, огромное.
Михаил развел на своей вышке очередные рассказы про Тьму, Свет, и то, что между ними нет ничего. Кроме вражды, разумеется. И не то что бы я не патриот был, в том-то и дело, что не нравился мне ход его мысли. А возразить означало бы дерзость чрезмерную. Ну, самоубийство, проще говоря, означало бы. А так ведь язык чесался хоть слово вставить. Я, невозмутимо приподняв брови, подписал собой главную колонну.
Вообще, не к добру это все было. Нас ведь еще с самого первого дня учили такие мысли искоренять в себе, иначе… Иначе, ну, плохо могло все это закончится; плачевно.
А вообще-то, плевать на них. Кто бы стал такую мозгоправку слушать. Это агитация и пропаганда называется. Только я почему-то сомневался, что Михаил вообще хоть раз в жизни такие слова слышал.
Меня переполнял едкий, возбуждающей дым изнутри.
Поджигал, выбивал, глаза подсвечивал.
Море-поколенный такой.
Живым себя чувствую – смешно даже. Только смеяться-то и нечему. Со мной еще ни разу такого не было.
Наш бровастый командир завершал уже технику безопасности по косточкам разбирать, как себя вести надо, ежели визитеры из «Страны костров» нападут. Сейчас вот закончит, я к Леське вернусь, уж и так часа потеряно. Это болезнь какая-то.
Я глаза прикрыл, выдыхая старательно медленно, чтоб хоть на последних словах сконцентрироваться.
И Михаила именно на этом моменте за язык дернуло рявкнуть на весь зал голосом собаки Баскервилей:
– Сариэль!
Я от неожиданности, чуть
– Да? – это «да» вышло так многозначительно и даже томно, что Бефор, не сдерживаясь, нахально заржал в кулак.
– Ты останешься, – чуть ли не таким же тоном велел апогей тестостерона, а всем остальным велел расходиться.
Так. Стоять. Нет.
Нет-нет-нет-нет.
Я не хочу оставаться. Он же меня съест. Или изнасилует. Или побьет. Или все вместе в вольной последовательности.
– Ну… ока-ай, – обреченно протянул я, протягивал за шиворот намылившегося уж было смыться Бефора. – Слушай сюда, засранец. Леську знаешь? И не ври тут, ты в отделе информации работаешь, всех знаешь. Так вот это… У нее там трудности небольшие… В общем, подсобишь?
Он неожиданно задумчиво и быстро кивнул, будто я нож к горлу ему приставил, не меньше.
***
Сариэль проковылял неохотно на «продолжение банкета», а Бефор остался, долго-долго ему в след смотрел.
И думал. Балбес какой. А справится ли? Успеет ли повзрослеть за отведенное ему одно мгновение? Да ну это все к чертям!
Главное, чтоб себя не потерял.
Леська с Нечистым духом в карты резалась на лавочке у панельной пятиэтажки, проигрывая уже раз десятый подряд.
Едва сверху шелест крыльев послышался, она вскочила, как ошпаренная, и скептично-скептично так осведомилась:
– Где шлялся, куртизан пернатый?
– Леди, что прям так сразу? – Бефор даже ошалел немного от такого приветствия. – Сдается мне, вы немного неуравновешены.
Но Леська нервная была только последнее время, и одумалась быстро. Вместо одного куртизана, был другой куртизан, не менее растрепанный и куртизанистый.
– Опаньки, – Иуда свою лукавую улыбку до ушей изобразил, из колоды козырной туз вытаскивая, – какими судьбами?
– Так это… – Бефор только беспомощно всплеснул руками, – допрыгался… голубок-то наш…
– Все, превратиться он теперь в педантичную гориллу, – вздохнул Нечистый, с театральной обреченностью смахивая слезку.
– Эй, секунду, я не хочу, чтоб он превратился в педантичную гориллу! – мгновенно запротестовал ангел, в третий раз усаживая обратно Леську, настырно порывавшуюся что-то спросить.
Она наконец села, поджала губы и серьезно нахмурилась.
========== Часть 21 ==========
Как же вот так…
Обещал же вернуться, засранец…
Теперь, кажется, стоят все эти его обещания… Ай, да ничего они не стоят!
Я старательно попыталась смахнуть с плеч воспоминания о его крыльях, подумаешь, обнимал, лжец, дурак и осел! Большое себе достижение.
– Я так скоро с ума сойду, – пришлось взвыть на весь квартал, чтоб хоть как-то выплеснуть эмоции.
Если не выпущу, точно щеку себе прокушу.
– Так, а вот этого делать не надо, – предупредитьльно взмахнул рукой Иуда, выкладывая на скамеечку даму пик.
По-правде хотелось ему врезать. Ему, в смысле Сариэлю. Он в конце концов-таки в самом доведет меня до нервного срыва. Дьявол, зачем вообще появляться, если потом все равно собираешься слинять.
Это все оправдывается паршивым словом «служба». Беда в том, что оно на самом деле оправдывается. И балбес, может быть, даже и сам пострадавший. В любом случае судя по глазам второго небесного посланника, прибыл он с извинениями.
– Эй, а что там насчет вашего плана? – ангел подозрительно почесал подбородок, оборачиваясь к Нечистому духу.
– Какой план? – тут же встрепенулся Иуда. Опять он за свое. – Мы люди здоровые, мы наркотических средств не употребляем.
Сариэлевский дружок как-то шутки шутить не хотел. Он одним выпадом прижал Нечистого к стене дома и выхватил из кармана пузырек непонятный с прозрачной жидкостью. Святая вода, стопудово.
– В чем. Ваш. План? – еще раз отчетливо и как-то очень проникновенно поинтересовался он, медленно наклоняя «смертоносный флакончик».
– Э… На самом деле, у нас не было никакого плана, – Иуда, округлив глаза, развел руками.
Меня будто алюминиевым тазом по голове стукнули. Меня, никакого отношения не имеющую к темно-светлым разборкам.
Вот теперь вообще ничего не вяжется.
Судя по ангельским синим глазам, огромным, как блюдца, у него тоже что-то не сошлось.
– Слух о нашем плане был пущен в ответ на <i>ваш</i> план. План уничтожить какой-нибудь земной мегаполис с помощью огромной пушки. Ну, знаменитая практика Содома, помните?
– Не помним, – ангел сконфужено хмыкнул, – нам два месяца от роду.
– Воно как, – Искариот изобразил одну из своих хитрых мин и незаметно вывернулся, продолжая демагогию, – вся беда в том, что, чтобы пушечку запустить, мощи восьми архангелов маловато – девятый нужен, то бишь, наш балбес. Токмо сейчас из балбеса сделают машину для убийства и… нам всем хана. Точнее, городу хана, а нам просто грустно от этого.
Мы оба слушали его в молчании, на вдохе ловя каждое слово. Грустно – не то слово. Все получилось куда хуже, чем даже было в начале. Я опустила голову, комкая растянутый рукав. Сариэль – всего лишь добрый наивным дурак, его обмануть-то ничего не стоит.
Но предаваться отчаянию – худшая из всех перспектив.
– Лучшая практика сейчас – залечь на дно, ребятки. Леське больше ничего не угрожает. Также и информации важной у нас нет. Как появится, так будем действовать, а опрометчивость в таких делах до добра еще никогда не доводила.
Что ж, значит, будем ждать.
Главное, чтобы потом поздно не было.
Я, закашлявшись, взглянула на небо.
Умудрилась-так заболеть.
Если пернатый шимпанзе не вернется, я его удушу к чертям.
========== Часть 22 ==========
Хотя нет, к чему насилие?
Я его душу продам. Вот точно.
Бефор хмуро заверил меня тогда, что души у ангелов нет. А потому, продавать мне, собственно-то и нечего. Я ему не поверила, и чуть было не показала язык в ответ, но он распахнул крылья и улетел обратно. На свои небеса, ни слова не сказал на прощание. Обиделся, может.
Нечистый дух куда-то надолго запропастился и уже давно не давал о себе знать.
От Сариэля сообщения тоже не приходили.
Из-за туч десятый день не выходило солнце. Мне иногда казалось, что оно вообще теперь перестанет водить, хотя, вроде с наступлением осени - это нормально.
А осень наступила больная и ненормальная. Листья пожелтели и опали за два дня, оставив деревья голыми стоять. Вот тогда они действительно начали казаться тоже какими-то брошенными и забытыми. А быть брошенным и забытым – мерзкое чувство.
Началась школа, начались уроки, задания, контрольные. Я ждала честно и каждый день. А чего ждала? Чуда с небес? Ну да, чуда в перьях.
Мама сказала, что чудес не бывает. Молча, одними глазами сказала, и поставила на стол тарелку с кашей. Я кашу не любила, поэтому жутко тогда расстроилась, так что даже все из рук валилось и дела как-то не клеились.
Домашней работы была куча: сочинения всякие там, контурные карты и все прочее в подобном роде.
Карандаш сломался прямо под пальцами, да не просто грифель, а весь целиком. Пополам.