Хроники Известного космоса (сборник) - Нивен Ларри 9 стр.

Трещин стало больше. Альф вздрогнул и наконец поднял ракетницу. Картер застыл на мгновение, заглянул в адскую черноту дула, а затем нанес еще один удар, понимая, что он будет последним.

Ключ пробил прозрачный пластик, кожу и череп. Картер замер, опираясь коленями на кислородные баллоны, рассматривая ужасный результат своих действий. Затем поднял безжизненное тело за плечи, отбросил в сторону, забрался в кабину и остановил марсоход.

Ему потребовалось несколько минут, чтобы отыскать свою машину, присыпанную песком, и еще больше – чтобы отрыть ее. Марсоход был в полном порядке. И времени еще оставалось много. Если он переправится через хребет к половине первого, то сможет добраться до базы на последних запасах воздуха.

У него не будет пространства для хитрых маневров. Но ведь Картер появится там за час до рассвета, и никто его не заметит. Завтра к полудню они перестанут ожидать его или Альфа, даже если не знают о том, что Альф отказался повернуть назад.

Воздух вырвется из купола раньше, чем кто-либо успеет надеть скафандр.

Потом Картер починит купол и снова наполнит его воздухом. Через месяц Земля узнает о случившемся несчастье: как метеорит упал прямо на край купола, а Картер находился в это время снаружи, единственный, на ком был скафандр. Его доставят домой, и остаток жизни он проведет в попытках забыть эту историю.

Картер знал, какие из его баллонов опустели. У каждого на базе был свой способ расставлять их в багажнике. Он выбросил шесть пустых баллонов и остановился. Жаль, что пришлось от них избавиться. Трудно будет найти замену.

Не зная, как расставлял свои баллоны Альф, Картер вынужден был проверить каждый из них.

Альф уже выбросил несколько пустых емкостей. (Чтобы освободить место для баллонов Картера?) Один за другим Картер открывал вентили. Если вентиль начинал шипеть, Картер ставил баллон в свой багажник, если нет – оставлял на месте.

Зашипел один. Всего один.

Пять кислородных баллонов. Он не сможет проехать тридцать часов с пятью баллонами.

Альф где-то спрятал оставшиеся три баллона, чтобы потом подобрать их. На самый крайний случай – если все пройдет не так, как он задумал, – чтобы Картер, даже сумев захватить его марсоход, все равно не добрался бы до базы живым.

Конечно, Альф должен был оставить баллоны в таком месте, где смог бы легко их отыскать. Скорее всего, спрятал где-то неподалеку, потому что все время оставался на виду, пока Картер не перебрался через хребет. Кроме того, у Альфа был только один баллон, чтобы добраться до остальных. Они где-то близко, но у Картера в запасе всего два часа, чтобы найти их.

На самом деле они должны лежать по ту сторону хребта, понял Картер. На этой стороне Альф ни разу не останавливался.

Впрочем, он мог оставить баллоны на склоне, во время паузы между прыжками к вершине…

В безумной спешке Картер вскочил в марсоход и поднял его в воздух, освещая фарами путь.

Первые лучи красного солнца застали Ли Казинса и Руфуса Дулиттла за пределами купола. Они рыли могилу. Казинс стоически молчал, со смесью жалости и отвращения выслушивая непрерывные излияния Руфа.

– …Первым человеком, которого похоронят на другой планете. Думаешь, Лью это понравилось бы? Нет, он ни за что бы не согласился. Он сказал бы, что ради этого не стоило умирать. Он хотел бы вернуться домой. Как и собирался, на следующем корабле…

Требовалась немалая сноровка, чтобы удержать песок на широком совке лопаты. Он стекал, как вязкая жидкость.

– Я пытался объяснить Старшему: Лью предпочел бы, чтобы его похоронили в колодце. Но Старший не захотел ничего слушать. Он сказал, что марсианам может… Эй!

Казинс поднял голову и различил какое-то размеренно движущееся пятно на кромке кратера. «Марсианин!» – первым делом подумал он. Что еще могло здесь двигаться? Затем он понял, что это марсоход.

Для Ли Казинса это было все равно что восставший из могилы покойник. Пока он пребывал в оцепенении, марсоход, словно слепое существо, продолжал двигаться по наклонным глыбам остекленевшей породы, едва касаясь песка на дне кратера. Краем глаза Казинс заметил, как отлетела далеко в сторону лопата Дулиттла, когда тот помчался к куполу.

Марсоход скользнул по песку и снова начал подниматься на кратер. Оцепенение Казинса прошло, и он побежал к последнему оставшемуся на базе марсоходу.

Призрак двигался с небольшой скоростью. Казинс перехватил его в миле от кромки кратера. В кабине сидел Картер, намертво вцепившись в лежавший на коленях шлем.

– Должно быть, направил марсоход по пеленгатору, – сообщил на базу Казинс, – когда почувствовал, что воздух кончается. Нужно отдать Картеру должное, – добавил он и поднял лопату со второй могилы. – Ему это почти удалось. Он вернул нам марсоход.

Сразу после восхода маленькое двуногое существо появилось из-за холма на востоке. Оно подошло к распростертому телу Альфа Харнесса, тонкими руками взяло его за ногу и потащило по песку, словно муравей – тяжелую хлебную крошку. Ему потребовалось двадцать минут, чтобы добраться до марсохода, но за это время оно ни разу не остановилось отдохнуть.

Отпустив добычу, марсианин взобрался на груду пустых кислородных баллонов и заглянул в багажник, затем снова посмотрел на труп. Маленькое и слабое существо нипочем не смогло бы поднять такую тяжесть.

Марсианин, казалось, вспомнил о чем-то. Он спустился с кучи баллонов и забрался под днище марсохода.

Несколько минут спустя он вылез, таща за собой длинную нейлоновую ленту. Он обвязал концами ленты лодыжки Альфа, а середину накинул петлей на буксировочный крюк марсохода.

Какое-то время он постоял возле разбитого шлема Альфа, раздумывая, что делать дальше. Голова Альфа могла пострадать при такой транспортировке, но она и так не представляла ценности. Там, где диоксид азота соприкасался с жидкостью, образовалась пузырящаяся азотная кислота. Остальная же часть тела оставалась твердой и сухой.

Существо забралось в кабину, повозилось там на удивление недолго, и марсоход тронулся с места. Через двадцать ярдов он резко остановился. Марсианин вылез из кабины и обошел машину сзади. Он встал на колени рядом с тремя кислородными баллонами, привязанными к днищу нейлоновой лентой, открыл один за другим вентили и испуганно отпрыгнул, когда с шипением начал вырываться ядовитый газ.

Через несколько минут марсоход двинулся дальше. Кислородные баллоны пошипели еще какое-то время, а потом затихли.

Человек-пазл

В 1900 году Карл Ландштейнер предложил деление человеческой крови на четыре группы: А, В, АВ и 0, по принципу несовместимости. Впервые появилась возможность провести переливание крови пациенту с определенной надеждой на то, что это его не убьет.

Движение за отмену смертной казни, едва успев возникнуть, уже было обречено.

Vh83uOAGn7 – это был номер и его телефона, и водительской лицензии, и страхового свидетельства, и кредитной карты, и медицинской карты. Страховое свидетельство и кредитная карта были аннулированы, остальное перестало иметь значение, за исключением медицинской карты. Его звали Уоррен Льюис Ноулз. И он должен был умереть.

До суда оставались еще целые сутки, но приговор не становился от этого менее бесспорным. Лью виновен. Если кто-то и сомневался в этом, то у обвинения имелись непробиваемые доказательства. Завтра в восемнадцать ноль-ноль Лью приговорят к смертной казни. Брокстон может подать апелляцию на том или ином основании. Но апелляция будет отклонена.

Небольшая уютная камера была обита мягким пластиком. И вовсе не из-за сомнений во вменяемости заключенного, хотя невменяемость и не могла оправдать нарушение закона. С трех сторон стенами служила решетка. Четвертую – внешнюю – бетонную стену выкрасили в успокаивающий зеленый цвет. Прутья решетки, отделявшей Лью от угрюмого старика слева и здоровенного, но слабоумного на вид подростка справа, были четырех дюймов в толщину и отстояли один от другого на восемь дюймов. Они тоже были покрыты силиконовым пластиком. Уже в четвертый раз за день Лью вцепился пальцами в пластик, пытаясь отодрать его. Материал напоминал пористую резину с твердой сердцевиной, толщиной с карандаш, и не желал рваться. Стоило разжать пальцы, как он снова принимал идеальную цилиндрическую форму.

– Это несправедливо, – сказал Лью.

Подросток никак не отреагировал. Все десять часов, что Лью провел в этой камере, парень просидел на краю койки. Длинные черные волосы закрывали его лицо, изогнутая тень на полу постепенно темнела. Только во время еды он шевелил волосатыми руками, а все остальные части тела оставались в полной неподвижности.

Старик, услышав голос Лью, поднял голову и спросил с горьким сарказмом:

– Тебя оклеветали?

– Нет, я…

– Ну что ж, по крайней мере, ты ответил честно. Так что ты сделал?

Лью рассказал. Но не смог при этом сдержать нотки оскорбленной невинности. Старик насмешливо посмотрел на него и кивнул, словно ожидал чего-то похожего.

– Глупость. Глупость всегда каралась смертной казнью. Если уж тебе так хотелось, чтобы тебя казнили, то почему не сделал что-то действительно серьезное? Видишь этого парня с другой стороны от тебя?

– Конечно, – сказал Лью, не оглядываясь.

– Он органлеггер.

Лью застыл от ужаса. Он собрался с силами и еще раз посмотрел в соседнюю камеру – и вздрогнул каждым нервом своего тела. Тусклые темные глаза под копной волос уставились на него. Взгляд парня был оценивающим, так мясник мог бы смотреть на старую корову.

Лью плотней прижался к решетке, отделявшей его от старика, и спросил хриплым шепотом:

– Сколько человек он убил?

– Ни одного.

– Как это?

– Он был добытчиком. Искал по ночам одиночек, опаивал их наркотой и привозил к хирургу, который заправлял всей бандой. Именно врач совершил все убийства. Если бы Берни доставил мертвого донора, хирург содрал бы шкуру с него самого.

Старик сидел прямо за спиной у Лью и поворачивался чуть ли не кругом, чтобы поговорить с соседом. Но теперь старик как будто утратил всякий интерес к беседе. Он нервно шевелил руками, скрытыми от Лью его костлявой спиной.

– И скольких он добыл?

– Четверых. А потом его поймали. Он не очень сообразителен, этот Берни.

– А ты за что оказался здесь?

Старик не ответил. Он больше не обращал внимания на Лью, его руки продолжали дергаться.

Лью пожал плечами и лег на койку.

Это было в четверг, в семь часов вечера.

В банде орудовали трое добытчиков. Берни пока не вызывали в суд. Второй добытчик был уже мертв, он пытался спрыгнуть с пешеходной дорожки, когда милосердная пуля впилась ему в плечо. Третьего отвезли в клинику рядом со зданием суда.

Юридически он был еще жив. Ему вынесли приговор, отклонили прошение о помиловании, но он был еще жив, когда его доставили в операционную.

Интерны подняли его на операционный стол и вставили мундштук в рот, чтобы он мог дышать, когда его опускали в замораживающую жидкость. Опустили его мягко, без единого всплеска, и, едва температура тела начала понижаться, в вену ввели еще что-то. Приблизительно полпинты препарата. Температура продолжала падать, сердце билось все реже, пока наконец не остановилось. Но оно могло заработать снова. В этот момент человек еще имел возможность получить отсрочку приговора. Юридически органлеггер был еще жив.

Операцию выполнял ряд автоматов, соединенных ленточным конвейером. Когда температура тела опустилась до нужной отметки, конвейер заработал.

Первый аппарат сделал несколько надрезов на груди приговоренного. Механические хирурги умело и методично провели кардиотомию.

После этого органлеггер уже был юридически мертв.

Его сердце немедленно отправили в хранилище. За ним последовала кожа, бо́льшую часть которой сняли одним куском, и при этом она оставалась живой. Механические хирурги расчленяли тело с предельной аккуратностью, словно разбирали огромный хрупкий и эластичный пазл. Мозг выжгли короткой вспышкой, поместили пепел в погребальную урну. Все остальное – большими кусками и крохотными комочками, тонкими, как пергамент, пластинками и длинными трубками – убрали на хранение в банк органов клиники. Каждый орган могли в любой момент упаковать и переправить в любую точку Земли не более чем за час. И если все сложится удачно, если подходящие пациенты с подходящей болезнью обратятся к врачам в нужное время, органлеггер может спасти больше человеческих жизней, чем до этого погубил.

В этом и заключался весь смысл.

Лью лежал на спине и смотрел тюремный телевизор, когда его вдруг заколотил озноб. Ему не хватило сил или желания, чтобы вставить наушники, и теперь беззвучное движение мультяшных героев пугало его. Он выключил телевизор, но это не помогло.

Его разделят на части. Их унесут одну за другой. Он никогда не видел банка органов, но его дядя был хозяином мясной лавки.

– Эй! – закричал Лью.

Парень из соседней камеры поднял глаза – единственную живую часть своего тела. Старик оглянулся через плечо. Надзиратель в конце коридора оторвался на мгновение от книги, а затем продолжил чтение.

Ужас скрутил живот Лью и уже подкатывал к горлу.

– Как вы только это выносите?

Парень опустил глаза, а старик спросил:

– Что выносим?

– Разве ты не знаешь, что с тобой сделают?

– Только не со мной. Меня не получится разделать, как свинью.

В одно мгновение Лью оказался возле решетки:

– Почему?

Старик ответил очень тихо:

– Потому что в моей бедренной кости спрятана бомба. Я сам себя взорву. Тем, что от меня останется, нельзя будет воспользоваться.

Надежда, воспрянувшая было от слов старика, отхлынула, оставив одну горечь.

– Что за бред? Как ты засунул бомбу себе в бедро?

– Удалил кость, просверлил ее продольно, положил внутрь мину, очистил всю кость от органики, чтобы не загноилась, и вернул на место. Мои красные кровяные шарики сами проведут обратный отсчет. Вот о чем я хотел тебя спросить: ты согласен присоединиться ко мне?

– В чем присоединиться?

– Прижмись к решетке, и эта штуковина позаботится о нас обоих.

Лью отшатнулся.

– Ну что ж, твое дело, – сказал старик. – Я ведь так и не объяснил, за что здесь оказался? Я хирург. Тот самый, на которого работал Берни.

Лью попятился к дальней решетке, уперся в нее спиной и оглянулся. Парень стоял всего в двух футах, тупо уставившись ему прямо в глаза. Органлеггеры! Он зажат между убийцами!

– Я знаю, как это выглядит, – продолжил старик. – Но со мной номер не пройдет. Если не хочешь умереть чистой смертью, то спрячься за койку. Она достаточно крепкая.

Койка представляла собой подпружиненный матрас, установленный на бетонном возвышении. Лью свернулся в позе эмбриона и закрыл лицо руками. Он определенно не хотел умирать прямо сейчас.

Ничего не произошло.

Подождав немного, он открыл глаза, опустил руки и огляделся.

Парень смотрел на него. В первый раз за все это время по его лицу расплылась мрачная усмешка. Охранник, обычно сидевший в кресле в конце коридора, теперь стоял возле решетки и обеспокоенно наблюдал за ним.

Кровь прихлынула к лицу Лью. Старик разыграл его. Он начал подниматься с пола…

И тут мир расплющило тяжелым молотом.

Охранника отбросило на решетку по другую сторону коридора, и теперь он лежал на полу без сознания. Длинноволосый парень поднимался из-за своей койки, тряся головой. Кто-то застонал, затем стон перерос в вопль. В воздухе висела цементная пыль.

Лью встал на ноги.

Кровь красным масляным пятном заливала все вокруг. Лью изо всех сил – а сил у него было не много – пытался разыскать хоть какой-нибудь след старика, но так и не смог.

Если не считать дыры в стене.

Должно быть, старик стоял… прямо… здесь.

Дыра была такой большой, что Лью смог бы пробраться в нее, если бы оказался в камере старика. Обивку решетки из силиконового пластика разорвало в клочья, остались лишь толстые металлические прутья.

Лью попытался протиснуться между ними.

Прутья завибрировали, но совершенно беззвучно. Лью внезапно почувствовал сонливость. Он вжимался в пространство между прутьями решетки, борясь с поднимающейся паникой и сигналами звукового парализатора, вероятно включившегося автоматически.