На улице все находились в тревожном ожидании. Иначе и быть не может. Все прекрасно понимали, что в нашем обществе развитого демократизма любой человек может быть обвинён в любых преступлениях и осуждён по уложениям либо инквизиции, либо по основополагающему учебнику любой из существующих конфессий.
- Был бы человек, - говаривал один из классиков ушедшего века и очень популярный в веке нынешнем, - а уж преступлений для него мы найдём столько, сколько блох у шелудивой собаки. Человек, не осуждённый до сих пор, не является показателем своей непорочности, это всего лишь следствие плохой работы карательной тройки.
Наши времена вообще отличаются особенной простотой. В шесть утра тебе спиливают петли на дверях и врываются в квартиру в надежде на то, что ты не успеешь уничтожить какие-то улики. Какие улики? А хрен его знает, какие улики. Какие найдём, те и навесим. И сразу у человека изымают все семейные фотоальбомы, детские игрушки, мобильные и не мобильные телефоны, компьютеры и имеющиеся денежные средства с ювелирными изделиями, хранящимися либо в блюдечке на стенке, либо в деревянной шкатулке, оставшейся ещё от бабушки. Мало ли что. Так, обычно, всегда делают оккупанты на захваченных территориях, для которых все граждане захваченных стран являются потенциальными врагами, не смирившимися с тем, что им приходится подчиняться тем, кто победил их родную армию и правоохранительные органы, поставленные на защиту их, захваченных врагами граждан, прав и свобод.
Ребята из охраны Гудымы уже соорудили хороший ворот над колодцем и стояли в готовности опустить туда любого, кто подойдет первым.
- Давай, Олег, ты первый, - предложил мне Гудыма, - а то я по горячности своей, могу ещё дров наломать в том месте, куда мы с тобой стремимся. Да идти туда, где тебя дожидается твой друг, намного приятнее, чем одному шагать в дикий лес.
Попрощавшись с женой и приказав ей идти в дом, я привязался к веревке, вернее, надел пояс монтажника-высотника с лямками и прыгнул в колодец.
Яркий свет ослепил меня, как и всех, кто стоял рядом. Но это был только свет, а не испепеляющие солнечные лучи. Хотя, многие научные работники, взявшиеся читать этот не вполне научный отчет о моих экспериментах с неизвестным, мне сразу возразят, что свет в любой его форме это электромагнитное излучение, воспринимаемое человеческим глазом. Свет одними учёными людьми рассматриваться как электромагнитная волна, скорость распространения которой в вакууме постоянна, а другими учёными рассматривается как поток фотонов, то есть частиц с определённой энергией, импульсом и нулевой массой, то есть не весящей ничего, иначе нас бы придавливало к земле солнечными лучами. А так как свет преломляется на спектр, запоминаемый по правилу "каждый охотник желает знать, где сидит фазан", то свет может быть красным, оранжевым, желтым, зелёным, голубым, синим, фиолетовым, по-разному воздействуя на организм человека и окружающую его среду. Красный свет теплый, фиолетовый холодный, но тот и другой способны уничтожить человека, либо испепелив его, либо сделав мертвыми его клетки. Да и другие цвета света тоже недалеко ушли от основных цветов и ещё не вполне ясно, какой же цвет света является самым основным, потому что число оттенков спектра невозможно подсчитать не то, что практически, но даже и теоретически.
Я спускался в колодец с закрытыми глазами, ожидая соприкосновения с холодной колодезной водой.
Глава 4
8
Приводнение было действием малоприятным. Холоднющая вода пронзила всё тело мельчайшими иголками, через которые в организм поступил леденящий холод, ставший частью этого тела и оттого ставший вдруг теплым и согревающим. Кровь снова запульсировала в организме, приводя меня в состояние эйфории.
- Вот так и замерзают люди, выбившиеся из сил в ледяной стуже, - пронеслось в моей голове, - он засыпает и ему кажется, что он идет по раскалённому пляжу, а рядом плещется спокойное, теплое и синее море. А навстречу ему идёт его родная мама или жена, протягивающая к нему руки и шепчущая: милый, как давно я жду я тебя здесь. Возможно, что такая смерть и называется легкой и приятной смертью, а не та, когда человек лежит в палате интенсивной терапии и не соображает ничего или лежит в своей постели, прекрасно понимая, что ему осталось всего несколько минут и он не может решить, что же самое главное он ещё не решил или же наоборот, думающий о том, что он сейчас закроет глаза и проснется на том свете, только в каком качестве и на каком том свете...
Я уже начал было задыхаться от отсутствия воздуха, когда почувствовал, что вырвался из воды и несусь в пространстве, наполненном воздухом. Я глубоко вздохнул и поднял глаза вверх. Надо мной качалось зеркало прозрачно чистой воды, подсвечиваемой невидимыми прожекторами. Где-то вдалеке виднелись головы людей, всматривающихся в глубину колодца, но не различающих ничего, зато я их видел как в микроскоп. Вот Гудыма, приложивший козырьком руку ко лбу, вот моя жена, которая выскочила из дома и машущая мне рукой, вот здоровенный охранник, не понимающий, как это всё возможно. Затем лица пропали и я продолжил свой полёт.
Я это очень долго рассказываю, но всё происходило в течение секунд и считанных минут. Попробуйте размотать двести метров веревки и вы поймете, сколько времени нужно на то, чтобы опуститься куда-то в глубокое место.
Всем любителям острых ощущений я скажу просто - не ищите себе на задницу приключений, жизнь интересна и без них. Знать и уметь нужно всё, но полученные знания нужно применять только в случае необходимости и не для удовлетворения желания выделиться этим перед толпой. Иногда толпу называют аудиторией или публикой, чтобы потрафить толпе. Но толпа так и останется толпой и законы толпы никуда не исчезнут от изменения её называния. Если толпа держится за руки или каждый человек в толпе стоит близко друг к другу, то они могут оценить ваши выкрутасы, а если толпа состоит из людей, отстоящих друг от друга на расстоянии около метра, то вас не оценят, но заплевать заплюют, в зависимости от уровня интеллектуального развития собравшейся аудитории.
Почему нынешняя власть так боится даже индивидуальных выступлений против нее? Почему сразу начинаются репрессии? Потому что власть боится революции, которая зреет внутри общества, недовольного разворовыванием страны и превращением её в самую отсталую часть света.
Как только люди собираются вместе, у них начинает формироваться единство целей и власть начинает провоцировать их, чтобы иметь обоснование применения избыточной силы. Власть совершенно не понимает того, что законы общества подчиняются законам физики, открытым Исааком Ньютоном. Сила действия всегда равна силе противодействия. Как аукнется, так и откликнется. И даже откровенные держиморды, называющие граждан оккупированной страны хомяками, начинают понимать, что от действия ньютоновских законов никуда не спрятаться. У них нет вилл на Лазурном берегу и миллиономиллиардных счетов в иностранных банках. За всё придется платить по местным счетам. А с тем правосудием, какое у нас есть, возможен только народный суд по новгородскому типу.
Мои мысли были прерваны ударом о твердь, которую я и не заметил, но зато ощутил подошвами и болью в ногах.
Глава 49
Парашютист десантируется со скоростью пять метров в секунду или восемнадцать километров в час. Я спускался на веревке и спускался достаточно быстро, так как мой вес увеличивался пропорционально увеличению веса веревки и в зависимости от увеличения её длины. Возможно, что веревка рвалась из рук тех, кто меня опускал вниз, но она не вырвалась и не свалилась на меня. Я подергал веревку, и через какое-то время она стала подниматься вверх. Следовательно, мой сигнал услышан кем-то из держащих веревку людей. Представьте, насколько нужно быть чутким человеком, чтобы почувствовать легкое подергивание двухсотметровой веревки.
Я находился в нешироком коридоре, который вёл куда-то вправо от того места, куда я приземлился. А земля ли это? Конечно, это земля, возможно, что и рай земной находится на земле. Если бы это был рай небесный, то нужно было бы куда-то лететь на космическом корабле или хотя бы на самолете. А раз рай земной, то это без сомнения земля. Я нагнулся и царапнул то, на чём стоял. Обыкновенная земля. Но кто же рыл все эти коридоры? Кто-кто, дед Пихто. Шутки шутками, но кто же всё это делал? По-щучьему велению только в сказках дела делаются.
Прямо от места моего приземления вдаль тянулся неосвещённый коридор и всюду стояла благопристойная тишина. Есть звенящая тишина. Есть мертвая тишина. Есть настораживающая тишина. А есть умиротворяющая тишина. Благопристойная тишина. Вот такая же тишина была в этом коридоре.
Через какое-то время я услышал маты сверху и увидел болтающиеся ноги старого чекиста Гудымы.
Гудыма летел на меня и махал своим именным маузером. Хорошо, что не догадался открыть стрельбу в тех местах, которые называются чертогами Бога.
Чертог это вообще-то дом Бога покровителя в Сварожьем Круге. Этот круг что-то вроде греческого Олимпа или место, где живут четыре китайских Небесных Царя. С таким же успехом чертог может быть и обиталищем Князя Тьмы. Как бы то ни было, но они все родственники и есть какой-то самый Верховный Бог, который создал малых богов и руководит ими.
Освободив старого чекиста от привязей, мы пошли вместе по коридору, прислушиваясь к своим шагам и к тому, что можно услышать впереди.
Внезапно сзади послышались шлепки, как будто кто-то плескал воду на то место, с которого мы только что сдвинулись.
Вернувшись назад, мы увидели стреляные гильзы и ямки, вырытые пулями калибра пять с половиной миллиметров.
Так и есть. Наш дом взят штурмом, кто-то из начальников дал несколько очередей из автомата в колодец, но веревку не вытащили, то ли будут ждать нашего возвращения, то ли полезут по ней вслед за нами. Интересно, полезет ли туда Евлампий? Душа верующего будет говорить, чтобы владелец её не занимался святотатством, а душа полковника будет требовать движения вперед, чтобы точно вызнать, есть ли Бог на свете. Сколько времени они будут решать, спускаться или не спускаться, но спускаться будут обязательно. Нам нужно уходить отсюда.
Впереди ничего не было слышно, а вот в стенах раздавались какие-то шорохи и всхлипы и пару раз я как будто бы слышал голоса, зовущие меня к себе.
- Иди ко мне, - тихим и слабым голосом шептала невидимая женщина. - Иди ко мне, я лучше, - шептал голос помоложе. - Нет, иди ко мне, я лучше всех...
- Ты слышишь что-нибудь? - спросил я шепотом у Гудымы.
- Какие-то голоса зовут меня к себе, - шепотом ответил Гудыма, - говорят, что меня ищет сам товарищ Дзержинский, желающий лично вручить мне знак почтенного чекиста Российской Федерации.
Всё понятно, каждый слышит то, что он хотел бы услышать. Не исключено, что нас будут преследовать и зрительные образы людей, которые сохранились в нашей памяти.
С другой стороны, в земле зарыто столько людей и столько душ за всё время существования планеты Земля, что каждая песчинка может обладать своей душой и что-то говорить тем живым существам, которые соприкоснулись с ними.
Мы шли дальше по полутемному коридору, освещаемому непонятно откуда идущим светом, или этот свет давали песчинки почвы, в котором был прорыт тоннель.
В тоннеле было тепло. Тепло, но не жарко, можно сказать, комфортно. Та одежда, которая была на нас, не была лишней, но и в ней нам не было жарко. Главное, что под ногами не было чудовищ, готовых нас сожрать, как на дороге в прошлое, откуда мы недавно вернулись.
Глава 50
Через полчаса пути дорогу нам преградила решетка, в которой была маленькая калитка, закрытая на висячий замок. На маленький висячий замок из чистого золота. Что-что, а в золоте я разбираюсь. Вам вместо золота могут подсунуть полированный рандоль - бериллиевую бронзу, из которой делают пружины в манометрах, вентили на кислородных баллонах, хорошие рыболовные блесны и "золотые" зубы для уголовников. Ещё цыгане промышляют ювелирными изделиями из рандоля. Если взять рандоль и потереть его в руках, то от влажности рук происходит окисление бронзы и выделяется неприятный металлический запах. А этот замочек не терял блеска и был приятно тяжелым, как и всё остальное золото.
- Эй, люди! - крикнул я в пространство, а Гудыма позвякал своим маузером по решетке.
Через какое-то время к решетке подошел босой старик в белой длинной рубахе, подвязанной веревкой, на которой висели золотой и серебряный ключи.
- Вы кто такие? - спросил он.
- Мы бедные странники, - сказал я, - приютите нас на какое-то время.
- У нас здесь не гостиница и не вертеп для хорошего времяпровождения, - сказал старик, - к нам приходят на постоянное нахождение и по хорошим рекомендациям. Кто вас рекомендовал?
- Меня рекомендовал сам товарищ Дзержинский Феликс Эдмундович, - гордо заявил Гудыма, - а вот этого, - и он показал на меня рукой, - сам товарищ Олигерьев.
- Сейчас сверимся с записями, - сказал старик и ушел.
- Мне кажется, что ты зря полез со своим Дзержинским, - сказал я Гудыме, - о председателе ВЧК нужно было говорить со старичком с серебряным ключом.
- А кто тот старичок с серебряным ключом? - спросил Гудыма.
- А это тот самый, кто сейчас подходил к нам, - сказал я.
- Ты чего меня путаешь? - возмутился Гудыма. - Ключи на поясе носят тюремщики, а мы что в тюрьму у него просимся?
- До чего же у вас в ЧеКа необразованные люди, - сказал я, - ты не знаешь элементарных вещей. Этот старичок есть Святой Петр, который является хранителем ворот от Рая и одновременно является хранителем ворот от Ада. Есть, то есть был такой художник Перуджино, который в пятнадцатом веке написал картину "Вручение ключей Петру". Картина находится в папской резиденции в Ватикане и хранится в Сикстинской капелле. Нарисовал он, как Петр стоит перед Христом на коленях, выражая почтение, а Христос вручает ему ключ: золотой от врат Рая и серебряный от врат Ада. Ключи огромные, в локоть длины и килограммов по пять весом каждый. Эти два ключа, расположенные крест-накрест, являются символом Папы Римского.
- Иди ты, - сказал восхищённо Гудыма. - Правильно сказал товарищ Ленин: век живи, век учись.
- Не Ленин это говорил, - поправил я чекиста, - а народ всё время так говорил, только вот полнее он об этом говорил. Владимир Даль в своём толковом словаре написал так: Век живи, век учись, а помри дураком.
- Чё-то вы запутали всё совсем, умники, - обиделся Гудыма, - что ни скажи, а оказывается, что об этом уже кто-то говорил и неоднократно. Как будто великому человеку ничего нельзя сказать. Надо как в картах, картой походил и всё тут. Так и с умными словами. Кто последний сказал, тот и автор.
- Всё у вас по-большевицки, - сказал я, - как-то на саммите президенты хвалились дорогими подарками от своих супруг. У кого зажигалка золотая с бриллиантами, у кого часы золотые. А ваш генсек достал из кармана золотой портсигар с бриллиантами, а там вокруг бриллиантов гравировка "Графу Орлову от Екатерины с любовью".
- Всё вы клевещете на совецкую власть, - начал было Гудыма, но тут неслышно появился старичок с ключами на поясе.
- Дзержинский ваш не в нашем заведении находится, - ядовито сказал он Гудыме, - а вот о господине Алигьери и его родственниках есть особая запись: принимать без ограничений и без всяких расспросов со спутниками. Так что, будьте любезны проходить, - Петр открыл дверь и показал мне рукой, в каком направлении нужно двигаться. Гудыма смиренно пошёл за мной, засунув маузер за пояс брюк.