Чуть ранее основоположник немецкой хирургической школы Лоренц Хайстер (1683–1758) обобщил значительный опыт струмэктомии и опубликовал рекомендации по консервативному и оперативному лечению зоба, подчеркивая богатую васкуляризацию щитовидной железы и крайнюю сложность гемостаза при подобных операциях. Первую резекцию щитовидной железы в технике, близкой к современной, провел в 1789 г. французский хирург Пьер-Жозеф Дессо (1744–1795).
В XVIII столетии и в России появились профессиональные ученые, Санкт-Петербургская Академия наук и петербургский (по указу Петра I 22.01.1724), а позже – московский и другие университеты, а также академическая подготовка врачей и фельдшеров. Как следствие уже в 1733 г. началась история отечественной тироидологии, когда врач, натуралист и этнограф Второй камчатской экспедиции Иоганн Георг Гмелин-старший (1709–1755) впервые описал на реке Киренга (Восточная Сибирь) эндемические очаги зобной болезни. На тот момент адъюнкту и будущему академику еще не исполнилось и двадцати четырех лет (см. рис. 16).
Настоящий прорыв в области научной тироидологии наступил в Европе в XIX столетии. В самом его начале личный врач римского папы Пия VII, известный хирург Джузеппе Флаяни (1741–1808) публикует свое наблюдение о сочетании зоба и пучеглазия, отмечая наличие жалоб на сердцебиения и эффект от лечения нашатырем и уксусом. Триада Флаяни не без оснований считается первым описанием токсического зоба, почему и недуг этот в Италии до сих пор именуют «болезнь Флаяни» (рис. 17).
Впрочем, возможно, что приоритет здесь принадлежал валлийскому интеллектуалу конца XVIII – начала XIX века Калебу Хильеру Парри (1755–1822). Это был врач, философ, естествоиспытатель, геолог, селекционер-овцевод и добрый нетщеславный джентльмен с универсальным кругом интересов, для которого обсуждение научных проблем с друзьями стояло выше других научных приоритетов. С детства близкий друг Эдварда Дженнера (1749–1823), доктор Парри находился также в тесных отношениях с основоположником британской и мировой военно-полевой хирургии Джоном Хантером (1728–1793), которого много лет лечил от грудной жабы. Когда Хантер умер, на вскрытии его тела именно Парри первым в мире показал, что грудная жаба – результат закупорки и снижения функциональности коронарных артерий. Парри был хорошим врачом и заслужил широкую популярность у пациентов: за десять лет практики на курорте Бат он увеличил свой доход более чем в 35 раз и приобрел дом, который, будучи еще и талантливым селекционером-овцеводом, назвал «Руно». В этом самом доме, вокруг провинциального доктора из курортного местечка, где модно было отдыхать «на водах», сформировался настоящий кружок блестящих интеллектуалов, «Медико-компанейское общество», труды которого продвинули самые разные области знания. Парри наблюдал не менее пяти случаев комбинации пучеглазия, сердцебиения и зоба, причем даже в заглавии своей работы постулировал связь между ними (см. рис. 17). Его наблюдения относились еще к 1786 г., и все были сделаны до 1816 г., когда доктор перенес инсульт. Однако Парри не счел нужным широко печатать свои записки, и часть их стала достоянием медицинского сообщества лишь через три года после его смерти, когда его сын Чарльз Парри опубликовал двухтомный архив отца. Тем временем, в 1811 г. П. Бернсом было описано первое заболевание собственно щитовидной железы – ее рак.
Рис. 20. В. И. Вернадский (слева) и А. Е. Ферсман. Москва, 1941 г. Фотоархив Минералогического музея им. А. Е. Ферсмана РАН
Не удивительно, что сразу после открытия йод обнаружили в дождевой воде и даже в граде. Оказалось, что он находится в разных странах в большем или меньшем количестве в земле, водах, питательных веществах. Заметили, что в районах, где нет йода, «также встречаются зоб, кретинизм, золотуха, лимфатическое телосложение, чахотка, словом – все болезни, зависящие от общей слабости организма». Тогда и предположили, что на здоровье народа должен влиять атмосферный йод, и стали исследовать его и в воздухе. Вскоре француз Гаспар Адольф Шатен (см. ниже) установил, что йод в воздухе находится в свободном состоянии. Итак, уже к 50-м годам XIX в. осознали, что «йод есть одно из наиболее распространенных в природе и особенно полезных для врачебной цели веществ. Но этот драгоценный металлоид есть не только наружное или внутреннее лекарство, подобно другим врачебным средствам, а составляет еще и пищу, необходимую для жизни» («Друг здравия»).