На самом деле, в последнее время Бернард был одержим сильнейшими подозрениями. Он боялся, что Джон обманет его, продаст ожерелье сам и, забрав деньги, уедет с Мэри, бросив его на произвол судьбы. Высказывать свои подозрения он не смел, зная тяжелую руку Смита и непреклонный его характер. Да и к тому же он не хотел вызывать подозрения и в самом Джоне — в последние дни тот пребывал в небывалом радостном настроении, так что он хотел рушить его идиллические мечты насчет его богатого будущего. Но всего этого, конечно же, ни Мэри, ни Джон не знали.
Мэри наконец раскрыла глаза и, вздохнув, начала медленно идти вперед по улице, освещенной мягким светом фонарей. Но не успела она сделать и пары шагов, как дверь дома скрипнула и на пороге появился мужчина, собиравшийся прикурить сигарету. Заметив обернувшуюся на него Мэрион, он так и замер, поднеся к зажатой между губ сигарете руку с зажигалкой. Ухмыльнувшись, Мэри продолжила идти дальше.
— Кажется, мы с вами соседи, — мужской голос заставил ее остановиться. — Я видел, как вы пару минут назад вышли из квартиры напротив и спустились.
— Неужели? — усмехнулась девушка.
— Не спится? — мужчина подошел к ней, заодно окутав их двоих в густое облако сигаретного дыма.
— Как видите.
Мэри с хитрым прищуром смотрела на мужчину. У него широкие плечи и тонкое лицо с исключительно правильными чертами. Он мог бы сделать состояние, рекламируя костюмы от Пакена [1] или кремы Коти [2]. Небрежно заправленная в бежевые брюки светло-голубая рубашка с подкатанными до локтей рукавами и летние туфли придавали ему особое изящество. Какое-то внутреннее чувство говорило Мэри, что ему можно доверять.
— Собираетесь на прогулку? — спросил он, глубоко затягиваясь.
— Хотите составить мне компанию? — вопросом на вопрос ответила Мэри.
— Если вы не откажете, — он приятно улыбнулся. — Жан Бонне, врач, сегодня устроит вам экскурсию по утреннему Кале. Считайте, вы счастливица, ведь не каждому выпадает такой шанс.
Мэри рассмеялась, опершись на услужливо подставленную ей согнутую руку, и медленно зашагала вперед, следуя за тихо говорившим Жаном.
* * *
Бернард собрался и вышел на улицу, нервно ожидая чего-то. Он был полон отчаяния и злобы. Мокрые решетки на окнах соседних домов жирно блестели. Газовые фонари, окруженные веночками водяной пыли, тревожно светились. Из соседней пивной вытолкнули пьяного, который громко, но неразборчиво ругался. Берни поморщился и, достав из карманы сигареты, закурил. У него было одно желание — поскорее все кончить.
Через пару минут из-за угла показалась фигура человека. Он был в темном пиджаке, шляпе и блестящих туфлях, на мизинце правой руки перстень с квадратным темным камнем. Остановившись рядом с Морелем, мужчина хитро взглянул на него и чуть улыбнулся.
Вчера вечером, уйдя раньше Джона и Мэри, Берни направился к самому дальнему автомату с телефоном в городе. Оттуда он позвонил заказчику Смита, телефон которого запомнил за все те разы, когда Джон при нем звонил ему. Сообщил, что ожерелье у них, и если он приедет раньше, то заплатит за него намного меньше, чем ему придется, а заодно и избавится от Смита. И теперь заказчик стоял перед Берни и, хитро прищурившись, смотрел на него.
— Опаздываете, — бросил Берни, выдохнув дым в сторону. Только что он заметил еще одну фигуру, которая маячила недалеко от них.
— Тогда не будем больше тянуть и приступим к делу, — произнес мужчина. — Он на месте?
— Да. Но девчонки нет.
— Что ж, это не меняет нашего дела. Приступим?
— А этот? — Берни кивнул в сторону маячившего чуть поодаль мужчины.
— Это со мной, — мужчина лукаво улыбнулся. — Он просто следит за тем, чтобы все прошло гладко.
Берни хмыкнул и, затушив сигарету, развернулся и пошел в подъезд. Двое мужчин стали подниматься за ним.
Берни вошел в комнату, строго посмотрел на спящего Джона и достал из кармана брюк нож, который положил туда еще накануне вечером. В предрассветной тьме квартиры Берни вдруг улыбнулся наиязвительнейшим образом и почувствовал, что на его лбу задвигалась кожа. Обернувшись на стоявших перед входной дверью двух мужчин, он внимательно прислушался. На лестнице никого не было. С улицы донесся шум двигателя проехавшей машины, а затем все стихло. Джон же спал тихо, не сопя. Его рука, соскользнувшая с груди пару минут назад, свесилась к самому полу. Берни, ощущая секундные удары височного пульса, неторопливо подтянул правый рукав выше локтя, обмотал обнажившуюся руку вафельным полотенцем и подошел вплотную к дивану, нависнув над Смитом.
— Не затягивайте процесс, — произнес из своего темного угла тот мужчина. — Или ждете пока он проснется?
Джон внезапно распахнул глаза и судорожно вздохнул, увидев перед собой Берни. Удивление быстро сменилось непониманием.
— Что ты?.. — сонно пробормотал Джон, заметив в углу две мужские фигуры. — Какого черта?..
— Тем лучше, — прошептал Морель.
Бернард не дал договорить Джону. Упершись коленом ему в живот, одной рукой он держал его за голову, а другой вонзил нож ему в горло и провел длинную полосу. Через пару секунд выдернул нож и отошел к стоящим у двери мужчинам. Смит стал захлебываться кровью, отчаянно пытаясь зажать руками рану и хоть немного остановить кровь. Берни удалось не запачкаться в крови, которая полилась, как из лопнувшего пожарного шланга. Морель, вытирая полотенцем лезвие ножа, на секунду снова посмотрел на Джона. Тело его два раза выгнулось и завалилось на диван. Уличный свет поплыл по большой черной луже, образовавшейся на полу.
Берни размотал слегка измазанное кровью полотенце и бросил его на пол. На его пути оставалась лишь наглая Мэри, но он не знал ее местонахождения, поэтому решил, что и этого хватит с него на сегодня. Осторожно положив нож назад в карман брюк, он удалился вместе с мужчинами, тихо прикрыв дверь.
Как только Берни вместе с двумя мужчинами вышел из пустой квартиры на последнем этаже, входная дверь подъезда бесшумно открылась и внутри оказалась Мэри, которая только что вернулась с утренней прогулки; Жан задержался у газетного киоска, чтобы прочитать свежую газету. Она сразу же услышала шум шагов и голосов, среди которых она узнала голос Берни, и решила, что ей не стоит сразу же показываться ему на глаза. Ведь зачем Берни проснулся в такую рань и вместе с кем-то неизвестным спускается вниз?
Затаившись между лестницей и ходом, ведущим во внутренний двор, Мэри замерла, прислушиваясь к голосам и стараясь разобрать то, о чем они говорили. Спустя пару секунд шаги загрохотали рядом с ней, и она увидела Мореля в компании двоих мужчин.
— Так где ожерелье? — спросил один из них, тот, который был в шляпе.
Мэри судорожно вздохнула. Она узнала мужчину в шляпе, узнала его голос. Именно он вывез ее из Алжира.
— В ювелирном, — ответил Берни. — На бульваре Жаккарда. Рядом с парикмахерской. Ячейка двенадцать. Мы должны были забрать его втроем, но, думаю, есть и другие способы завладеть им.
— Отлично, — мужчина усмехнулся.
Мужчины вышли на улицу, и за ними уже закрылась дверь, но Мэри все равно отчетливо услышала звук чего-то тяжело упавшего на землю. Осторожно приоткрыв дверь и выглянув наружу, она увидела Мореля, лежащего на земле в медленно растекавшейся луже собственной крови. Двое других мужчин почти тут же скрылись в первом переулке. Мэри тут же рванула наверх в квартиру.
Мэри тихо приоткрыла дверь, не зная, что ее может ждать внутри. Она удивилась, когда увидела лишь спящего на диване Джона. Пытаясь понять, что же произошло здесь пару минут назад, она прикрыла за собой дверь. Когда же она увидела большую черную лужу, в которой отражался фасад дома напротив, и валяющееся на полу окровавленное вафельное полотенце, ее сердце пропустило удар. Она все поняла.
Не включая свет, она кинулась к Джону. Тот еще слабо дышал.
— Джон! — зашептала девушка, чувствуя, как по щекам покатились слезы. — Джон!
Тот захрипел.
Мэри, не зная, как помочь Смиту, обхватила его лицо ладонями. Она зарыдала в голос, когда он накрыл ее ладонь своей и крепко, насколько он мог, сжал.
— Пожалуйста… — прошептала она, шмыгнув носом.
Она не хотела потерять Джона. Не сейчас, не в этот день. Они ведь так были близки, они ведь стояли на пороге бриллиантового счастья.
Тут скрипнула открывшаяся дверь. Мэри, испугавшаяся, что это за ней вернулся тот мужчина в шляпе, повернула голову в сторону двери и попыталась сквозь слезы рассмотреть ночного посетителя.
Как только ночной гость вышел из темноты, и на него попал слабый свет с улицы, Мэри удивленно вскрикнула:
— Жан?
Уж своего нового знакомого она здесь и сейчас никак не ожидала встретить.
— Там на улице мужчина… а потом я услышал твой крик, — произнес он и тут же спросил: — Мэрион, а вы?..
Не договорив, он щелкнул выключателем и замолк. Увидев окровавленного Джона и сидящую перед ним Мэри, Жан отступил к стене.
— Помогите ему! — девушка, вскочив на ноги, кинулась к Жану. — Вы же медик!
— Что? — удивленно проронил тот. — Вы же понимаете, что…
Мэри тем временем подтолкнула его ближе к Джону.
— Скорее! — взмолилась она. — Время!.. Вы же врач!
Мужчина преобразился в лице. Страх куда-то ушел, он стал серьезен. Торопливо осмотрев рану американца, он приказал Мэри зажимать рану, а сам быстро сбегал к себе в квартиру и, вернувшись с небольшим саквояжем, достал перекись водорода и быстро обработал. Затем ловко вынул медицинскую иглу и нить.
— Вам лучше отвернуться, — буркнул Жан, принимаясь за дело. — А еще лучше выйти.
Мэри, повинуясь ему, вышла в коридор и побрела в темноте вперед. Она поняла, что там будет только мешать. Выйдя в коридор, она уселась на полу напротив двери в их квартиру и подтянула колени к себе, уткнувшись в них лицом. Ей было страшно.
Никогда еще она не видела смерть так близко. В ее жизни было всякое, но чтоб такое… Только сейчас Мэри поняла, что их приключение — это не просто сказка, в которой все легко. «Эта охота за бриллиантами — опасное занятие, — думала она, смотря на свои руки, испачканные в крови. — Жизнь — удивительная штука. Невероятно, на каком же волоске висит наша жизнь! Ты никогда не знаешь, что жизнь преподнесет тебе в следующий момент: царское бриллиантовое ожерелье или нож, несущий смерть. Я ведь знала, что все это — не какая-то игра, сказка, и все равно не заметила, как быстро это затуманило мне глаза, изменило краски. Смотря на Джона, я забыла о существовании зла. Я влюбилась в Джонаа, совершенно забыв обо всем. Я была одурманена бриллиантами и Смитом. И это погубило его. Таковы суровые законы жизни. Жизнь диктует нам свои суровые законы».
Когда Жан выглянул из-за двери и, вытирая руки полотенцем, позвал ее, Мэри поднялась и, удивляясь тому, что не оказалась на месте Джона, ведь Берни с самого начала невзлюбил именно ее, поплелась на негнущихся ногах назад в квартиру.
Джон, потерявший сознание от боли, лежал на диване. Его шея была старательно укутана шарфом, который Жан откуда-то выудил. Мэри, увидев его, лишь вымученно улыбнулась.
— Спасибо, — прошептала она, поворачиваясь к Жану. Невесело усмехнулась: — Жаль, обивку дивана испортили.
Жан лишь покачал головой.
— Мне стоит знать, кто он и почему это произошло? — тихо спросил мужчина, взглянув на девушку. — Там ведь на улице еще один такой лежит.
— Лучше не стоит, — произнесла девушка, отворачиваясь.
Обтерев руки влажным полотенцем и вытерев алую лужу, Мэрион уселась на пол возле дивана. Она, взяв руку Джона в свою и сплетя пальцы, недолго наблюдала за французом. Тот, убрав свои медицинские пожитки, быстро попрощался с ней и, узнав, что Мэри больше не нужна никакая помощь и пообещав зайти после обеда, ушел в свою квартиру.
Мэри, которой спать совершенно не хотелось, продолжала все также сидеть подле Джона и охранять его сон.
* * *
Мэрион шестые сутки хлопотала возле Джона. Все это время она кормила его и всячески заботилась о нем. Жан два раза в день заходил к ним, проверять состояние очнувшегося на следующий день Смита.
Между тем Джон поправлялся. Он уже мог слабо, но говорить, хотя Жан не советовал ему этого делать. И сейчас, сидя на кровати и держа голову лежащего Джона у себя на коленях, Мэри, услышав от него рассказ о том, как Берни пытался убить его, грустно усмехнулась и произнесла:
— Знаешь, Джон, а ведь я видела его, выходящим из подъезда. И знаешь что? — она сделала паузу. — Он не нашел никаких бриллиантов!
— Как? — вскрикнул Джон и тут же затих, схватившись за больное горло.
— А так. Я не могла уснуть всю ночь, пошла гулять на улицу и в итоге сама пошла и забрала из ювелирного наше ожерелье, а там оставила вместо него записку, что бриллианты стоит искать в Лондоне. А Берни… Берни поплатился за свое предательство. Так что, не переживай, не досталось ничего Морелю.
— Так где же ожерелье сейчас?
— Оно лежит у меня в чемодане.
Джон заулыбался, смотря снизу вверх на девушку. Мэри, улыбнувшись в ответ, провела рукой по его волосам, приглаживая их.
— Кстати, — спросила она спустя пару минут, — ты видел, кто был с ним в ту ночь?
— Мой заказчик, — ответил американец. — И еще один… Наверное, его охранник.
— Я знаю его, — на выдохе произнесла Мэрион. — Я знаю заказчика. Это он вывез меня из Алжира.
— Что ж, — вздохнул Джон, — хоть что-то хорошее он сделал. Он не возвращался сюда?
— Нет, никто не приходил сюда все эти дни. Хотя, это странно, ведь никакого ожерелья он не нашел… Ну, оно и к лучшему.
Минут через пятнадцать Джон закрыл глаза и затих. Мэри поняла, что он уснул.
— Джон, — прошептала она, — ты спишь?
Ответа не последовало.
Это было раннее утро. Из раскрытого окна слышался типичный негромкий шум города: клаксоны и двигатели машин, музыка из кафе, цокот чьих-то каблуков, гудки поездов. Все было как и всегда. Но привычный городской шум прервала сначала резкая тишина, а следом за ней — непривычно громкое сообщение по радио. В нем сообщалось, что немецкие войска пересекли бельгийско-французскую границу, была объявлена война. Сообщение закончилось встретившей его тишиной — ни звуков машин, ни звуков человеческих шагов, ни музыки. Как будто все разом исчезло.
Мэри вздохнула. Именно этого она и боялась. Именно сейчас, когда она заботится о раненном Джоне, Германия все же напала на Францию. «Господи, как же все это не вовремя», — пронеслось у нее в голове.
Посидев молча еще минут десять, Мэри начала речь, которую еще подготовила тогда, когда Жан штопал Смита.
— Ты спишь, Джон, — тихо начала она, — а сейчас я скажу тебе самые важные слова. Я люблю тебя, Джон!.. Как же все-таки это глупо прозвучало… Как наивно! И все же, да, я люблю тебя. Ты мне понравился сразу. Ты молодой и красивый, и, что самое главное, умный. Знаешь, ведь я ходила постоянно за тобой не только потому, что я была влюблена в тебя, но и потому, что мне было интересно, что ты сделаешь в следующий раз. Я после того, как вы нагло бросили меня в Марселе, вернулась все же к вам. И вернулась не потому, что меня интересовали бриллианты. Да что мне бриллианты… О них я забыла еще в первый день в Марселе, они надоели мне. Легкие деньги меня больше не привлекали. Ты — вот единственное, что интересовало меня. Ты — мое сокровище, Джон. Ты гений, Джон. Ты гений и плут. И все же мы нашли с тобой это чертово ожерелье, и что теперь? О-о-о, я помню, какие грандиозные планы ты строил!.. А я? Я хотела бы просто остаться с тобой, Джон. Мне большего и не надо. Но… Но после того, как я увидела тебя в крови, после того, как я увидела твою рану, я изменила свое мнение. Я поняла, что вовсе не хочу такой жизни. Я не хочу точно так же оказаться зарезанной кем-то. Я хочу жить… А представь, какой мы были бы партией!.. Мы были бы идеальной парой. Два сапога пара… Но я поняла, что наш союз был бы недолгим. Один из нас оказался бы зарезанным или придушенным или убитым каким-либо другим способом вторым, потому что, я уверена, мы бы не смогли поделить деньги. Мы с тобой любим деньги больше, чем надо, мой дорогой Джон. Нет, Джон, я не хочу такой жизни! Теперь еще и война… А ты говорил — успеем. Не успели… К тому же, ты сам говорил мне, что я должна сидеть дома и воспитывать детей. Я-то смогу это сделать, ведь я уже порядком устала от всех этих приключений, а вот ты… Ты не привык к оседлой жизни, ты не можешь надолго задерживаться на одном месте, твоя жизнь — движение. Поэтому, Джон… Я хочу сказать тебе, что… А впрочем, что тебе, ты ведь все равно спишь.