Именно страх управлял мной последние дни. Он умудрился застлать мне глаза настолько, что я отказалась от Танца, да еще и подавила себя и свои чувства. С чего меня вдруг начало беспокоить, заметят ли что-то мои сокурсники или Джонатан? Я же не собиралась нападать на него на глазах у изумленной публики – даже если кто и ощутит мои желания, то только как часть танца. Потому что я в состоянии сделать их таковыми
Других вариантов нет. Именно этому меня учили все, кто встречался на моем пути.
Ничто не должно мешать мне чувствовать. Жить. Танцевать. Не могу себе этого позволить, иначе проиграю, даже не сделав попытку. Ведь можно на что-то надеяться только в том случае, если раскрыться полностью, отдав всю себя. И если, танцуя, я чувствую ужас, злость, страсть – да что угодно – то просто должна сделать это частью общего рисунка, а не дверью, которая станет преградой для внутреннего огня.
И уж тем более мне не стоило бояться своего желания. Как я умудрилась забыть о том, что танец и страсть всегда шли рука об руку?
Даже рассмеялась от облегчения, найдя, наконец, точку согласия с самой собой. Джонатан сильно ошибся, устроив мне эту выволочку – и, в то же время, был тысячу раз прав. Нет, я вовсе не жадничала; мне не было жалко отдавать себя. Мои ограничения имели другую природу, но я собиралась от них избавиться.
Хотел, чтобы я убрала все барьеры? Я это устрою. Больше никакой сдержанности. Больше я не буду бояться. Никаких страхов, никаких сожалений. Да и что мне, собственно, терять?
Рассмеялась. Ох, берегитесь мистер Деверо. Кьяра выходит на тропу войны.
Я практически летела по тротуарам в сторону академии, чувствуя небывалую легкость и свободу. И предрешенность происходящего. Прошлась по полупустым коридорам, чтобы порепетировать самостоятельно в «нашей» студии.
И почти не удивилась, когда увидела там Джонатана.
Джонатан
Высокий прыжок и приземление на колени; арка назад, на грани возможностей, мягкий перекат и легким движением он снова на ногах.
Джонатан отрабатывал одну из связок – без музыки, ему достаточно было ритмов, звучащих в голове – когда дверь распахнулась и на пороге появилась Кьяра. В неизменной толстовке с капюшоном – интересно, как она выглядит в платье? – и широких штанах, закрывавших роскошные ноги и крепкую, круглую попку, в которую он до одури хотел вдавить пальцы, оставляя синяки.
Замерла в проходе и уставилась на него своими невероятными глазищами.
Еще и губу закусила.
Джонатан чуть не взвыл. Все его намерения быть сдержанным и последовательным выветрились из головы. Инстинкты орали, чтобы он хватал эту самку – его самку – тащил в пещеру и не выпускал оттуда, пока окружающим, а главное, ей самой не станет понятно, кому она принадлежит.
Мужчина вздрогнул.
Твою ж… У него точно не в порядке с головой. Или с другой частью тела. Правы были друзья – нужно жениться. А пока найти себе какую-нибудь страстную цыпочку.
А еще раньше перестать пялиться на Кьяру.
Он сделал над собой усилие, отвернулся и хмуро бросил:
– Занятия только через полтора часа.
– Я… знаю, – она снова закусила губу, будто не понимая, как это на него действует – а, может, действительно не понимала? – Я хотела позаниматься, пока никого нет, но не буду вам… тебе мешать.
– Стой, – Джонатан отрицательно мотнул головой, заставляя себя выбросить посторонние мысли. – Я хотел тебе кое-что сказать.
Опять замерла и смотрит выжидающе.
Может, все-таки линзы? Он ни разу в жизни не видел такого необычного цвета.
– По поводу вчерашнего…
Кьяра наклонила голову, показывая, что внимательно слушает, но промолчала.
– Хочу извиниться. Было…грубо. Просто меня бесит, когда кто-то не проявляет свой потенциал до конца. Ты ведь можешь больше, но тебя что-то останавливает…В общем, был не прав.
– Нет.
– Что нет?
– Ты был прав. Я трусливо хотела уйти… возможно, именно потому, что ты был прав. Но теперь…Не буду.
– Не будешь что? Уходить?
– Сдерживаться. И… уходить тоже.
Джонатан повернулся к девушке и улыбнулся.
– Хорошо. Может… прорепетируем вместе?
Идиот! Он действительно это сказал? Вот прямо взял и предложил сейчас, когда сам в таком взвинченном состоянии, репетировать вместе? Вдвоем, в миллиметре друг от друга, когда нет сдерживающего фактора в виде других студентов?
Псих. Или просто мазохист, мечтающий о том, чтобы его яйца взорвались.
А она опять таращится, теперь, правда, с искренним изумлением. Ну и чего удивляется? Он же её хореограф, это нормально – отрабатывать вместе движения. Можно подумать, он предложил ей переспать прямо на полу студии…
Дьявол.
Не сметь об этом думать!
– К-конечно, – девушка чуть запнулась, а потом неожиданно улыбнулась роскошной, открытой улыбкой, которая впервые была обращена только к нему.
И Джонатан понял что это будут самые сложные полтора часа за сегодня.
Кьяра
Джонатан меня удивил.
Сначала тем, что извинился – хотя вовсе не обязан был этого делать. Потом, что предложил отработать танец. Но еще больше я удивилась, когда поняла, что сегодня только я чувствовала себя свободной
Его странное, не поддающееся пониманию напряжение можно было, практически, пощупать.Но та легкость, что я вновь ощущала, была непробиваема даже для этого напряженного внимания. Раскованность в сочетании с уверенностью в себе и совершенно безбашенным желанием удивлять – гремучая смесь, от которой потряхивало меня саму
А если прибавить к этому возбуждение, разлившееся при взгляде на его чуть поджатые губы, складку между бровями, которую так и хотелось разгладить, то становилось понятно, что это будут долгие полтора часа наедине.
Как же меня к нему тянуло!
Жаль, что я встретила его так поздно. Что он настолько далек.
И что его интерес ко мне, похоже, не имеет ничего общего с моим.
Хм, не слишком ли много на меня одну? Я скинула одежду, оставшись в шортах и майке, сделала несколько движений, разогревающих мышцы, и выжидательно посмотрела на Джонатана. Тот стоял с сжатой челюстью и стиснутыми в кулаки руками. Я опять сделала что-то не то? Черт.
Джонатан откашлялся и немного расслабился. Видно было, что далось ему это нелегко:
– Я решил попробовать с вашей группой кое-что новое. Конечно, отработать до идеала хореографию, которую я и сам пока до конца не вижу, у нас не получится, но вы будете делать всё, что можете. Покажете, на что способны… В общем, это будет Смерть…
Я вздрогнула и уставилась на него. Меня удивила не сама тематика, но то, насколько близко н подошел к моему внутреннему «я», ко мне настоящей.
– Смерть?
– Да. Смерть, Любовь, Свобода, Страсть… Всего тринадцать частей. То, что составляет жизнь.
Тринадцать частей. Двенадцать участников плюс Джонатан…
– Эта цифра… символична?
– Нет, – Деверо открыто улыбнулся, как мальчишка. – Просто мое любимое число.
– Дай догадаюсь… Ты родился тринадцатого?
– Ага. А еще в тринадцать моя жизнь полностью изменилась.
– Что произошло? Не отвечай, если я лезу не в свое дело.
– Лезешь. Отвечу. Я познакомился с танцем. Но к сегодняшнему занятию это не имеет отношения… Мы будем танцевать Жизнь.
– Каждый из нас будет одной частью?
– О нет. Так было бы слишком просто. Каждый будет всем, и передавать это «всё» вы будете дрожью, дыханием, настоящими чувствами. Сейчас начнем со Свободы.
– Которой мне не хватает?
– Как и всем нам. И ты помнишь, что обещала?
– Не сдерживаться?
– Да.
– Я помню.
О да, я помню, мистер Деверо.
Джонатан включил музыку. Что-то из современного: смесь блюза, этнических мотивов и ритмичных басов.
Мы встали напротив зеркала, я чуть впереди.
Близко. Очень близко. Мужчина практически касался меня плечом.
Наши взгляды встретились в отражении и больше уже не могли расцепиться. Кажется, пролети мимо метеорит, мы бы и не заметили.
Я уж точно.
Потому что в его глазах была Вселенная. И словно якорь, цепляющийся за каменистое дно моря, я схватилась за эту Вселенную, как за единственное надежное пристанище для моей мечущейся души.
О какой свободе идет речь, если я с такой легкостью сдалась ему в плен?
Джонатан сделал два шага назад и твердо приказал.
– Падай.
Даже не сомневаясь, не отрывая взгляда от происходящего в зеркале, я рухнула назад.
Меня подхватили и подкинули вверх, чтобы снова поймать. На мгновение ладони мужчины обожгли мою талию, скользнули выше, оставшись тянущим теплом на коже, и неохотно оторвались, оставив меня в одиночестве.
– Повторишь без меня? Что-нибудь похожее, – голос его звучал низко и вибрирующее. Я мельком взглянула на его лицо, поймав непонятное выражение, и впервые подумала, что не я одна здесь мучаюсь.
Не говоря ни слова, я откинулась назад уже самостоятельно, в последний момент сгруппировалась, приземлилась на одно колено, а затем раскрутилась, подпрыгнула и встала на носок.
– Полет. Падение. Ветер. Их легко изобразить с помощью прыжков, кручения и разворотов – нужно лишь подчинить себе воздух. Но как ты передашь внутреннюю свободу?
– Двигаясь, как хочу?
Способность делать "что хочешь" не дает этого чувства. Я считаю, что важнее оставить сами эти желания. Чем больше ты хочешь – тем больше ты несвободен.
– А разве не желания – путь к развитию?
– Или его тормоз. В чем разница между «двигаться» и «хотеть двигаться»?
– Я не трачу время на желание. Сразу действую.
– Действуй. Ни о чем не думай.
Я вздохнула. И позволила музыке утянуть меня на самую глубину. Я не размышляла над красотой движения, грамотными связками, не думала о том, что хочу делать дальше и насколько мне важно показать собственные навыки. Я просто танцевала, не позволяя себе лишних мыслей, закрыв глаза, чтобы не отвлекаться на отражение. В какой-то момент я почувствовала, что Джонатан тоже двигается рядом – не прикасаясь, не пересекая мою траекторию, но пытаясь соответствовать порывам, будто мы были двумя шестеренками в часовом механизме, расположенными еще через одну – я «крутила» воздух, а тот раскручивал Джонатана.
А потом хореограф поймал меня.
Я резко открыла глаза, пошатнулась, но удержалась и после секундного замешательства полностью отдалась его рукам. Теперь у меня не осталось не только желаний, но и возможности решать, куда перемещаться – Джонатан заставлял двигаться не только свое тело, но и моё, будто я была марионеткой, его частью.
Хотя, про исчезновение желаний, это я погорячилась.
С каждым новым движением, нажимом на моё тело, властными обхватами и прогибами – с каждой минутой мое внутреннее пламя, не имеющее никакого отношения к этой партии, разгоралось всё сильнее. В какой-то особенно интимный момент, когда он прижался своими бедрами к моим, я почувствовала, что и он не остался равнодушным. Эта твердость отозвалась у меня между ног такой пронзительной и сладкой болью, что я сбилась с ритма и вынуждена была прикусить себе щеки изнутри, чтобы не застонать в голос. Но я не стала подавлять в себе физиологические реакции. Напротив, полностью раскрылась и позволила желанию разлиться по телу; позволила себе насладиться реакцией хореографа. Да, я понимала, что с танцорами так бывает при плотном контакте тел, нам не чужда физиология. Но то, что это произошло с Джонатаном, наполняло меня ликованием. Я снова прильнула к нему, полностью подчиняясь, наслаждаясь жаром его кожи, дрожью, что проходила каждый раз, когда мы соприкасались, его силой на поддержках. Я упивалась этими ощущениями, подстрекая собственный огонь, отдавая огню всё, на что была способна.
Он же этого хотел?
И Джонатан не выдержал. Он отстранился и снова оставил между нами воздух.
А потом и вовсе остановился.
Мы застыли друг напротив друга, тяжело дыша. Я смотрела, как стекает капелька пота по его шее и пропадает под тканью футболки. Мне захотелось слизнуть эту капельку, провести пальцем по кромке одежды, очертить руками его плечи и руки, укусить соски, отчетливо выделявшиеся под тонкой тканью. Я сглотнула и подняла голову, встретившись с ним взглядом.
И едва не упала, увидев бешеную жажду, вынудившую почернеть светло-стальные глаза.
Мгновение, и всё прошло.
Теперь ни по его лицу, ни по глазам нельзя было ничего прочесть. Нет, мне не показалось – просто он тоже сделал свой выбор. Правильный выбор; танец – это всё, что нам следовало себе позволить.
Только почему мне вдруг сделалось так горько?
Я облизала губы и отступила на шаг. Неуверенно улыбнулась:
– Спасибо. Я… мне понравилось быть свободной. Перерыв?
Он посмотрел на часы. До начала совместных занятий оставалось еще сорок минут. Джонатан кивнул, и я направилась к выходу. Мне следовало принять душ – очень холодный душ.
– Кьяра, – его голос остановил меня уже возле двери. – А что для тебя свобода?
Я задумчиво посмотрела на него.
– Внутренняя ярость… Ответственность. Когда я проживаю свою жизнь самостоятельно, не пытаясь никого обвинить в происходящем; не надеясь, что кто-то что-то сделает за меня. Свобода, это когда все победы – мои. И все сомнения, ошибки и отчаяние тоже.
Глава 5
Кьяра
Обволакивающий голос Джонатана с протяжными интонациями заполнял пространство студии, поглаживая мое тело, словно бархатными перчатками.
Я еще не отошла от нашей совместной репетиции и вот уже снова погрузилась в чарующий, особенный мир. Посмотрела на его чувственные губы, которые не просто произносили, но перекатывали слова и пробовали их на вкус. Судорожно вздохнула и закрыла глаза, надеясь, что так станет легче.
Но легче не стало.
Да, удалось отвлечься от мускулистого и такого горячего тела, от совершенного лица и пронзительного взгляда, но теперь его голос обнял меня всю, от кончиков пальцев до волос на макушке, царапнул по затвердевшим соскам и проник глубоко внутрь, чтобы разнестись сладкой патокой по всему телу.
Звезды, я схожу с ума!
Что за магия у этого мужчины, который одним своим голосом может потрогать меня, доставить наслаждение, вытащить самые потаенные желания? Даже его хриплое дыхание, которое хотелось поймать и выпить своими губами, толкало на край пропасти.
Как он это делает?!
Что за магия в его танце, в его прикосновениях, от которых я плавлюсь и забываю о себе?
Дикая, первозданная, неуправляемая магия.
Но нельзя.
Чувствовать – можно; но надеяться, мечтать об этом – нельзя. Слишком мало времени осталось в этой осени в Нью-Йорке.
Я сжала кулаки и постаралась сосредоточиться на его словах, а не на голосе. Джонатан рассказывал о постановке, которую мы должны освоить за неделю.
– Тело не может лгать, когда танцует. Танец – это живая пульсация, ритм, фактически, сама жизнь. Выражение во времени и движении. И мы покажем эту жизнь. Те её грани, что мне захотелось раскрыть. Я не пытаюсь сделать эту постановку всеобъемлющей; взял то, что меня волнует именно сейчас. Рождение, Любовь, Страсть, Свободу, Покой, Созидание… Что еще, как думаете?
– Счастье? – предположила Тайя.
– Да, счастье. Еще варианты? Не зацикливайтесь только на том, что вы считаете «хорошим».
– Ненависть.
– Согласен. Еще Страх. Дальше?
Мы молчали.
– Движение вперед. Как назовем его?
– Творчество?
– Прогресс?
– Карьера?
– Прогресс, – согласился хореограф. – А еще творчество, но в виде Созидания; это отдельная грань. Созидание может приводить к действию, а может и к бездействию.
– Разве возможны в этом случае два противоположных процесса? – сосредоточенно нахмурился Дрейк.
– Вполне. Я взял еще Судьбу и… Смерть.
Ребята недоуменно переглянулись:
– Разве ты не говорил, что мы танцуем «жизнь»? – спросила Марта.
– А разве смерть не часть жизни? Закономерный итог для каждого из нас. Главный страх. И, зачастую, мотивация.