— Эй, смотри, не разбей наш корабль своим лбом.
Перед нами, мерцая, проявляется огромный корабль, что я когда-то представлял в своих снах об инопланетянах, и сейчас до меня доходит суть того, что происходит.
— Вы… вы не из нашего мира?
Оба хмуро кивают и с силой толкают меня к небольшой площадке, едва мои ноги касаются её, как я буквально взлетаю в темноту. Сзади меня тяжело прижимает к полу рука одного из альф, и мне кажется, что даже гладит по спине будто невзначай. Сердце вот-вот выпрыгнет, может, стоит попросить, чтобы они убили меня? Страшно до жути, я отношусь к той категории омег, что выбирают свою родину вопреки всему, даже смерти. Как же я жалел о том, что дал согласие уйти с ними.
— Всё, приехали. Садись вот сюда. И не двигайся.
Послушно сажусь в темноте на пол, но рука меня вздергивает очень грубо, отчего спина уже ноет по-страшному. Стукаюсь о какие-то препятствия. Наконец, никто и ничто меня больше не бьет.
— Аккуратнее Стин, он ведь такой мелкий, убьешь нашу приманку. Только Жето может себе позволить приманку, представь, как у него вытянется лицо, когда он увидит наш улов. И если я не ошибаюсь, он может рожать таких же, как и он, омег. Но наше семя его убьет. Попробуем скрестить его с каким-нибудь зверем. Времени у нас перед охотой будет много. Если выживет, конечно.
Вздрагиваю от своей участи, и по телу толпой бегут мурашки. Надо убить себя. Зачем я согласился уйти с ними?! Слезы наворачиваются, свербит в носу. Так и реву, тихо глотая слезы в ладони.
— Он что, ревёт? — тихо спрашивает один из альф. Другой голос рычит:
— Если бы наши омеги были такими чувствительными, наш мир бы, наконец, стал таким, каким нужно. А то придумали игры на выживание для того, чтобы дать покрыть себя только сильнейшим. Я бы с таким вот тихо зажил, не думая ни о чем.
Я, отняв ладони от лица, с удивлением рассматривал двух очень красивых альф. Один был брюнетом с длинным хвостом на затылке. Хвост он именно сейчас скрутил на тонкой черной резинке, которых у него было очень много на широком запястье, другой, белозубо улыбнувшись мне, подмигнул и также собрал хвост уже из светлых волос. Глаза у обоих были карего цвета и такими подтянутыми кверху в уголках, что их лица казались очень хитрыми. Это впечатляло еще и тем, что они выглядели почему-то беззащитными.
— Я Стин, а он, Лаут. Не думай, что мы такие кровожадные. Но приманкой ты будешь в нашей команде. А мы сделаем всё для того, чтобы ты выжил. Не боись, скрещивать тебя ни с кем не будем. Ты очень мелкий, и тебя никто не подумает даже трогать. Наши омеги славятся своей крупностью, они и должны быть крупными, чтобы выносить наших малышей.
Я киваю, облегченно вздыхая.
— А долго нам лететь?
Оба смеются.
— Мы уже дома. Два перехода были, когда ты садился на стул. Потому ты и стукался о перекладину. Наши кресла не предусмотрены для таких мелких. А ты почему столько времени был там, где над тобой ставили какие-то опыты?
Пожимаю плечами.
— Говорят, у меня какое-то генетическое отклонение.
Оба замирают на миг, и вдруг один хрипло спрашивает:
— А какого рода, тебе не сказали?
— Нет, не сказали. Но одна особенность, конечно, есть. — они напрягаются, и я, краснея, продолжаю: — моя течка, она бывает от моего желания, если я чувствую запах альфы.
Оба смотрят на меня удивленно, и один из них хлопает в ладоши.
— Да ты, если бы был покрупнее, был бы нашей мечтой просто. Так там ты был в течке?
Киваю, стыдливо пряча глаза.
— Ну для омеги ты красивый, конечно, у нас омеги не такие красивые, как у вас. Мы наблюдали за тобой достаточно долго. Наше задание проходило как раз на территории, где тебя держали. Ладно, выходим. Будет с непривычки кружиться голова. Ни на кого не смотри, вот тебе так называемый намордник. Пусть все думают, что ты обычная приманка. Мы берем со всех миров разных зверушек, и потому на тебя никто не обратит внимания, только так посмотрят, может, потрогают. Но я тебя прикрою, главное — не разговаривай. Иначе будут проблемы, и тебя кинут на изучение. А нам надо победить в этом заходе, пока только часть задания мы выполнили.
Мы выходим, и я с надетым на лицо больше маской, чем намордником оглядываюсь и нелепо застываю.
— Красиво, эти горы.
Оба кивают, подталкивая меня к площадке.
— Смотри, внизу все наши, помни об уговоре и останешься жив. А дальше посмотрим, что с тобой можно будет делать.
Не успеваю кивнуть, как будто проваливаясь в пустоту.
— Не кричи, ты что раскричался? Слушай, а звать тебя? — спрашивает голос того, что обнимает мое тело за талию
— Арч… Арч…
За спиной раздается смех, и тотчас меня поднимают на ноги. Кое-как встаю и, пошатываясь, иду меж них.
— О, новая игрушка для Жето? — спрашивает кто-то, но Лаут, что светлый, отвечает:
— Ага, прям вот так мы отдали ему свою приманку.
— Вы наши приманку? Повезло вам. А он ничего, тело красивое, жалко под зверя отдавать.
Непонимающе спотыкаюсь от этих слов, и меня подхватывают чьи-то руки. Я смотрю на толпу, что окружает нас плотным кольцом, и вижу устремленные на меня взгляды. Один из альф, что вокруг нас, привлекает мое внимание. Он смотрит на меня как-то зло, но и с любопытством.
— Снимите с него намордник. Я уверен, что он не приманка!!! — зло бросает он.
— Жето, хватит обижаться. Он неразумный. И не надо нам приписывать глупостей. Мы ищем победы для спаривания с омегами, а не зоофилы.
Но тот, сжав зубы так, что заиграли желваки на его прекрасном лице, цедит:
— Намордник, я сказал, иначе я сейчас объявлю о дуэли.
Все, разом замолчав, смотрят на меня и затем уже на моих захватчиков.
— Лаут, снимай с него намордник, неразумный не носит брюки и тем более такую изысканную рубашку с монограммой его рода. Он омега, и я знаю, из какого мира вы его забрали. Я был в том мире. Моя метка светится там до сих пор. Неужели вы прошли по моим местам?
Оба замирают, и один из них смотрит на меня со страхом.
— Арч, прости. — с меня снимают быстро намордник-маску, и все охают.
— Да, он разумный, вон как смотрит на нас своими большими глазищами. А красавец какой!!! — восклицает кто-то из толпы.
— Я беру его на правах старшего по званию.
Оба альфы, опустив руки, позволяют ему дернуть меня за руку, и я послушно иду за тем, кто держит мою руку. На мою шею надевают тонкий ободок ошейника и закрепляют длинную веревку из непонятной нити. Трогаю её все время, пока меня ведут через толпу.
— Ты не жилец на этой планете. И потому, чтобы ты не мучился, я дам тебе быструю смерть. Ни один из вашего народа не смог здесь прожить и дня. Прости, что они втянули тебя в свои игры. Тебя как зовут?
— Арч, а может меня обратно? Успеем ведь?
Он мотает своей белокурой головой и смотрит виновато.
— Я не думал, что кто-то тронет ваш мир после моего прихода к вам. А до меня были еще альфы, они-то и ставили эксперименты, чтобы взять ваших омег сюда для нас. У нас очень мало омег. Нас здесь почти два миллиона, а омег всего пару тысяч. Чтобы получить для себя дитя мы устраиваем, вернее сказать, омеги наши устраивают вот такие игрища. Мало кого это устраивает. Выигрываем пока мы, мой отряд. Но поверь, это лишь на одно покрытие омеги. Не факт, что он сможет от меня понести, я три раза покрывал, но омега так и не смог понести от меня.
Он ведет меня что-то говоря и дальше, а я, покрытый липким потом, и не заметил, как воткнулся в какого-то другого альфу. Он, грозно рыкнул, и как мне показалось, даже клацнул челюстями.
— Жето, куда ведешь этого разумного?
Тот, мигом вытянувшись, отчеканил:
— Генерал Уваро, мои ребята по незнанию схватили этого разумного омегу и доставили его к нам. Я веду его в кубрик смерти.
Тот, нахмурившись, сказал глухо:
— Не слишком ли ты спешишь его убивать?
Я смотрел жадно на старого альфу самца, неужели он даст мне самому умереть на этой планете? А еще у меня в глазах начало двоиться, и я понял, что мой дар или проклятье сработало, я смотрел на черный сгусток в его теле, что слабо светился, показывая мне контуры, там, где было его сердце. Оно было просто загустевшим комком, пальцы мои невольно дрогнули и сами потянулись к нему. Генерал Уваро хотел было отойти от меня, но вдруг, застонав, прошептал:
— Сигнур, это сигнур, я озолочу ребят. Прочь все от меня.
А я, не обращая внимания ни на кого, положив руки на его комок, стал медленно, одну за другой снимать с его сердца черные нити. Вокруг меня стало очень тихо, и сзади крепкие руки придержали меня со словами:
— Не отвлекайся, омежка, твое будущее в твоих руках.
Не поняв, о чём мне говорят, потянулся сам к нитям, наматывая их себе на запястье. Генерал, покачнувшись, вдруг протянул руку ко мне, но резко отпрянув, прохрипел:
— Кресло, быстро.
Из толпы вытянули кресло, подтянув его к нам, и я позволил ему сесть, не дотянув нить, иначе она могла оборвать ему жизнь.
— Арч, Арч, как ты себя чувствуешь? — голос из темноты шептал мне на ухо.
Я улыбнулся, увидев на миг Скаля, но вспомнив о его страшной смерти, резко выпрямился на кровати. Где я? В глаза светило солнце, и напротив меня сидел тот самый Жето. Он с улыбкой смотрел на меня.
— Да ты теперь самая известная личность. Ты сигнур.
Обеспокоенно смотрю на него и спрашиваю хриплым со сна голосом:
— Ты меня не убьешь?
Он мотает головой.
— Ни за что!!! Ты наш полностью и без остатка. Я рад, что так всё обернулось, как ты?
Мотаю головой и тотчас смотрю на свое запястье. Оно покрыто черными нитями от сердца генерала. Нити, наверное, на нём еще остались.
— Как он?
Тот весело подмигнул мне, как-то задорно, по-мальчишески.
— Генерала и не узнать, он помолодел и пока еще приходит в себя по чуть-чуть. Говорит, что отблагодарит тебя, как придет в себя полностью. Хочешь, его навестим?
Киваю головой, но желудок утробно кидается на стенки ребер, и Жето тотчас вскрикивает:
— Ох, ты ведь так и не ел. — он ставит мне на кровать поднос с обычной едой и спрашивает, взяв кусок хлеба, и бросая себе крошку за крошкой в рот:
— Расскажи о себе. Я парней, конечно, просмотрел, сканировал, что у них было в памяти о тебе. Но мне не все понятно. Что с тобой было?
Я пожимаю плечами.
— Я и сам не знаю. Мой отец сказал, что заболевание какое-то. Что таких, как я, нет ни омег, ни альф. Я не помню всех подробностей, но мне просто плохо и хочется спать. А когда рядом альфа…
Тот кивает быстро.
— Надо оградить тебя от нас фильтрами. Наши ученые думают над тем, как тебе помочь. Ты спас от смерти великого полководца и нашего самого лучшего генерала. А то тут уже пошли такие интриги за его место. А сигнур это был такой у нас один иномирец, он лечил руками и взглядом. Но ты лечишь руками. И если у того сигнура дар длился месяц, то ты явно его переплюнешь. А почему ты на запястье всё смотришь?
— Я не всё снял с сердца вашего генерала. Они жгут моё запястье, пока я не вытащу их все.
Он кивает и доливает мне в стакан еще сока.
— Допивай сок и пойдём. У тебя хороший аппетит.
Я киваю, улыбаясь ему, и он спотыкается о порог и смотрит на меня растеряно.
— Не улыбайся так никому больше.
Я удивленно смотрю на него.
— Я обидел тебя?
Он мотает головой и перед входом к генералу шепчет:
— Такой улыбкой омега приглашает к себе на вязку.
Я, спотыкаясь, влетаю в покои генерала и осматриваюсь. Ничего лишнего, военные как всегда — в одном и том же стиле. Широкая кровать и толстый ковер на полу. На стенах три полки с какими-то фигурками, и всё!
— Проходи, мой спаситель. — раздается хриплый голос генерала, подхожу ближе и вижу преобразившего альфу, он и правда очень изменился. Его лицо стало моложе, а большинство морщин вообще исчезло.
— Вас и не узнать, генерал.
Он хмурится и машет рукой.
— Для тебя Саши, мое имя Саши. Твоё Арчи?
Киваю. Присаживаюсь на кровати и не отвожу взгляда от его голой груди, и внезапно запах генерала начинает меня просто сводить с ума. Сдерживаюсь от стона и направляю всё внимание на его сердце. Генерал вдруг вытягивается весь, сразу как-то покраснев, и что-то пытается хрипло сказать, а я уже тяну из него черные нити. Они идут с неохотой, и когда я, вытянув последнюю нить, облегченно вздыхаю, понимаю, что попал в крепкие руки генерала. Он, притянув меня к себе, страстно целует в губы и, положив под себя, стягивает с меня брюки, я в ответ жадно сам отвечаю ему и даже помогаю ему раздеть меня. Какой же он огромный, его член каменным изваянием будто прилепился к его плоскому животу, и на миг меня обдает словно холодной водой. Что же сейчас будет?! Но вожделение накрывает меня волной.
Генерал, опускаясь к моему паху, ласкает мой член, выгибаюсь и подставляюсь под его рот, раздвинув ноги, насколько это возможно. Толкаюсь в его горло, нажимая сверху на голову Саши, и тот чуть не рыча, принимает мое семя. Взрываюсь фейерверком так, что в глазах все двоится, и чувствую, как набрасывается на меня генерал. Мои ноги задраны кверху, и в анус пропихивается его палец, затем второй и третий, он долго растягивает меня, рыча что-то бессвязное. Его член приставлен к моей дырочке, и лишь успеваю вскрикнуть от его толчка. Теряю сознание от боли и страха. Едва очнувшись, вижу, как он двигается надо мной, глядя куда-то вверх. Он по-прежнему что-то рычит на непонятном языке, в страхе замираю, глядя, как его огромный член погружается в меня все глубже и глубже. Вот он уже весь во мне, и генерал, вскрикнув, начинает кончать, рвано дергаясь во мне. Темнота вновь поглощает меня. Запястье на миг обжигает, и я, очнувшись, вновь теряю сознание. Крики где-то там, вдали от меня.
— Арчи, Арчи?! — кто-то кричит, зовёт меня по имени. Какое у меня странное имя. А ведь кто-то мне говорил, что оно означает лишь название овоща. Я низкого сословия, но по правде, то не такое оно у меня и низкое. Пытаюсь вспомнить имя своего отца, и понимаю, что не могу. Слишком долго я называл его просто отец. Странно, память больше ничего не может мне показать, а так хочется что-то увидеть, что-то, что было моим личным. Руки привычно начинают подрагивать, когда вижу перед собой тонкий грифель на белой бумаге. Ни на кого не смотрю, лишь рисую и рисую. Что? Неважно что, просто рисую. Очнувшись, отрываюсь от рисунка и смотрю на огромного зверя, что нарисовал только что за считанные минуты. Он в прыжке ко мне оскалил свою огромную челюсть, слюна капает, его взгляд абсолютно безумен. Небольшие уши всё же видны на рисунке, но огромная грудь закрывает весь рисунок, и непонятно какое у него тело. Он похож на собаку. Да, наверное, именно так мы их называли.
— Кто это, Арчи?
На меня смотрят обеспокоенно, я стону от боли в пояснице и замираю, вспомнив всё, что произошло между мной и генералом. Краснею от стыда и утыкаюсь в подушку лицом.
— Арчи, Арчи, что случилось?
Меня тянут за плечо, а я начинаю реветь. Я тот, который стонал от невыразимого желания быть трахнутым огромным альфой самцом.
— Мы приносим тебе извинения, Арчи, прошу, посмотри на меня.
Жето по-прежнему сжимает мое плечо.
— Успокойся, прошу, не плачь. Ну, какой же ты чувствительный. Генерал сам не ожидал, что у него наступит гон. Он придет еще сам извиниться. Он… он посетит омег через дуэль с сильнейшим, чтобы обуздать свой гон. А пока ему придется быть подальше от твоего дома.
Я выглядываю из подушки и спрашиваю хрипло:
— Дом?
Тот радостно кивает.
— У тебя свой дом, а я твой… нянька, так сказать. — он улыбается от уха до уха.
— Тебя заставили?
Он мотает головой.
— Ты что, мне только в радость. Ты необыкновенный. Я наблюдаю и записываю всё, что связано с тобой. Ведь ты сигнур. Наконец-то мы можем заархивировать наши знания о таких, как ты. Это большая редкость. И большая честь, что меня попросили это сделать, ведь до соединения с отрядом я был ученым. Так что плевать мне пока на мое потомство, попробую позже. А пока у меня много работы. Кушать?
Киваю несмело. Всё в этом уютном доме наполнено запахом генерала, и я, стараясь меньше дышать, прошу:
— Маску, хоть какую-нибудь. Это невыносимо.
Тот, кивая, кидается куда-то в сторону и тотчас надевает мне тонкий фильтр. Облегченно выдыхаю и вдыхаю чистый воздух.