Проснулся, как ни странно, отдохнувшим и, подскочив на месте, кинулся к окну. И впрямь — кругом вода. Иду к двери, и как ни странно, она открыта. Выхожу на палубу и улыбаюсь морскому воздуху. Как же это здорово. Вскидываю руки, улыбаясь ветру, и откидывая голову назад, смотрю на чистое небо. Солнце уже уходит в закат, и ровный розовый цвет плавно переходит в голубой. Как же красиво. Мелкие волны плещутся и бьются о корабль так громко. Мы стоим? Хотя нет, медленно, но корабль идет своим ходом. Голос сзади заставляет меня застыть.
— И как такой омежка попал под чары генерала Уваро? Вроде с головой на плечах. — сзади меня стоит, скрестив руки на груди, очень крупный альфа.
— Я Силну, мой чин не важен. Тебя он ни в коей мере не коснется. Вот ответь на моё всего лишь любопытство.
Пожимаю плечами и, обхватив себя за плечи, отворачиваюсь.
— Это моё проклятие, наверное. Сам не знаю, что и сказать. То, что мозгов у меня нет, это вы правильно заметили. А эта маска позволяет мне, наверное, более свободно жить. Так и буду в ней.
Он с интересом смотрит на маску, что я про запас носил в своем кармане, и, потянув тонкий пластинчатый фильтр, спрашивает:
— Твое проклятие в том, что ты чувствуешь запах альфы?
Киваю. И поправляю тотчас:
— Ну, определённых альф. Не ко всем у меня просыпается течка. Тот генерал был мною вылечен, и потом началась моя течка. Дальше он взял меня, но я не был против, просто наша конституция не совпадает, и я оказался сразу на операционном столе.
Тот слушал меня с интересом и потом вновь задал вопрос:
— А ты его вылечил?
— То, что видел, то и вылечил.
Он вновь кивает уже своим каким-то мыслям, теребя мою маску.
— Ну, значит, ты не выносишь плода. Скорее всего, нам надо помочь тебе инкубатором, кстати, он находится только у нас. Второго такого просто не существует. Твой плод на определенном месяце мы просто перенес в инкубатор, и там он даст малышу лучше вырасти. Как считаешь?
Нервно спрашиваю:
— Вам зачем мой малыш?
Тот пожимает плечами.
— Да ни к чему он нам. А ты что, не хочешь это дитя?
Вздрагиваю от его вопроса.
— Нннет, вы что, я наоборот думал, что вы хотите у меня его отобрать.
Тот задумчиво смотрит на меня.
— Ты хочешь воспитывать своего малыша?
Киваю, напряженно глядя на него. Брови у него ползут вверх.
— Мммм очень интересно. Наши омеги отказываются вообще видеть того, кто у них родился, и даже не приходят на него посмотреть. А ты какой-то странный омега.
— Ну я же с другой планеты.
— Я знаю, с какой ты планеты, у вас тоже не принято воспитывать детей омегам. Альфы сдают их в определенный для них воспитательный куб. Там за ними присматривают альфы. Ваш мир мало чем отличается от нашего, но у нас не сдают малышей в клиники на всякие опыты.
Я густо краснею. А ведь и правда, что я знаю о нашем мире? Я был в школе, и родители не навещали нас. Мы там жили постоянно. Но альфы говорили нам, что у нас есть родители, и они нас очень любят. А еще они говорили, что надо любить своего альфу, который дарит тебе свое семя. И альфа должен быть у омеги один. Или это говорилось в сказках? Сжимаю виски от сильнейшей боли. Силну быстро подходит ко мне и протягивает свой пиджак.
— Просквозило, наверное. Тебе надо беречь себя. И надень маску, если ты так лучше чувствуешь себя. Не уходи в воспоминания. В твоей голове будет много сумятицы. Наши разведчики сказали, что тебя почти с детства держали в клинике, вытравливая твои воспоминания о детстве, накладывая другие. Ты дитя пробирки, смешанный ген. Не смотри так на меня. Когда-нибудь ты сам всё вспомнишь, но боюсь, что тебе всё это не понравится.
Вновь морщусь от боли и, подав ему пиджак, иду обратно, уходя в себя. Что же у меня в голове? Неужели он прав? Сажусь, обреченно сгорбившись от гнета плохих мыслей, и сердце охватывает боль. Как же так? Неужели у меня никого нет в этом мире? Хотя да. В этом мире нет. А в моем… и в моем, наверное, нет. Мне сказали, что я нахожусь в той клинике всего полгода, но те же альфы сказали, что три года только они наблюдали за мной. А Силну говорит, что с детства. Как же они узнали обо мне все лучше, чем я сам, который там находился. И те уколы, вспоминаю большую коробку с ампулами, неужели меня вели туда в последний путь? Скаль вел меня умирать, предварительно натрахавшись со мной?! Как же так? Глаза предательски мигают, и слезы текут на ладони. Так и засыпаю вновь.
Когда просыпаюсь — еда на столике рядом со мной. Уже другой альфа сидит рядом и, нахмурившись, смотрит на меня.
— Кушай, малышу нужна пища.
Киваю и послушно начинаю кушать безвкусную еду. Буквально впихиваю её в себя. Так проходит неделя, затем вторая. Я уже не выхожу на палубу. Боюсь встретиться с тем Силну. Он какой-то слишком… грубый, словно видит меня насквозь. Боюсь его и всё. Маску уже не снимаю. Я и впрямь чувствую себя в ней более защищённо.
— Панай, зови меня Панай. — в один из последних дней говорит мне альфа, что постоянно сидит у меня в каюте и просто смотрит за мной. Как он так может? Вот просто сидеть и смотреть.
— Зачем ты смотришь всё время на меня.
Он неохотно отводит взгляд.
— Не знаю, мне жаль тебя…
Вскидываю на него взгляд и, буквально рыча, кидаюсь на него.
— Не смей, не смей, слышишь?! Не смей меня жалеть!!! — охаю от боли в животе, и тотчас он подхватывает мое тело и несет его на кровать.
— Не злись, но не могу я так. Я не представляю себя на твоем месте. Наверное, покончил бы с собой.
— С чего ты взял, что мне так плохо? — спрашиваю уже устало, он смотрит на меня.
— Я видел, как над тобой издевались всё это время. И видел, что творил твой последний палач. Тот, который увел тебя в подвал, где умирали потом все те омеги, над которыми были проведены какие-то опыты. Ты был у них не единственный. Мы, конечно, наказали тех врачей, если так можно их назвать. Ладно, спать ложись, мы скоро уже придем в порт, и там тебя возьмут под свою опеку омеги.
— А почему мы не летели, а плыли?
Он смеется.
— Так тебя ищут все. А на воде тебя никто не найдет. Мы обманули всех. А нам ты очень нужен. Наш правитель умирает, и его гарем омег как раз и будет водить тебя к нему. Ашая очень строгий правитель и пусть где-то жесткий, но дисциплина нужна стране. А не тот безумец, что сидит у наших противников. Пусть они по количеству нас превышают и по рождаемости. Но порядок у нас лучше. Со смертью Ашая наша страна ввергнется в такой хаос, что нас можно будет брать тепленькими. И ты как раз появился как нельзя кстати.
Я устало откидываюсь на подушки, что он подложил мне под голову, и спрашиваю:
— Думаешь, я смогу ему помочь? У меня уже был случай с омегой, который сам себе вредил, чтобы не рожать. А вслух всем заявил, что я не могу ему помочь.
— Ну поверь, тот омега не один такой, им тяжело, конечно. Омег рождается один на миллион. Рождение омеги для нас праздник. Богаче и зажиточнее омег, чем у нас, нет нигде. Мы пылинки с них сдуваем. А ты омега и с плодом внутри. Представляешь, что мы чувствуем? И какая это редкость. А еще и то, что это ребенок генерала Уваро, сносит нам головы. Но мы не будем мстить и не тронем его ребенка. На его месте мог очутиться любой альфа. Так что ты лучше сделай, что от тебя зависит, и мы тебя отпустим с ребенком туда, куда ты сам захочешь, и дадим тебе всё, что ты пожелаешь.
Смотрю на него удивленно.
— Что-то не верится.
Он смеется заразительно громко.
— Я бы тоже не верил после того, что ты пережил.
Отворачиваюсь буквально в подушку лицом и так и замираю.
— Я тут, если что. Арчи. — шепчет он рядом, гладя мое плечо. Отдергиваю его, и он тотчас убирает руку.
Спится на удивление очень хорошо, и когда останавливается наш корабль, просыпаюсь, как и Панай. В дверь нетерпеливо стучат, и я тотчас кидаюсь к окну. Спал я одетый, и одеваться не надо.
— Иди, мойся, три недели ждали, час подождут. Покушаем, и пойдешь.
Послушно кивнув, моюсь весь целиком, сняв маску, и тянусь к полотенцу, что висит недалеко от широкой ванны. Дверь открывается, и Панай вместе с Силном смотрят на меня.
— Ты… ммм… ладно, еда ждет.
Оба смотрят на меня с любопытством, стараясь всё увидеть в мельчайших деталях. Стыдливо прикрываю стратегические места и зло закрываю дверь перед ними. Наконец справившись с волнением, кое-как одеваюсь и с гордо поднятой головой выхожу в каюту, но там никого нет. Удивленно смотрю на пустой стол и кидаю взгляд на открывающуюся дверь. Там раздаются громкие крики.
— Ашая умрет вот-вот, а вы кормить его вздумали. Быстрее, не медлите ни минуты.
Я сам кидаюсь к выходу, поправив маску, встречаю небольшую группу. Все смотрят на меня с недоверием. Один из крупных омег тянет ко мне руку и, схватив меня, быстро виновато говорит:
— Прости, всё в дороге расскажем и познакомимся, а пока скорее на тифаги. Скорее, Арч, умоляю!!!
Киваю, мне суют в руки корзинку, и я несусь за этой группой что есть мочи, но боль в животе дает о себе знать. Падаю на колени, и тотчас все замирают, жалостливо глядя на меня. Один из омег кидается ко мне и берет меня на руки. Меня несут бережно, но так легко, словно я пушинка.
— Всё будет хорошо, Арч, мы поможем тебе разродиться. Мы всё знаем и также знаем, что генерал объявил о перемирии, пока ты у нас. Мы все рады этому.
Меня вносят в небольшую на вид лодку, и она тотчас взмывает, прямо на ходу закрывая нас от встречного потока стеклянным колпаком. Тишина наступает оглушительная, смотрю удивленно на сие творение.
— Так тихо…
Они улыбаются.
— У вас мир примитивный, мы используем магнитные волны, и тифаг питается от них. Магнит не шумит. Гул был лишь вначале, на первых моделях. В новых звука почти нет. Теперь о лечении. Я старший омега гарема — Зану, слушаться во всем будешь только меня. Я выбрал тебе комнату рядом с покоями нашего генерала. Прошу, не отходи от него, пока я не приду. А так я постараюсь всё время быть рядом.
Согласно киваю, тифаг резко останавливается, но меня не толкает вперед. Несусь вновь за группой омег, они все словно рождены от одной омеги: похожи лицами так, что путаюсь, кто же из них Зану, и комплекции у всех одинаковые. Самый первый вновь берет меня на руки и спрашивает:
— Что-то непонятно, спрашивай сейчас.
— Кто из вас Зану?
Он вскидывает брови и показывает на свою руку.
— Смотри на запястье, там выбита моя печать главного омеги. Наш генерал уже не покрывал нас почти три года. И только я управлял гаремом, помогая нашей стране с рождаемостью. Ашая был не против. Но последние полгода он часто теряет сознание на несколько дней, и все решения приходится мне брать на себя. Я омега, у меня и так хватает проблем и дел тоже. Всё мы пришли. Садись сюда. Еду тебе сейчас принесут. И она по сравнению с той едой, что тебе давали на корабле Силна, очень даже вкусна. Так что ты будешь сыт по-настоящему.
Он ссаживает меня со своих рук, и я тотчас вглядываюсь в темное лицо повелителя их страны, генерала Ашая. Я лишь сейчас вижу разницу между теми альфами и омегами и этими. Эти более темные. Причем с ободком на губах. Едва заметным, но на расстоянии это бросается в глаза, если их стоит рядом сразу несколько.
— Маска тебе не мешает? — спрашивает Зану, расставляя тарелочки с едой по столу.
Мотаю головой, а пальцы, не видя, куда я смотрю, сами тянутся к чему-то темному у сердца альфы. Сил моих хватает лишь на то, чтобы снять ему часть боли. Клубок у него похлеще, чем был у Уваро. Здесь надо не то что день, а несколько месяцев распутывать.
Выдыхаюсь к вечеру, на запястье висят первые нити болезни. Смотрю, как гибкий омега, приподняв генерала, поит его из кружки. Что-то в этом мне не понравилось, и я устало вскидываю на него свое второе зрение. Омега полуобернувшись ко мне, смотрит на генерала как-то снисходительно.
— Уйди, не трожь его. — рычу на омегу. Тот смеется и шипит:
— Ты с ума сошел!
Зану входит тут же и кидается к генералу, хватая омегу за шкирку.
— Арч?
— Он травил его.
Зану, посмотрев на меня, как-то уже по-другому кивает.
— Я верю тебе. Тебе ни к чему нас обманывать.
Лицо генерала вдруг оживает, и я вижу, какой он красивый. Темные волосы обрамляют довольно худое лицо, чуть припухлые губы и высокий лоб. Интересно, какого цвета у него глаза. У Уваро — синего. Генерал, словно услышав мои мысли, открывает зеленого цвета глаза и стонет:
— Грудь, Зану, грудь болит, кубрик смерти… — просит он, тихо тяня руки к нему. Тот шипит:
— Не смей, с тобой Арчи, теперь ты пойдешь на поправку. Верь ему, очень красивый омега сидит рядом с тобой и ждет, когда ты обратишь на него свое внимание. — он тащит силком из покоев генерала омегу, что травил его, и закрывает за собой двери, подав мне знак глазами, чтобы никто не входил.
Киваю ему и так и сижу, глядя на измученное лицо генерала.
— Зану? — тихо зовет генерал, отвечаю за него:
— Я пока за него, меня зовут Арчи.
Тот невидящим взглядом смотрит сквозь меня.
— Арч, скажи правду, я выживу?
Молчу какое-то время и затем отрывисто бросаю:
— Если бы я увидел, что не смогу помочь вам, меня бы уже тут не было.
Тот кивает, как-то успокоившись сразу, и тянет ко мне руку. Беру его ладонь и застываю, гладя её.
— Спасибо, Арчи. Спасибо. Весь мир переверну, чтобы сделать твою жизнь самой лучшей, только спаси меня, спаси мою страну. Они ведь… — он замирает, и я тотчас смотрю на него вторым зрением. Ага, вот и отрава дошла, что он глотнул. Тотчас начинаю снимать с него петли нитей, расправляя их и отправляя на свое запястье. Чернота, так и не дойдя до его сердца, смоталась на моей руке. Как же мне её убрать? Она уже обжигала мою руку и давила тяжестью, словно змея свиваясь и вытягиваясь кольцами, меняя их.
Кое-как проснулся среди ночи, чтобы поменять положение тела, и тотчас рядом со мной зашевелилось тело, и мощная рука накрыла меня.
— Прошу, не уходи. — прошептал голос Ашая рядом со мной. Так и остался лежать, лишь вытянув ноги, и они осыпались мурашками от долгого и непривычного лежания.
Закрыл глаза и, как ни странно, уснул очень крепко. Проснулся от тихого посапывания генерала и натолкнулся взглядом на главного омегу. Испуганно посмотрел на него, сейчас мне опять скажут что-то за генерала. Но тот, приложив палец к губам, прошептал:
— Спасибо, пусть он выспится, он впервые за несколько лет не кричал ночью. Ты, видимо, лечишь его и когда рядом спишь. Не бойся, я не причиню тебе потом вреда. Генерал ни с кем не спал часто. И у нас нет дележа, кому с ним быть. О нём наши тела позабыли давным-давно. Так что успокойся. Генералу сейчас не до тебя.
Киваю и осторожно пытаюсь слезть с кровати, но альфа, словно почуяв, втягивает меня обратно и, зарывшись лицом в мои волосы, что-то шепчет. Зану тихо смеется и показывает на подушку. Смущено откидываюсь на неё, и он протягивает мне хлеб с рыбой. Ем и наслаждаюсь полным вкусом. Как же вкусна эта еда. Он дает мне запить, всё также молча, и так кормит, пока я не наедаюсь. Генерал, на миг отняв руку от моей талии, ворочается, я успеваю выскочить и пробежать в туалет. Там, справив свою нужду, прошу Зану:
— Открой, пожалуйста, окна, пусть морской ветер прочистит тут воздух.
Он кивает и с интересом смотрит на мою маску.
— Она, может, уже загрязнилась? Я могу взять её на чистку. Я знаю, как такие маски чистятся.
Киваю и медленно снимаю её. Он уходит и вскоре возвращается, протягивая мне её. И правда, она стала чище.
Глажу свой живот и напеваю песенку, с трудом вспоминая к ней слова из детства. Маска сброшена на небольшой столик, что рядом с купелью, и большое широкое полотенце. Зану тревожно зовет меня, и я, надев маску и накинув на себя полотенце, иду осторожно, чтобы не поскользнуться на влажном деревянном полу. В спальне уже темно. Зану стоит у кровати генерала и зовет его:
— Ашая! Прошу, очнись. Твой приказ сейчас может решить исход битвы, что началась.