Я тебя не люблю. Это ранит в самую душу, даже не сердце, заставляет меня быть лишь отголоском самого себя. И боль растет в теле, заставляя разум помутнеть.
Зачем он так со мной? Я же ничего плохого не сделал… или сделал? В чем я виноват?..
В глазах пелена, а он такой невинный, милый, хрупкий, мой... но далекий.
Почему-то ударяю его, кричу, злюсь, срываюсь на нем. На нас оборачиваются люди, но меня это сейчас мало волнует. А потом наступает понимание того, что я натворил...
Черт! Я же ударил его! Как я посмел такое насилие совершить над ним? Я отвратителен сам себе…
Прижимаю его хрупкое тело к себе, а Вадим будто и не со мной вовсе, и чувствую, что еще немного - и он может заплакать. Кто его обидел? Кто наговорил глупостей?..
Определенно я. Наверное, ему было плохо после вчерашнего, и тут я, вместо того, чтобы извиниться, посмел ударить его ладонью по щеке, и неважно, что я был испуган и хотел вернуть его душу в тело.
- Прости меня, - говорил я, стараясь просто привлечь его внимание. – Я – дурак. Наговорил и наделал глупостей. Я исправлюсь, ты только скажи что не так?..
Он не смотрел на мое лицо, и только это могло успокоить меня, ведь в следующую секунду парень оттолкнул меня, а я, не ожидая этого, расцепил руки. Вадим сказал, а его голос дрожал, но даже его лживые слова ранили хуже ножа:
- Все не так. Ты мне не нужен. Забудь обо мне.
Парень убежал, он забавно споткнулся у самого своего подъезда, чем позабавил бы меня, но я был настолько раздавлен в этот момент, что даже не последовал за ним.
Мир рухнул. Внутри меня будто прошлись катком, сминая возведённые немыслимым трудом здания, целый город пал… но я возведу новый. Я сильный. Я же обещал тебе, Вадим, что я буду сильным за двоих? Так вот, я так и поступлю.
Не стоит на него давить, я же видел, как ему было больно говорить мне всю эту ложь, я надеюсь, что ложь.
Нужно дать ему время… разобраться в себе. И у меня есть только одна надежда, что он вернется ко мне.
А пока…
40. Потеря. ПОВ Глеба
Иногда человека оказывается куда проще сломать, чем казалось со стороны. Бывает, что за силой и уверенностью в себе скрывается маленький ребенок, желающий признания и любви. И именно в такие моменты хочется наложить на себя руки, доказать… кому-то что-то, но я ведь не такой и буду стараться держаться до конца.
Но сейчас, когда я лежу в ванне, полной горячей воды, почему-то нет такой уверенности, как прежде. Как в тот момент, когда я еще помнил его лицо, выражающее высшую степень участия ко мне и, самое главное, к себе.
Вот она, моя сила, падает в никуда, стоит только пошатнуть мою уверенность в себе одними лишь словами. Но как они были ужасны! И ранили прямо в душу, пропуская тело и сердце, оставляя жестокий рубец на бессмертной душе, поражая в само естество и унижая мысли.
Не смог я пойти в школу, крутился возле нее, прошелся мимо входа, куда так стремились опаздывающие первоклашки без своих родителей. И если Вадим пошел все же на уроки, не знаю, что с ним сделали те идиоты. Только вот должно ли это меня интересовать? Он бросил меня, стоило только Роме протянуть ему… руку помощи или руку с деньгами?
Я никогда не отличался глупостью, и сложить пару общих моментов воедино, а потом вывести результат не составило мне труда. Ромки с утра не было, а он никогда не отличался бодростью по утрам, если только это не касалось меня, и он не будил мой сонный разум. А Вадим казался мне несколько странным и резким в своем решении, все же мы только вчера были вместе в теплой постели и воспоминания эти будоражат кровь, у нас все было хорошо.
Так что с определенной уверенностью я могу сказать, что Рома не уходил по нормальным делам, и решительно направился портить наши взаимоотношения с Вадимом, наговорив последнему глупости. Романа я пока не встретил, дабы развеять последние свои сомнения, но займусь этим в ближайшее время.
В данную же минуту я могу погрузиться в воду, и утонуть в ванне. Глупая смерть, но почему-то некое желание совершить все именно так есть. Видеть собственную кровь, стекающую по запястьям, не очень хочется, а вот просто захлебнуться водой не так страшно, и, может, даже быстрее.
Показуху я не люблю, когда показывают растерзанные обычным лезвием руки, наслаждаясь вниманием и сочувствием окружающих. Я не такой. Если умирать, то тихо и в одиночестве, от самой страшной для меня смерти (ведь я боюсь воды на лице), собственно, понимаю свою самоотверженность и… глупость.
Звук открывающейся двери вывел меня из транса собственных мыслей, а тихий голос Романа разозлил куда сильнее, чем чей-либо другой в этой ситуации. Я быстро вытер все тело и, накинув мягкий халат на плечи, вышел в коридор. Роман был улыбчив, ровно до того момента, как встретился с моим жестким взглядом.
Мне не стоило долгих усилий вывести Романа на чистую воду, но было отвратительно услышать то, что Вадим продался, согласился принять деньги от моего двоюродного брата, лишь бы не встречаться со мной. Я ожидал чего угодно, но не такого плевка в душу…
И теперь не знаю, что мне делать и как себя вести. Зачем же ты так со мной, Вадим?
41. Разговоры. ПОВ Вадима
Мои руки изо всех сил ударили по стене, а потом ещё и ещё. Пришел я в себя только тогда, когда руки стало нещадно жечь, и с тихим «больно» я свалился на пол. Я не рыдал, хоть и очень хотелось, но вот горло уже драло от криков, что я повторял.
Ненавижу! Как же я всех ненавижу! А больше всего я ненавижу себя за слабость. Почему я приношу всем столько боли? Почему не могу мучиться в одиночестве, как это делал Вик?.. Может, Вик покончил с собой, потому что считал, что так больше не будет боли? Может, если и я…
НЕТ! Я никогда не сделаю так больно маме и Глебу… Хотя какая Глебу будет разница? Я бросил его. Бросил! И теперь ему ничего не составит найти другого, а я ему…
Блядь, да я сам уже себе напоминаю персонажа какого-то затрёпанного женского романа, который только и ноет. Я сам его бросил. Я! Это было моё решение, и теперь, сделав его, я не имею право ныть.
Улыбнувшись, я поднялся с пола возле двери и, шатаясь, поплёлся в ванную. Там из зазеркалья на меня посмотрел парень с горящим взглядом и безумной улыбкой. Я не сразу понял, что это я – уж слишком живой, уж слишком сумасшедший.
Рука сама метнулась к зеркалу, прошлась по улыбке, а потом к сердцу, там, где горел самый настоящий огонь. Да, больно, да, хочется сдохнуть, но почему же нельзя просто забыть обо всём? Почему нельзя улыбаться, как я делал это раньше?
«Притворство» - вот чем я спасался все эти десять лет, так почему же я забыл об этом сейчас? Улыбнись, Вадим, и живи! Живи, как ты жил раньше, ведь так правильно, так должно быть!
- Живи, - прошептало моё отражение. Мне ничего не оставалось, как кивнуть и, развернувшись, направиться в школу.
Любовь любовью, расставание расставанием, но школа превыше всего, ведь я должен окончить школу, пойти в институт и обеспечить свою жизнь. Пустую, как и я сам. Неживую. Но зато правильную.
В класс я вошел с пятиминутным опозданием, обрывая бурную речь математика, чей смысл не менялся вот уже несколько лет – «как вы все выросли за лето!». Улыбнувшись ему, я извинился за опоздание и прошел к последней парте, про себя подмечая, что Глеба нет на занятиях. Ну и отлично, мне же лучше, не буду чувствовать себя виноватым… Его лицо было такое холодное, когда он кричал на меня, а потом виноватое, словно он в чём-то виноват. А кто виноват? Я, только я. Конечно, ведь я слабак… Так, прекрати, просто улыбнись!
- Вадим, - прошептали мне на ухо сладким голосом, от которого пошли мурашки по коже. Я повернул голову чуть вправо и увидел подсевшего ко мне Родиона. Тот улыбался мне и уже тянул свои кривые ручки к моей ноге. Ладонь легка на бедро и начала тихо поглаживать. – Где же твой защитник, который клялся днем и ночью защищать тебя?
Я пожал плечами и уделил всё внимание доске, где ровным подчерком было написано число. Второе сентября – оно и станет днём моей смерти. Ведь сегодня я умер, точнее, умер тот, кто родился из-за любви Глеба и вернулся тот, что жил после смерти Вика. Интересно, я тогда, в день смерти брата, тоже умер?
- И что же это за ответ такой? – слова парня обжигали ухо, но я продолжал его игнорировать, лишь когда его пальцы чуть сжали мой член, я всё-таки повернул голову в его сторону.
- Руки! – прошипел я, не думая о том, чем это может обернуться. Мне было всё равно. – Руки убрал!
- Иначе?.. – на лице Родиона появилась довольная улыбка, как будто он и ждал, что я это скажу ему, тем самым обратив на него внимание, которого он добивался. Его губы начали чуть дергаться, будто он хотел громко засмеяться, но, понимая, что так его могут выгнать, сдерживал себя. – Ты не хочешь, чтобы я делал это? – его пальцы сильнее сжали мои джинсы, и я, потеряв над собой контроль, изо всех сил ударил кулаком ему в челюсть. Моя рука хрустнула, я почувствовал боль (да и прежняя дала о себе знать), но зато парень с тихим стоном повалился на пол. Сразу же подбежал учитель и начал расспрашивать о том, что произошло.
- Просто он достал меня, вот и всё, - я же обворожительно улыбнулся, из-за чего даже учитель побледнел. И, встав на носочки, внимательно посмотрел в глаза Родиона, который держался за челюсть и болезненно постанывал. – Бесишь! – всё, что я сказал ему и пошел из класса. Кто-то что-то кричал вслед, но я даже не думал о том, чтобы остановиться. Я шел. Шел, не останавливаясь, лишь когда устал, сел на скамейку, так удачно попавшуюся на глаза, и осмотрелся.
Местность оказалась совершенно незнакомой, а что самое ужасное, я даже не понял, как сюда попал. Я просто шел, даже не смотрел куда, не думая ни о чём. Хотя нет, я думал о том, что хочу исчезнуть. Да, это был бы лучший вариант. Вик был бы жив, маме не пришлось бы страдать, глядя на то, как я посещаю психолога, Глеб бы не знал меня, не мучился, а Рома… он бы не ненавидел меня и был бы чуточку чище, ведь ненависть портит людей.
Я уверен, у Ромы есть свои причины для того, чтобы мы с Глебом не любили друг друга, учесть хоть его фобию, но… Господи, почему я существую? Почему я всё порчу? Почему должен дарить людям боль?.. Вот, сегодня ударил Родиона. Нет, конечно, он сам нарвался, но не будь меня, он бы не испытывал по отношению ко мне пошлых мыслей, не приставал бы, не… Столько «не», что уже голова кружится!
Хочу исчезнуть!
Я запрокинул голову к небу и, прикрыв глаза рукой, посмотрел на солнце. Оно-то не знает забот, не знает и боли, просто светит и радует людей, даже не понимая, что, существуя, дарит жизнь. А зачем же нужен я? Незачем, ведь я не стану ни президентом, ни космонавтом, ни пожарным. Я – ничто.
- О чём думаешь? – раздалось возле уха. Я, тяжело вздохнув, посмотрел на собеседника. Перед глазами мелькали белые пятна от долгого смотрения на солнце, но когда зрение вернулось в нормально состояние, я увидел мужчину.
Каштановые волосы с седыми прядями, глаза - серо-голубые, сквозящие печалью, какая бывает у стариков, и добрая улыбка. Вот что бросалось в глаза, хоть и было у большинства жителей Москвы. Одет мужчина был в черный костюм, как будто собирался на праздник, из-за чего вопрос сам собой сорвался с моих губ.
- Не совсем, - по-доброму ответил он. – Просто сегодня особенный день. А у тебя? Почему ты не в школе?
Не знаю почему, но я улыбнулся. Без притворства и злобы, без любви или ненависти. Я просто улыбнулся, потому что хотел ответить на ту добрую улыбку, что одарил меня мужчина, которому на вид было лет пятьдесят. Жаль, что вышла пустышка. Жаль, что я не смог так же по-доброму улыбнуться.
- Расстался с дорогим человеком, - в горле противно запершило, и чтобы как-то отвлечься, я опять посмотрел на солнце.
- Да, жизнь – тяжелая штука. Кажется, что всё хорошо, кажется, будто не может быть лучше, но в один момент всё летит к чертям, - иронично пробормотал под нос мужчина. - А ведь утро так хорошо начиналось.
Я слышал грусть в голосе мужчины, и на секунду даже подумал, что он понимает меня, но тут же отсеял эту идею. У меня свои проблемы, которые не доступны другим, у них, людей, свои, непонятные мне, так что искать поддержку в лице незнакомца – глупо. Очень глупо и по-детски наивно.
- Прости, можно поинтересоваться, почему ты расстался с тем человеком?