Громыко хотел прикрыть за собой дверь.
– Андрей Андреевич, извините, что напоминаю… Завтра утром в Москве будут ждать шифровку. Когда прислать шифровальщика?
– Я скажу.
Громыко закрыл да собой дверь.
В два часа дня влетел Рожков:
– Только что звонили из Белого дома! Президент ждет вас!.. Но вы ничего не говорили о предстоящей встрече.
– Предупредите шифровальщика, – распорядился Громыко. – Когда я вернусь, он должен быть готов к работе.
Белый дом. Овальный кабинет
В овальном кабинете советский посол застал президента Франклина Рузвельта, вооруженного лупой. Перед ним лежали альбом с марками и каталог.
– Я и не подозревал, что вы такой страстный филателист! – сказал Громыко.
– Только по воскресеньям, – объяснил Рузвельт. – Каждое воскресенье мне присылают из государственного департамента марки, срезанные с поступающей со всего мира почты. А в будние дни я работаю президентом – у меня контракт с американским народом.
Он отодвинул в сторону альбом.
– Верно, у вас очень важное дело, если вы мобилизовали такие важные персоны в Вашингтоне. Элеонора просила вас принять.
Рузвельт нажал кнопку звонка. Появилась секретарь.
– Где первая леди? – осведомился президент.
– Она в тюрьме, – ответила секретарь.
– Меня это не удивляет, – заметил Рузвельт. – Но за что?
– Она в женской тюрьме, – принялась объяснять секретарь, не уловив президентского юмора. – Она же занимается правами заключенных…
Рузвельт отослал секретаря и повернулся к Громыко:
– Я бы предложил вам перекусить, но боюсь, кухня Белого дома вас разочарует.
Громыко знал, что, по мнению Элеоноры Рузвельт, президент страны не вправе тратить слишком много казенных денег на еду. Она составила дешевое меню для обитателей Белого дома: омлет с кетчупом, поджаренный хлеб, картофельное пюре, пудинг с черносливом… Элеонор знала, что в еде ее муж эпикуреец, но не хотела с этим считаться. Полагала, что если Франклину три раза в день готовить яичницу с беконом, он будет вполне доволен.
Посол приступил к делу:
– Господин президент, я родом из Белоруссии. Белорусы пережили то же, что и американские военные моряки в Пёрл-Харборе, на которых ранним утром посыпались бомбы. Но японцы, отбомбившись, улетели. А в Белоруссии на смену немецким самолетам пришли немецкие танки. Немцы оккупировали Белоруссию, как они оккупировали Францию. Но белорусы в отличие от французов не капитулировали. А продолжали сражаться. Одни, отступив, на фронте. Другие ушли в партизанские отряды. На американскую землю вражеские армии не высаживались. Американцы не знают, что это такое.
– Господин посол, я глубоко сочувствую вашим соотечественникам. И делаю все, чтобы им помочь. Но невозможно принять в ООН все ваши республики…
– Господин президент, вы всегда стремитесь найти разумный компромисс. И я хотел бы от себя предложить компромиссную формулу, которая всех устроит. В ООН примут три республики, которые больше всех пострадали в войну, – Белоруссию, Украину и Литву. И я готов отстаивать этот компромисс перед моим руководством в Москве…
– Литву? – переспросил Рузвельт. – О Литве я ничего не знаю. Знаете что… Давайте так. В ООН вступают Белоруссия и Украина. И все!
Громыко смотрел на него молча, глубоко задумавшись.
– Хорошо, господин президент. Будем считать, что договорились.
– Но ваше правительство примет такую договоренность? – уточнил Рузвельт.
Громыко поднялся:
– Я уверен, что сумею убедить наше правительство в том, что это разумный компромисс.
Он пошел к двери.
– Конгрессмен Фрэнсис просил передать вам поклон, – сказал ему вдогонку президент. – Он проявил поразительную осведомленность в делах вашей родной Белоруссии, где он никогда не был. Он ведь не белорус, а грек.
Советское посольство. Кабинет посла
В посольстве Громыко продиктовал шифровку в центр, сообщив о разговоре с президентом Рузвельтом.
– Но, Андрей Андреевич, – неуверенно заметил Рожков, – Москва будет недовольна. Президент дал согласие только на две республики!
– Москва вчера поставила задачу обеспечить вступление в ООН Украины и Белоруссии. Так что мы сегодня неукоснительно исполнили указание центра.
В кабинет посла заглянул Игнатенко. Андрей Андреевич сделал приглашающий жест:
– Я хотел поговорить относительно вашего Аристотеля Оазиса…
Белый дом. Овальный кабинет
К президенту в овальный кабинет стремительно вошел государственный секретарь:
– Господин президент, но мы же с вами говорили о том, что исполнить сталинское требование невозможно! И вдруг я узнаю, что вы дали Громыко согласие!
– Да? – Рузвельт посмотрел на госсекретаря. – Вы же знаете мою манеру вести дела. Левая рука не должна знать, что делает правая.
Госсекретарь поинтересовался:
– Меня вы считаете какой рукой?
– Вы – моя правая рука. Но левую я держу под столом.
– Господин президент, я высоко ценю ваш юмор. Но речь идет о коренных принципах мироустройства! Я считал, что мы с вами единомышленники.
– Не горячитесь. Сталин требовал принять все республики. Я согласился только на две – Украину и Белоруссию.
– Но все равно, господин президент, это принципиальный вопрос, – настаивал госсекретарь. – Украина и Белоруссия – всего лишь части Советского Союза.
Рузвельт посмотрел на госсекретаря:
– Манера Громыко вести переговоры напоминает бормашину в зубоврачебном кабинете. Такая же глубоко проникающая, непрерывная и очень болезненная. Спорить с Громыко – все равно что спорить с бормашиной. Проще согласиться.
Москва. Наркомат иностранных дел. Кабинет наркома
Вышинский стремительно вошел в кабинет Молотова:
– Вячеслав Михайлович, я считаю необходимым…
Молотов остановил его движением руки:
– Минутку. Я хочу, чтобы вы узнали первым. Только что расшифровали сообщение Громыко о встрече с Рузвельтом. Громыко докладывает, что американский президент согласился на вступление Украины и Белоруссии в ООН. Дело сделано!
Молотов, довольный, встал:
– Еду к товарищу Сталину.
Он спохватился на полпути:
– Да, у вас же какое-то срочное дело?
Вышинский решительно качнул головой:
– Вполне терпит до вашего возвращения.
Кабинет Вышинского
Вышинский влетел в свою комнату в полной ажитации. Вытащил листок из папки и стал рвать его на мелкие кусочки.
Помощник заглянул в кабинет первого заместителя наркома:
– Вызывали, Андрей Януарьевич?
– Да вас час не дозовешься! – закричал Вышинский. – Что за работников бог послал! Все обленились! Расслабились! Военное время! Всех надо разогнать!
Он глянул на помощника:
– Что вы тут стоите? Идите и работайте!
Вашингтон. Советское посольство. Кабинет посла
Громыко примерял новый посольский мундир.
– Тебе очень идет, – сказала Лидия Дмитриевна.
Послу полагался мундир с вышитой звездочкой на погонах и металлической золоченой эмблемой – двумя скрещенными пальмовыми ветками.
Постучав, вошел шифровальщик. Извиняющимся тоном объяснил:
– Срочная шифровка из Москвы, Андрей Андреевич. Лично вам!
– Что-то случилось? – озабоченно спросила Лидия Дмитриевна.
Кабинет Игнатенко
Игнатенко набрал номер Аристотеля Оазиса.
Тот лежал в постели с молодой девушкой. Когда зазвонил стоявший на туалетном столике телефон, отвлекся с неудовольствием. Протянул руку и небрежным жестом поднял телефонную трубку.
– Хочу сказать вам спасибо за неоценимую помощь, – произнес Игнатенко.
– Что-то я таких денег не знаю – «спасибо», – буркнул Оазис.
Игнатенко у себя в кабинете снисходительно улыбнулся:
– Очень скоро вы убедитесь в том, что сделали очень надежное капиталовложение.
Встреча в Потсдаме
Летом 1945 года разгромленный Берлин казался мертвым городом. Поэтому руководители стран-победительниц собрались в пригороде столицы, в Потсдаме; он меньше пострадал от авиационных налетов и артиллерийских обстрелов. Здесь Иосиф Сталин, американский президент Гарри Трумэн и премьер-министр Уинстон Черчилль решали, что делать с разгромленной Германией. И сохранять ли ее вообще как самостоятельное и единое государство.
Все, кто приехал на конференцию в Потсдам, конечно же пожелали осмотреть столицу поверженного Третьего рейха. Андрей Андреевич Громыко и его помощник Валентин Рожков тоже постояли возле разрушенной имперской канцелярии.
Рожков вполголоса сказал послу:
– Андрей Андреевич, смотрите – министр Форрестол.
Американский военно-морской министр Джеймс Винсент Форрестол не скрывал своей нелюбви к коммунизму и коммунистам и потому не пользовался популярностью среди работавших в Вашингтоне советских дипломатов.
– Вот что было бы с нами, если бы они победили, – заметил министр Форрестол, проходя мимо.
Форрестол и Громыко слегка поклонились друг другу.
– Видите того молодого человека? – так же тихо произнес Валентин Рожков. – Это молодой Кеннеди.
– Сын Джозефа Кеннеди, недавнего посла в Лондоне и сторонника умиротворения Гитлера? – уточнил Громыко.
– Да, – подтвердил помощник, – Кеннеди-младший отличился в боях на Тихом океане с японцами. Награжден. А теперь его комиссовали, он стал журналистом. Но собирается заняться политикой.
Загорелый, стройный, но очень худой молодой человек, широко улыбаясь, подошел к советским дипломатам.
– Я Джек Кеннеди, – непринужденно представился он. – Могу я попросить об интервью с генералиссимусом Сталиным, раз уж он здесь, в Берлине?
Громыко и бровью не повел. Рожков улыбнулся:
– Руководитель советского государства полностью поглощен важными переговорами. В том числе с вашим президентом.
Кеннеди улыбнулся еще шире.
– Я знаю, что Сталин вчера приезжал к Трумэну. Они познакомились и неплохо поговорили. Мне даже известно, чем наш президент угощал вашего.
Открыв блокнот, который он держал в руке, Кеннеди перечислил:
– Суп со шпинатом, жареная печень, бекон, запеченная свинина, картофель, фасоль, фрукты, пирожные… Ну и аппетит у них… От сигары Сталин отказался, а калифорнийское вино оценил.
Джон Кеннеди закрыл блокнот. Улыбка не сходила с его лица.
– Так как насчет интервью с генералиссимусом?
Громыко участливо поинтересовался:
– Как вы себя чувствуете после той драматической истории у Соломоновых островов?
Часть третья
Нью-Йорк. Машина советского представителя
На конференции в Сан-Франциско в июне 1945 года от имени Советского Союза Андрей Андреевич Громыко подписал Устав ООН. Этот символический акт закрепил за ним место в истории дипломатии.
В апреле 1946 года Громыко утвердили постоянным представителем в ООН и для укрепления его аппаратных позиций одновременно назначили заместителем министра иностранных дел. Эпоха сотрудничества с западными державами заканчивалась, начиналась холодная война. В конце сороковых Громыко больше двадцати раз использовал право вето, данное постоянным членам Совета Безопасности ООН, поэтому его и стали именовать «мистер Нет».
После большого приема на обратном пути в машине Андрей Андреевич делился впечатлениями с женой:
– Заметила, как изменилось лицо государственного секретаря Джорджа Маршалла, когда он меня увидел? Только что он улыбался кому-то, и вдруг глаза похолодели. А ведь когда после высадки войск союзников в Нормандии в сорок четвертом товарищ Сталин наградил его полководческим орденом Суворова, именно я вручил ему награду. И передал слова товарища Сталина: «Я доверяю Джорджу Маршаллу, как самому себе». Представляешь себе! «Я доверяю Джорджу Маршаллу…» Тогда он был генералом, а теперь он государственный секретарь, отвечает за внешнюю политику Соединенных Штатов и терпеть нас не может.
– Тогда мы были друзьями и союзниками, а теперь непонятно кто, – откликнулась Лидия Дмитриевна.
Представительство СССР в ООН. Кабинет Громыко
Прочитав расшифрованное послание из Москвы, Громыко задумался. В кабинет заглянул Валентин Рожков:
– Андрей Андреевич, все собрались.
Громыко занял председательское место в зале заседаний, где расположились все старшие дипломаты представительства СССР в ООН.
– Товарищ Сталин поручил нам ответственное дело, – сказал Громыко. – Заканчивается британский мандат на Палестину. Но… Англичане уходить не намерены. Они хотят создавать там военные базы. Надо заставить англичан уйти. Такая возможность найдена. Наша новая линия – добиваться раздела Палестины на два государства, арабское и еврейское. Это позволит покончить с британским владычеством на Ближнем Востоке. Этот регион должен стать сферой нашего влияния. Если мы добьемся успеха, без нас здесь ничего не будет решаться.
Один из советников заметил:
– Андрей Андреевич, нет ни единого шанса. Расклад такой. Англия – категорически против раздела Палестины и создания двух государств. Соединенные Штаты – скорее против, Франция – ей не до того… Китай проголосует так же, как Англия и Америка… Арабские страны, разумеется, против. Латинская Америка – против… Кто же за?
Он развел руками.
Советник Новиков подытожил:
– Пустые хлопоты.
Громыко не разделял общего пессимизма:
– Сейчас определяется будущее Ближнего Востока. Этот регион со временем будет играть важнейшую роль в жизни всего мира. Там нефть. И не только… Упустим возможность стать ключевым игроком – впредь нас не станут принимать всерьез.
Квартира Громыко
Лидия Дмитриевна ждала мужа, чтобы покормить ужином. Громыко вернулся в свою квартиру поздно.
– Поешь, – предложила она.
– На ночь глядя наедаться вредно.
Лидия Дмитриевна понимающе кивнула:
– Опять невыполнимое задание?
Москва. МИД. Кабинет заместителя министра Деканозова
В Москве в кабинет заместителя министра иностранных дел Владимира Георгиевича Деканозова стремительно вошел его секретарь. Закрыв за собой дверь, сообщил:
– В вашей приемной Максим Максимович Литвинов.
Деканозов, маленького роста бледный блондин с голубыми глазами, скривился и вяло махнул рукой:
– Заводи!
Когда появился Литвинов, который почти десятилетие был министром иностранных дел, Деканозов привстал и небрежно пожал ему руку:
– Поздравляю с семидесятилетием. Присаживайтесь.
Он плюхнулся на свое место за огромным письменным столом.
– Мне поручили сообщить вам, что вы освобождены от работы и переведены на пенсию. Решением Совета министров вам дали персональную пенсию союзного значения.
– Но я писал товарищу Сталину. Просил дать мне какую-то работу. Я не привык бездельничать.
Деканозов со скукой посмотрел на него.
– Да, я знаю. Можем подобрать вам должность в Комитете по делам искусств.
Максим Максимович возмутился:
– Я ничего в этом не понимаю.
Деканозов рассердился:
– Какую же работу вы имели в виду?
– Я четверть века в наркомате иностранных дел!
– Другой работы у меня для вас нет! Отдыхайте, товарищ Литвинов.
Когда дверь за бывшим наркомом иностранных дел закрылась, помощник сочувственно сказал Деканозову:
– Обиделся Максим Максимович.
– Обиделся? – раздраженно повторил Деканозов.
Он даже вскочил с кресла:
– Знаешь, что он в своем кругу брякнул? Что наркоматом руководят три человека – Молотов, Вышинский и Деканозов – и ни один из них не понимает ни Америки, ни Англии. Ну, насчет Вышинского он, конечно, прав… Но сказать, что я не разбираюсь в американских делах!.. Как у него язык не отсох!..
Деканозов вернулся на свое место.
– Ладно. Займемся делами. Товарищ Сталин поручил нам проголосовать за раздел Палестины. Составьте инструкции для Громыко, я подпишу… Такого содержания…