— Может, я попробую еще что-то приготовить? — предложила Нелли.
— Нет! — Олесь схватился за голову.
— Знаешь, наесться ты еще наешься, — рассмеялся Фирась, — а сейчас можно и перекусить. Сейчас поедим пляцков и будем собираться. Нам еще тебя нужно одеть как самого знатного парубка.
— Он и так самый знатный, — вставил Олесь.
— Тем более, — пожал плечами Фирась. — Значит, станется его чуток принарядить. Пойдем, племянничек, посмотрим, что у старого Фирася найдется.
Драсько удивленно посмотрел на дядю и поплелся за ним в комнату.
========== Часть 7 ==========
Снег хрустел под ногами, а месяц освещал округу так ярко, что у Сирка даже в голове звенело.
— Так что мы делать-то будем? — озадачено спросил он, косясь то на Беллу, то на хату Гермиэли, и сдвинул шапку на лоб.
— Сейчас они будут идти к ней, — зло пробормотала Белла. – Пойдут, да не дойдут.
Хлестким движением она выхватила волшебную палочку и направила ее на Сирка.
— Вы, пани, не балуйте, — предупреждающе прорычал Сирко. — Я тоже, может, кое-чего могу.
— Ну так моги! — прошипела она. Деревья озарила вспышка красного света, и над селом прокатился горестный вой большого черного пса.
— Так от тебя толку будет больше, — усмехнулась Белла и легонько пнула собаку, в которую превратила Сирка, носком туфли. Сирко заскулил и попытался свернуться калачиком в снегу, но Белла вновь пнула его.
— Поднимайся! Будем им сватовство портить.
Сирко послушно поднялся, отфыркиваясь от снега, и тряхнул косматой головой. Белла уселась ему на спину, от чего Сирко негодующе зарычал.
— Пошел, родимый, — она ткнула палочкой ему в затылок, и Сирко почувствовал невероятный прилив сил. Он рванул вперед, не разбирая дороги и совершенно не ощущая тяжелой пани, рассевшейся у него на спине. Он все бежал и бежал, пока не заметил с удивлением, что лапы перебирают не снег, но морозный воздух. Сирко бросил короткий взгляд вниз и взвизгнул от ужаса. Село осталось где-то внизу, а сам он натурально летел по небу, везя на спине эту странную пани Беллу.
— К месяцу рули, блохастый! — прикрикнула Белла, и Сирко послушно повернул к месяцу.
Это было самое странное, что когда-либо приключалось. Лапы шли по воздуху, как по сырой земле, а звездная пыль, попадавшая изредка на нос, щипала его и потрескивала. По мере приближения к месяцу Сирко чувствовал благоговение и непреодолимое желание выть, излить ему душу и всю тоску, что накопилась в ней за год. Теперь-то месяц точно должен был услышать, ведь Сирко подошел к нему совсем близко. Но Белла вдруг метнулась вперед, да так, что Сирко чуть носом не ковырнул в особенно яркую — и наверняка колючую — звезду, схватила месяц и спрятала его за пазуху.
— Ай, черт! — процедила она сквозь зубы. — Блохастый, давай вниз.
Ноги сами понесли Сирка вниз, к лесу. Он с сожалением смотрел на то, как внизу, в селе, стремительно начиналась метель, и думал о том, каких дел они с пани Беллой наворотили.
Оказавшись в лесу, Белла спрыгнула с Сирка и припустила к дому Гермиэли.
— Эй, а расколдовать! — крикнул Сирко ей вслед, но получился только лай, который заглушил вой вьюги. Сирко вздохнул и припустил во все лапы за пани Беллой.
***
— Только же была хорошая погода! — раздосадовано произнес Драсько, а Фирась молча сплюнул в снег.
— Фирась, Драсько, — взмолился за их спинами разодетый Олесь, — а может, не пойдем?
— Я что, зря каравай пекла? — Нелли подбоченилась и легонько подтолкнула мужа к двери.
— Драсько! — воскликнул Олесь, оказавшись на улицы. — Руку давай. А то потеряемся в этой метели.
Вцепившись друг в друга, почтенное семейство Малфюков покинуло двор и побрело по улице Волшебных Вуек.
— Вот, против этого твоего сватовства даже природа восстала, — ворчал Олесь. — Без отцовского благословения пошел.
— Не трогай Драська, — осадила его Нелли. — Не маленький уже. Зато упрямый, прямо как ты: если уж что решил, то не переубедишь. Уж поверь, я с вами, Малфюками, двадцать лет живу.
— Как же мне Драська не трогать, если я за него держусь? Мы же потеряемся. Заблудимся в этом ужасном лесу.
— Олесик как паникером был, так паникером и остался, — рассмеялся Фирась. Правда, рот он раскрыл при этом так широко, что в него тут же намело снегу.
— Вы, дядечку, не могли бы метель унять? Вы ж характерник, как-никак.
Фирась замер, как вкопанный, и вся процессия остановилась вместе с ним. Он принялся бормотать что-то, вскидывая руки к небу. Из-за этого Драську пришлось схватиться за родителей, чтоб не потеряться.
— Ничего не выйдет, — удрученно проговорил Фирась и опустил руки. — Не метель это, колдовство.
— Белла, — выдохнула Нелли и вцепилась в мужа.
— Твоя, Нелли, сестрица, столько проблем нам доставила, что вот назло ей сосватаю Драська с этой Грейнджеренко, чтоб ей пусто было. Но Белле твоей пусть раньше будет пусто. Сосватаю — вот вам мое Малфюковское слово, — заявил Олесь, перекрикивая метель, а потом топнул ногой, поскользнулся на льду, притаившемся под снегом, и рухнул в сугроб.
— Олесик! — взвизгнула Нелли и принялась поднимать мужа. Драсько только и успел, что каравай у нее выхватить.
Фирась тем временем пытался рассмотреть ближайшие хаты.
— Так, вроде пришли, — заключил он. — Вон ее хата, там хвост рыжий мелькнул.
— И чего мы ждем? — Олесь двинулся к указанной хате, забыв обо всем на свете.
— Погоди, Олесик, я ж первый захожу, — выдохнул Фирась, когда смог нагнать брата. Где-то позади пробирались через снежную метель Нелли с Драськом.
— Хорошо, заходи первым, — Олесь закатил глаза и толкнул дверь хаты. — Только, Бога ради, быстрее!
— Добрый вечер вашей хате, — с порога начал Фирась отряхивая ноги, — у вас товар, у нас купец.
— Фирась, — раздался за его спиной голос Олеся. — Ты уверен, что эта та хата?
Фирась поднял голову и наконец-то осознал, что перед ним далеко не Гермиэля Грейнджеренко. Посреди хаты сидел просто на полу голова села, пан Разумовский, в расшитом на восточный манер халате, и недоуменно взирал на гостей, напрочь забыв о парящем перед ним варенике. Вареник, явно не выдержав подобного обращения, плюхнулся вниз, благо, там стояла миска со сметаной.
— Это ж какая нелегкая тебя, Фирась, ко мне принесла? — басовито спросил Разумовский.
— Метель на дворе, — ни к селу ни к городу брякнул Олесь.
— О, никак Олесик наш блудный вернулся?
— Так, каравай уже отдавать? — раздался за его спиной взволнованный голос Нелли.
— Дорогая, это не та хата, — пробормотал Олесь, но пан Разумовский уже поднялся на ноги и устремился к ним.
— А это что за птица киевская? — спросил он. — Неужто жена твоя?
— Она самая, — выдавил Олесь.
— Вы понимаете, пан голова, какое дело, — вклинился в их разговор Фирась. — Мы тут свататься шли, да метель началась.
— Свататься? — рассмеялся Разумовский. — Еще скажите, что к Грейнджеренко.
— К ней самой, — закивали одновременно Олесь и Фирась.
— И правильно, — рубанул воздух рукой Разумовский. — Нечего девке мозги пудрить. Любишь — так женись, и весь разговор.
— Так мы, прошу прощения, заблудились, — робко произнесла Нелли. — Метель наколдованная, пан Фирась не смог ее унять.
— Кто это у нас тут метели колдует? — подбоченился Разумовский. — В моем селе?
Малфюки переглянулись и промолчали.
— Хата Грейнджеренко на два двора дальше, — сказал пан голова и для верности указал рукой, в какую сторону достопочтенному семейству надлежит двигаться. — И чтоб без меня не начинали нашу Гермиэльку сватать! Я сейчас громаду соберу и приду.
Малфюки поклонились, взялись за руки и гуськом покинули хату головы.
— Что ж это ты, Драсько, путь к невесте найти не можешь? — едко спросил Олесь, когда они вновь пробирались через метель.
— А ты бы помалкивал, — буркнул Фирась. — Морочит нас невестушка твоя, за нос водит.
— Вот она! Хата-то Гермиэли, вот она, — вскричал Драсько, заметив пляшущий огонек в окне.
— Ну, племянничек, смотри не оплошай, — хмыкнул Фирась и толкнул калитку.
В тот же миг до их ушей донесся визгливый смех и рычание. Подойдя к хате, Малфюки замерли. Путь к дверям перегородила Белла, а напротив нее стоял, выгнув спину, и рычал косматый черный пес.
— Белла, — выдохнула Нелли. — Прекрати, пожалуйста. Мы уже все решили и Олесь готов дать отцовское свое благословение.
— А я не позволю! Не позволю позорить семью! — взвизгнула Белла и снова зашлась смехом.
— Вуйна, отойдите с дороги. Вы знаете, я Малфюк, — уверенно произнес Драсько и сделал шаг вперед.
— Малфюк! Тьху, — Белла гадко ухмыльнулась и сплюнула в снег. — Я всегда против этой свадьбы была, а Малфюки — гниль. Хуже только Визловские или эти простаки вроде Грейнджеренко.
— Ты, Белла, не забывай, кто тебя из Азкабановки вытащил! Не Лесторжинские, а Малфюки! И не к Лесторжинским ты пришла за помощью, а к Малфюкам.
— Я, вуйна, еще и Черненко наполовину, вы уж не обессудьте, — тихо проговорил Драсько, но тетка вздрогнула, расслышав его слова через метель.
— Ты меня, племянничек, не пугай. И не такие как ты пугали.
— Вот, молодцы, что меня дождались, — раздался с улицы голос пана Разумовского. Послышался скрип калитки, и во двор хлынули люди от мала до велика.
— Пан Разумовский, у нас тут небольшая проблема, — шепотом проговорил Фирась.
— Какая проблема? Что, жених отказался? Я громаду собрал в такую-то метель, а он отказываться.
— Нет же, нет, жених не против, а очень даже за, и рвется, как бы это сказать, в бой, — заверил его Фирась. — Вот только одна родственница со стороны жениха немного не в себе.
— Какая еще родственница? — недоуменно спросил Разумовский и воззрился на Беллу.
— А ты тут голова будешь? — спросила Белла, склонив голову назад. — И громаду привел? Так вот я тебе при всей громаде заявляю: свадьбы не будет.
— То есть как это — не будет? — удивился Разумовский, а толпа возмущенно загудела.
— А вот так! Месяц ваш я украла! И пока Драсько Малфюк остается в ваших этих Вуйках, месяца вам не видать.
Над двором Гермиэли Грейнджеренко повисла тишина. Даже огромный черный пес перестал рычать, сел на снег, осмотрел всех собравшихся, задрал голову и завыл.
В ответ ему взвыли собаки во всех окрестных дворах.
========== Часть 8 ==========
Пан Разумовский переводил взгляд с Драська на Беллу и обратно, не зная, что и сказать. Да что там Разумовский — Фирась, обычно способный найти выход из любой ситуации, беспомощно разводил руками, глядя на Драська, Олеся и Нелли.
— Я тебе покажу, сватовство сыну портить, — Олесь выхватил палочку, но Белла оказалась проворнее — один взмах ее палочки, и Олесь остался с пустыми руками, а его собственная палочка отлетела в сугроб у плетня.
— Нелли, даже не думай, — рассмеялась Белла.
Фирась выставил руки вперед, надеясь сбить Беллу с ног, пока она отвлеклась на Нелли, но ведьма оказалась проворнее: она махнула рукой, и Фирась упал в снег.
— Я сказала: отдаете Драська — будет вам месяц. Без фокусов, — процедила Белла, глядя на племянника.
Огромный черный пес взвыл так горестно, так пронзительно, что у всех кровь в жилах застыла. Драсько растерянно оглядывался по сторонам: пан Разумовский покачал головой, тетка Оксана и ее подруга-соседка переглядывались, явно не зная, что в таких случаях делать. Остальные сельчане тоже словно к земле примерзли, и только Нелли крепко стиснула руку Драська, призывая его не сдаваться.
— Вуйна, но ведь я люблю ее, — смело произнес Драсько, пытаясь не обращать внимания на дрожь в коленях. Он бросил короткий взгляд на окна хаты и увидел Грейнджеренко с красными глазами, которой вытирали слезы верные Марыська и Орыська.
— Не можешь ты ее любить! — взвизгнула Белла. — Ты — Малфюк, и простачку полюбить не можешь.
Драсько не успел и рта открыть, как раздался оглушительный раскат грома, полыхнула вспышка света, и метель в мгновение ока прекратилась. Ночь вновь стала тихой и звездной, разве что месяца на небе не хватало.
— Быть того не может, — прокатился в толпе шепоток, и люди стали расступаться, освобождая путь древнему старцу. Он был одет в жупан из овечьей шкуры, в высокую косматую шапку, правая рука его сомкнулась на побелевшем, отполированном временем деревянном посохе, а седые до белизны усы свисали аж до пояса.
— Любовь есть право и благо, любовь есть основа всего сущего, и не тебе, ведьма, решать, кому и кого любить.
— Отец, — хором выдохнули Олесь и Фирась, и бухнулись на колени перед старцем. Нелли, увлекаемая рукой мужа, тоже упала ниц, а вслед за ними опустилось на колени и все село. Даже черный пес упал на пузо и пополз к старцу.
— Пан Абракась, — пролепетал Разумовский, — простите, что потревожили ваш…
— Это и есть мой внук? — спросил человек по имени Абракась, ткнув посохом в Драська, который единственный из всех — если не считать Беллы — остался стоять на ровных ногах.
— Видимо, да, пан Абракась, — тот кивнул. — Я Драсько, сын Олеся Малфюка.
— Внук, — довольно кивнул Абракась. — Из младшего сына толк не вышел, так хоть внук порадовал. И что же у тебя, внучек, за проблема?
— Давай-давай, — взвизгнула Белла. — Расскажи деду, осрамись и всю семью осрами.
— Я не тебя спросил, — бросил Абракась. Его глаза полыхнули холодным светом, и Белла застыла, оборвав фразу на полуслове. Черный пес взвизгнул и завилял хвостом.
— Я, деду, свататься пришел к прекрасной девушке.
— К учительнице новой? Знаю-знаю такую, — кивнул Абракась.
— Но отку… — начал было Разумовский, но вовремя замолчал.
— А моя вуйна Белла, — Драсько махнул в ее сторону рукой, — против. Украла месяц и говорит, что вернет, только если я жениться передумаю и в Киев вернусь.
— А что ты? — Абракась подошел к нему вплотную. — Не отвечай, я и без слов все вижу. Готов и без месяца и без солнца жить, лишь бы невеста молодая с тобой была, да вот только перед людьми тебе неудобно.
Из хаты Гермиэли послышался громкий стук. Видимо, то ли Марыська, то ли Орыська упала.
— Ну да есть у меня решение твоей проблемы, — продолжал Абракась, прикрыв глаза. Драсько открыл рот и уставился на деда.
Абракась безмолвно раскачивался из стороны в сторону, и Драсько даже испугался, что ему плохо.
— Деду, с вами все хорошо?
— М-м-м, — ответил Абракась и мотнул головой, мол, уйди, не до тебя сейчас. Драсько послушно отошел в сторону.
Все застыли, наблюдая, как старец поднимает посох и безошибочно указывает им на Беллу.
— Месяц! — раздался его голос с самого неба. Точно с неба, в этом сомнений быть не могло: Драсько собственными глазами видел, что дед не открывал рта. Белла, все еще обездвиженная, ничего не могла поделать, когда яркий, молочно-белый месяц выскользнул у нее из-за пазухи и стал подниматься в небо. В толпе прокатился восхищенный гул.
— Ты! — посох все еще указывал на Беллу. Ее заволокло черным дымом, а когда он рассеялся, на снегу обнаружилась щуплая черная кошка. Абракась ударил посохом оземь, и кошка с пронзительным воплем бросилась прочь.
— Пан Абракась, — не выдержал Разумовский, — как же… Где же…
— В горах я живу, — оборвал его Абракась. — Как ушел тогда, так и живу, в единении с природой.
— Но отец, — пробормотал Фирась.
— Почему не вышел к тебе, когда ты отшельником в лесу жил? Видел я тебя, наблюдал, как ты премудрости природы постигал. Да только зачем тебе сердце молодое бередить, коли ты и сам справлялся. Или ты думал, я сына брошу? И Олеся бы не бросил, да только Киев из моей пещеры плохо видно.
— А видно? — тихо спросил Олесь.
— Не так хорошо, как хотелось бы, — покачал головой Абракась. — Ну что, выходи, невестушка, к старому Абракасю.
Дверь хаты скрипнула и отворилась. На порог вышла Гермиэля, за спиной у которой бестолково топтались Марыська и Орыська.
— Ты уж прости старого мольфара, невестушка, и ты, внучек, прости. Не могу я на сватовство остаться. Благословлю вас потихоньку, да и пойду себе.