Гермиона провела ладонями по его спине, принимая это условие, и снова качнулась бедрами ему навстречу, выгибая спину. Движения Малфоя стали быстрее и чуть увереннее, и она двигалась вместе с ним, прижимаясь губами к его губам. Гермиона чувствовала, как кожа Малфоя покрывается мурашками под ее пальцами, а ее собственная горела огнем под приятной тяжестью его тела. Они двигались все быстрее и быстрее, испепеляя друг друга жаром тел, обжигая дыханием и кусая губы почти до крови. Гермиона уже почти привыкла к тому, что Малфой неотрывно смотрит ей в глаза, хотя сама она привыкла жмуриться, чтобы полностью отдаваться ощущениям.
— Грейнджер, — простонал Малфой. Его тело напряглось, а затем обмякло. В следующий миг все мышцы Гермионы свело сладостной судорогой, отчего она вцепилась пальцами в его плечи. Малфой рухнул рядом на ковер и прижал Гермиону к себе. А та лежала, прислушиваясь к гулким ударам его сердца, и совершенно не знала, что сказать.
— Может, воды? — тихо спросила она, указывая на бутылку на прикроватной тумбочке.
— Да, спасибо, — пробормотал Малфой, откашливаясь. — У тебя уютно.
— Благодарю. — Гермионе вмиг захотелось, чтобы он немедленно убрался из ее квартиры и избавил от этой ужасной неловкости.
— Прости, не останусь. — Малфой надел брюки и оперся плечом о каминную полку. — Не предупредил мать. Знаешь ли, не хочу ее лишний раз нервировать.
— Да, конечно. — Гермиона направила палочку на камин, снимая блокировку.
— Не дуйся. — Он мягко коснулся губами ее виска и шагнул в зеленое пламя.
Гермиона сходила в душ, выпила две чашки чая, но что-то все равно было не так. Желая отвлечься, она вернулась в кровать и раскрыла книгу на первой попавшейся странице, старательно прикрываясь томиком от ковра, на котором какой-то час назад… Гермиона взвыла, спрятала лицо в книгу и вдруг услышала треск камина. На колени ей упала записка.
«Хочу снимок. В качестве пожелания спокойной ночи».
«Это в первый и в последний раз, Малфой», — дописала она и бросила листок в камин. Спустя минуту из пламени появилась камера и зависла в воздухе перед Гермионой. Та взбила пальцами волосы и раскинулась на кровати. Щелчок, другой — и камера исчезла в пламени камина. Гермиона рассмеялась и закуталась в одеяло. Похоже, спокойной ночи Малфою было не видать.
========== Ревность ==========
Гермионе казалось, что она сходит с ума. На самом деле, это состояние уже давно можно было считать привычным — ровно с того момента, как в ее отделе появился сотрудник по имени Драко Малфой. Но в последние пару месяцев безумие достигло своего апогея. После того, как они с Малфоем перешли к «отношениям в горизонтальной плоскости», как она это охарактеризовала, или же попросту стали спать, как это бесхитростно называл сам Малфой, её мозг обнаружил удивительное свойство отключаться в его присутствии. В последние две недели жизнь и вовсе стала невыносимой. Уж как бы она ни злилась на Малфоя за то, что он дважды в неделю бессовестно пользуется пустующим кабинетом, Гермиона с ужасом осознавала, что привыкла к этому. Мало того, ей даже начинало это нравиться. А с того дня, как Малфой заявился к ней вечером, она и вовсе с катушек съехала. А как иначе назвать то, что для нее стало обыкновенным делом присылать ему по каминной сети снимки, на которых она была обнажена? Нет, конечно, она не бросала ему карточки по первому требованию. Иногда Малфою приходилось писать письма намного длиннее, чем банальное «Не могу уснуть без своей любимой картины» или «Я давненько не видел, как выглядит твоя кровать, и даже начал забывать это». Раз или два Малфой повторил вечерний визит в ее квартирку, а однажды даже остался на ночь. Гермиона до сих пор с улыбкой вспоминала, как она пила утренний чай на балконе, завернувшись в его мантию, пока сам Малфой бессовестно отлеживал ее подушку. Причиной этих ночных визитов было то, что Оливер, их сотрудник, попавший на одном из рейдов под заклятие, до сих пор лежал в больнице, а это значило, что теперь Малфою нужно было его подменять, а Гермионе приходилось сидеть в это время в кабинете в полнейшем одиночестве. О, она ненавидела вторники и четверги, но на сей раз по совершенно другой причине.
Гермиона закончила отчет и посмотрела на часы. Была уже половина пятого, а никто еще не вернулся. Она потянулась, разминая затекшие плечи, и подумала о том, что неплохо было бы скрасить ожидание чашечкой чая. Не то чтобы Гермиона дожидалась Драко Малфоя, вовсе нет. Они все равно не пойдут после работы к ней. Они, скорее всего, вообще никуда не пойдут. Малфой, как всегда, сошлется на то, что ему надо помогать отцу с библиотекой или матери с розарием, или Мерлин знает кому и с чем еще. Он всегда был кому-то нужен сильнее, чем ей. По крайней мере, Малфой считал именно так. Поэтому Гермиона просто дожидалась всех. У них же не было ключа. Они не могли попасть в кабинет без нее. И ее рабочий день еще не был окончен. Отговорки были, откровенно говоря, слабенькими, но пока что Гермиона в них верила.
Заливистый смех Элоизы Миджен, раздавшийся в коридоре, отвлек Гермиону от этих мыслей. Дверь распахнулась, и в кабинет ввалились все сотрудники, грязные, уставшие, продрогшие, но довольные. Последней шла смеющаяся Миджен, одетая почему-то в мантию Малфоя. Сам он бесстыдно держал руку на ее плече, и не отдернул, даже когда Гермиона ожгла его недобрым взглядом.
— Рада, что у вас все нормально, — проговорила она, поднимаясь со своего места. — Вот ключ. Я домой. Приятного вечера.
Гермиона с силой припечатала ладонью с ключом по столу и вышла, бесшумно затворив дверь. «Пока, Гермиона», — послышался из кабинета нестройный хор голосов, но она уже брела на негнущихся ногах по коридору и ничего не слышала.
«Чертов Малфой. — Гермиона чувствовала, как ее затапливает гнев. — Вот, значит, зачем все это. Решил меня унизить! Променять на Миджен! И как это показал, подлец. За плечи обнимает у всех на виду, хотя мне говорил, что предпочитает не афишировать отношения. Дал ей свою чертову мантию! А со мной, значит, так только по углам можно обжиматься!» Не помня себя от злости, Гермиона ступила в зеленое пламя общественного камина и через минуту уже отряхивала одежду от пепла, стоя в собственной комнате.
— Подлец, — крикнула Гермиона, мечась по комнате в поисках чернил. — Сейчас он у меня узнает. И про мантию, и про Миджен — про все на свете. Куда я положила чертово перо?
Перо обнаружилось за кроватью — наверняка, закинула туда после вчерашней переписки с Малфоем. Там же обнаружился и ворох его записочек, и Гермионе стало грустно. Все-таки ни Рон, ни Маклагген такого ей не писали. Несмотря на содержание, записки не были грубыми или чересчур пошлыми. Они были умеренно пикантными, иначе Гермиона давно бы добралась до абонентского центра каминной сети и потребовала перевести все возможные адреса Малфоя в разряд нежелательных.
— Да! В разряд нежелательных, завтра же! — воинственно заявила Гермиона и яростно заскрипела пером.
«Малфой! Можешь забыть о последних двух месяцах! Я не намерена терпеть такое обращение, что бы ты там себе ни решил! Я требую, чтобы ты немедленно уничтожил все мои записки и снимки. Я не желаю слышать никаких оправданий. Остается один вопрос: кто из нас двоих переведётся в другой отдел?»
Пламя камина фыркнуло, унося послание к Малфою, чтобы через минуту выплюнуть ей на колени огрызок пергамента.
«Грейнджер, ты упала и ударилась головой?»
Никаких объяснений. Никаких попыток извиниться. Никаких жалких оправданий. Гермиону трясло от злости.
«Малфой, не прикидывайся дурачком! Я прекрасно видела, как ты держал Миджен за плечи, я узнала мантию, в которую ты ее закутал. Ничего не хочу слышать. Желаю счастья. Передавай Миджен мой привет».
«Только если ты всерьез этого хочешь», — гласила ответная записка, и Гермиона чуть не взвыла. Она была против расставания с Малфоем, хоть они и не были официальной парой. Но все же хотелось каких-то подтверждений, заверений в том, что она нужна и важна, а не его идиотской иронии.
«Малфой, ты хоть понимаешь, что сделал мне больно? Я прекрасно помню эту твою мантию. Я могу сказать, на сколько дюймов выше локтя на ней выбивается ниточка! Я помню ее запах! И у тебя хватило совести надеть эту самую мантию на Миджен? При мне?!» — Гермиона чувствовала себя героиней дешевого бульварного романа, но поделать с собой ничего не могла. Малфой стал уже таким привычным, почти своим, что отдавать его какой-то Миджен, которая, в свое время, заклятием умудрилась удалить нос вместо прыща, было просто преступлением.
Вспышка в камине заставила ее вздрогнуть. Малфой шагнул на ее ковер так, словно это была его квартира и его комната.
— Грейнджер? — Он лениво растягивал слова. — Это ревность? Только не говори, что это ревность.
— Да, Малфой, это чертова ревность, — выпалила она, поднимаясь на ноги и глядя на него снизу вверх.
— Какое разочарование. — Он закатил глаза. — Гермиона Грейнджер, умнейшая ведьма поколения, на поверку оказалась такой же набитой дурой, как и те девицы, что закатывают муженькам скандалы из-за слишком дешевых мантий.
— Что? — Гермиона не верила своим ушам.
— Что слышала, Грейнджер, — прошелестел он. — И твоя гневная петиция тому лишнее подтверждение.
Она смотрела в его глаза, не выражавшие ни единой эмоции, и понимала, что сейчас закипит. Однако Малфой стоял так близко, да и она пока что не сказала своего окончательного «Нет», так что в последний раз можно было и поиздеваться.
— И инициативу они тоже не проявляют? — промурлыкала Гермиона, запуская руку ему в штаны и не сильно, но ощутимо, сжимая яички.
— Нет. — Малфой явно опешил. Вряд ли он ожидал, что женщина, минуту назад пытавшаяся устроить самый безобразный скандал в мире, станет трогать его за сокровенное. Вместо ответа Гермиона провела ладонью по его вмиг отвердевшему члену, чуть перебирая пальцами и легонько царапая его ногтями.
— Я не знаю, что ты задумала, но продолжай, — протянул Малфой, прижимая ее к себе.
Гермиона медленно провела рукой к основанию, поглаживая напрягшийся член большим пальцем, и так же неспешно вверх. Малфой рвано выдохнул и запустил руки ей под блузу. Глаза его выражали смесь недоумения и восторга.
— Продолжать? — Она сжала пальцы чуть сильнее.
— Да, — выдохнул Малфой, — продолжать.
Его собственные руки уже вовсю плясали по ее спине, очерчивая беспорядочные кривые от лопаток до поясницы. Гермиона снова сжала его яички, невесомо перебирая пальцами кожу мошонки, и Малфой шумно вдохнул.
— Маленькая ведьма, — пробормотал он, стаскивая с нее юбку.
— А ты — немаленький маг, — улыбнулась Гермиона и облизнула губы. — Элоиза будет довольна, когда ты явишься к ней в таком виде.
Она резко вытащила руку из-под ремня, который уже успел неслабо передавить запястье, и ровно пять секунд наслаждалась вытянувшимся от удивления лицом Малфоя.
— Ну уж нет, дорогая моя, — прошипел он, одной рукой сдергивая с Гермионы блузу, а другой — снимая собственные брюки.
— Нет уж, дорогой, — в тон ему ответила Гермиона и попыталась отступить на шаг, но не смогла: от одного взгляда на его губы в голове вмиг вспыхнули воспоминания о том, как сладок их плен, а теплая рука, освобождавшая ее от лифчика, лишь укрепила мысль о том, что инцидент с Миджен можно обсудить в более спокойной обстановке. Чуть позже.
Малфой рывком усадил ее на краешек кровати и встал на колени, устраиваясь между ног Гермионы. Она порывисто прижалась губами к его губам и сжала мягкие волосы на затылке, не позволяя ему разорвать поцелуй.
Когда Малфой толкнулся в нее первый раз, Гермиона слегка прикусила его нижнюю губу и потянула на себя. Он намотал ее волосы на руку и несильно, но резко дернул вниз, заставляя Гермиону запрокинуть голову и открыть шею для его поцелуев. Она подалась бедрами ему навстречу и развела ноги настолько сильно, что связки отозвались легкой болью. Однако движения Малфоя быстро заставили боль стихнуть под действием того жара, что разгорался у нее внутри. Гермиона запрокинула голову еще сильнее, выгибаясь под совершенно неестественным углом. Малфой явно не намерен был таскать ее за волосы, поэтому она чуть мотнула головой, надеясь на его понимание. Он выдохнул что-то невразумительное и опустил руку с намотанным на нее хвостом чуть ниже. Гермиона отрывисто пискнула от удовольствия и положила руки ему на ягодицы, словно помогая ускориться.
— Нет, Грейнджер, ты просто невероятная, — прошипел Малфой, толкаясь все быстрее, и через несколько мгновений Гермиона вытянулась от приятных судорог, пробивших разрядом ее тело. Она обмякла в его руках, позволяя достичь разрядки, и откинулась на спину, когда Малфой застонал от блаженства и тяжело задышал, опираясь на ее ноги.
— Приляжешь? — спросила Гермиона, проводя ладонью по кровати, и он незамедлительно занял место рядом с ней.
— Так что это была за вспышка ревности? — спросил Малфой, прижимая ее к себе.
— Просто ты держал ее за плечи. И твоя мантия…
— Грейнджер, ты непроходимая дура, — вздохнул он, целуя ее в щеку. — Я дал ей мантию, чтобы она не промокла и не простыла. Потому что если Миджен уйдет на больничный, таскаться по рейдам придется тебе. А я… Не хочу, в общем, чтоб ты таскалась по рейдам.
— Прости. — Гермиона и впрямь поверила в то, что придумала.
— Извиняться будешь вечером, на камеру, — коварно улыбнулся Малфой, вставая с кровати. — А сейчас меня ждет Блейз. Точнее, он меня уже час ждет под проливным дождем.
— Ты вечно к кому-то бежишь, — разочарованно протянула Гермиона. — Ко всем, кроме меня.
— Ты очень сексуальна, когда сердишься. — Малфой улыбнулся, оглядывая ее обнаженную фигуру с ног до головы, и наклонился к ее уху. — Я постараюсь что-нибудь придумать.
Малфой шагнул в камин, оставляя Гермиону гадать, что же именно.
========== Предмет №2 ==========
Когда Оливер вернулся с больничного, Гермиона возликовала и чуть не бросилась его обнимать. Конечно, это был не самый любимый ее сотрудник, тем более что его шуточки иногда были значительно ниже пояса. Но в возвращении Оливера был один несомненный плюс: теперь Малфою не нужно было подменять его на рейдах. И, видимо от радости, не иначе, Драко натурально сошел с ума. Когда одним из вечеров они уже привычно переписывались через каминную сеть, и Гермиона — Мерлин, какой ужас — привычно отправляла ему снимки, Малфою вдруг взбрела в голову какая-то несусветная ерунда.
«Зачем ты их заковываешь? — писал он в записочке. — Им же тесно и неудобно! Я не хочу, чтобы ты их мучила!»
«Кого — их, Малфой? Конкретизируй», — ответила Гермиона и со смехом отправила записку в камин. Малфой иногда был сущим ребенком.
«Моих девочек! Я против того, чтобы ты мучила их дурацкими лифчиками, какими бы красивыми они ни были!»
От прочитанного Гермиона впала в ступор на долгие десять минут. Он фактически запрещал ей носить белье, а она все еще пыталась сохранить хоть крупицу моральных ценностей, поэтому без белья чувствовала себя раздетой. Тем более, что сейчас она и так — по настоянию проклятого Малфоя — носила на работу весьма открытое платье, достаточно строгое, чтобы не выходить за рамки министерского дресс-кода, но слишком фривольное, по мнению Гермионы. А все из-за него! Однако, хорошенько подумав, Гермиона пришла к выводу, что она вполне могла бы сходить так в Министерство. Один раз. Один единственный раз, чтобы порадовать Малфоя, не более. В конце концов, это могли бы быть новые ощущения, хотя, по количеству свежих впечатлений, интимная жизнь с Малфоем была впереди планеты всей. Если с Роном у нее было две позы, с Маклаггеном набиралось четыре, то с Малфоем она уже сбилась со счету. Кажется, в ее квартире и в их рабочем кабинете просто не осталось места, где они не попытались бы заняться сексом. И в большинстве случаев им это удавалось. Страсть к неизведанному заставила Гермиону принять это непростое решение. Именно она, а никак не желание угодить Малфою.
На следующее утро Гермиона шагала по коридору Министерства, словно по раскаленным углям. Ей казалось, что каждый знает о том, что она почти раздета, и она была готова к тому, что вот-вот все эти люди начнут оборачиваться, тыкать в нее пальцами и кричать, что на ней нет чертового бюстгалтера. Однако никто не спешил ее стыдить. Напротив, все улыбались, вежливо здоровались и кивали, к вящему ее удивлению.