– Ну, ты прям гестаповец какой-то! – засмеялся Константин.
– Сеанс прикладного психотренинга, эксперимент «Повиновение», – объяснил Василий.
– Я в ваших методах не разбираюсь и потому не вмешиваюсь, – сказал Константин. – Но всё равно бы лучше не надо: там сейчас пятнадцать голодных таджиков вкалывают, по два-три месяца дома не были. Они такое увидят, потом работать не смогут.
– Иди! – непреклонно бросил Васенька юнице.
– Стоп! – сказал я. – Снято! Спасибо!
И подошёл к Василию с Динкой.
– Одевайся, – сказал я Динке, подавая её одежду.
Юница посмотрела на Василия. Странно, как этот балабол мог в такой короткий срок возыметь на неё столько влияния. Василий посмотрел на меня.
– Шутка! – захохотал вдруг он и дружелюбно потрепал Динку по плечу. – Как тебе?
– Смешно, – сказала юница.
И стала медленно одеваться.
29
– Снова я к вам, любезная моя Анна Львовна, – говорил я птицевидной дамочке лет тридцати трёх, матери-одиночки пигалицыного росточка, отворивши дверь одного из кабинетов в пресловутой газетной редакции. – Не забыли, поди?
– Вас трудно забыть, Савва Иванович, – вздохнула она. – Столько треску было и по городу, и по области после того вашего объявления!
– Это ли треск! – парировал я. – Это ещё так – мышиное вошканье! Вот сейчас может выйти треск – так уж треск!
– Опять объявление принесли?
– Принёс, Анна Львовна.
– И снова о том же?
– Об том же, да только масштабцы и поползновения другие.
– Воля ваша, Савва Иванович, я такое объявление больше не приму. Опять нам, как в прошлом году, всем в редакции шеи намылят!
– А кто ж вам в прошлом году-то шеи намылил? – не удержался я от дотошности.
– Как кто? – ответила женщина. – Человек известный: Анатолий Степанович Корь.
– Ну, у главы района работа такая – шеи мылить всяческому подчинённому народонаселению за здорово живёшь.
– Где ваше объявление? Давайте хоть посмотрю, – недовольно молвила дамочка.
– Объявленье моё на этом вот запоминающем электрическом пальце.
Анна Львовна воткнула флешку – незначительный сей девайс в одно из гнёзд рабочего её компьютера, открыла сделанный Сашенькой модуль и тут же воскликнула:
– Да у вас же здесь на целую полосу!
– На целую, – смиренно засвидетельствовал я.
– Хоть не на первую?
– На последнюю.
– А знаете, сколько это будет стоить?
– Неважно, дорогая моя Анна Львовна. Выпишете, пожалуйста, счёт. Мы сегодня оплатим!
– Ого! – сказала она. – В ближайший номер?
– В ближайший.
Тут Анна Львовна поправила очки и вслух прочитала: «Бар „Пивной путч“ и студия Саввы Супова приглашают сногсшибательных юношей и юниц выразительного и помпезного свойства, шестнадцати-восемнадцати годков от роду на съёмки эстетического кино гуманитарного и непритворного наполнения. Отбор строгий, но справедливый и беспрекословный (собеседование и кастинг). Записываться по телефону…»
С объявлением сим вышла некоторая интрига. Сашенька приготовила два варианта. На первом на тёмном фоне плечом к плечу стояли Васенька и Тамарочка топлес, вид у обоих был весьма горделив, юноша и юница не смотрели друг на друга, над головами же их горели два прожектора жёлтым и розовым светом. Немудрёный текст был искусно разбросан по всему пространству листа. На втором же всё было сделано в том же духе, только изображены оказались Алёша и Олечка. Они тоже стояли, не взирая друга на друга, но их невзиранье обоюдное смотрелось помягче. Мне понравился больше второй вариант, Сашеньке, кажется, тоже. Саби сердилась на Васеньку за всяческие его проделки (включая и вчерашнюю с Динкой). И потому вариант нумер два сделала изящней, душевней.
Васенька всеми своими конечностями был за вариант с собою любимым. Очень ему хотелось в газету попасть, в полноцвете на целую полосу. Алёша же, напротив, ни на чём не настаивал. Слово было за Константином. Тот вполне мог поддержать Василия, своего протеже.
Но Константин, изучив предложенья, пальцем ткнул в вариант нумер два: «Это, вроде, получше!»
– Согласна, – хладнокровно молвила Сашенька.
– Гады какие! Вы сговорились нарочно! – обиженный крикнул Василий. Дверью хлопнул тяжёлой и удрал восвояси.
Прежде того стали вспоминать мой канонический текст объявленья, чтобы с некоторой редактурой его использовать нынче. И тут Алёша достал из бумажника сложенную вчетверо вырезку, на сгибах затёртую.
– Ты что, это с прошлого года так и таскаешь? – удивилась дружку своему аттрактивная Сашенька.
– Да, как положил год назад, так не вынимал больше ни разу, – махнул рукою Алёша.
– У сердца носил, – усмехнулась Сашенька.
– Да нет, не у сердца, у противуположного места, – оспорил Алёша.
От вырезки потертой пахло историей. Всем скоплением муз, всем собраньем искусств, наук, дисциплин и ремёсел.
Когда я вышел из редакции, погода сделалась вовсе уж прошлогоднею, немилосердною. Людишки шли, изнемогая от жары. Они не ведали ещё, что им уж готовятся новая бомба и новая авантюра, сумбурно и саркастически помысливал я. На площади перед зданием администрации, именуемым Белым домом, встретил я журналиста Николая Мельникова, тиснувшего про нас в газете в прошлом году глумливую свою писульку, двусмысленный свой фельетон. Вышагивал он этаким Блезом Паскалем, с мозгом, полным всяческих соображений.
Мельников посмотрел на меня и сказал: «Здравствуйте». Я тоже посмотрел на него и сказал «Здравствуйте». Отчего бы не сказать «здравствуйте» друг другу двум мужчинам, немолодым и неглупым, пусть даже и почти незнакомым!
Я шёл в «Пивной путч», стезя здесь крива, кособока, но дальность – два шага. Или – двести, это как посмотреть. На двери все ещё красовалась табличка с «ремонтом», зато щит с «живым пивом и живым звуком» уже демонтировали. Возле входа меня ожидали. Мать Гульки Гареевой, державшая за руку Динку, стояла и солнцезащитно щурилась. Увидев меня, оживились. Обе сделали шаг мне навстречу.
– Савва Иванович, помните меня? – сказала Гареева-старшая.
– Помню, – выразительно ответствовал я.
– Это вот дочь моя – Диночка, – сказала она.
– Я знаю.
– Гулечки теперь больше нет, и Динка просится в вашу группу, очень просится, так что я её вам вот вручаю, если вы, конечно, согласны и официально не возражаете
И всунула Динкину руку в мою.
Динкина рука была тёплой, худой и несмелой. И ещё была трепетной эта рука.
– Вы уж берегите её, – добавила женщина дрогнувшим голосом. – Научите её всему и наставьте, как вы Гулечку мою научили!.. Держите себя с ней построже, ну, в общем, вы сами всё знаете лучше меня. Ты, правда, этого хочешь? – вдруг вырвалось у Гареевой-старшей.
– Хочу, конечно, хочу! – ответила Динка.
Я всё держал её руку в своей.
– Что ж, – сказал я, – тогда будешь учиться – осваивать камеру.
– Да, Савва Иванович, – согласилась юница.
30
Штаб наш располагался в одном из зальцев второго этажа. Мы с Динкой так рука об руку вошли в помещение штаба. Сашенька и Алёша сидели за электрическими ноутбуками и возились каждый со своим: Песников с оформлением сайта, Бийская с интерьерами. Конихина играла с приплодом, Окунцова варила общественный кофий для трудящегося народа. Тамарочки не было. Возвернувшийся Васенька травил анекдоты и мешал всем, как мог.
– Это Дина Гареева! – громко сказал я. – Мать её к нам привела, и она теперь с нами.
Замешательство длилось недолго.
– Ур-ра! – вскричал Васенька. – Динка с нами!
Алёша на Динку тоже взирал с огульной приверженностью и с предвкушением сладострастия.
– Её мать просила беречь Дину, и я прошу вас о том же, – прибавил я.
Васенька, буквально, вырвал у меня Динкину руку, притянул к себе юницу и поцеловал её в губы. С некоторым даже присовокуплением языка.
– Мы побережём, – пообещал он. – Мы аккуратно.
– Привет, – сказала Сашенька, подходя.
Подошёл и Песников, подошли и юницы.
– Савва Иванович, а давайте возьмём её прямо сейчас, – попросил ещё Кладезев.
– Ты, собственно, о чём, Васенька? – уточнил я.
– Ну, кино снимем. Если она теперь наша. Лишение невинности. Нам же нужно будущий сайт пополнять, а мы уже давно не снимали.
– Где ты планируешь это сделать, Василий? – спросил я.
– На столе, – тут же нашёлся Васенька. – Ну-ка, убирайте своё барахло! – замахнулся он на два электрических ноутбука. – Ну, или можно стоя. Она обопрётся руками о подоконник, а я… – смягчился он.
– Потеря девственности, Васенька, случается только раз в жизни, – назидательно молвила Бийская. – И Дина заслуживает каких-то более позитивных воспоминаний об этом предполагаемом событии. Так? – спросила она у юницы Гареевой.
– Н-ну… – неуверенно ответила та. Она, кажется, не знала, чью из сторон принять – нетерпеливого Васеньки или сдержанной Сашеньки. Об ней, по преимуществу, пёкшейся.
– Савва Иванович, – с жаром воскликнул Василий, – а поедемте к вам! У вас там хорошо: и ванна, и душевая кабина, и кровать большая, и бельё чистое!
– Ты слишком уж возбудился, Василий, – кротко заметил я.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.