Девушка зло улыбнулась, бросая на Первородного, на миг застывшего от ее слов, беглый взгляд, после чего вновь возвращаясь к лежащим на столе артефактам.
— Проблема лишь в том, — наконец смог отозваться Кол, неприятно удивленный ответом невесты, — что проложат они не только его. На меня тебе тоже плевать?
— Не передергивай, — с досадой произнесла ведьма, резко поворачиваясь к вампиру, — но не буду скрывать, что я никогда не любила твою семью!
— Тем не менее, ты согласилась стать ее частью, — холодно проговорил Кол, сверля девушку тяжелым взглядом.
— Я согласилась стать твоей женой, и ты сам видишь, что из этого вышло, — процедила в ответ Давина, щуря темные глаза, — и теперь наша свадьба отложена на неопределенный срок, а во Французском квартале все надо мной смеются.
— Тебя заботит только это? — взвился Первородный.
— Не только, — скривилась ведьма, — еще и то, что ты заразился от своего брата манией преследования! Я сказала, что я найду камень и я это сделаю! Я не виновата, что по вашей вине мне приходится иметь дело с потомками Мерэдит Уайт.
— Это еще кто?
— Бабуля твоей жены, — со смешком отозвалась девушка, — Регент ведьм и создатель камня. Неужели ты ее не помнишь?
— Смутно, — нахмурившись, отозвался Кол.
— Видимо в ее время, тебя интересовала только ее внучка, — со злостью проговорила Давина, — ты точно женился на ней только ради артефакта?
— Ты что сейчас, решила устроить мне сцену ревности? — с недоверием расширил глаза Первородный, — знаешь, я начинаю задумываться над словами Клауса. У тебя в голове все что угодно, кроме спасения нашей семьи!
Сказав это Майклсон, окинув напоследок невесту злым взглядом, вихрем исчез из комнаты, оставляя ее в одиночестве.
Как только за Колом закрылась дверь, Давина мигом оказалась у старинного буфета, разыскивая пакетик с полынью. Найдя его, девушка насыпала немного сухой травы на металлическую чашу, поджигая ее от огня пылающей черной свечи. Темную комнату наполнил легкий дым, защищающий находящуюся в ней ведьму от вампирского слуха, и Давина достала из кармана джинсов свой телефон, быстро набирая явно знакомый номер. Дождавшись ответа, девушка очень тихо проговорила:
— Дерек, планы меняются. Майклсоны начинают меня подозревать. Придется немного ускорить события.
========== Часть 18 ==========
В старом склепе не было ни души, когда Давина тенью проскользнула в едва заметную дверь, оказываясь в темной, низкой комнатке. Оглядевшись, ведьма удостоверилась, в том, что никто не нарушал ее одиночество и только после этого, достала из сумки пару свечей, которые мгновенно вспыхнули от короткого щелчка дрожащих девичьих пальцев.
Давина, прикусила губу, стараясь унять волнение. Дерек опаздывал, что было совершенно несвойственно ведьмаку, и ничего хорошего это значить не могло. Девушка вздохнула, не сводя взгляда с низкой двери, и в этот миг на пороге склепа появился светловолосый мужчина, отчего на лице ведьмы отразилось нескрываемое облегчение.
— Где тебя носит? — нетерпеливо выдохнула она, щуря темные глаза.
— Я лишь выполнял твою просьбу, — веско отозвался Дерек, подходя к девушке почти вплотную, — теперь я знаю, где Кристина и где она прячет камень.
— Как тебе это удалось? — только и смогла проговорить ведьма, недоверчиво округляя глаза.
— У нас с ней старое знакомство, — туманно ответил ведьмак, отводя взгляд, — но что ты намерена делать дальше?
— У нас теперь есть почти все для ритуала, — задумчиво протянула Давина, — кроме младшей сестры… Ее охраняет Элайджа, и я не знаю, где он прячет девчонку.
— Спроси у своего жениха, — вскинул бровь ведьмак.
— Он и так начинает меня подозревать, — прищурилась девушка, — поэтому, если мы хотим активировать артефакт и избавится от Первородных раз и навсегда мы должны решить эту проблему.
— Какую именно?
Дерек не сводил с ведьмы пристального взгляда, и Давина глубоко вздохнула, собираясь с силами, прежде чем дать ему ответ. Она очень долго шла к этому. И потеряла слишком многое, чтобы теперь отступить. Новый Орлеан должен был принадлежать ей, но пока в нем жили древние вампиры, юной ведьме можно было забыть о своих планах. Но кроме нее, ставшей в восемнадцать лет Регентом кто был достоин этого?
Давина вскинула вверх подбородок. Уверенность в правильности ее выбора возвращалась к ней, и на пухлых девичьих губах заиграла полная триумфа улыбка.
Обмануть Кола Майклсона, внушив ему любовь, оказалось намного проще, чем она думала. Это было даже слишком легко. Почти также как заменить камень с рунами, выкрав его прямо перед носом у Клауса, который, даже не подозревая о подобном винил во всем ведьму Уайт, к которой явно неровно дышал с момента их первой встречи.
Она сделала все это. Переступив через себя, спала с Первородным, убедив его в своей любви, смогла справиться с магией старой Регентши, наведя морок на камень, который был подделкой, и теперь нужно было совершить последний шаг. Ей нужны были все три ведьмы, в которых текла кровь Уайт для ритуала, который положил бы конец господству Майклсонов в городе, который по праву должен был принадлежать ей.
— Ты говорила мне, что для обряда тебе хватит Виктории, — прервал ее мысли напряженный голос Дерека.
— Так оно и было, — после секундного молчания отозвалась ведьма, — точнее, я так думала. Но в действительности для ритуала нужны все три ведьмы.
— Но тогда… — медленно проговорил мужчина, будто подбирая слова, — получается, что они все погибнут?
— Я не рада этому, — с безразличием в голосе ответила Давина, — но это необходимая жертва. К тому же, они восстали против своего Регента.
— Но они ведьмы, наши сестры, — настойчиво продолжил Дерек, пытаясь образумить свою сообщницу, — мы не должны…
— Сколько наших сестер убили Майклсоны? — взвилась Клер, — сотню? Или тысячу? Три девчонки, которые не знают, что такое уважение к предкам не такая уж большая жертва! Со мной согласится каждая ведьма квартала! Мы должны делать так, как того требует общее благо!
Колдун ничего не ответил, лишь в его карих глазах мелькнула искорка отчаянья, пока он слушал уверенный голос Давины.
— У тебя есть возражения? — заметив это, почти с угрозой проговорила она, наступая на замершего мужчину, — ты против моего плана?
— С чего ты взяла? — невозмутимо отозвался тот, мгновенно взяв себя в руки, — если ты говоришь, что без этого никак, то… Но как мы выманим Хелен?
Глаза Давины вспыхнули непониманием.
— Сестру Кристины, — неохотно пояснил ведьмак, немного смущаясь.
— Ты с ней знаком? — вскинула бровь Давина.
— Совсем слегка, — ответил мужчина, и тут же перевел тему, — как ты собираешься это сделать?
— Для ритуала нам нужны все живые потомки Уайтов, — медленно проговорила ведьма.
— Да, это я уже понял, — нетерпеливо перебил ее Дерек.
— Не думаю, — с сомнением оглядела его Давина, — если ведьмы не обменяют украденную ими подделку на ведьму, которую стережет Элайджа, самим нам ее не найти…
— И что же? — выдохнул колдун, уже начиная понимать, на что намекает Регент.
— Нужно чтобы Клаус узнал о том, что они украли подделку, — с хищной улыбкой произнесла девушка, — тогда он убьет и Кристину, и ее сестру. Нам же останется лишь успеть схватить Викторию. А это мы легко сделаем, благодаря тебе, Дерек. Я ведь права?
Давина впилась в мужское лицо пристальным взглядом и ведьмак, не сводящий с нее преданных глаз, быстро закивал.
— Я сделаю все, для того, чтобы спасти тех, кого люблю, — прошептал он, невольно сжимая руки в кулаки, — но как Майклсоны узнают о том, что камень, находящийся у ведьм подделка?
— О, очень просто, — улыбнулась в ответ девушка, — я скажу своему жениху, где они его прячут. А ты пока замани в Квартал Викторию. Она, в отличие от ее родственниц, нужна нам живой. По крайней мере, пока.
========== Часть 19 ==========
Утро для Хелен началось с нежных прикосновений мужских ладоней, которые скользили по ее телу, не пропуская не единого изгиба. На розовых губках заиграла мягкая улыбка, когда ведьма, окончательно проснувшись, слегка изогнула спинку, чтобы Первородному было удобнее ласкать ее грудь.
— Доброе утро, ангелочек, — прошептал ей на ухо Элайджа, пока его пальцы покручивали успевшие затвердеть маленькие соски, отчего с губ Хелен сорвался тихий стон, — пойдем в душ? Или еще немного… поспим?
— Мы с тобой только и делаем, что…спим, — выдохнула ведьма, поворачиваясь к вампиру лицом, — я превратилась в такую же распутницу, как и ты!
— Не думал, что ты против, — ответил ей Майклсон с дьявольской улыбкой, от которой девушку бросило в жар, — уверен, что тебе нравится, когда я ласкаю тебя, целую, а потом…
— Нравится! — перебила его Хелен, щуря свои голубые глаза, — даже слишком… И это меня пугает.
После ее слов Элайджа подался вперед, накрывая розовые губки нежным поцелуем, стараясь отвлечь ведьмочку от неприятной темы. Ему это удалось, и девушка через мгновение обвила руками мужскую шею, совершенно забывая о их разговоре. Вот только у Первородного еще долго стояли в ушах ее слова.
Между ними все действительно было… слишком. Слишком страстно, слишком горячо, слишком неправильно. И Элайдже даже думать не хотелось о том, чем эта история могла закончится, учитывая то, что звонивший ему каждый день Клаус, совсем обезумевший от нетерпения, все настойчивее рекомендовал ему перейти к пыткам.
Но как можно было пытать ту, которая сводила с ума одной улыбкой, взглядом, заставляла кровь кипеть в жилах, сгорать от желания обладать ею?
Ответа на эти вопросы у Майклсона не было, как и на тот, что же в действительности он чувствовал к белокурому ангелочку, который с каждым днем открывался ему с новой стороны, поражая своей чистотой и честностью, которых он не встречал в женщинах очень и очень давно. И Хелен совсем не играла. Она не строила из себя невинную девственницу, бесстыдно отдаваясь ему без лишнего смущения, хотя все в ней выдавало отсутствие опыта в общении с мужчинами. Но маленькая ведьмочка училась искусству страсти очень быстро, хотя Элайджу она сводила с ума совсем не этим.
Хелен была искренней, беззащитной, свежей, словно весенний ласковый ветерок. И обманывать ее казалось вампиру самым подлым предательством, но на кону была его семья, а она для Первородного всегда стояла превыше всего.
И, стараясь не думать о том, насколько низким покажется девушке его поступок, когда она узнает правду, вампир пытался вывести ее на откровенные разговоры, расспрашивая о сестре. Хелен отвечала, без тени сомнения и подозрений и от этого Элайджа чувствовал себя только хуже.
Ведьмочка доверяла ему. И пыталась добиться о него ответа на вопрос о том, что же будет с ними дальше, но Майклсон раз за разом сводил подобные разговоры к переходящим в страстную близость ласкам, и вскоре Хелен, будто разгадав его прием, больше не поднимала неприятных тем, решив, по всей видимости, наслаждаться настоящим.
И они делали это, проводя каждую минуту в объятьях друг друга. Готовили вместе завтрак, во время чего Элайджа убедился, что юная ведьма была кулинаром ничуть не хуже его самого, а ее тонкие блинчики и вовсе привели его в полный восторг. Читали вдвоем одну книгу, а после полдня спорили о том, кто из героев был прав, а кто виноват. Гуляли по лесу, где Хелен с восторгом находила редкие травы, каждый раз собирая огромные букеты из пожелтевших листьев, которые после их прогулок скапливались на столике в гостиной, пока Первородный не убирал их, каждый раз не в силах сдержать улыбку.
С Хелен вообще сложно было не улыбаться, наблюдая за тем, как мило она морщила носик во сне, или когда спорила с ним, расширяя свои и без того огромные голубые глаза, о разных пустяках, например о том, кто из них первым займет в душ, в который в итоге они шли вместе. Невозможно было не смеяться вместе с ней, когда ведьма заливалась мелодичным хохотом, слушая его забавные истории о семье. Невозможно было не отвечать на ее вопросы о детстве, играх с братьями, первом укусе, жажде крови. Невозможно настолько, что в какой-то миг Элайджа поймал себя на том, что это у Хелен, которая не прилагала к этому никаких усилий, были все шансы узнать от него любую информацию, если бы она хотела. Вот только белокурая ведьмочка была для этого слишком… чиста. В отличие от него.
Но время шло, и Майклсон нисколько не продвинулся в своих намерениях, с каждым днем понимая, что девушка действительно понятия не имела где находится ее сестра и куда она спрятала опасный артефакт. Вместо этого Элайджа все больше и больше очаровывался белокурым ангелом, впервые за много лет ощущая давно забытые чувства.
Разговоры с Клаусом с каждым днем становилось вести все тяжелее. Поиски Давины не продвинулись ни на дюйм, а сами ведьмы не желали и слышать о том, чтобы отдать камень до того момента, пока им не вернут Хелен. Гибрид же, желал не просто получить артефакт. Оскорбившая его Кристина должна была умереть, и это казалось заботила Клауса гораздо больше, чем похищенный камень, способный уничтожить всю их семью.
Каждый такой диалог, который Элайджа вел вдали от Хелен, не желая посвящать ее в происходящее, лишал Первородного покоя, погружая в мрачное настроение, которое улучшалось лишь тогда, когда он видел маленькую ведьму, каждый раз встречавшую его с нежной улыбкой на розовых губках, которые вампир тут же сминал в нетерпеливом поцелуе, стараясь забыть обо всех мучающих его вопросах.
Но скоро и ей стало не под силу избавить его от мыслей о том, как спасти семью, не причинив при этом вреда доверившейся ему девушке. И казалось, что первый раз в жизни Элайджа Майклсон не знал, что ему делать.
========== Часть 20 ==========
Это было странно. И день за днем не давало Виктории покоя.
Те пару секунд, что она держала в руках бабушкин артефакт никак не выходили у ведьмы из головы. Магия была знакомой, очень, но все же, было в ней что-то чужеродное. Какой-то легкий оттенок, отголосок чего-то, что Тори сама не могла понять.
Обсуждать этот вопрос с Кристиной, которая была на взводе из-за потери сестры, девушка не решалась. Ей не хотелось делится своими догадками с той, что надеялась с помощью камня вызволить из плена Хелен.
Видит бог, Виктория желала этого не меньше, ведь вернувшие ее к жизни ведьмы, были ее единственными близкими. Она должна была сделать все, чтобы спасти Хелен, пострадавшую по ее вине, и при этом успеть до того, как ее заберут предки. В том, что это случится в ближайшее время, ведьма не сомневалась, ведь она даже в самом сумасшедшем, бредовом сне не могла представить себе, что сможет подтвердить брак со своим Первородным мужем.
Кол Майклсон был обручен с юной Регентшой, и жизнь его не к месту воскресшей жены не значила для него ровным счетом ничего. Как это было и сто лет назад, когда он убил ее, не смотря на то, что еще ночью накануне клялся в любви, вжимая в шелковые простыни, наполняя собой.
Ее муж был лжецом, мерзавцем и предателем. А еще — единственным мужчиной, который мог заставить ее смеяться до колик в животе, который одним комплементом, жарким словом, заставлял ее поверить в собственную исключительность, тем, кто сделал ее женщиной и тем, кто разбил ей сердце.
Ненависть. Чувство, которое она должна была испытывать к нему, и Тори уверяла себя в том, что так оно и было, но стоило ей вспомнить их встречу на чертовой свадьбе, когда он шел под руку с облаченной в белое платье юной ведьмой к алтарю, ее тонкие пальцы сжимались в кулаки.
Она помнила их скромную свадьбу, на которой не было никого, кроме священника, да пары ее подруг, что смотрели на жениха с нескрываемой неприязнью. Кол Майклсон, вернувшийся в Новый Орлеан после смерти ее бабушки, пользовался дурной славой, но ослепленная любовью ведьма закрывала на это глаза. Ведь с ней он был совсем другим. Нежным и заботливым, сильным и честным. И, по всем видимости, чертовски хорошим актером.
Виктория, как могла, отгоняла от себя мысли об этом. В сложившейся ситуации не было времени для того, чтобы копаться в собственных эмоциях. Им нужно было, во что бы то ни стало, спасти Хелен, и ее переживания в этом свете не значили совершенно ничего.